Фрилансер

– Спасибо за предложение, Черепашка. Но, я буду заниматься своим делом.

Лиза вздохнула, отпустила руки Джонни и пошла на кухню.

– Обиделась?

– Нет, пошла еду готовить. Кто ещё о тебе позаботится. Только я.

***

Раз в Макдональдсе, взял биг мак. Джонни ест, чаем запивает, да по сторонам глядит. А героя подходящего всё нет. Волна ускользает. Волна близко, совсем близко, Джонни чувствует волну. Подкатывает, подкатывает, но не накатывает, а откатывает. Джонни не может настроиться.

Перепелкин замучил звонками. Девять душ не комплект, ждёт десятую. Джонни сам виноват. Он рассредоточен, рассеян, в расфокусе.

Джонни достался удобный столик. Хороший обзор.

Блин, ну, хоть одну-то душу он выловит! Неделю назад на каждом углу пачками, проходу не давали, теперь ни одной.

– Привет!

За столик Джонни без разрешения сел парень. Смотрит в упор и улыбается.

– Привет!

– Как дела? – продолжает улыбаться незнакомец.

Джонни молчит. Молчит и парень. Смотрит и улыбается.

– Не узнаешь? Вспомни, мы с тобой репортаж делали.

Точно, репортаж… но где и когда.

– Тверь. Блошиный рынок. Лет восемь назад. Командировка. Вспомнил?

Да, было… а как парня зовут, ну, хоть убей.

– Я – Сева Бориско. Да ладно, не напрягайся.

– Извини, Сева, не узнал. Чем занимаешься, где работаешь.

– Три года, как нигде.

– Есть на что жить, значит.

В ответ Сева смеётся, как бы подтверждая – да, есть на что.

– А как ты? У тебя всё нормально, Джонни?

– Да, нормально.

– Ты, не ты, думаю…

Настрой сбит окончательно. День впустую. Надо уходить.

– Куда направляешься, Джонни?

Уж не хочет ли Сева с ним увязаться. А почему нет. Пригласить Севу на фотосессию? Идея. Не случайно же он явился. Хотя, на первый взгляд души у Севы нет, и намека на душу нет, глаз-то у Джонни наметан. Если Джонни из сморщенной Ярославны душу выудил, из Севы выудит наверняка.

– Спешишь?

– Да, нет.

– Слушай, я репортаж делаю, назвал "Душа". Не хватает одного фото. Поехали ко мне, сделаем фотосессию. Возможно, я искал именно тебя.

– Нет-нет, не хочу, нет.

– Тогда приходи завтра.

– Извини, сниматься я не буду.

Джонни расстроился.

– Ладно, Сева, тогда прощай. Мне пора.

– Никогда не говори: "Прощай". Лучше коротко – "Пока".

Джонни протянул руку.

– Ах, Джонни. Не здоровались, и прощаться не будем. Кстати, вы с Кэрол ещё дружите?

– Да, конечно.

– Передавай ей привет.

– Передам.

Профессиональный тупик, признался себе честно Джонни. Но, во всем остальном, ему легко. И эта лёгкость пришла вместе с Лизой. С Лизой можно говорить бесконечно и обо всём. Её мнение всегда нестандартно. Например, обсуждать с Лизой телевизор, который Джонни принципиально не смотрел раньше – сплошное удовольствие. А ходить по улицам и перетирать увиденное!

Джонни глядит на часы. Скоро у Лизы закончатся уроки.

***

Школьные годы, тягомотные, унылые, бесконечные, закончились вдруг. И сразу же отпрыгнули в прошлое, будто и не было их никогда.

– Мам, не хочу на выпускной.

– Вот так новости!

– Отметим окончание школы вдвоем, дома, а мам?

– Отменить выпускной вечер! Даже не думай, Джонни.

– Мам, я его не отменяю, а делаю не таким, как у всех. Я и ты, а мам.

