Фрилансер

Чувство скосило его на небесах, когда самолет пролетал над Средиземным морем, а Серебров ходил по салону и предлагал конфеты с коньяком. Самолет сел, а Петр, будто ещё в воздухе, нет почвы под ногами.

Разместились в отеле и сразу на вечеринку.

В тот вечер Петр был молчалив и исчез в самый разгар веселья. Просто сбежал. Сбежал искать ветра в лицо. И, хотя в тот вечер Серебров де факто являлся самым богатым человеком Кипра (как однажды в Маврикии и на Карибах), кобениться не стал. Схватил ключи от раздолбанного гостиничного Сеата, и пришпорил зажигание, как жокей кобылу: с проворотом.

Он мчался по встречке, распугивая нищеблудов на Bentley. Он убегал от того, от кого не убежать – от себя. Ну, и не убежал. Вернулся в гостиницу человеком, безвольным от любви к Кэрол. Все спали.

Петр вышел к морю и побрел по его краю. Если б не галька, мокасины Петра наглотались б песка по самые гланды. Как и глаза его наполнились чувством по самые уши. Люся!

Вернувшись в гостиницу, он нашел её номер, уткнулся лбом в дверь и шептал:

– Люся…. Люся…

Кэрол спала. Но «Люсю» сквозь сон услышала. И стало ей сниться, будто зовет её умерший отчим. Он один упорно называл её «Люся», даже когда родная мать сдалась и перешла на Кэрол. И Кэрол громко застонала.

Серебров услышал стон, и у него перехватило дыхание:

– Люся…Люся…

На завтрак Кэрол вышла с предчувствием грядущей обороны. Ни от кого конкретно, оборону ей навеял мертвый отчим. Странное воспитание чувств…

– Валяйте за мой стол. Ведь вас зовут Люся?

И она узнала голос отчима из сна. Этим голосом говорил сам Серебров.

Судьба? Как страшно она подкатила.

На Кипре Серебров ничем не выделился среди сотрудников редакции. Только суперлюксом на последнем этаже. Но к себе никого не звал. Только Люсю позвал. Кэрол забыла про гордость – так интересно ей стало.

Пришла в суперлюкс, а там кипрские пирожные, белевская пастила.

Падкая на сладкое, Кэрол пала. Но, только на сладкое. Серебров вёл себя по-джентльменски, и Кэрол это даже немного задело. Из люкса они двинули на пляж. Серебров, конструктор-дизайнер холодильных установок по образованию, решил сначала внимательно изучить наружное строение Кэрол. По Душе она ему походила. На пляже они нашли «Недропользование и горнорудную промышленность» в полном составе.

– Поплыли! – Предложил Петр.

Плавал он так себе, но с полненькими девушками далеко заплывать не боялся, они ведь как буйки из пенополиуретана. За них цепляешься, а они не тонут. А Серебров теннисист, жира нет, на воде его ничего не держит, так что повод зацепиться за буёк есть всегда.

– Только я плохо плаваю, – намекнул Петр.

– Я тоже плавать не умею, – призналась Кэрол.

В ответ Серебров засмеялся. Он любил раздеваться при людях, на пляжах мира в том числе. Его фигуре завидовали все, включая личных телохранителей, традиционно похожих на бегемотов. У телохранителей почему-то всегда огромные жопы, из-за которых они не могут слиться с толпой. Будто объект от пуль должны защищать не грудью, а жопой. Киллер винтовку не успел вскинуть, а телохранитель уже раком стоит, тело защищает. Объект за рак юрк, киллер трах, а все пули жопа съела. Неужто плохо?

«Недропользование и горнорудная промышленность» вдохнула и не выдыхает, такой Серебров оказался в плавках. Не случайно он три раза в неделю посещает закрытый корт.

Их семь, семь олигархов. Три раза в неделю они бросают все свои неотложные дела и играют в большой теннис. Завистники называют их команду «Большой пенис». Сами себя они называют «Клуб семи». Завистники называют их «Семитский клуб». И утверждают, что настоящая фамилия Сереброва – Кац.

