Невеста из Уайтчепела

Сейчас Эмили даже обрадовалась виду своего жилища. Есть надежда, что Билл не станет выжимать из нее больше уговоренного хотя бы по той причине, что у обитателя подобного места не может водиться свободных денег.

Повернув ключ в хлипком замке, Эмили нехотя пригласила Билла и Томаса войти. На всякий случай сама она осталась в дверях. Впрочем, для трех малознакомых людей комнатка в любом случае была крошечной.

– Прошу, милости прошу, сэр Билл, сэр Томас! А вон и пирог, – с улыбкой кивая в сторону подоконника, предложила Эмили.

Билл переступил порог. Сделал пару шагов в сторону окна. Отодвинув занавеску, выглянул на улицу.

– Не особо у тебя здесь…– громиле было явно тесновато в переделанном под комнату чулане.

– По средствам, – поддакнула Эмили. Хотя на самом деле была удовлетворена своим жильем – большинство приезжих обитали в бараках по нескольку семей в одной комнате. А у нее отдельная площадь, хоть и небольшая. Спасибо связям. Хозяйка пансиона являлась дальней родственницей соседки тетушки в деревне. Невесть какое родство, но все же.

– Что ж, где там твой капустник…И пойдем мы, пожалуй, – Билл снял полотенце с тарелки, на которой лежал заявленный пирог. Не церемонясь, он разломил выпечку на две части: одну взял себе, другую протянул Томасу. – Всё, пошли мы. И смотри у меня: с тебя еще семь шиллингов до субботы, – перстом погрозил Билл, но уже не так свирепо, как накануне.

Эмили вздохнула с облегчением, когда дверь за гостями захлопнулась. Надобно по возможности сменить местопребывание. На всякий случай! Но на какие средства? Этот пансион – единственное более или менее пристойное жилье, что нашлось за доступную цену. К тому же здесь включен ужин – суп, от которого имелись лишь название да вода; в последней иногда даже что-то плавало.

Заперев дверь на погнутый крючок, Эмили устало рухнула на кровать. Достав из лифа утаенные от Билла четыре шиллинга, она немного полюбовалась ими, а потом засунула в щель между стеной и дверным косяком, заткнув тайник тряпкой.

Усталая, но вдохновленная прошедшим днем, особенно мыслями о молодом господине, Эмили взялась за уборку. Перво-наперво она отправилась к хозяйке пансиона за теплой водой, щеткой, уксусом и куском мыла. Жилище, конечно, так себе, хотя и дешево обходится…Приличного человека на пирог с чаем позвать проблематично – можно напугать. Например, изысканного мистера Джеймса сюда пригласить невозможно. Но зато Билл угомонился со своей арендой. А приведи она его в апартаменты из трех комнат, плата бы мигом возросла!

– Замуж тебе нужно, – вывела миссис Шарп, протягивая Эмили инвентарь.

– Ох, миссис Шарп…– вздохнула Эмили, которая постоянно слышала от окружающих один и тот же совет. Они словно сговорились! – Я не против того. И лет мне уже столько…

– Так в чем дело? – хозяйка пансиона удивленно оглядела красивую Эмили.

– Право, не знаю…Не получается у меня ничего…– призналась Эмили.

– Должно получаться. Участь старой девы незавидна. Ты будешь считаться неполноценной, обузой для своей семьи. Будешь обязана вставать в присутствии замужней женщины. У тебя не будет никаких прав. Даже твое слово ничего не будет значить. И еще много-много чего…Мой муж не был идеалом, но он хотя бы дал мне свое имя, – поделилась миссис Шарп кусочком своей биографии. – Так что замужество обязательно. Я научу…– хозяйка пансиона захлопнула дверь в общую кухню, не желая, чтобы их подслушивали. В таком месте это неизбежно. – Есть способ. Тебе необходимо очень захотеть союза с подходящим человеком. Ты должна заранее знать, каким он будет. Обеспеченным, великодушным…«Очень захотеть» – поняла?

– Да я и так очень хочу, – Эмили была немного авантюристкой, в положительном смысле слова, но не лицемеркой. И не отрицала ни перед собой, ни перед людьми, что желает замужества. Ведь многие ее знакомые уже звались миссис и нянчили детей. А она все нянчилась сама с собой. Да, ей не помешал бы жених. Особенно в этом городе, где, оказывается, столь непросто. А ей даже не на кого опереться. – Но, миссис Шарп, вокруг столько ограничений…Как можно сыскать приличного жениха, если и смотреть в сторону мужчины считается неприличным? – Эмили не открыла Америку. Действительно, требования общества были столь завышены, что порой доходили до абсурда. В таких обстоятельствах многие женщины не становились замужними никогда.

