Взор синих глаз

– Ну же, ну же, мама, довольно, – сказал Стефан с улыбкой, но неодобрительным тоном.

– Нет уж, я докончу! – резко ответила его мать. – Я недаром читаю газеты и знаю, что все мужчины стараются взять себе жену повыше классом. Мужчины ее круга, те же самые священники, женятся на дочерях сквайров; сквайры женятся на дочерях лордов; лорды женятся на дочерях герцогов; герцоги женятся на королевских дочерях. На каждой ступени социальной лестницы джентльмены метят на ступеньку выше, а благородные женщины ниже классом коротают свой век в старых девах или решаются на мезальянсы.

– Но ты же только что сама говорила, дорогая мама… – начал возражать Стефан, который не в силах был промолчать, не указав матери на ее непоследовательность. Вдруг он замолк.

– Ну, так что же я сказала? – И миссис Смит упрямо сжала губы, изготовившись к новой перепалке.

Стефан, сожалея о том, что вообще произнес эти слова, и опасаясь вызвать новое извержение вулкана, теперь, однако же, вынужден был продолжать:

– Ты только что сказала, что я вовсе не ниже ее по социальному положению.

– Да, именно, именно! Вот это слова моего сына; так говорит моя плоть и кровь. Ручаюсь, ты отыщешь несостыковки во всем, что ни скажет твоя мать, Стефан. Ты совсем как твой отец, принимаешь сторону кого угодно, но только не мою. В то время пока я тут распинаюсь, и беседы веду, и прилагаю столько усилий, и тружусь, как рабыня, для твоего же блага, ты пребываешь в ожидании да выискиваешь огрехи в моих речах, чтобы с торжеством на них указать. Да, вы с нею люди одного круга, но ваш брак ЕЕ родные непременно НАЗОВУТ мезальянсом, ибо таким он и будет, по их понятиям. Не будь же таким задиристым, Стефан!

Стефан отвечал благоразумным молчанием, которое скопировал у своего отца, и в течение нескольких минут ничего не было слышно, кроме тиканья напольных часов с зеленым циферблатом, что стояли у стены.

– Я уверена, – прибавила миссис Смит более философическим тоном и в качестве заключительной речи, – что, если бы в мои времена было так же тяжело подцепить себе мужа, как это стало в нынешние дни – когда тебе надо молиться на своего мужа, словно на Господа Всемогущего, за то, что он выбрал в жены тебя, – мне бы пришлось месить ногами глину для кирпичей, чтобы приструнить свою гордыню да пойти замуж, и если это неправда, тогда на девять хлебов не пошло ни единого доброго зерна.

На этом разговор прервался, да и время было уже позднее, поэтому Стефан пожелал родителям спокойной ночи и обратился к матери с обычной своей сердечностью, не держа на нее зла за их препирательства, ибо, хотя миссис Смит и Стефан часто спорили друг с другом, они никогда по-настоящему не враждовали.

– И может быть, – сказал Стефан, – мне придется покинуть наши края завтра утром; я еще не знаю. Словом, если я вас не навещу перед возвращением в Лондон, не тревожьтесь за меня, ладно?

– Но разве ты приехал не на две недели? – спросила его мать. – И разве у тебя отпуск не длится месяц? Значит, они собираются указать тебе на дверь?

– Вовсе нет. Я волен остаться; волен и уехать. Если я уеду, вам лучше ничего не говорить о моем пребывании здесь, для ее блага. В котором часу утра дилижанс проезжает дорогу Энделстоу?

– В семь утра.

И после этого он их покинул. Дорогой он размышлял о том, дозволит ли священник им обручиться или надеяться на обручение нет смысла, либо, поскольку его мысли все время возвращались к его возлюбленной Эльфриде, дозволит ли он ему остаться у них долее. Если же ему запретят даже думать о подобных вещах, он решился уехать тотчас же. А последнее, даже в свете его молодых надежд, казалось наиболее вероятным.

