Три Маргариты

– Но сюда ведь в любой момент вернуться могут, – постоянно предупреждает Володя, спасибо ему. – Ты беззащитна, злодеи тебе ту же самую инъекцию сделают, адрес им известен. Лучше спрятаться.

– Они со мной и так расправились. Приговорили к пытке выживания. Зачем им сюда являться? Денег никаких не достанется, в доме пусто, а завещание я составлю в пользу бездомных собачек. Шучу. В общем, не в пользу злодеев. Разве что один из них попытается моим возлюбленным стать. Но я к новым знакомствам не расположена, сотрудников бывших распустила, рассчиталась, компанию закрыла без долгов. Действия – единственное, что меня какое-то время отвлекало. И я ради доброй памяти об Алексее делала то, что дóлжно. Чтобы он победил посмертно, через меня. Комар носу не подточит – приходите свататься, я не буду прятаться. Но и замуж не пойду, не дождетесь.

– Мрачные шутки у тебя.

– Ты как врач считаешь, что мое место в психушке?

– Я как врач в своей лаборатории сосредоточиться ни на чем не могу. – Рита снова вспомнила их первый с Алексеем визит в городскую клинику. И то, как она подумала – вот невзрачный Володя с виду, а когда улыбается – ну просто Ален Делон! Исследователь, борец с наркомафией. Бесполезное занятие, мафия непобедима. – Постоянно тревожусь за тебя. Одна надежда – что в случае опасности ты наберешь мой номер. Телефон при себе, надеюсь? Оплачивать вовремя не забываешь?

– Не забываю. При себе, да. И не волнуйся, у меня деловые переговоры тоже бывают. В библиотеки хожу, часами высиживаю, изучаю фолианты. Обдумываю новую книгу.

– Книгу? Вот те на! – Володя искренне удивлен.

Рита не помнит – неужели разговоров при нем не было, что она писатель? Ну пусть в прошлом писатель, пусть время от времени, но не могли не обсуждать. У него в сознании закрепилось: Рита, любимая женщина Алексея. Счастливая жена. Он прав. Она останется ею до последнего земного дня.

Не исчезает бесследно то, что между ними происходило. Это был артпроект, обоюдное творчество, лучшее из того, что они создали. Картину измызгали варвары, но не уничтожили ведь! Ее отреставрируют, восстановят, она снова будет вызывать изумление и восторг. И зависть, чью-то злобную зависть.

– Да, Володя, я ведь автор нескольких книг, до встречи с Алексеем написанных. Последнюю заканчивала уже рядом с ним, торопилась. Он с меня слово взял, что работу брошу, семье себя посвящу. Я слово сдержала.

Но кое-какие наметки поневоле делала. И тема женщин-выживателей, женщин-«сюрвайверов» меня интересовала даже в моменты самого яркого счастья. Я не люблю английские слова использовать, название будет другим, но про себя новый труд так называю – сюрвайверы. Это слово ведь непереводимо. Сказать «выживающие» или «выжившие» – не совсем точно. Это что-то вроде «нацеленные на выживание», запрограммированные выжить, если современную терминологию вспомнить.

А сейчас у меня соратница появилась, главный редактор издательства «Актуальные мемуары» Алевтина Сергеевна Чуйко. Ты вряд ли слышал, они специальными проектами занимаются. Муж – директор предприятия, она книги к печати готовит. Нашла меня, дозвонилась – моя последняя работа как раз приближается к тому, что входит в круг ее интересов. И предложенная тема практически один в один соответствовала той, в которой я украдкой копалась. Совпадение. Единственное, что отвлекает меня от мыслей. Об украденном счастье, усмехнулась Рита, представив себе, как Алексей морщится от этой фразы. Призрак возмущен? О’кей, стиль мы с ним позже обсудим, подумала она почти мстительно.

– Так что я порядке. I’m fine, поверь.

– Рита, мне стыдно. Алексей ведь говорил о твоей книге, когда вы впервые пришли. Но позже эта тема не всплывала. Позабыл. Это здорово, что ты занята делом и коллеги у тебя есть. Мне так спокойней. Но все равно, при малейшей тревоге звони, пожалуйста. Сразу звони, я отвечу, где бы я ни был. Сам не добегу – у меня связи повсюду, людей пришлю. Из любой беды выручат.