Кац разделся… Ладно, Серебров разделся и все ахнули, так ему шел теннис.

– Поплыли?

Схватив Кэрол за руку, Петр потащил её на глубину.

Да, плавать она не умела. Но, ей и не надо было. Сучи руками, оно и поплывет. К сожалению, Петр не мог подплыть к Кэрол близко, как не старался. Она долбасила по воде, создавая водяную завесу из брызг. Петр-таки подплыл, но брызги влетели ему в нос, в рот и дальше, в легкие. Олигарх подавился. Закашлялся. Кашель не проходил. Кашель усиливался.

– Люсь, подожди.

Она перестала колошматить. Он подплыл и чувствует, плохо ему, вода в легких.

– Дай зацепиться.

– Цепляйтесь, Пётр Наумович.

Серебров вытянул руку (что-то ему совсем невесело), уцепился за самое близкое и самое выпирающее, но хватанул неловко и сорвал купальник.

Груди Кэрол вывалились в Средиземное море.

А Сереброву не до любования. Он всё кашляет и кашляет, посинел даже. Кэрол испугалась не на шутку.

– Цепляйтесь же!

И развернулась к Сереброву тылом:

– Лезьте ж на спину.

Пальцы Сереброва скользнули по спине Кэрол, но лишь поддели трусы. Почувствовав сцепку, олигарх сжал пальцы. Кэрол принялась лупить по воде. Её тело от этого двинулось вперед, а трусы остались сзади. Освободившись от бремени последней одежды, Кэрол перестала колотить по воде и с игривым удивлением обернулась. Но, удивление сменил испуг.

Пётр, будто белый флаг, сжимал в руке ее 65-й размер и сдавался морю. Если тело уйдёт вниз, Кэрол не сможет его спасти, ей не нырнуть, она же поплавок. Кэрол выкинула руку вперед, ухватила Сереброва за плавки, подтянула. Сереброва подтянула, а плавки стянула. Серебров вскользнул из них, как линь, но Кэрол успела зацепить Петра за одну руку, подцепила вторую, перебросила через спину обе, натянула. Пётр выпустил трусы и, ухватив Кэрол под булки, сжал их, так ему хотелось жить. Кэрол в третий раз задолбила ногами, и началось возвращение на берег.

Его вялый пенис приятно щекотал её поясницу, солнце стояло в зените, а вдалеке, вдоль берега, в черных как смоль костюмах, бегали телохранители. Кэрол видела, они открывали рты, издавали какие-то звуки, возможно, просто скулили. А что ещё они могли сделать. Могли, конечно, раком встать, но не тот случай, раком горю не поможешь. Вся надежда на Кэрол. И Кэрол не подвела.

Она тащила его по морю, уподобляясь быку с картины Серова «Похищение Европы», где Европа – Серебров, а Кэрол – бык. По сути, Серебров и есть Европа. Свои миллионы он хранит в европейских банках.

Но, точно так же и Ева могла спасать Адама, если бы в раю расплескалось море, а Адам не умел плавать и начал тонуть. Вышли-то они из моря не как Европа с быком, а как Адам с Евой до яблока. Ближе к берегу Серебров откашлялся и уже шел сам.

Ну и ну, онемело «Недропользование и горнорудная промышленность». И когда успели… Конечно, деньги мощный ускоритель. И стыд при этом не нужен. Только море нужно. И деньги нужны, много денег нужно, куда ж без них.

В Ларнаке, в магазине сувениров, отношения Кэрол и Петра переросли в командно-любовные. Кэрол принялась командовать, выбирая шлепанцы. Пётр любовался, как командует Кэрол. Рядом с богатым всегда должен быть смелый. У королей есть шуты, у олигархов интимные поверенные.

Почуяв слабину, Кэрол даже прикрикнула на Петра:

– Хватит раздевать Россию!

И Пётр, будто шкодливый мальчишка, оправдывался:

– Я её не раздеваю, а обуваю.

***

Вот попала! Смешно, а не до смеха.