Стефан возвращался к пасторскому дому по лугам, тем же путем, каким пришел, и повсюду его сопровождало нежное музыкальное журчание воды, что струилась через маленькие запруды под робким светом луны, и всюду лежала свежая роса. То было время, когда простой взгляд на окружающий пейзаж становился созерцанием, а созерцание приносило покой. Однако Стефан едва ли был в достаточной мере философом, чтобы извлечь выгоду из подобного дара матери-природы. Его характер составляли очень простые черты; он обладал душевным складом того рода, какой редко встречается в весеннюю пору цивилизации, в то время как непрестанно множится, когда нация становится старше, индивидуальность блекнет, а образование получает повсеместное распространение – таким образом, его ум обладал необыкновенной восприимчивой силою, но у него отсутствовала творческая жилка гения. Быстро усваивая любой род знаний, что попадались на его пути, и обладая пластическим умением приспосабливаться, что более свойственно женщинам, чем мужчинам, он менял окраску, как хамелеон, если оказывался в обществе, что было рангом повыше и где от него требовалось более искусное притворство. Он не мог похвалиться оригинальными идеями, и тем не менее едва ли нашлась бы такая идея, коей он после необходимой тренировки не сумел бы придать достойного обрамления.

Этой ночью он не замечал ничего вокруг, целиком погрузившись в свои переживания; а то, что он видел в своей душе, была смертельная усталость. Его намеренья жениться на Эльфриде, пусть даже немного поспешные, меж тем показались бы беспристрастному наблюдателю весьма далекими от абсурда – ведь стоит помнить о том, как обычно заключаются браки, – если только не назвать абсурдным препятствием выпавшее на долю случайное соседство родовитой семьи невесты и родителей жениха, людей честных, но незнатных, и счесть это фактом, мешающим влюбленным соединиться.

Часы пробили одиннадцать, когда он вошел в пасторский дом. Эльфрида ждала его, сидя в неподвижности, и едва ли сделала хоть одно движение с тех пор, как он ушел. Прежде чем она молвила ему хоть слово, она успела увидеть, как он и ее отец прошли в рабочий кабинет последнего. Она поняла, что он каким-то образом все же получил тот разговор тет-а-тет, которого добивался.

В то время пока Стефан отсутствовал, нервические головные боли стали донимать чувствительную девушку, и ей не оставалось ничего другого, кроме как подняться наверх, в свою комнату. Вместо того чтобы прилечь, она вновь сидела в темноте, не закрывая двери, и с бьющимся сердцем прислушиваясь к каждому звуку, что доносился снизу. Слуги легли спать. Наконец она услышала, как двое мужчин вышли из рабочего кабинета и направились в столовую, где накрытый ужин был оставлен более часа назад. Дверь туда оставили открытой, и она поняла, что в любом случае ужин у них протекает таким образом, что отец и ее возлюбленный не обменялись ни единым замечанием, исключая такие банальности, как ремарки по поводу огурцов да дынь, о свойственной им полезности и способах выращивания, а в остальном их разговор проходил в жестких и формальных рамках. Это сулило неудачу.

Вскоре после ужина Стефан поднялся наверх, к себе в комнату, и почти тотчас же его примеру последовал ее отец, который удалился на ночной отдых. Не собираясь зажигать свет, она сняла с себя часть одежды и присела на кровать, да некоторое время, возможно целый час, так и провела – сидя на кровати, погруженная в мучительные мысли. Затем, собираясь закрыть дверь до того, как разденется до конца, она вдруг заметила полоску света, сиявшую из-под чьей-то двери. Но дверь в комнату ее отца закрыта, и слышно, как он размеренно сопит во сне. Свет шел из комнаты Стефана, и осторожные шорохи, которые долетали оттуда, яснее ясного говорили о том, чем он занят. В идеальной тишине, что царила в доме, она отлично услышала, как закрылась крышка и щелкнул замок – он закрыл шляпную коробку. Затем послышались звук стягивания чего-то ремнем и щелчок другого замка – он закрыл свой чемодан. С утроившимся дурным предчувствием она потихоньку отворила дверь и направилась к его комнате. Одно ощущение наполняло ее, доводя до отчаяния. Стефан, ее молодой красавец, ее ненаглядный, покидал ее, и она не сможет больше видеться с ним открыто, только тайком и в печали, а возможно, они расстаются навсегда. Она никак не могла больше ждать наступления утра, как запланировала ранее, чтобы узнать, о чем тот договорился с ее отцом. Набросив на себя пеньюар, она легонько постучала в его дверь и прошептала: «Стефан!» Тот немедленно отозвался, открыл дверь своей комнаты и вышел к ней.