– Обязательно, Володя, и не сомневайся. Первый звонок тебе, если что. Можем и встретиться за чашкой чая где-нибудь, я тебе подробней о себе расскажу. А то и правда, ты уверен, что вдовушка осталась без профессии и вот-вот двинется мозгами без присмотра. Я не пропаду!

Володя ушел, но перед уходом другими глазами на нее посмотрел. Он ведь и правда только своими формулами занят, его самого бы проверить на адекватность. Вариантами антидотов оба полушария головного мозга напичканы, ни для чего другого места свободного нет. Или есть? И вообще, откуда я знаю, что происходит в его голове?

Любопытное заявление: люди придут, из любой беды выручат. Выручат. Из любой, кроме смерти. Не научились пока смерть отменять. Но из любой беды выручат, и не сомневайся.

Какие вредные для здоровья у меня мысли. Пора Алевтине звонить, кстати. Неделю назад обещала, что свяжусь. Но снова началось – а зачем мне все это, заработок меня не интересует, лучше посижу еще в одиночестве. В одиночестве завою, вцепившись в сиденье стула, глядя в то самое окно, за которым однажды висела угрюмая темнота и немигающим взором всматривалась в меня Вселенная, я помню тот вечер.

Издательство с хорошей репутацией

Водитель у Алевтины опытный, пробки умеет каким-то образом объезжать. Но больше часа ехали. Меланхолическое настроение еще в поездке охватило. Серая мрачная погода, люди в черных одеждах. Почему в черных? А почему на ней самой черный свитерок без украшений, и косметики никакой – образ деловой женщины привычен, въелся, как чернильное пятно на нежном пальчике, если его вовремя не смыть. Добралась до кабинета главного редактора, села за свой стол и окончательно загрустила. В последнее время такое с ней нередко случается. Пятнадцать лет была целеустремленной, ни о чем не задумывалась, а теперь вдруг. Причина непонятна, сейчас ведь период небывалого расцвета и успеха их со Славиком издательства «Актуальные мемуары». Издательство вошло в почетный список «Качественная полиграфия стран Азии и Европы», добавилась еще и победа в закрытом конкурсе для академических изданий «Новейшие исторические исследования».

Когда все начиналось, она еще девчонкой зеленой и восторженной была, о будущем не думала. Славик историей Востока занимался, Аля филолог, университетская кафедра славянской филологии ей дом родной. Ей прочили большое будущее, напористая и усидчивая студентка вызывала горячую симпатию у заведующего кафедрой, знаменитого на всю страну профессора Протопопова. Он намеревался продвигать ее, читал все ее работы – и после очередного реферата, виртуозно составленного, как-то особенно растрогался. Глаза его оживились, он предложил ей подумать над предложением: после окончания университета место его ассистента для нее обеспечено.

– Алевтина Сергеевна, я ведь никому такого не говорю. У вас хватка есть, слог! Интеллигентно пишете – и вместе с тем энергично. Настойчиво, я бы сказал. Мыслью не растекаетесь, я четко вижу, что наши воззрения близки.

Она тогда вышла на улицу совершенно счастливая. Нет, это не интерес опытного мужчины к молоденькой студентке, от этих сложностей ее жизнь уберегла. Это признание!

Старшая сестра у Али классическая красавица, сколько зависти с детства! Потом отец ей мысли в нужное русло направил, и так легко.

Папа дома редко появлялся, он в геологических экспедициях по четыре месяца кряду. Недели три порадует семью – и снова в сибирские леса. Экспедиции засекреченные, Аля так в шутку называла его адреса пребывания. Но когда Сергей Дмитриевич с ней гулять выходил, она рада бывала безмерно. И однажды он ей как бы невзначай шепнул: ты не злись, Алечка, что Галинка наша, как «Незнакомка» с портрета Крамского, глядит. Удалась она нам с твоей мамой, но не это главное. Ты обаятельна, Аля. Симпатичная и к себе располагаешь любого. Женское счастье тебе обеспечено! А насчет Галочки я не так уверен. С таким взглядом, ведь наповал любого сразит! ее только сложности впереди ждут.