– Ты не поняла, – миссис Шарп приблизилась к уху Эмили. – Я сказала, ты очень должна захотеть изменить свою жизнь. Так сильно, как только можно желать чего-либо. Поняла? Теперь иди и пробуй! – миссис Шарп выдворила Эмили из кухни и вернулась в кресло, рядом с которым ее ждала корзинка с шерстью и спицами.

Полночи Эмили мыла окошко, оттирала замызганные стены. Затем вознамерилась украсить жилище. Но из нарядных вещей у нее имелась лишь вышитая крестиком скатерка, привезенная из деревни, по настоянию тетушки. Присев на кушетку передохнуть, Эмили взяла листок бумаги. И принялась составлять список того, что может помочь ей скрыть недостатки этого места.

– Куплю косички лука – повешу на стену, где потертости и пробоины…– рассуждала вдохновленная удачным знакомством Эмили. – На пол надо подобрать коврик – закрыть дыру в доске. И еще нужно раздобыть большую корзину и велюровое покрывало – замаскировать барахло в углу. Бархат придаст жилищу черты обители настоящего художника. В шиллинг можно уложиться. Нет, это дорого. Хотя при переезде почти все это можно будет забрать в новый дом…

Безденежье – это то, что тяготило Эмили всю ее жизнь. Она постоянно думала о своей бедности. И боялась ее. Засыпая, она в уме просчитывала расходы. Отдыхая или сидя в ожидании где-либо, в поезде или хоть на рынке, она умудрялась выложить основные суммы расходов в таблицу и распланировать поступления на месяц вперед. Любая мелочь вроде новых башмаков была для нее праздником. Она лишь в мечтах могла позволить себе новый гардероб или вкусный завтрак. Пока ей приходилось обходиться дешевой едой и одеждой, сшитой своей иглой. Она чувствовала, что заблуждается, пытаясь украсить убогое жилище, которое невозможно преобразить. И все же ей хотелось перемен. И единственное, что у нее пока имелось в наличии – это ее решимость.

Глава 5. Мистер убийца

Каждое утро в пять утра раздавался стук в дверь, сопровождаемый одним и тем же возгласом: «Проснись, художник!». Это была миссис Шарп, выполняющая, по просьбе Эмили, роль будильника. Наспех собравшись, Эмили поторопилась на кухню: выпить воды и съесть ломтик хлеба с ягодным джемом перед работой.

– Какая красавица, – констатировала миссис Шарп, глядя на отдохнувшую и воодушевленную Эмили. Настроение человека может украсить его, как и получилось в случае с Эмили. Думая о вчерашнем удачном дне, она радовалась, будто светясь изнутри.

– Благодарю, миссис Шарп, – смутилась Эмили неожиданному комплименту.

– Знаешь, принято считать, что красивым легко живется, – миссис Шарп покачала головой со знанием дела. – Но это не совсем так. У красавиц больше возможностей. Но живется им нелегче. Никого в этом мире так не ненавидят, как красивых женщин.

– Почему? – недоумевала Эмили, засовывая в рот остатки горбушки. Ей казалось, что если она никому не делает дурного, то окружающие будут к ней, по меньшей мере, нейтральны.

– Зависть и злоба, – обозначила тезисы миссис Шарп. – Женщины завистливые и злые создания по отношению к тем, кто с ними одного пола. И они будут досаждать тебе, – предупредила миссис Шарп. – По крайней мере, большинство из них. Найти искреннюю подругу – это редкость и везение.

Небо было затянуто тяжелым серым покрывалом. Торгующей под открытым небом Эмили оставалось лишь надеяться, что тучи пройдут стороной. Приближение холодов натолкнуло художницу на мысль, что со временем нужно будет испросить у Билла местечко с навесом. Хотя он ведь и аренду заломит за такую роскошь. Надо обдумать заранее свои аргументы!

В ходе вчерашней беседы с соседкой Эмили открылось, что на рынке все-таки присутствует некая упорядоченность торговых точек. И просто так перепрыгнуть на другое место не получится. Впрочем, рыбный запах уже не так смущал ее, как со временем перестает смущать все неизбежное.