– Нет, Джонник. Точка.

За весь выпускной они с Никой ни разу другу к другу не подошли, наблюдали друг за другом украдкой. А когда зазвучал старый вальс:

Давно, друзья весёлые,

Простились мы со школою.

Но каждый год мы в свой приходим класс.

В саду берёзки с клёнами…

Джонни и Ника разбежались по разным углам актового зала. Ника вообще ни с кем не танцевала и вскоре ушла. Увидев, как она уходит, Джонни помчался на второй этаж. Перепрыгивая через ступеньки тёмной лестницы, он вбежал в коридор и замер у окна.

Джонни видел, Ника подошла к машине родителей, но, прежде чем открыть дверцу, обернулась и подняла голову. И их взгляды встретились. Ника глядела на Джонни, одинокого, едва различимого в темноте.

И Джонни смотрел на Нику, подавленную, растерянную.

Она очень хотела в ту прощальную ночь объясниться с Джонни, но не решилась. И Джонни хотел объясниться, но не посмел.

Каждый дал себе слово подойти. И не решился, не подошёл.

Ника опустила глаза, села в машину – и всё.

Джонни ушёл вслед за Никой.

Такой была его последняя школьная ночь, в смысле погоды теплая-теплая, в смысле теплоты – холодная-холодная.

Джонни возвращался домой по пустым улицам и думал о Нике, о маме, о папе, о себе. И было ему невыносимо одиноко в это первое утро взрослой жизни.

***

Точка. Денис уволился. Теперь он свободен как статуя с факелом.

Ходит по квартире и наслаждается. У него теперь своя квартира! Ура!!!

Съемные углы в прошлом со своими тараканами.

Две комнаты, прихожая, вместительная кухня – всё принадлежат ему. И старые вещи тоже, других вещей в квартире нет. Денис выбросит старьё и купит новьё. И ремонт сделает. Денег теперь много. Бриллианты, сапфиры, изумруды разные, колечки, цепочки, кулоны драгоценные, ожерелья, перстни, браслеты разложены по коробочкам.

Тётка любила блестящее. Денис чувствует себя Данилой-мастером, о котором не слышал даже. Блестящее тётка любила, и живопись ещё. Ее любовь к живописи подтверждалась криком:

– Убери руки. Саврасов!

А Денис чуть было не лохонулся!

Тётка превратила дом в бумажную кибитку: газеты в корзинках, книги везде, картонные коробки, в коробках тетради вручную исписанные – лекции рукописные. Даже одежду она носила хлопчатобумажную. Очень пунктуальная была. И все организовывала. Бумаги по папкам, документы по годам аккуратно рассортированы, не кучей.

Денис засучил рукава. Он начинает избавляться от хлама. Слева направо.

Решил выбрасывать всё, без разбора. В новой жизни нет места старому.

Начал слева, где книжно-бумажный шкаф. Стянул с полки пачку папок, штук пятнадцать, чтобы разом, да в мешок. Нагнулся, но папки выскользнули из его рук, рассыпались, по полу разлетелись бумаги и… деньги.

Теперь Денис вынужден папки перетряхивать, книги перелистывать, между бельем руками водить.

Кто ещё до такой хитрости додумается – рассовать деньги везде. Грабители никогда бы не ограбили тётку полностью. По мелочам милости просим, а полностью в месяц не управиться, плюс квартира под охраной и на сигнализации.

Тётка ж не белка, чтобы прятать и помнить. Должен план быть – где спрятано и список – что спрятала. Денис напоминает уже не Данилу–мастера, а Джима Хокинса, сына трактирщика из «Острова сокровищ». Уже неделю Денис перебирает бумаги, карту-план ищет, но и первого шкафа не осилил. А шкафов – два. Да ещё полки, антресоли. Деньги попадаются, ура! Но, путеводителя нет.