Отец прав оказался. Бесшабашная красавица Галина еще в университете активно замуж выходить начала, за шесть лет трех мужей сменила, «не считая легких увлечений» – сплошные сердце рвущие драмы. В конце концов осела где-то в Канаде, и давным-давно ни слуху ни духу от нее нет. Не звонит, на письма не отвечает, – как сквозь землю проваалилась.

Аля простенькая на вид, небольшого роста, кругленькая и крепенькая. В лице тонкости нет, как будто наскоро черты составлены, непримечательная. Широкий нос посреди лица. Глаза серыми пуговками, губы, если вглядеться, бантиком слегка, самую малость. И блекло-русые волосы в обрамление. Но симметричное лицо, а симметрия встречается крайне редко. Именно такие лица вызывают доверие, а вовсе не страхи и подозрения. Обладательницы таких лиц – будто приглашение расслабиться, забыть об ужасном, что исходит подчас от женщин стервозных и непредсказуемых. Словом, Аля была несокрушимо обаятельна, мыслила споро, и никто не ждал от нее подвоха. Ей с внешностью крупно повезло.

Нет назойливых ухажеров, нет настораживающих ситуаций, когда мужчина тут же представляет себе интимные радости и непонятно, о чем на самом деле речь. Нет и нет. Если с ней говорили о том, что она будет ассистенткой, то именно трудоустройство и подразумевалось, а вовсе не постель.

И только Славик, ныне ее верный муж, а раньше школьный товарищ и надежный кореш, пусть слегка смешной и неуклюжий, определился быстро: мы с тобой поженимся, Аля. Мы будем жить и работать вместе. У меня нет времени на длительный поиск, зато есть планы, каковые намереваюсь претворить в жизнь. Славик не спрашивал ее согласия, он был в нем уверен. Алю это немного обижало, но, как девушка очень неглупая, она прекрасно понимала, что лучше Вячеслава Громаданова никого не найдет. Женщины склонны к месту и не к месту вворачивать фразу: «Он лучшее, что случилось со мной!». Когда есть для этого малейший повод, они ее тут же с удовольствием произносят.

А с Алей сразу «лучшее» и случилось. С девятнадцати лет вместе. Мужу она не изменяла – сравнивать не с кем, умножать заинтересованных некогда. Чувства ведь привилегия тех, кто рискует. Алевтина к экспериментам расположена не была. У него планы, у нее тоже мечты широкие и раскидистые, как африканский дуб-абаш с трехметровым обхватом.

Она напишет книгу об истории государства Российского! Алю не покидала уверенность, что упорство, осведомленность и начитанность позволят ей пробиться в политику, пусть не сразу, но постепенно… Головокружительная карьера мерещилась, власть. В истории государства Российского пусть нечасто, но встречаются женщины, способные властвовать рассудительно. Она станет одной из них, короткий список имен продлится.

На деле же вышло совсем по-другому. В государстве забурлили неуправляемые процессы. Рушились устои, вылупливались каждый день новые правила, доходы научных работников сдувало ветром перемен.

– И думать не смей ни о каком ассистентстве у Протопопова! – Славик взывал к ее благоразумию. А что к нему взывать? Аля и без того благоразумна. Традиции незыблемы, любимая мамочка Ольга Павловна дочкой довольна.

Девушка из хорошей семьи обязана ладить с мужем, тем более у Славика семья не простая, а академическая сплошь. Генеалогия мощная, с такими корнями нужные связи обеспечены. Не традиции главное, а их преемственность.

Породнились две по-настоящему крепкие семьи – с тем чтобы создать одну, которая умножит славные достижения предков. Что бы на дворе и за окном ни творилось, всегда есть люди, верные высоким принципам.

Славик и Аля, например.

Одна из фамильных квартир, просторная «сталинка» в престижном районе Звездограда, отошла к молодым без лишних хлопот. Вместе с обширной библиотекой, скромным собранием картин и так необходимыми (быт наполняется значением) столовым и чайным сервизами севрского фарфора. Аля предпочла бы сервизы времен Петра Первого или Екатерины Великой, но уж так случилось, фарфор севрский. Фабрика-производитель основана маркизой де Помпадур, властительной фавориткой Людовика Пятнадцатого.

И Аля в минуты печали непременно организовывала чаепитие с медовыми пряниками и кренделями, тщательно выстроив посуду на кухонном столе, будто войска для решительного сражения. Депрессия улетучивалась к середине второй чашки густо заваренного напитка (Алевтина именно так и произносила: «напиток», она следила за домашней речью, как профессиональный редактор следит за течением мысли автора, бесконечно поправляя неточности). Черный шоколад, выпускаемый по технологии императорского, и виски White Dewars прилагались.