Зевая и кутаясь в свой широкий шерстяной шарф, Эмили в легком оцепенении пыталась рассуждать сама с собой о перспективах заработка. Очевидно, что надо придумать какую-то изюминку. Ведь если продавать только леса и хваленые портреты, то далеко не уедешь. Если б не иностранец, она бы заработала за вчера всего один жалкий шиллинг. А если бы не было малыша с мамашей, то вообще ноль шиллингов!

Сегодня покупателей было еще меньше, чем накануне. Поэтому Эмили решила пройтись по рынку, познакомиться с остальными участниками торга, выменять картины на ткань, корзину и лук. Коллеги оказались радушны и приветливы. И в целом задумка удалась – бартер был осуществлен успешно. Только за лук пришлось отсчитать несколько монет какой-то вредной бабке, абсолютно далекой от искусства и ни в какую не соглашающейся на сделку по обмену овощей на живопись.

Эмили несла в руках свои приобретения, загораживающие собой ей весь обзор. Вот сегодня, пожалуй, было бы неплохо, чтобы Билл с Томасом проводили ее до дома. Иначе придется нести весь этот скарб самой. А тратиться на извозчика или на билет в омнибусе – это все равно, что купить эти товары втридорога!

На пути Эмили вдруг возникла замечательная лавка – маленький магазинчик. Владельцем оказался словоохотливый старичок, торгующий книгами и журналами. Свое дело он наследовал от отца. Когда-то у них был собственный книжный магазин, который, к несчастью, сгорел при пожаре. С тех пор старичок торгует на этом захудалом рынке и крытая лавка – единственное, что он может себе позволить. Он показал Эмили несколько красивых книг. И среди прочего – иллюстрированные мемуары одного путешественника. Эмили призадумалась. И через пять минут она уже уговаривала старичка одолжить ей на день одну из этих чудесных книг. Взамен, разумеется, она предложила ему пейзаж для его лавки в качестве украшения интерьера. Старичок отказался от пейзажа, но попросил взамен на книгу нарисовать ему новую вывеску. Эмили с радостью согласилась.

И уже вскоре со стороны выставки картин раздавались радостные возгласы.

– Леди и джентльмены, не проходим мимо восхитительного предложения! Ваш образ на фоне достопримечательностей Мадрида и Брюсселя, Парижа и Афин! Вдали виднеется Везувий и Карпаты, а на переднем плане – фигура в модных одеждах – это и есть вы! – громогласно вещала Эмили, размахивая шарфом. Ее недавняя скромность отступила в сторону под натиском суровой реальности. – Подарите память об этом путешествии, которого вы еще по каким-то причинам не успели совершить, себе и своим потомкам! А может быть, и завистливому соседу! Или вашему банкиру, чтоб не торопил вас с выплатами! – Эмили была убеждена, что даже на глупейшую идею и самый бестолковый товар сыщется хотя бы один желатель. – Ваш образ на фоне древних столиц всего за два шиллинга! А также не забываем обзавестись экспрессом-портретом, как символом этого безвозвратно уходящего дня…Не оставляем в стороне пейзажи и натюрморты для кабинета, гостиной и кухни!

Эмили уже почти посадила голос, как неожиданно к ней подсела молодая щеголеватая особа. На девушке было помпезное темно-вишневое платье и вычурная шляпа с продолговатыми полями. Как и полагалось, молодая англичанка была при аксессуарах. Зонтик и сумка того же цвета, что и наряд, болтались в руках особы. Эмили казалось странным только одно…Что все эти солидные люди забывают на столь позорном рынке?!

Через минуту разговора выяснилось, что девушка по имени Джол нуждается в изображении своего образа на фоне построек Парижа.

Эмили пыталась понять для себя, эффектен или безвкусен возникший перед ней образ. Все в посетительнице было неестественно. Претензионный вид и нарочито чопорные манеры. Как свысока она взирает…В ее «великородном» взгляде имеется даже некое осуждение.

– Не думай, это не леди. А дешевка из трущоб, целыми днями шатающаяся по рынку в поисках подделок дорогих вещей, – шепнула соседка Каролина на ухо Эмили, словно услышав мысли последней. – Покупает все, что блестит.

– Но и на глупые траты нужны средства…– Эмили недоумевала, откуда у «дешевки из трущоб» деньги, если она «целыми днями шатается по рынку».

– Чья-то содержанка, – пожала плечами Каролина.