От нервов Кэрол бросило в жор. В большом теле большое число нервов. И все гудят как провода. Кэрол теперь больше времени проводит с Серебровым, чем с недропользователями. Редакция хочет с Кэрол не разговаривать из чувства зависти, но заискивает без умолку. Поездка заканчивается. Недропользователи в ожидании развязки. Кэрол тоже.

А если она лишь женщина-волан, забава теннисиста, пляжная игрушка в его тренированных руках? По правде, Кэрол всё равно. Это недропользователи весь Кипр на успокоительных, да на виски с бренди. Кэрол перед Серебровым не заискивает, это его будоражит. Она не царапается в дверь суперлюкса и не клянчит пастилу. Она даже отказалась переезжать в суперлюкс, где пастила. Хотя, иногда ей кажется, пастилу она любит больше жизни. Серебров очень отвлек Кэрол от её невеселья. Мощно отвлек. Она б ему в ноги поклонилась, да живот мешает.

Пётр теперь почти каждую минуту не дает Кэрол думать о грустном. Сегодня он, например, потащил ее в горы. Эдак я как Монсеррат Кабалье стану, думает Кэрол, но пыхтит и поднимается, Монсеррат любила подниматься в горы, она ж альпинистка. Цепляясь за острые уступы да опасные выступы, о Джонни не думаешь и ничего не видишь вокруг кроме телохранителей. Они страхуют спереди, сзади, снизу, да по бокам.

Прямо в аэропорту, в VIP-зоне, Серебров показал Кэрол обручальное кольцо. Кэрол отбила платиновую атаку. Не балуй, олигарх! А Серебров и не расстроился: кольцо принадлежит Кэрол, а где лежит не суть. Кэрол теперь хозяйка дома, где лежит кольцо.

И именно там, попивая с Серебровым коллекционный аперитив, Кэрол с новой силой затосковала по Джонни! Лоб покрылся испариной, тоска такая. Кэрол сидит напротив Сереброва, а видит умопомрачительного Джонни.

«Кэрол, тебе бог Петра послал. Кэрол, определись! Лето почти прошло», – думает Кэрол, смотрит на Петра, а видит Джонни.

***

А у Джонни сегодня Душа № 10, последняя. Если, конечно, Джонни поймает её, душу одноклассника Лизы. Лиза настояла, пообещала очень необычного мальчика, с душой. Лови только.

Перед съемкой она полы помыла, теперь расставляет свет, двигает под руководством Джонни штативы. Одноклассник оказался пунктуальным. На улице Джонни не обратил бы на такого внимание. Парень вошел и скромно осмотрелся.

– Сядь под лампы, – указала Лиза. – Спина прямая. Поверни голову налево, направо… Джонни, можно, я сама его сфотографирую?

Джонни отошел к окну. Он наблюдает за движениями Лизы, ловит её взгляд: я все делаю правильно? Лиза снимает, юноша старательно выполняет команды. Джонни понимает, к Душе эта съемка не имеет никакого отношения, но Лиза очень хотела снимать сама.

– Джонни включи таймер и отойди влево. Я стану справа. Кадр века!

Фотоаппарат начал отсчет. Джонни и Лиза разошлись по сторонам. Парень смотрит в объектив.

– Семь, шесть, пять …. – считает Лиза вслух. На цифре 2 она командует: – Максик, давай!

И парень… разводит глаза в стороны: левый на Джонни, правый на Лизу. Щелчок. Лиза хохочет, Максик смеется.

– Все, Макс, свободен, уходи.

Лиза обняла Джонни, сцепив пальцы в замок.

– Не отпущу, пока не простишь!

– Тогда я не прощу тебя никогда.

– Хотела развеселить своего Джонни. Смешно ведь…

– Потеряли съемочный день.

– Ну, прости…

Лиза ушла, а Джонни отправился в город. Он ищет последнее лицо, чтобы по пять на странице. А думает о Лизе.

Ему нужен парень возраста Лизы. Такие ищутся в Макдональдсах и на вокзалах. Джонни направляется в Макдональдс. Он смотрит по сторонам. А думает о Лизе.