Она сидела на кухне в одиночестве, но одета тщательно, как для парадного портрета – струящееся тонкого шелка кимоно цвета бледного граната с зеленью кое-где, старинный сирийский браслет на левом запястье, камея на безымянном пальчике левой руки. Правая рука украшена обручальным кольцом и золотыми часами, подаренными Славиком в первый месяц после свадьбы. Жемчужные серьги, доставшиеся ей от мамочки, в прошлом главного бухгалтера крупного автомобильного завода. Все мелочи в наряде имеют значение, ничего случайного.

А в целом – премиленькая домашняя картинка, задумчивый редактор небольшого издательства завтракает субботним утром на собственной кухне.

Состоялось и образовалось. Как нельзя лучше. Алевтина защитила диссертацию об авторстве «Песни о вещем Олеге» с лингвистическим анализом различных версий. Славик строчил книги по истории Востока. И постепенно выяснилось, что Але, не погружаясь в тонкости психологии умом непостижимых азиатов, тут она мужу доверяла, он мудр, – выпала доля специализироваться на редактировании причудливых и хитросплетенных текстов. На издании книг Славика и его ближайших друзей. На продажах нужного количества экземпляров, – с этим совсем вначале плохо было. Потом расширили и укрепили связи с посольствами, стали распространять книги с дипломатической помощью. Гранты на издания потекли рекой. Ведь книги отражали успешную деятельность посольств в укреплении межгосударственных связей.

Славик, даром что толстоват и неуклюж (но добродушен!), обладал железной хваткой. Как полководец, он видел исход битвы, мыслил перспективно. И точно знал, в какую именно точку нужно усилия прикладывать. Доходы издательства увеличились, они смогли и мебель прикупить, и ремонт небольшой сделать. Потом еще один ремонт осилили, покруче.

Старинную мебель собирали на распродажах и реставрировали за совсем небольшие деньги – и в результате не стыдно, торжественный прием представителей какого-нибудь посольства или консульства иногда проходил у них в доме. На ура. Только стремительно стареющую Ольгу Павловну просили в такие вечера не выходить. Она иногда странно себя вела. Славик просил почтенную бухгалтершу на пенсии ограничиться воспитанием внучки Ирочки, тем более что с ней, кроме как накормить вовремя и умыть, никаких хлопот. Золотой ребенок, академический!

Однажды через семью почтенных парижских русских (давние отношения неожиданно возобновились, умиленные всплески рук при встрече, Баснецовы с семьей Громадановых в третьем поколении общаются, и прародителей Славика припомнили – ах, оба наших прадеда вместе на фото, вы ведь видели?) началось знакомство с французскими дипломатами. Накоротке (и все благодаря Варваре Баснецовой, она великосветская львица, она могущественна – везде вхожа, всюду принята!). Тут уж и Славик не подвел, и Алевтина проявила знание языков. Доверие росло.

В Париже интерес к мемуаристике неистощим, труды пишутся и переписываются, авторы копаются в мелочах, вытаскивая на свет новые факты, оспаривая даты и события, издают и переиздают воспоминания, и что особенно удивительно – в книжных магазинах они идут нарасхват. Времена Екатерины Медичи, религиозные войны, дележка земель, большие и малые войны, сражения и потасовки: XV–XVIII века в особом фаворе. Персонажей, биографии которых (несмотря на тысячи исписанных страниц) остаются не изученными до конца – множество. А история масонства! Предприимчивая Нина Берберова в свое время потрудилась, двери книгохранилищ перед ней раскрывали высокие покровители. Архивные документы доверяли… В дипломатических кругах Франции отношение к русским особенное, очень уж много потомков лучших фамилий туда переместилось.

Сказка недолго сказывалась, контакты завязывались и крепли, в конце концов Славик с друзьями сделали ярчайший проект, французы его не просто одобрили, но приняли с воодушевлением: частное издательство в Звездограде становится чем-то вроде литературного филиала французского представительства в России. Они кооперируются! И главной задачей будет воссоздание биографий выдающихся личностей, оставивших след в истории Франции. А их тьма тьмущая.

