Сердце яростное и разбитое

Мы с Ноллой Верин откладывали обсуждение этого случая. Не нужно хорошо знать историю, ведь всем и так известно, что все владеющие магией люди были изгнаны из ледяных лесов Ишелласы десятки лет назад. Чародеи пересекли Застывшую реку при помощи колдовства, после чего попытались осесть в Силь Шеллоу, но моя бабушка не позволила им этого сделать. Они отправились искать пристанища в Эмберфолле, и нашли его, но слишком поздно: после того, как короля кто-то обвел вокруг пальца, все чародеи были убиты.

За исключением, судя по всему, одной колдуньи.

– Конечно, помню, – отвечаю я. – Она последняя из своего рода.

Моя сестра качает головой.

– Вероятно, кто-то еще выжил. Матушка сообщила мне это вчера вечером, когда мы готовились к отъезду.

Безусловно, матушка сообщила только ей, а не мне, потому что Нолла Верин – наследница престола.

Я не завидую ей. Моя сестра станет великой королевой.

Я сглатываю ком в горле.

– Кто-то еще выжил?

– Да. И она ищет его.

– Зачем?

– Потому что он не просто человек с магией в крови, – Нолла Верин протыкает ткань иглой, и красная нить тянется по белому шелку, словно кровоточащий порез. – Этот колдун – истинный наследник трона Эмберфолла.

Я охаю.

– Это правда?

– Да, – глаза Ноллы Верин сверкают, ведь она просто обожает интересные сплетни. – Но принц понятия не имеет, кто это.

Ну и скандал! Магии в Эмберфолле не рады ровно настолько, насколько ей не рады в Силь Шеллоу. Интересно, знает ли об этом народ Рэна. Как они отреагируют на подобную новость?

Я представляю, что моя дальнейшая жизнь будет проходить именно так. Я буду собирать крупицы информации о враждующих королевствах, подобно тому, как собака выискивает обрезки рядом с мясником, занятым разделкой мяса.

Я снова сглатываю.

– А матушке известно, кто этот наследник?

– Нет. До того, как колдунья исчезла, она сказала, что лишь одному человеку известно, кто это.

– Кому же?

– Начальнику королевской стражи, – Нолла Верин завязывает узелок и откусывает нить зубами. – Юноше по имени Грей.

* * *

К вечеру мы оказываемся в нескольких километрах от последнего городка, и матушка приказывает страже остановиться и разбить лагерь. Если бы мы путешествовали по Силь Шеллоу, для нашего удобства были бы воздвигнуты огромные шатры, но здесь, в Эмберфолле, мы не должны привлекать к себе внимание.

Мы с Ноллой Верин ютимся в узеньком шатре. Сорра и Пэрриш – мои стражники – расстелили одеяла на земле таким образом, чтобы они образовали гнездо из покрывал и подушек. Мы с детства не спали так близко друг к другу, и я рада подобной возможности.

Моя сестра уже раскинулась среди подушек и озорно прищурилась.

– Эти одеяла очень мягкие. Уверена, что не хочешь пустить под них Пэрриша?

Мои щеки горят огнем. Одно дело шутить про такие вещи в карете один на один, и совсем другое, когда юноша, о котором идет речь, стоит по другую сторону опущенной тканевой занавески. После объявления наследницей Нолла Верин стала дерзкой, а я лишись уверенности в себе.

– Молчи, – шепчу я ей.

Улыбка сестры становится шире.

– Я всего лишь спросила. Вдруг ты захочешь скрасить свой вечер.

Я кошусь на тень Пэрриша, который стоит по ту сторону занавески, после чего пододвигаюсь ближе к сестре.

– Мне кажется, ему по нраву Сорра.

Брови Ноллы Верин приподнимаются в удивлении.

– Неужели?

Я поудобнее устраиваюсь среди одеял и стараюсь придать голосу скучающий тон, потому что мне не хочется, чтобы сестра доставала моих стражников.

– У меня давно появились такие подозрения.

На самом деле это не просто подозрения. Год назад во время празднования наступления середины зимы я обнаружила Пэрриша и Сорру в тени деревьев за нашим дворцом. Они в спешке отскочили друг от друга. В их блестящих глазах отражались звёзды, а бледные щеки Сорры украшал румянец.

– Не хотела вам помешать, – сказала я им, после чего развернулась и бегом бросилась обратно на бал еще до того, как мое лицо успело покраснеть.

Ни один юноша не смотрел на меня так, как Пэрриш смотрел на Сорру. Я думала об увиденном поцелуе намного дольше, чем готова была признать.