Они могут долго находиться в его небольшой квартирке вдвоём, и им не скучно вместе. Лиза не мешает Джонни работать. Она обладает редкой особенностью не отвлекать. Она как лампочка накаливания. Там¸ где Лиза светло и тепло.

Он видит её глаза, растворяющиеся в нем. И это взаимно. Когда Лиза не рядом, он тоскует, практически теряет голову. Как сейчас, например, когда надо ловить душу, а мысли о Лизе, но на людей Джонни всё же косится. Покашивается. Людей много, целая масса большая с маленькими заботами, раздутыми до размера огромных проблем. Придавившие себя к низу, туда, где душам нет места. Наверное, поэтому Джонни не видит Душ вообще, одни лица.

***

Самолет приземлился мягко. Или конфеты с коньяком самортизировали. Черный Мазерати класса "люкс" и перронный автобус НефАз ожидали пассажиров спецрейса у трапа. Двери автомобиля и автобуса открылись синхронно.

Кэрол и Серебров покидают самолет последними.

Она все ещё не решила – чья она. Сопротивление Кэрол заводит Петра, но и его терпение имеет границы. Момент истины приближается от шажка к шажку. Кэрол спускается по трапу, ну очень медленно. Серебров сжимает зубы и терпит.

Кэрол стоит перед глобальным выбором всей своей жизни. Слева автобус, справа лимузин. Кэрол чувствует себя библейской ослицей. Серебров – ослом.

Кэрол тормозит что есть сил. Но, как не тормози, а ноги вступают на взлетное поле. «Недропользование и горнорудная промышленность» сгруппировалась у автобуса. Стоят и немигают взглядами. Напряжение наросло дальше некуда. Кого-то уже подташнивает. Турбины самолета докрутились и бездыханно замерли.

Судьбу Кэрол решают секунды. Каждая новая лупит Сереброва пощёчинами. Ладно бы, по щекам лупила, а то ведь ниже пояса. Всё. Дальше тянуть нельзя. И Кэрол делает выбор:

– Девчонки, не знаю, как вы, – обращается она к горнорудницам и недропользовательницам, – а я без кондиционера не доеду, сдохну.

И Кэрол отдает себя в пользование недрам черноватого, как горная руда Мазерати.

***

Мазерати мчится по шоссе.

Кэрол коситься назад. Кажется, её вновь преследует грозовая туча, такая темень сзади. А это гелендваген охраны заслоняет солнце. Кэрол к гелендвагену ещё не привыкла. И к Мазерати не привыкла. Лучше смотреть вбок.

Вбок. Природа сквозь тонированные стекла жалка.

Кэрол любит цвета насыщенные. Солнце ей такую возможность предоставляет, а Мазерати отбирает. Краски сглажены, сплошная пастель. Кэрол начинает размышлять про постель. Да ещё Пётр провоцирует: одной рукой обнял за плечи, другую положил ей на живот. Руки у Петра горячие, как пшеничные лепешки на празднике Урожая.

Кому рассказать – не поверят: Кэрол снял олигарх и тянет замуж!!!

Она без пяти минут жена долларового миллионера! Если, конечно, какой-нибудь фортель не выкинет. Время на фортель у неё ещё есть.

Автомобиль приятно покачивает на выбоинах.

Серебров не шевелится, руки пристроил, отдыхает. Самое время подумать.

О Джонни.

Кэрол нравилось, что у Джонни нет друзей. Место друзей заняла она.

У Джонни не было подружки. Кэрол это нравилось особенно.

Хотя, странно. Неужели, Джонни не интересовал секс, как он не интересует Кэрол. Впрочем, Джонни скрытный парень. Бывает, пропадает на несколько дней, не отвечает на звонки, не звонит.

Кэрол убеждена, живи они с Джонни, им было бы хорошо. Из его квартиры вышла бы временная фотостудия, пока бы накопили на настоящую.

И вдруг возникает Лиза.

И на Кэрол обрушивается невиданная ревность.