– Скажи: можем ли мы надеяться?

Он отвечал встревоженным шепотом, и слезы навернулись ему на глаза, но он не пролил ни одной.

– Я должен не сметь и думать о такой абсурдной вещи, – вот что он сказал. – И я уезжаю утром. Мне следовало позвать тебя, чтобы попрощаться.

– Но он не сказал тебе, чтоб ты уезжал… ох, Стефан, он же не сказал тебе этого?

– Нет, словами он этого не сказал. Но я не могу здесь оставаться.

– Ох, не уезжай, не уезжай! Пойдем со мною и давай поговорим. Давай спустимся на несколько минут вниз, в гостиную, иначе здесь он нас услышит.

Она повела его за собой на нижний этаж, держа в руке зажженную свечу, и казалась неестественно высокой и тонкой в длинном пеньюаре цвета голубиного оперения, что был на ней надет. Она не медлила и не предавалась размышлениям о том, насколько в подобных обстоятельствах была пристойна и их полночная беседа. Она думала лишь одно: положено начало трагедии ее жизни – и едва ль не впервые открыла, что у ее житья на белом свете есть мрачная сторона, тень которой теперь заволокла все и в коей растворились нежные полутона привычек и формальностей. Эльфрида тихо открыла дверь гостиной, и они вошли внутрь. Когда она поставила свечу на стол, он заключил ее в объятия, осушил ее слезы носовым платком и поцеловал глаза.

– Стефан, все кончено, миновали дни нашей счастливой любви, и больше не стало для нас надежды!

– Я сколочу состояние и приеду к тебе и женюсь на тебе. Да, так я и сделаю!

– Папа не захочет даже слушать об этом – никогда-никогда-никогда! Ты его не знаешь. Я-то знаю. Он или слепо восхищается чем-то, или слепо предубежден против этого. Аргументы бессильны против этих двух чувств.

– Нет, я не хочу так о нем думать, – сказал Стефан. – Если через время я предстану перед ним человеком, который сделал себе имя, он примет меня – я знаю, что примет. Не настолько он зол.

– Нет, он не злой. Но ты говоришь «через время» так, будто это будет быстро. Для тебя, живущего среди суеты и треволнений, это, возможно, будет сравнительно короткий срок; но для меня… ох, его истинная длина утроится! Каждое лето будет тянуться год, осень – год, зима – год! О Стефан! И ты можешь забыть меня!

Ее могут забыть – вот что всегда было и будет настоящим жалом, что ранит сердце любящей женщины. Это замечание пробудило в Стефане тот же страх.

– Тебя тоже могут убедить отказаться от меня, когда с течением времени мой образ поблекнет в твоей памяти. Ибо, запомни, отныне мы должны хранить нашу любовь в тайне; больше не будет никаких моих долгих визитов, чтобы поддержать тебя. Отныне обстоятельства всегда будут за то, чтоб изгладить мой образ из твоего сердца.

– Стефан, – молвила она, переполняемая своими страхами и не придав значения его последним словам, – там, где ты живешь, много красивых женщин… я знаю, что их много… и они украдут тебя у меня… – Ей на глаза навернулись слезы, когда она нарисовала себе мысленную картину его неверности. – И это будет не твоя вина, – продолжала она, неотрывно глядя на свечу печальным взглядом, – нет! Ты станешь думать о том, что моя семья не хочет тебя принять, и будешь мысленно соединять меня с ними. И в твоем сердце мало-помалу образуется свободное место, и другие девушки смогут попытать счастья.

– Я не стану, я не захочу. Эльфи, не будь так полна мрачных предчувствий.