Посольство заботило распространение достоверных версий, а Славик с Алевтиной напали на золотую жилу. Один образ цеплялся за другой. Серию книг можно длить бесконечно. Качество переводов проходило строгую проверку, но экспертами были сотрудники издательства, то есть Алевтина Сергеевна в первую очередь. Споры в обществе по поводу напечатанных трудов смысла не имели, эпоха вызывает в России живой интерес. В познавательном, а не в разоблачительном ключе. Оспаривать невозможно – тексты проверке не подлежат: материалы подготовлены в содружестве с французскими коллегами. Финансирование – от французского же комитета по развитию культурных связей с восточными странами. Славик теперь будет писать о Западе и сам станет представителем Востока в какой-то степени, дома они часто смеялись по поводу такого неожиданного поворота.

Это изумительно! На долгие годы материальные заботы отменяются. И книги будут продаваться значительно спокойней, Франция в нашей стране овеяна романтическими легендами и вызывает трепет с восторгом пополам. Это не с хитрющими китайцами и вьетнамцами вместе, какое-то время можно от них отдохнуть. Тонкие и хорошо воспитанные люди с нами в теснейшей связи!

Аля обожала вальсировать. Звучала музыка, она обнимала Славика и они кружились по комнатам, и голова у нее кружилась от счастья.

– Издательство мы переименуем в… «Актуальные мемуары»!

– Странноватое сочетание слов, но будь по-твоему. Почему бы и нет? Это несколько расширяет горизонты. Любая нелепица сообщает предприятию право на размах. Отклонение от генеральной линии допустимо и подразумевается. А главное – мы актуальны! Ты умница, Алечка, я всегда это знал. – Славик поддерживал ее вытянутую руку, обнимая за талию, и они двигались в ритме вальса.

Аля про себя уже составляла список исторических личностей, о которых ей самой хотелось бы написать. Славик пусть занимается научными изысканиями, история XV и XVI века – широкое поле для исследований. Что и как происходило во Франции в те годы, вряд ли поддается точному описанию. Передел земель, войны, неразбериха и путаница. Но архивных материалов море разливанное. Работы хватит.

Постепенно нафантазировались идеи книг о великих женщинах Франции. Ей и для себя многое хотелось уточнить. А период Маргариты Наваррской! Их две, но обе – просто сказочный материал! Это так, навскидку. А сколько еще имен! Они действительно вызывают интерес в России, а отечественных изданий нет. Наши книги станут бестселлерами!

Вот только одна закавыка. Мозг у Али, как хорошо отлаженная машина: если мотор заведен – движение безостановочное. Она оценивала, примеривалась, вглядывалась в перспективу – и вдруг поняла, что писать отвыкла. Натренирована редактировать чужое. Ей нужен соавтор, как минимум. Человек, умеющий обобщать факты и выдавать концепцию на горá. Текст доставляется на блюдечке с голубой каемочкой, становится реальным материалом. Так уголь отбивается от крутого пласта, из глубоких недр поднимается на уровень земли. Тележка, рельсы, лифт.

Мелькнуло: кто-то писал о женщинах, документальные эпизоды вплетены изящно и нет давления на читателя. Книгу она помнит, «Многоликий феминизм»… Маргарита Зотова, да. Вот она и станет Алиным соавтором. Я сделаю ей предложение, от которого она не сможет отказаться, усмехнулась тогда Аля про себя.

Они уже не кружились, Славик что-то рассказывал, по-прежнему отведя одну руку в сторону, мягко сжимая ее ладонь в своей. Аля проговорила задумчиво:

– Ты знаешь, я не сделала карьеру, не пошла в политику, но все-таки получила свой маленький участок власти. Наши авторы – вот кто подчинен мне полностью. Я могу делать с ними все, что хочу. Ради того, чтобы напечатать свой труд, они готовы на все.

– Алечка, да о чем ты! Это неинтеллигентно! – поморщился Славик.

– Странно, дорогой. Делать из меня старательного редактора для своих книг – интеллигентно. А если я сказала правду вслух – неинтеллигентно тут же.

– Не все можно говорить вслух, Аля, – жестко выговорил муж.

– Иногда можно и сказать. – Славик, наверное, не в курсе, что Алевтина упряма.