Очень много тетрадей и каждую надо просматривать. Хитрая сорока могла вписать путеводитель в текст лекции. Денис вынужден внимательно смотреть тексты, даже вникать иногда. Боится, что невольно станет специалистом по культурологии языка, а ему это надо? Он и юридический-то решил бросить. Ему теперь и юридический ни к чему.

Так Денис добрался до коробки: «Сергей. Письма».

В коробке четыре папки: 1995, 1996, 1997, 1998.

Сергей Казанцев – это тёткин муж.

Самого мужа Денис никогда не видел, муж давно умер. Но от матери – родной сестры тётки – Денис знает, Сергей был военным. Занимался распродажей военного имущества. Из командировки в командировку. И всё тащил в дом: Саврасов, бриллианты. Это ж не тётка заработала. Домашний военный был.

Его письма – до замужества и из командировок – тётка сортировала по годам, и укладывала в папки.

Вопрос не праздный: любила ли тётка мужа? Суходольские считали, что нет. Тётка, Варвара Васильевна Суходольская, обладала безобразным характером, лишённым чувства любви. Родилась, как и все Суходольские той поры под Самарой, в селе Усолье.

Тётка с родными не общалась вовсе, а с матерью Дениса практически.

Мать Дениса – поздний ребёнок, все остальные вовремя. Между матерью и тёткой двадцать два года разницы. Целая юная жизнь. Тётка родилась первой и смотрела на младших свысока. И на родителей своих свысока смотрела, хоть и родилась позже. Тяга к языкознанию родилась у Варвары рано, а в остальном Варвара оказалась бездетной. Это брат и две сестры рожали легко. А тётка никак.

Варвара Васильевна посвятила себя языку. Окончила филологический педагогического, осталась на кафедре языкознания культурологом языковедения. Там же на кафедре, Варвара вышла замуж за одинокого вдовца, профессора филологии, автора книги «Язык мой – враг мой».

Недолго прожили. Автор книги выгнал Варвару в чём пришла, и вся кафедра узнала, что Варвара бесплодная и не любит готовить. То, что она желчная, ненавидит детей и собак, мужчин и птиц, студентов и абитуру коллеги знали и без нытья занудного писаки.

Лишь из работы с языком тётка черпала усладу.

И вдруг Варвара, к тому времени женщина не первой молодости, выходит замуж. Да за военного. Да за богатого!

Что скрывать, тётка была красива какой-то необычной, вологодской красотой. Все знают про вологодское масло и вологодские палисадники, даже про вологодскую реку Сухона, которая два раза в год, как камбоджийская Тонлесап в полнолуние меняет направление своего течения, многие знают.

А про вологодскую красоту не знает никто. Если у тётки просили конкретики: что она имеет ввиду, рассказывая про свою вологодскую красоту, пусть пальцем покажет, тётка неизменно отвечала: «Своих глаз нету?»

Похоже, один майор Казанцев разглядел её внешнюю тайну.

В Усолье предположили, что замужем Варвара подобреет. Куда там!

С родными Варвара мужа не знакомила. И подробности встречи покрыла завесой. Лишь Денису все тайны открылись. Из писем майора.

Письма.

Папка первая. Год 1995-й.

Из этой папки Денис узнал, как они познакомились. А вот как: тётка – языковой культуролог – не раз объезжала воинские части, изучала мат. Она даже научное открытие сделала, что с каждым призывом культурология языка претерпевает изменения. В тот раз Казанцев обеспечивал её сопровождение. К концу командировки сопровождал сам.

Командировка окончилась, началась переписка.

Чтение захватило Дениса. Сидит на полу, читает, читает…

Майор искал поводы для встреч. Предложил Варваре помощь в научной работе: собирал уникальные языковые обороты, и, похоже, некоторые сочинял сам. Обороты он подробно комментировал и отсылал по почте.

Тексты его писем мочились фольклором, со страниц капала похоть.

Очевидно, тётка имела тайную цель и долго оставалась недотрогой.