– Ох, конечно же они будут пытать счастье, – отвечала она. – И ты будешь смотреть на них, и сперва тебе не будет до них дела, а потом ты станешь смотреть, и они покажутся тебе интересными, и еще через время ты подумаешь: «Ах, они знают все о жизни в большом городе, и об ассамблеях, и об избранном светском круге, и о манерах титулованных лиц, а бедняжка Эльфи да весь тот шум, что поднимают вокруг нее, запрещая мне на ней жениться, она же только и знает, что свой маленький домишко, да несколько прибрежных скал, да бескрайнюю гладь моря, и она осталась там, далеко-далеко». И потом ты станешь больше ими интересоваться, и они заставят тебя избрать себе в жены кого-то из их круга вместо меня, и они будут жестоки ко мне умышленно, поскольку я глупа, а они куда как умны и ненавидят меня. И я их тоже ненавижу; да, я их ненавижу!

Ее страстные слова обладали силой на него воздействовать, заставляя признать, сколь шатко при любом раскладе положенье неосуществленного намерения. И, что еще горше, чем это понимание, разделяемое обоими, было чувство печали, что становилась их постоянным спутником, проистекая из совершенно особых обстоятельств. Сколь бы отдаленным ни было желаемое событие, ступи они хотя бы на колею, что к нему вела, и этот простой факт уже до некоторой степени ободрил бы их, дав им некоторую определенность. Согласись мистер Суонкорт на то, чтоб обрученье длилось десять лет, и Стефан ждал бы с относительной бодростью; и он, и она верили бы, что следуют путем, который в итоге приведет их в сады Купидона. Но нельзя сократить время испытательного срока, когда нет шансов даже на его начало, а надежда их была нулевой. Прежде чем они начнут хотя бы ждать заключения брака, мистер Суонкорт должен взять назад свои ужасные слова. И в этом притаилась причина отчаяния обоих.

– Я хочу, чтобы мы поженились сейчас же, – пробормотал Стефан таким тоном, словно говорил о невозможной мечте.

– Я тоже этого хочу, – отозвалась она тоном ему под стать, словно тоже видела перед собой праздные грезы. – Вот единственное, что идет на пользу влюбленным!

– Тайное венчание нам подойдет, правда, Эльфи?

– Да, тайное венчание подойдет; тайное и впрямь будет лучше всего, – сказала она и продолжала задумчиво: – Все, чего мы хотим, – сделать так, чтобы никаким будущим случайностям было не под силу разрушить наши намерения вести в дальнейшем счастливую совместную жизнь; но это не значит, что мы начнем ее немедленно.

– Совершенно верно, – пробормотал он, копируя ее тон и манеры. – Мы тайно поженимся и расстанемся, и станем жить так, как жили раньше, – просто для того, чтобы никто своею властью не смог разлучить меня с тобою, любимая.

– Или тебя со мной, Стефан.

– Или меня с тобой. Мы можем представить себе силу обстоятельств, достаточно мощных, чтобы заставить любую женщину на свете выйти замуж против ее воли, но также нельзя вообразить такие обстоятельства, включая пытки или голод, что вынудили бы замужнюю женщину снова пойти под венец при живом муже.

До сих пор идея о немедленном тайном венчании казалась им нежизнеспособной гипотезой, благодаря которой они попросту ненадолго забудут о мучительном миге разлуки. Пока длилось недолгое молчание, что наступило за последними словами Стефана, сперва сама пленительная идея, а потом и все соблазны уверенности вспыхнули в уме обоих. Пленительная идея состояла в том, что немедленное тайное венчание МОЖНО устроить, а уверены они были, что такой поступок, несмотря на всю его дерзость, несмотря на неведомые его последствия, несмотря на его обман, они оба предпочитают жизни, которую могли бы вести на других условиях.

Молодой человек заговорил первым, и его голос дрожал от понимания всей важности идеи, что они замыслили осуществить.

– Как сильны должны быть наши чувства, Эльфрида! Продолжать жить порознь, как и прежде, не питая страха перед окончательным расставанием! О Эльфрида! Подумай об этом, подумай об этом!