– Зачем ей тогда картина? – шепотом спросила Эмили у Каролины, пока посетительница припудривала нос, готовясь выступить натурщицей.

– Да мало ли! Задумала потрясти воображение подруг портретами из Парижа!

С новой клиенткой оказалось нелегко сторговаться. Ей хотелось получить изображение за полшиллинга, а не за два. В итоге сговорились на одном. При этом Эмили предстояло изобразить особу в вишневом платье, сидящей на качелях возле Лувра. С собачкой в руках. И пажом, придерживающим зонтик. Большей нелепости даже Эмили придумать не могла, но за шиллинг была готова и на это.

Эмили достала из коробочки пастель и принялась растирать линию неба. После беседы с клиенткой стало ясно, что Каролина была права в своей жесткой оценке. Как и кого могла привлечь эта отталкивающая Джол? И чем она сама, Эмили, хуже? Быть может, своим строгим платьем? Или своим простодушием? Да, в ней мало притворного, кокетливого. Она, пожалуй, слишком открыта. Ей следовало бы напустить на себя такой же важности, как делает Джол. Но нет, она не такова. Совсем не такова.

Наконец работа была завершена. Клиентка тут же выразила недовольство длиной и цветом своих волос, а также формой головного убора. По поводу лица она ничего не выражала попросту потому, что Эмили изобразила путешественницу издали, как и было задумано. Пририсовав пышные банты к шляпке и второго пажа-помощника возле качелей, Эмили попросила оплату. Фыркнув, особа выдавила из себя шиллинг и скрылась с картиной в руке без прощаний и благодарностей за в целом удачную работу.

– С обслугой не прощаются, – усмехнулась Каролина. С Эмили они сдружились удивительно быстро, разговаривая обо всем правдиво и прямо.

– Мы разве обслуга? – поразилась Эмили.

– Для богачей мы вообще не люди, – вздохнула Каролина. – Если удачно выйдешь замуж и станешь богатой, то не задирай нос перед слугами! – напутствовала Каролина, хихикнув.

В этот день Эмили нарисовала еще пару портретов. Правда, за половину от объявленной цены. Заработав два шиллинга, Эмили отдала один Биллу и один оставила себе: не нужно спешить с досрочной оплатой по счетам.

Вернувшись вечером домой, Эмили сразу легла спать, позабыв об ужине. Ночью ей снились какие-то глупости, в том числе Лувр и тысяча маленьких белых собачонок.

****

Прошло несколько дней. Погода испортилась, но, к счастью, не настолько, чтобы помешать продаже картин. Однако предусмотрительная Эмили почти постоянно с ужасом думала о предстоящем сезоне дождей.

Неделя завершилась. Началась новая. И вот уже прошла среда. Минул бесследно четверг. А месье Джеймс так и не появился.

Наступила пятница. Эмили была расстроена. Сначала за заботами она вроде позабыла о щедром молодом человеке. Но ближе к злосчастной среде вспоминала о нем все чаще. А потом уже не выпускала его образа из головы, то и дело всматриваясь вдаль. В эти дни она особенно тщательно занималась внешностью. Поправляла вьющиеся рыжие волосы. Помадила губы каждую свободную секунду. И конечно, не забыла о пилочке для придания ее ноготкам особой формы, модной нынче в Лондоне.

Но все усилия оказались тщетными. Тот, для кого она старалась, так и не появился. Сие разочарование породило уныние. Что в свою очередь повлекло вереницу неудач. Покупателей совсем не было, а аппетиты Билла все увеличивались – он уже требовал аренду вперед за всю будущую неделю. Эмили пробовала не терять времени даром и творить, вопреки отсутствию вдохновения. Но избитые леса и поля уже возымели на нее действие рвотного порошка. Единственное, на что хватало ее вдохновения – это правка уже готовых картин. Вот так всегда! Только она заприметит кого-то подходящего на роль супруга, как он куда-то девается!

Под вечер меланхолия охватила Эмили. Сегодняшний день ничем не отличался от предыдущего, а предыдущий от того, что был перед ним. С утра до ночи она дорисовывала и правила, так ничего и не продав. А если что и продала, то заработала так мало, что об этом и вспоминать не хотелось. Надо еще посчитать, окупились ли эти сделки. Пигменты, холсты – все это обошлось недешево! А конечный продукт в итоге ушел почти задаром. И вновь на первый план выплывают денежные трудности. Опять ее мозг атакован размышлениями об оплате жилья и места на рынке.