Кэрол и не предполагала, что может так ревновать. Она готова убить Лизу. Кэрол говорит себе, что будет бороться за Джонни, но… Но, что Кэрол может предложить взамен Лизы? Броситься в постель к Джонни, если тот захочет. Не захочет ведь! Кэрол готова отказаться от пищи и резко похудеть вдвое, лишь бы Джонни бросил Лизу. А Сереброва она пошлет немедленно, честное слово.

Джонни уходит. Женское чутье безжалостно. И нет у Кэрол чар, которые могли бы его удержать. Кэрол бессильна перед Лизой! Гадкая народная мудрость права: ночная кукушка всегда дневную перекукует.

Неуютно стало.

Горячая рука Петра прогрела живот до позвоночника. Живот повело.

– Петь, убери руку, что-то внутри жжёт.

– Что жжёт?

– Откуда я знаю, говно в трубах.

Сказав слово «говно», Кэрол поняла, что попала в десяточку. Прожиг Петра растопил содержимое кишечника, превратив твёрдую массу в жидкую, да газообразную. Кэрол начало пучить.

– Ой, Петь, нехорошо мне.

Кэрол тянет в туалет. Тяга нарастает, терпеть можно, но, долго ли. Перед отлетом Кэрол поела пропорционально массе тела: плотненько.

– Петь, притормози у пирожковой.

– С ума сошла, на Мазерати у пирожковой!

Ой, нехорошо-то как! Неужели отравилась. А если дизентерия. Не дай бог!

– Мне в туалет нужно, срочно!

– Саша, – кинул Серебров водителю, – гони в Хилтон или в Шератон.

– Да, хоть в Золотой Колос, – взмолилась Кэрол.

Серебров нахмурился:

– Люся! Ты эти плебейские штучки брось!

– Петя, невмоготу, сейчас обосруся.

– Не смей! Ручная сборка, пять тысяч пробега всего!

– Ой, обосруся!!!

Кэрол застонала, выгнула спину, отчего её впечатлительный живот стал ещё более впечатляющ.

– Не сметь!!!

Но, больше Сереброва взволновался телохранитель на переднем сиденье. Он судорожно искал в навигаторе ближайший пятизвездочный отель. Попав на работу к олигарху, мужчина перестал переносить запахи деревенского детства. Hugo Boss, Paco Rabanne, ну, в крайнем случае Tom Ford. Остальное вызывало у него тошноту, да рвоту. А тут – обосруся!

Кэрол стонала громко. Нарастающие позывы гасила непосильным трудом.

– Пётр Наумович! Вблизи ни Хилтона, ни Шератона, ни хрена. Только клиника управления делам Президента «Дитятя и матерь». Пойдет?

– Раз управляет делами Президента, сортир точно есть. Гони, Сашка!

Сашка топит в пол.

В клинике переполох.

Россыпь новых позывов слилась в единый длинный. Кэрол понимает: расслабь ягодицы на секунду, она потеряет в этой жизни всё! Кэрол подсовывает под зад руки вместо памперсов, на всякий случай. А Чернобыльская АЭС в её животе уже пошла вразнос.

– Петя! ААААА!

– Крепись, Люся!

– АААААА!!!

Кортеж встречает реанимационная бригада и главврач.

– ААААА!!! – Кэрол вываливается из Мазерати на каталку. Сквозь забытье слышит слово «капельница» и чувствует, как в вену вонзается игла.

– В родильное!!!

Главврач бежит рядом с каталкой и держит Кэрол за свободную руку.

– Доктор, – стонет Кэрол, – пожалуйста, положите меня под кустик.

– Зачем под кустик. Положим в комфортабельную палату.

***

Серебров нервно шагает по кабинету. Главврач тоже делает вид, что в нервах. Напряжение снимает стук в дверь. Входит ведущий акушер-гинеколог страны. Соблюдая субординацию, он обращается к Сереброву:

– Поздравляю, Пётр Наумович! У вас мальчик. Богатырь! Два килограмма четыреста граммов.