Не вызывает сомнений, что любовь девушки к Стефану разожгли возражения ее отца, кои заставили ее запылать с силою, увеличенной многократно против той, какой та могла бы быть, если б ее оставили в покое. Никогда условия не бывают более благоприятны, чтоб разжечь первую страстную любовь девушки к красивому мальчишескому лицу – увлечение, кое коренится в ее неопытности и расцветает в уединении, – перерастая в необузданную, нерассуждающую страсть, достаточно пылкую, чтобы на все решиться. Все элементы для расцвета такой страсти были налицо, а венчала их безнадежность – необходимый ингредиент, что всегда доводит до совершенства коктейль из эмоций от любви до безумия, объединенных под одной эгидой.

– Мы вскоре откроем все папе, не правда ли? – молвила она боязливо. – Никому больше знать не обязательно. И тогда до него дойдет, что сердцами не играют, что любовь, когда ее подстрекают к тому, чтоб она росла, не имеет после ни малейшей охоты умирать по чьему-либо сиюминутному приказу. Стефан, не кажется ли тебе, что браки против родительской воли всегда законны, если молодых людей усиленно поощряли вплоть до того момента, до которого дошли мы с тобою, и когда нам потом в одночасье начали все запрещать?

– Да. Это совсем не то, как если бы мы с самого начала шли против желаний твоего папы. Только подумай, Эльфи, как любезен он был со мною всего шесть часов назад! Я ему нравился, он превозносил меня и никогда не возражал против того, чтобы мы с тобою оставались наедине.

– Я верю в то, что он ДОЛЖЕН хорошо относиться к тебе и сейчас, – закричала она. – И если он узнает, что мы навеки принадлежим друг другу, он смирится с этим и станет тебе помогать. О Стефан, Стефан! – выпалила она, когда воспоминание о том, как он собирал свои вещи, снова воскресло в ее памяти. – Я не могу вынести, что ты уезжаешь от нас таким образом! Это слишком ужасно. Все, что я ожидала, мучительно умирает сейчас, все мои надежды!

При этих словах Стефан вспыхнул до корней волос.

– Я нисколько не сомневался в тебе – мысль о тебе не будет для меня мучением! – сказал он. – Мы станем мужем и женой прежде, чем надолго расстанемся!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Шекспир. Гамлет. Акт I, сцена 3. Пер. М. Лозинского.

2

Шекспир. Сон в летнюю ночь. Акт II, сцена 1. Перевод Т. Л. Щепкиной-Куперник. Неточная цитата.

3

Monstrari digito (лат.) – когда на тебя указывают пальцем.

4

«Мадонна в кресле» (итал. «Madonna della Sedia») – картина Рафаэля Санти, написана ок. 1513–1514 гг.

5

Антонио да Корреджио (итал. Antonio da Correggio, 1489–1534) – итальянский художник Высокого Возрождения.

6

Речь идет о Миранде из пьесы Шекспира «Буря», которая, проживши всю жизнь на острове, никогда не видела других людей, кроме своего отца и слуги, и отличалась любопытством и наивностью.

7

Название одноименного романса, известного во времена Томаса Харди.

8

Догкарт – высокий двухколесный охотничий экипаж, где под сиденьями есть места для собак.

9

Имеется в виду Английский канал, или Ла-Манш.

10

Лопатник (диал.) – землекоп.

11

Цитата из стихотворения Джона Китса «Ода соловью». Перевод Е. Витков ского.

12

Марло К. Страстный пастух – своей возлюбленной. Перевод Игоря Жданова.

13

В английском оригинале – Sweet-and-Twenty: ласковая фраза, которую ввел в употребление Шекспир.

14

Неполная фраза из высказывания Ювенала: cantabit vacuus coram latrone viator – «путник, у которого нет ничего при себе, может распевать в присутствии разбойника» (лат.). Перевод Д. Недовича и Ф. Петровского.