Начало смеркаться. Эмили стала потихоньку сворачиваться, как к ее выставке подошел незнакомец. Это был господин средних лет. Можно сказать, пожилой. Одетый в добротное черное пальто с высоким стоячим воротником, способным защитить от ветра и любопытных глаз. В левой его руке была трость с сияющей золотом головой льва на рукояти, а правую в перчатке он заложил за спину. На голове его красовался высокий цилиндр, отбрасывающий тень на все лицо. Загадочный господин прошелся вдоль поредевшей выставки. И остановился возле незаконченного портрета, который Эмили начала рисовать сегодня с какого-то нетерпеливого клиента, не захотевшего дожидаться результата и умчавшегося, так ничего и не заплатив.

– Сэр желает экспресс-портрет или пейзажи? – устало вопрошала Эмили, хотя уже и не надеялась на удачу. Рынок почти опустел. А посетители не любят оставаться среди мусора и разбросанных коробок.

– Портрет, – задумчиво протянул господин, глядя на неоконченную работу Эмили.

– Пожелание господина – закон! Прошу в это кресло! – мигом ожила Эмили. Она усадила посетителя все на ту же деревянную коробку, сделавшуюся неизменным местом натурщика. – Всего за два шиллинга сэр получит вечерний экспресс-портрет!

Господин никак не прокомментировал цены портрета, что немало порадовало Эмили. И она с жаром принялась творить. У незнакомца оказалось интересное лицо. Некрасивое, но занимательное. Широкий лоб, маленький подбородок, глаза с большими черными зрачками. Его взгляд казался пустым. Но то и дело появлявшаяся морщина у переносицы говорила о том, что он сосредоточен и увлечен какой-то мыслью.

Эмили трудилась дольше обычного. Уже почти стемнело, кое-где даже зажгли фонари. А портрет был все еще не окончен. Многие торговцы закрыли свои лавки и отправились прочь с рынка, насвистывая веселые песенки о милом доме. Прошагал мимо старичок из книжной лавки, махнув Эмили рукой напоследок. Громко прокатились веселой кучей Билл с пацанами, кивнув Эмили на прощание и как-то гнусно подшутив над господином в кресле.

В этот вечер Эмили и Каролина договорились возвращаться домой вместе. Но и торговка рыбой, не дождавшись соседки, попрощалась с ней и собралась идти одна.

– Сэр, вы в умелых руках! – добавила Каролина напоследок, многозначительно оглядев богатого господина.

Подобное замечание не было случайностью. Каролина и Эмили помогали друг другу советом, подаренным клиенту якобы от третьего лица, незаинтересованного в последствиях. Каролина нахваливала талант Эмили, а Эмили твердила об особой свежести рыбы, лежавшей на прилавке Каролины.

Рынок опустел. Эмили закончила портрет под свет фонарных столбов. Все это время господин молчал, хотя и задал Эмили пару простых вопросов. Наконец работа была завершена.

– Прошу, ваш портрет, мистер?..– вопросительно улыбалась Эмили, протягивая клиенту рисунок.

– Уолдри…– господин взял портрет и внимательно оглядел его.

– Как вы находите эту работу? – поинтересовалась Эмили больше из приличия, поскольку, судя по солидному виду господина, он бы заплатил за портрет, даже если бы на нем была изображена телега.

– Недурно…– мистер Уолдри неожиданно забрал у Эмили карандаш и задумчиво добавил, – но, впрочем, он не совсем точен, – с этими словами он стал править рисунок уверенными движениями.

Эмили раскрыла рот. Никогда раньше она не видела, чтобы кто-то так легко и быстро подчеркнул за несколько секунд то, что было еле уловимо, но все же необходимо для придания образу точности. Через минуту с портрета на нее смотрел уже как живой господин Уолдри, точь-в-точь каким он был сейчас.

– Мистер Уолдри, вы…Вы художник? – восхищенная Эмили была осенена внезапной догадкой.

– В своем роде…– подумав, господин добавил, – да. Я художник.

У Эмили заблестели глаза – сразу видно, настоящий мастер! Наверняка, он придворный живописец его величества или что-то вроде этого. Но как минимум признанный талант. Жаль, что она несильна в современной живописи и ее светилах, и его имя ни о чем ей не говорит. Но зачем же такому великому художнику понадобилось рисовать свой портрет неизвестно у кого да еще и на грязном рынке?! Может быть, он покинул свою согретую дыханием муз мастерскую в поисках помощника? Может, ему нужен толковый подмастерье?! Ох, если б это было так!