Всё чаще его письма вопрошали «Когда же?». Похоть без устали билась о бетонную стену, чем копировала сливки. Если сливки без устали бить, они собьются в масло. Так и похоть Казанцева, билась о бетонный характер Варвары, пока не сбилась в страсть.

Прочитать бы тёткины ответы. Но, их нет. Только догадываться.

Похоже, она требовала дорогих подарков. Не исключено, что ставила условие. В подтверждение – фраза майора: «Не волнуйся, тебе больше не придется жить в нищете. Твоя нужда позади, Варварушка».

Интересно, когда ж Варварушка жила в нищете!

Большие деньги позволили майору перейти в контрнаступление.

«В её подвесках ты – Анна Австрийская». Ну, и подарочек!

«У Грейс Келли на шее столько же. См. фото». Ну, дает!

Из письма 1996 года: «Варюша! Ей уже ничего не нужно. Поверь, всё твоё. Дарственные, как ты хотела, передам в среду. Жить без тебя не могу».

Кому «ничего не нужно?».

Стоп.

Выходит, Казанцев дарил тётке украшения, принадлежавшие другой женщине. И тётка об этом знала. Как путано. Дениса увлекает распутывание загадочной истории. Ну, не детектив ли.

Похоже, так: на деньги, прилипшие при распродаже военного имущества, Казанцев покупал драгоценности, передавал их какой-то женщине. Потом влюбился в тётку, изъял брюлики у первой и передал тётке. А первая-то, кто: жена, сестра, мать?

Странно, конечно, передавать ценности полузнакомой любимой…

Денис ощущает себя Шерлоком Холмсом. Наверное, гуманитарной направленностью он в тётку. Не случайно она выбрала наследником именно его. А может, выучиться на следователя, пока молодой.

«Дарственные», надписано на папке чётким почерком тётки.

Как же майор любил Суходольскую, как доверял ей, если не на хранение отдавал, а дарил! При этом тётка замуж не спешила. Денис перебирает нотариально заверенные бумаги. Их много! Пачка целая. 1995, 1996, 1997 …

«Я, Казанцев Сергей Георгиевич, проживающий по адресу… и Суходольская Варвара Васильевна, проживающая по адресу… заключили договор о следующем:

Я, Казанцев С.Г., подарил Суходольской В.В., а я, Суходольская В.В., приняла в дар от Казанцева С.Г. ювелирное украшение…»

Дарственная на квартиру. Так и квартира – его подарок!

Да, повезло тетеньке, раскрутила дяденьку. Вытащила счастливый билетик. Хитрая стервь – так Денис озаглавил Варвару – шантажировала органом, не заработанным ей, а данным в наказание другим. Честно ли.

Денис даже завидует тётке, её хваткости, хитрости, выдержке, хладнокровию. Хотя, ему-то что завидовать. Она мёртвая, а он живой. Денис наследник её интриг, монетизированных в будущую безбедную и счастливую его жизнь.

И вновь вопрос: любила ли тётка мужа? Где фотографии, запечатлевшие их, счастливых, вместе. И вообще – где его фотографии? Обычно вдовы вешают фото ушедших мужей на стены. Или выставляют в рамках-гробиках на трюмо. Трюмо есть, а где гробики?

Воображение Дениса рисует картину.

Итак, тётка водила майора за нос, разводила на деньги, да брюлики, но, не спала с ним. Вообще-то, все Суходольские очень похотливы. Денис в этом смысле плоть от плоти Суходольский и тётка должна такой же быть. Но, из писем очевидно: врата в свой ад тётка отворила зимой. А познакомились они летом.

И Денис, с помощь шерлокхолмсовского метода дедукции, составил портрет тёткиного мужа: толстозадый коротышка-особист, с сальными волосами и тремя слизлявыми подбородками. Картину дописывает застиранный, но, грязный воротник, нечищеная обувь и вонючие носки. С богатыми так часто. Понятно, почему тётка не знакомила мужа с родственниками. Стыдилась.