Но думала она не о власти и безвластии, не о тиранах и сатрапах. Переболела давно, прошло. А вот насколько подвластен будущий соавтор, ей предстояло выяснить на деле. Убедить его, увлечь и приласкать. Именно приласкать, почему бы и нет?

Обширная семейная библиотека едва умещалась в нескольких шкафах, их собрание напоминало старинные хранилища, со Славиком они однажды были в Милане, там Амброзианская библиотека изнутри – бездонное, бесконечной высоты помещение, заблудиться можно. Лестницы, галереи. До такого размаха им далеко, конечно, но собрание книг серьезное. В отдельном шкафу энциклопедические справочники, словари. Они оба справляются при необходимости, уточняя некоторые детали.

Литература Востока, русская литература, античная. Собрание книг по истории живописи. Поэтому Аля часто работает дома. Здесь и кабинет у нее отдельный, и сосредоточиться легче. Издательство далековато, иногда не хочется тратить время на передвижение, даже при наличии машины с шофером. Руководить она может и на расстоянии, а Славик в светлое время дня занят в своем музее – они долго думали и решили: лучше ему с должности директора «Музея исторических редкостей» не уходить, мало ли что в будущем ожидает. Есть запасной вариант.

Вот Славик и разрывается на части – писательство и музей. Но стабильность необходима. Он трудоголик, как и Аля. Семья у них особенная, она как живой организм – муж и жена работают вместе, живут вместе. Дочкой Ирочкой занимается Ольга Павловна, это выдумки Славика, что она стареет и многое забывает. Она чудесный воспитатель для нашей дочки, что бы мы делали без нее?

Разве что иногда бывали дни темных мыслей.

Аля в такие периоды писала нечто вроде писем своей далекой подруге Эмилии. У нее никогда не было подруги с таким именем, да и вообще подруг не было. У Славика есть и друзья, и писательство, и музей, и планов громадье. Потому и Громаданов, он так шутил. А у нее что? Со стороны посмотреть – благоустроенная женщина, работа, муж и ребенок, просторная квартира… и утренняя тоска в специальном для этого настроения кимоно. Своей придуманной подруге Эмилии она писала о том, сколько в ее душе нерастраченных чувств и желаний. О сексе со Славиком, что может раз в неделю сосредоточенно трахнуть верную супругу, не заботясь о том, расположена ли она принимать его ласки. Да и ласками их совокупления трудно назвать. Пыхтение трудоголика раздавалось от двух до пяти минут, Аля и возбудиться не успевала.

Ощутить блаженство, о котором она столько читала, не удавалось. Аля подозревала, что существуют и более вдохновенные способы исполнения супружеского долга. Со Славиком они именно что исполняли долг. Традиция, и не отменишь. Иначе какая это счастливая семья, если никакого трения друг о друга, одни беседы о совместной подготовке книг?

Не состоялась ее женская судьба, в деловой жизни нет места чувствам. Что-то главное мимо прошло, не затронув. Славик хороший друг, но ведь они еще и спят вместе. Как с этим фактом быть? Аля ответа не знала. Когда она советовалась с мамой, та неизменно настаивала на том, что в крепкой семье чувства не обязательны.

– Семья – это спасательный круг, это защита от непогоды, – повторяла Ольга Павловна. – Мы с твоим отцом, когда он был жив, о чувствах не задумывались. Семья – это общие дети, общие заботы. Мы были очень счастливы вместе, – всхлипывала мама и вытаскивала чистый платочек из оборок на рукаве домашней блузки. Ольга Павловна и дома одевалась строго и официально. Как привыкла.

Аля расстраивать маму не стремилась, кивала в знак согласия. Но то, что отец ей систематически изменял, было известно и друзьям семьи, и детям. Знала ли мама?

А наверное, знала, вдруг подумала Аля. Отец не пытался разыгрывать роль домоседа. Привык к экспедициям. Во время отгулов он дома тоже бывал редко. Но мать с отцом никогда не ссорились.

Рутина и соблюдение внешних приличий, традиции превыше всего! – в семьях Громадановых и Чуйко это наиважнейшие правила.

И вот Аля иногда надевает гранатовое с зеленью кимоно, делает себе крепкий кофе, тонкая полоска виски на дне стакана… и очень хочется завыть по-бабьи, когда никто ее не видит.