От этой мысли у мечтательной Эмили захватило дух. Через миг она уже видела себя в огромной светлой студии…В свете канделябров…С палитрой в руках и в перепачканном красками фартуке…

– Что ж, такая неожиданность, – неуверенно замямлила Эмили.

– Ты из провинции? – поинтересовался господин, все еще не сводя глаз с портрета.

– Да, мистер Уолдри, – почтительно подтвердила Эмили. Вот сразу видно, подлинный талант, проницательный взгляд художника! Мастер, от чьего взора не ускользнет истина!

Мистер Уолдри свернул портрет в трубочку и перевел угольный взгляд своих бездонных глаз на Эмили. Он с полминуты изучал ее лицо, отчего ей стало не по себе. Почему он так пристально смотрит на нее? Может быть, хочет нарисовать ее? Она красива, и ей несколько раз предлагали выступить натурщицей. Но она отказалась, поскольку настаивали на обнажении. Как бы там ни было, лучше бы этот господин предложил ей постоянную работу, а не разовый заработок.

Мистер Уолдри еще раз прошелся вдоль выставки, не обделяя взглядом ни одной работы. Все они сейчас казались Эмили убогой мазней. Ей было даже стыдно предлагать их взору столь опытного ценителя. Она скромно молчала, не рекламируя своих трудов, хотя и надеялась, что все не столь безнадежно. Может, что-то из этого бестолкового скопища будет достойно искушенного взора и хотя бы пары шиллингов.

– Я беру всё, – спокойно заявил мистер Уолдри, небрежно махнув в сторону выставки.

Эмили была в изумлении. Сколько с него запросить за «всё»? Десять, пятнадцать шиллингов? Некоторые из картин не стоят и монеты, а некоторые, напротив, совсем не плохи. Семнадцать шиллингов…Или нет, восемнадцать…

Господин достал из кармана несколько монет и протянул Эмили. Она почтительно поблагодарила, но, посмотрев в ладошку, чуть не лишилась дара речи – в ее руке было пятьдесят шиллингов. Да в нынешнем положении это же целое состояние!

– Господин очень щедр, – проскрипела Эмили. – Благодарю. Если я могу чем-то…

– Что вы собираетесь делать, когда торговля под открытым небом станет невозможна? – не обращая внимания на благодарности, продолжал мистер Уолдри. – Скоро начнутся дожди. Сырость плохо отражается на красках, как вам, вероятно, известно.

– Я, признаться, пока не задумывалась…– Эмили не успела договорить.

– У вас есть небольшой талант, мисс…Думаю, при определенных условиях ваши дарования могли бы перерасти в нечто более значительное, чем леса и яблоки, – сдержанно заключил мистер Уолдри.

– Я, кажется, понимаю! Мистер Уолдри – художник, и ему требуется помощник? – выдвинула желанную догадку Эмили.

– У меня уже есть помощник, – ответил господин в цилиндре, еще раз окинув взглядом приобретенную им выставку.

Эмили отказывалась верить своим ушам. В секунду все мечты разрушились, и она чуть не заплакала от горя. Такой щедрый господин! Быть его помощником, вероятно, очень легко и приятно. Наверняка, еще и комнату выделил бы в своей мастерской. И ей не пришлось бы снимать жилья. А ведь это значительные траты!

– У меня есть помощник, – повторил господин. – Но вас я тоже возьму к себе, – подытожил мистер Уолдри неожиданно.

– О, мистер Уолдри, я согласна! Даже если мне целыми днями придется дорисовывать незаконченный лошадиный круп!

– Простите? – господин мрачно оглядел Эмили.

– Ну если портрет будет конный…Дворянин на лошади…– смутилась Эмили своему искреннему порыву и неудачной шутке. Один ее знакомый, тоже «живописец», рассказывал, как работал у мастера. Последний изображал дворянина на коне, его лицо. А, собственно, лошадь и прочую чепуху вроде бантов, пуговиц и медалей вырисовывал как раз тот знакомый Эмили. Ведь большой художник не тратит свое время на пустяки.

– Ах, это, – господин был серьезен и еще ни разу не улыбнулся. Эмили даже показалось, что он вовсе не понимает шуток. Да разве это имеет значение, когда речь идет о заработке! – Я буду платить вам по сто шиллингов в месяц…Для начала…А там будет видно.