А потом Казанцев сбежал от неё в мир иной. Вот подарок, так подарок.

Из писем выходит: тётка не допускала майора до своей плоти с Ивана Купалы до Деда Мороза. Но, брызги шампанского лед её оков не растопили. Свидания майор вымаливал, обижался, что Варвара не подходит к телефону, а на письма отвечает не на раз-два.

Сколько же презренного металла пришлось навалить на тёткины весы, чтобы уравновеситься в её глазах! Тётка, конечно, стервь, но и жертва. Жила с жабой, если дедуктивная картина, нарисованная Денисом, верна.

Последняя папка. Март 1998 года. В конце марта они поженились, переписка завершилась. Денис развязывает тесёмочку и начинает читать.

Не сказать, что Денис интеллектуально развит, обычный. Не сказать, что чрезвычайно умен, как все. И склонным к состраданию не назовешь, себе на уме. Но, последние письма майора …

Денис понимает: драгоценности не у матери майора хранились, не у сестры прятались, а жене законной принадлежали. На момент знакомства Казанцева с Суходольской, у жены Казанцева был рак. Но годы шли: 1996, 1997, 1998, а жена не умирала. Рак есть, а смерти нет. Майор из командировки в командировку, чтобы реже дома бывать. Не хочет с онкобольной в одном доме находиться. Майор уверяет тётку, что жену разлюбил, как только та заболела. Да, и раньше не очень-то любил. Любовь к тётке окончательно отвратила от жены. И Казанцев подал на развод с умирающей, просит тётку как можно скорее оформить с ним отношения. И он забудет прошлую жизнь как лишний сон.

Денис перечитал дважды:

«Забуду прошлую жизнь как лишний сон, любимая моя Варварушка».

По гороскопу Казанцев оказался скорпионом, как и Суходольская. Встретились два паука, сползлись две гадюки. И Шерлок Холмс, наконец, понимает, почему тётка избегала телефонных разговоров и личного общения, почему требовала писем и хранила их зорко.

Его письма – её алиби. А, если Казанцева арестуют, а если объявятся родственники умирающей жены, а если суд божий. У Варвары же все документы в порядке. К махинациям Казанцева она не имеет отношения. Вот почему тётка тянула, не выходила замуж. Варвар, а не Варвара эта Варвара Васильевна.

Денис умом прост и с отягощенной наследственностью. Вернее, с наследственностью не неотягощённой условными рамками рефлексии. Но, его реакция на последнее письмо ставит вышесказанное под сомнение.

Последнее письмо.

Казанцев подтверждает дату возвращения из командировки, дату бракосочетания, значит, уже развелся. Вновь обещает вечную преданность и клянется в чувствах. А вот и фраза, которую тётка ждала три с половиной года: «Все ценные вещи, любимая, до последней запонки, перевезены в нашу квартиру и принадлежат тебе. Там ничего не осталось, будь уверенна. Вступаю в новую жизнь с чистой совестью».

И не постигла их кара земная. Ушли в мир иной майор Казанцев и культуролог Суходольская неотмщёнными.

И Денис берет на себя миссию высших сил, всегда справедливых.

Он решает побросать в ведро фото Варвары, письма Казанцева, его фото, если найдутся и все сжечь, т.е. символически кремировать. Так Денис избавится от чёрных теней, подведет черту и по-настоящему вступит во владение богатствами, принадлежащими теперь ему по праву наследования.

Папка «Сергей. Фото» нашлась не сразу, в другой день, глубоко на антресолях. Ого, толстенькая! Денис готов посмотреть в глаза монстру, пусть и давно мертвому. Наконец-то он увидит тёткиного мужа, так тщательно скрываемого. Шерлоку Холмсу кажется, монстр должен смотреть в глаза смерти бесстрашно!