– Постойте! – онемел Серебров. – У нас несварение…

– А… значит, это ваша жена уделала родильное.

– Моя, – смутился Серебров и вытащил увесистую пачку.

– Зачем же, Пётр Наумович… – главврач мысленно делит доллары поровну, – … при посторонних.

– На дезинфекцию здания.

Странное дело. В тот момент, когда акушер-гинеколог, анестезиолог, хирургическая сестра и студенты, которых злодейка-судьба бросила на практику в «Дитятя и матерь» прятались под аппарат «искусственная почка», за стойку для проведения инфузионной терапии и передвижной электроотсасыватель, а Кэрол обдристывала стены да потолок, в её голове родился план.

Джонни!!! Они останутся близки, и она знает, за счет кого.

Серебров купит Джонни самую современную студию, в Лондоне или Нью-Йорке. Но, условие – Джонни выставит Лизу вон! Пётр оплатит Джонни участие в лучших фотовыставках мира. Но – Лизу вон! Пётр издаст фотоальбом Джонни «Душа». Постеры Джонни украсят витрины Манхэттена и Сохо. А Лиза? Ладно, пусть в альбоме останется, но из жизни – Вон!

Кэрол лежит на столе и улыбается, будто и вправду родила богатыря.

***

Серебров ожидает Кэрол у душевой.

– Петенька! – чистенькая, она бросается ему на шею.

– Обосрунчик мой…

К машине идут в сопровождении главврача и ведущего акушера-гинеколога страны, которые тащат цветы и коробки с конфетами. Замыкает шествие санитар с ящиком Hennessy XQ.

– Так будет всегда? – шёпотом спрашивает Кэрол.

– Пока у меня есть деньги – всегда, – отвечает Серебров.

***

Неужели конец подёнщине! Не сказать, что Кэрол не любит свою работу. Авторские колонки любит, но в целом функционирует, как заводной апельсин: спелая, в оранжевой безрукавке, она стучит по клавиатуре, редко вдумываясь в то, о чём стучит. Бывает, до самого вечера стучит, размышляя при этом о вещах взаимоисключающих. Такая жизнь может длиться вечно.

Если Кэрол не высадят на остановке общественного транспорта, она завтра же засядет за бестселлер про балерину-домушницу.

Не высадили.

Переступив порог дома, Кэрол не почувствовала себя Золушкой, так ей страшно. Подняла голову, посмотрела в направлении потолка, присвистнула, но, взяла себя в руки и поплыла вдоль стены павой. Да уж, домик! Кэрол теперь не просто принцесса, а принцесса Прекрасная. Прекрасный принц идет рядом и небрежно сплевывает:

– Брюллов, Суриков, Леонардо, Веласкес, Никас… Микс.

***

Описанное ниже произошло ещё на Кипре. Когда Серебров, покорябавшись в дверь к Кэрол, вернулся в суперлюкс на последнем этаже.

Все свои решения Серебров принимает без сомненья. Выбор – тире. Решение – точка. Вся жизнь Сереброва: точка-тире, тире-точка. И с Кэрол: тире-точка. Пётр подбросил монетку символически, на всякий случай – решка. Да, решение правильное. Точка. И, для полноты уверенности, позвонил астрологу. Тире.

У Сереброва отличный астролог, известнейший среди своих. Сильнейший оккультист, женщина. Консультирует по телефону, чтобы время не расходовать. Астролог на зарплате. На семи зарплатах. Консультирует «Клуб семи». Довольны все: астролог – у неё из ушей лезет и олигархи, потому что наверняка. Астролог силен, ей не надо даже вопросы задавать. Считывает мысли как МРТ и заглядывает внутрь как УЗИ. Звони и слушай. У олигархов время в обрез. Даже, когда им не спится ночью.

Она бережет их время и не здоровается. И олигархи с ней не здороваются.

– Ок.

– Всё-всё ок?

– Да, всё.

– Всё-всё-всё ок?

– Да, ок: всё-всё-всё.

– Ок.