15

«Я его посадила, я видела, как он растет, // Этот прелестный розовый куст, куда прилетают петь птицы» (франц.). На самом деле этот романс, который называется «Le rosier» («Розовый куст»), был написан Жан-Жаком Руссо.

16

Диминуэндо (diminuendo, итал.) – музыкальная фраза с постепенно затихающим звуком.

17

Апострофа – риторическое обращение.

18

Перси Биши Шелли. Разобьется лампада, не затеплится луч. Перевод Бориса Пастернака.

19

Томас Грей. Сельское кладбище. Элегия. Перевод В. А. Жуковского.

20

Уильям Питт-младший (1759–1806) – известный британский премьер-министр, самый молодой за всю историю страны, который около двадцати лет оставался на своем посту.

21

Джозеф Ноллекенс (1737–1823) – британский скульптор, который сделал множество бюстов Уильяма Питта-младшего, что пользовались огромным спросом, так как этот политик был очень популярен в Великобритании. Такой бюст можно было нередко встретить в частном доме или государственном учреждении.

22

Аллювий (геол.) – несцементированные наносные отложения постоянных водных потоков, что состоят из валунов, гальки, гравия, песка, суглинка и глины вперемешку.

23

Томас Грей, ода «Успехи стихотворства». Перевод П. Голенищева-Кутузова.

24

Дж. Мильтон. Поэма «L’Allegro» (итал. веселый). Перевод Ю. Корнеева.

25

En Fair (франц.) – риторически, ни к кому не обращаясь.

26

Ultima Thule (лат.) – край света.

27

Микаэль Даль (1659–1743) – британский живописец шведского происхождения, знаменитый портретист. «Королева Анна», 1702 г. – картина Даля, которая находится в Национальной портретной галерее Лондона.

28

Непереводимая игра слов: говоря о своем произведении, Эльфрида употребляет слово romance, что одновременно значит и романс, музыкальное произведение, и собственно роман, поэтому возникает нужда в уточнении.

29

Тюдоровская арка – четырехцентровая низкая и широкая арка с заостренной вершиной. Такие арки часто возводились во времена правления династии Тюдоров, откуда и пошло название.

30

Mansum infra manerium suum (лат.) – жилой дом на землях своего поместья.

31

Средник (архит.) – вертикальная каменная или деревянная перемычка окна, двери.

32

Контрфорс – конструкция, которая представляет собою или вертикальное ребро, выступающую часть стены, или опору, что стоит отдельно и соединяется со стеной здания аркбутаном.

33

Эркер – закрытый балкон, «фонарь».

34

Пилястр – вертикальный выступ стены, как правило имеющий капитель и базу, условно изображающий колонну.

35

Ганс Гольбейн-младший (1497–1543) – один из величайших немецких живописцев, который многие свои полотна создал в Англии, портретист.

36

Годфри Неллер (1646–1723) – британский живописец немецкого происхождения, самый востребованный портретист Великобритании на рубеже XVII–XVIII вв.

37

Питер Лели (1618–1680) – британский живописец голландского происхождения, самый популярный живописец Британии в XVII столетии.

38

Роберт Бернс. Любовь. Перевод С. Я. Маршака.

39

Вальтер Скотт. «О дева! Жребий твой жесток…». Перевод К. Павловой.

40

Quintus Horatius Flaccus, Epodes, XVII, 36–37. Гораций. Эподы, XVII, 30. Перевод Н. С. Гинцбура. Квинт Гораций Флакк. Собрание сочинений. СПб.: Биографический институт, Студия биографика, 1993.

41

Джон Ките. Баллада «La belle dame sans merci» (франц.). – «Прекрасная дама, не знающая милосердия». Перевод В. В. Левика.

42

Там же.

43

Приступочка, или приступок (в оригинале – англ, upping-stock, upping-stone), – особая каменная глыба, с которой, как со ступеньки, поднимались в седло.

44

Скотт. В. Аллен-э-Дейл. Перевод Игнатия Ивановского.

45

Португальская калина, или калина лавролистная (лат. Viburnum Tinus) – вечнозеленый крупный кустарник с синими ягодами, который сильно ветвится.