Наиболее циничные преступники шли на казнь с гордо поднятой головой, зачастую смеясь. И Казанцев перед сожжением должен высоко держать голову. А тётка-то на фото вылитая вологодская милашка. И милашку в огонь.

Ведро – палач с топором – ждет. Спичка – чирк – готово. Фитиль – вспых!

Папка тяжелая, фотографий много. Между фото наверняка деньги. В манере тётки. Денис вошел в роль Шерлока Холмса всерьёз. Подходит к окну. Кладет папку на подоконник, тесёмочку развязывает медленно, в голове музыка из фильма про Шерлока Холмса: там-трам-тара-татара-рам…

Денис раскрывает папку и видит фото Казанцева.

Денис столбенеет…

Дыхание по тормозам.

Мурашки по телу.

Пальцы разжимаются сами.

Фотография тёткиного мужа летит на пол.

***

Кэрол узнала, как петухи топчут кур.

Её теперь не переубедить, а Серебров всё приговаривает: «курочка моя». К стереотипам привыкаешь легко. Надо признаться, Кэрол нравится, как он её топчет. Ещё б изнутри не щекотал… И всё же, она улетучивается выше туч. Блаженство налицо и на все остальные органы, кроме внутренних.

Серебров впивается в её тело коленями и пятками одновременно, пронизывает тектонические отложения острыми стержнями тонких пальцев, проходит слой за слоем, давит на точки, о существовании которых Кэрол и не догадывалась.

Так не только кур топчут, так виноград давят. В наиболее ценное вино. И Кэрол превращается в ценное вино. Сама превращается, сама и пьянеет.

Разбирая жиры, слой за слоем, массируя их, Серебров проходит мышцы и добирается до внутренних органов. От Сереброва достается всяким, но более других почкам, печени, придаткам, желудку, молочным железам, глотке и кишечнику. Серебров работает без устали, пока не кончит. Кончает он долго – это и хорошо, и плохо. Лучше бы просто массировал. Лучше, чем Пётр массажиста нет. От салонного массажиста в жизни не дождешься «курочка моя».

По разу в день, по часу, а то и более Кэрол взмывает над тучами.

У нее прекрасный дом, а она проводит время выше.

Но, первого без второго нет. И Кэрол, исподтишка, чтобы не вспугнуть, начинает рассказывать Сереброву про коллег, в том числе про замечательного фотографа Джонни.

С какого-то момента, а именно, на второй день совместной жизни, имя Джонни звучит в особняке постоянно. И, интересное дело – Пётр не ревнует, он заинтересован. Он давно хочет объявить себя меценатом, только не знает кого меценировать, вокруг одни пройдохи. По настоянию Кэрол, Серебров готов встретиться с Джонни, посмотреть его работы.

– Студия убогая, но снимки от бога, – готовит почву для инвестиций Кэрол.

– Значит, у твоего приятеля всё есть, – доволен Петр.

Кэрол закусывает губу:

– Он может вознестись выше облаков, так талантлив, – проговаривает Кэрол, но Пётр уже не вникает и Кэрол уносится выше туч.

Они впервые расстаются после Кипра. Пётр летит в Норильск, всего-то на пару дней, а прощается, как на неделю, с запасом, с потерей чувства меры. Воланчиком над теннисным кортом Кэрол летает по трехпольной кровати. Пётр вернулся с тренировки, и сопровождает её полет теннисным рыком. Кэрол закрывает глаза и кажется ей, будто с ней не Пётр, а Мария Шарапова. Серебров невероятно нежен, а с виду бешен, истоптал весь корт, не только Кэрол.

Она ловит секунду свободного рта, а, поймав, выкрикивает:

– Петя!!!

– Чего тебе.

– Ты бог! – вставляет она, прежде чем вставляют ей.