Сорра всегда держится сдержанно и отстраненно. Она стойкая и решительная, как и другие стражники. Ее длинные каштановые волосы заплетены в косу, спрятанную под доспехами. Она не носит украшений на своем стройном теле, не подкрашивает углем глаза, а щеки – румянами, но все и без этого видят мягкую красоту ее лица. Пэрриш тоже обладает стройной фигурой. Он не такой мускулистый, как большинство мужчин в страже, но обладает быстрой реакцией и отменными боевыми навыками. Многие считают его молчаливым, но на самом деле он просто осторожен в словах. Когда я остаюсь наедине со своими стражниками, Пэрриш часто шутит. А у Сорры он может вызвать улыбку одним лишь мимолетным взглядом.

Моя сестра внимательно смотрит на меня. Ее голос, наконец, становится тихим, едва слышным.

– Лия Мара, тебе нравится Пэрриш?

– Что? Нет! Конечно, нет.

Взгляд Ноллы Верин впивается в мое лицо.

– А Сорра?

– Нет, – наконец я в силах поднять на сестру глаза. – Мне нравится…

Мой голос прерывается, и я вздыхаю.

– Кто? – она хихикает и пододвигается ближе. – Ох, ты теперь просто обязана сказать мне.

– Мне нравится идея того, что я могу нравиться мужчине, – отвечаю я, чувствуя, как мой румянец становится ярче. – Мне нравится идея существования спутника жизни.

– Оу, – Нолла Верин перекатывается на спину с явным разочарованием. – Ты принцесса, Лия Мара. Ты нравишься всем.

А вот это – точно неправда. Никто из мужчин при дворе не ищет женщину, которая лучше бы обсудила экстенсивный путь развития экономики или древнюю мифологию, чем продемонстрировала бы свои таланты на поле боя или в бальном зале.

– Я не хочу нравиться мужчине из-за того, что я дочь Карис Люран. Я не желаю внимания от человека, который считает, что я помогу ему достичь выгодного положения при дворе.

– Ну, в нашем роду женщины ценятся только за это.

Голос сестры звучит по-деловому, и ее нисколько не расстраивает данный факт. Возможно, она даже не шутила, когда говорила, что готова разделить ложе с принцем. Или когда просила меня первой попробовать переспать с мужчиной, чтобы я могла потом ей это описать. Наверное, моя сестра рассматривает все это как очередную королевскую обязанность, как нечто такое, чему можно научиться и отточить до совершенства.

Я падаю на покрывала рядом с Ноллой Верин, глядя на темнеющие тканевые стены шатра.

– Именно поэтому мне больше нравятся юноши из книг.

– О, я абсолютно уверена, что сухие страницы со словами греют тебя по ночам своим теплом.

– Ты такая вульгарная, – хихикаю я и поворачиваю голову, чтобы взглянуть на сестру.

Нолла Верин показывает неприличный жест и улыбается. Я хлопаю ее по руке, и сестра заливается смехом.

Я знаю, что она станет выдающейся королевой, но мне хочется запомнить свою сестру именно такой: улыбающейся лишь для меня и без жестокой решимости во взгляде.

По лагерю разносится крик, за которым следуют громкие голоса и истошный девичий вопль. Я слышу голос мужчины, который говорит на общем наречии Эмберфолла. Его акцент более выражен, чем акцент нашего учителя, поэтому мне требуется чуть больше времени, чтобы разобрать его слова.

– Умоляю, – говорит он, – мы не причиним вам вреда. Позвольте нам пройти с миром.

Нолла Верин уже выбралась из нашего шатра, и я стараюсь от нее не отставать.

Наша стража развела костер, над которым на вертеле было подвешено несколько зайцев. Тем не менее, никому нет дела до еды. Тик и Дил направляют арбалеты на мужчину средних лет, который, сгорбившись, стоит на коленях, прикрывая своим телом маленькую девочку. Большая часть его лица скрыта густой бородой. Несколько коричневых шкурок зверей лежат на земле рядом с ним.

Моя матушка стоит в свете костра. Ее высокая стройная фигура и прямые рыжие волосы до плеч приковывают к себе взгляды.

– Что ты здесь делаешь? – спрашивает она.

– Я зверолов, – отвечает мужчина. – Я увидел ваш костер и подумал…

Охнув, мужчина умолкает, когда Дил подступает ближе, чтобы ткнуть арбалетной стрелой зверолова в спину. Если Дил нажмет на спусковой крючок из такого положения, то оружие проткнет стрелой и мужчину, и девочку.

– Я-я-я безоружен, – запинаясь, говорит зверолов.

– У тебя на поясе висит нож, – говорит матушка. Нож виден всем, а она терпеть не может глупцов.

Рука мужчины дергается, словно он пытается схватиться за нож, но Тик, стоящий перед звероловом, едва заметно приподнимает свой арбалет. Ладонь мужчины поднимается вверх в попытке доказать, что он не собирается нападать.