***

Кэрол не разочаровала Сереброва ни в первые дни, ни во вторые. Её звонкий смех заполнил вдовий дом: весь облазила. Дом-то её, хоть и не совсем.

Жена Петра погибла страшно, в Альпах.

Откатавшись на лыжах, направилась в домик егеря, к Петру, на подъемнике. Сама не пристегнулась, лыжи не отстегнула, болтала ими. Никто из телохранителей не посмел сказать ей: «Анжелика, не делай этого». Видели, как беззаботно томится она перед встречей с домиком.

Лыжа зацепилась за сугроб. Анжелику сбросило головой вниз. А снег только сверху пушистый, под внешней красотой наледь. Анжелика пробила наледь лбом, болтает лыжами, дышать нечем. Кровь к голове приливает и не отливает, потому что верх тормашками.

Телохранители не растерялись и прыгнули вслед, а жопы-то у них огромные, тяжелые, живописно описанные выше. Жопы не только наледь пробили: их глубоко усосало. Пять телохранителей ушли вглубь и тоже страшно погибли. Как показала судмедэкспертиза, они отморозили жопы и жопы превратились в льдинки. Кровообращение внутри прекратилось. Телохранители погибли от остановки кровообращения.

Спасать Анжелику осталось некому, и она умерла от асфиксии, как Дэвид Кэррадайн, только не в шкафу, а в сугробе, и не в сексуальной истоме, а в мечте о ней.

Выковыривали Анжелику пятнадцать спасателей и вертолет. Гроб несли вдесятером, по пятеро с каждой стороны. Потому что Анжелика каждый день хотела похудеть, но Пётр запрещал ей вплоть до развода!

Уже полгода как один, Пётр изголодался и теперь целовал Кэрол без умолку. «Чмок-чмок» слышалось из всех углов многоэтажного особняка. Кэрол осматривала дом, а Пётр её преследовал:

Гардеробная – чмок. Бильярдная – чмок. Бойлерная – чмок.

Кэрол прижалась к котлу и расставила ноги.

Её рецепторы отключены, как котел. Но, с котлом понятно, бабье лето. Воспылают ли рецепторы Кэрол к Петру, как пылают её мысли о Джонни. Можно попросить Петра построить для Джонни студию в особняке. Но, будут ли модели ездить за город. И, согласится ли Пётр пускать посторонних в дом. Идея неудачная. Обычно Кэрол приходят удачные идеи. А эта неудачная. Оно и понятно: туповатый штуцер больно таранит спину.

***

Капа гордая до неузнаваемости. Нос вверх, хвост влево-вправо. Ей есть чем гордиться. Лиза постригла капу. Так Джонни узнал, что Капа болонка не обычная, а мальтийская. У Лизы свой взгляд на стрижку животных, она противница причёсок "Милитари" и "Двойное каре", по ее мнению, Капе подходит "Хипстерская" или "Гранж". Лиза их чередует. "Гарсон" или "Канадка" – удел ризеншнауцера, "Спортивная"– прическа пуделя, если его хозяин слетел с колёс.

– Могу и про кошкины стрижки рассказать.

Джонни уже знает, Лиза станет грумером, специалистом по стрижке животных. Очень прибыльное дело. И у Лизы созрел план. Лиза хочет, чтобы и Джонни стал грумером.

– Джонни, – Лиза встала напротив Джонни, преградив дорогу и взяв его руки в свои. Она всегда так делает, когда хочет донести до Джонни мысль. – Мы с тобой откроем салон стрижки животных. Новые стрижки придумаем.

– Лиза. Я не собираюсь бросать свою работу.

– Ты отлично фотографируешь, но что дальше? А я предлагаю план. Ты будешь снимать животных до стрижки и после. Увидев твои фото, все поведут кошечек и собачек в наш салон.

– Ты хочешь, чтобы я бросил фотографию.

– Ну, почему бросил, Джонни! Ты будешь снимать животных в салоне. Просто я хочу, чтобы мы всё время были вместе. Из меня фотограф не получится, а из тебя выйдет отличный грумер-фотограф.