А в сексуальном плане – ноль. Кэрол даже обидно. Другая бы от счастья подавилась, а Кэрол имитирует. «Фригида на татаме», – лупасит себя Кэрол безжалостным резюме.

Пётр в самолете. Высматривает Норильск сквозь облака. Пётр блаженствует. Норильск трепещет, а зря.

***

Так Кэрол выпало увольнение. Она спешит к Джонни. Соскучилась. И Джонни соскучился. Целых три недели друг без друга. Кэрол в глубине души надеялась, что Лиза осталась в прошлом, но Лиза осталась в настоящем. Раздраконенная Петром, Кэрол смотрит на Джонни иначе, с сексуальным уважением, что ли. И Джонни замечает изменения в Кэрол.

– Похудела… не пойму.

– Сплюнь. Мне теперь нельзя.

Звонил Влад Перепелкин, требовал повлиять на Джонни. Скоро сдавать журнал, а Джонни тянет с репортажем. Если «Души» не попадут в ближайший номер, журнал пролетит мимо World Press Photo. Влад рассчитывает на участие «Мегаполиса» в фотоконкурсе. Влад готов порвать Джонни на куски и выставить неустойку. За такой гонорар любой шахтер фотографом станет!

– Пляши!!! Муж готов вложить в тебя деньги, я настояла. У тебя будет студия, лучшая в мире, самая современная, самая крутая. Выбирай – Нью-Йорк, Лондон. Что молчишь…

В принципе она с мужем договорилась. Уезжая в аэропорт, Пётр сказал, что доверяет жене, и, если она настаивает, он вложится в фотографа.

Кэрол ожидала встретить счастливые глаза Джонни.

– Не знаю, не хочу, что-то ушло.

– Не поняла…

Эй, Джонни! Что с тобой?

Кэрол осуществит твою мечту. Случилось чудо, она нашла волшебную палочку и взмахнула ей. Все произошло одновременно, в тот самый момент, когда Джонни открылась великая тайна, хотя, казалось, в 21 веке открыто всё. Его, одного из миллиардов пропустили в затаённейшее из пространств. И тут же явилось финансирование в лице Сереброва. А если Серебров послан в помощь Джонни? Такая неожиданная мысль пришла Кэрол.

Ближе Кэрол у Джонни никого нет. Вот Сереброва и встретили с Кэрол.

Тогда кто есть Лиза, вставшая между Джонни и его судьбой? Если Джонни помогают силы высшие, то Лизу ведут силы низшие, черные, равносильные?

А если и Лиза, и Серебров дело одних и тех же «рук». Тогда никто, кроме самого Джонни ему не поможет.

Джонни испытывают: долг или соблазн, труд или искушение. Что выберешь, Джонни? Можно балансировать между. Так ходят по проволоке. Или по карнизу. Пройдешь или сорвешься. Хочешь рискнуть? Опасно. На кону – жизнь.

Избранные себе не принадлежат.

Под прицелом все, но пока избран ты, ты – защищен.

Выбирай себе роль: охотник или добыча. Винтовка или мишень.

О чем она думает. Кэрол, о чем ты думаешь?

Кэрол страшно за Джонни. Очень страшно! Он не смеет бросить фотографию. Он не имеет права отойти в сторону.

– Джонни.

– Что, Кэрол.

– Ты с ней спишь?

– Нет. Пока нет.

– Ты должен отдохнуть. Я куплю тебе билет в любую точку мира, поезжай куда угодно, но один…

Договорить Кэрол не успела, ее перебил мобильный.

– Лиза… Стоит о ней подумать, тут же звонит.

– Не поднимай трубку, Джонни!

– Почему.

– Просто, не поднимай!

– Она будет волноваться.

– Пусть. Ты можешь один раз выполнить мою просьбу!

– Скажу, что перезвоню позже.

– Нет!

Телефон лупит по мозгам Кэрол, как пулемет, мысли разлетаются вдребезги, Кэрол не может сосредоточиться.