– Этот нож тупой! – восклицает он, и девочка под ним всхлипывает. – Он нужен лишь для того, чтобы снимать шкуры. Возьмите его. Забирайте все, что у меня есть.

Сердце громко колотится у меня в груди. Мы проезжали через руины городов, через разрушения, устроенные нашими солдатами. Людей здесь немного, но в то же время мы пытаемся добраться до Замка Железной розы незамеченными. Если мы отпустим этого мужчину, то молва о нас разлетится быстро, и на нас смогут напасть еще до того, как мы прибудем на место назначения. Как говорила моя сестра, мы все-таки на вражеской территории.

«На вражеской из-за наших собственных действий», – тихо замечает мой внутренний голос.

Если мне не хотелось видеть результаты наших нападений на Эмберфолл, то я была абсолютно уверена, что не хочу быть свидетельницей убийства.

Стоящая рядом со мной Нолла Верин ни о чем не беспокоится. Она выглядит так, словно ей любопытно. Сестра с нетерпением ждет, как матушка со всем разберется.

К моему удивлению, матушка поворачивается к Нолле Верин.

– Моя дочь решит твою судьбу, зверолов.

Моя сестра вытягивается в струнку. Это не первый раз, когда матушка обращается к одной из нас для того, чтобы мы приняли решение. Однако впервые на кону оказываются жизни людей.

Взгляд мужчины останавливается на моей сестре. Из-под его руки выглядывает девочка. По ее испачканным щекам текут слезы.

– Умоляю, – произносит мужчина севшим голосом. – Мы никак не связаны с конфликтом между вашим народом и нашим.

Я не вижу выражения лица сестры, но по горечи, наполнившей взгляд мужчины, я понимаю, что Нолла Верин уже все решила. Зверолов поворачивает голову, чтобы тихо что-то сказать девочке, которая прячется под его телом. Из ее груди вырывается всхлип.

Я протягиваю ладонь, чтобы схватить сестру за руку.

– Нолла Верин, – шепчу я, – мы здесь, чтобы найти путь к миру.

Сестра сжимает мои пальцы, после чего переводит на меня взгляд. Я хочу увидеть в ее глазах хотя бы толику сомнения или хотя бы сожаление или испуг от необходимости сделать выбор.

Ничего подобного я не нахожу. Нолла Верин снова смотрит на Дила.

– Убей его.

Девочка кричит. Арбалет вздрагивает. Мужчина падает на землю. Девочку больше не видно. Стрела, судя по всему, пронзила их обоих насквозь.

Лес погрузился в тишину, которая длится недолго. Нолла Верин окидывает взглядом стражу.

– Увеличьте вдвое количество обходов за ночь. Я не хочу, чтобы в наш лагерь забрел еще какой- нибудь зверолов.

Сестра разворачивается на пятках и следует в наш шатер.

Я не могу следовать за ней. Каждый стражник на поляне наверняка чувствует, как я несчастна.

От матушки это тоже не укрылось.

Я тоже отворачиваюсь от мертвых тел. Я не могу вернуться в шатер, но я могу идти. Сорра и Пэрриш последуют за мной, хотя я не чувствую, что достойна охраны. Не сейчас. Я делаю шаг в густую тьму, окружающую лагерь.

Между деревьями мелькает отблеск золота, едва попавший в свет костра. Я замираю на месте и прищуриваюсь.

Нет, это было не золото, а светлые волосы. Я вижу девочку, которая старше той, что прикрывал собой мужчина. Ее ладони прижаты к лицу, а плечи трясутся. На плече девочки висит длинная связка шкур.

Она плачет.

Взгляд девочки встречается с моим, и она охает, замирая на месте. Ее лицо искажается от паники.

Я слегка качаю головой. Мой безмолвный знак едва заметен.

«Нет, – хочу сказать я. – Держись подальше. Беги».

– Лия Мара, – зовет меня матушка.

Меня не должна волновать судьба какого-то незнакомца и его дочери. Дочерей. Я сглатываю.

Мне должно быть все равно.

Матушка не будет звать меня дважды. Я поворачиваюсь, приготовившись к тому, чтобы выслушивать упреки в свою сторону.

Пэрриш, мой стражник, здесь, рядом со мной. Он последовал за мной к деревьям, как и должен был. Мне хватает одного взгляда, чтобы понять, что он тоже видел девочку. Заряженный арбалет зажат у Пэрриша в руке, и у меня внутри поднимается волна страха.

Стражник качает головой, повторяя мой едва заметный знак, сделанный минуту назад.

– Вам не следует уходить в лес, – говорит он. – Кто знает, какие еще опасности могут скрываться среди деревьев.

Я с трудом сдерживаю вздох облегчения. Пэрриш не станет преследовать девочку.

Мой взгляд возвращается к месту, где пряталась дочка зверолова. Теперь там нет ничего, кроме темноты.

Если я снова посмотрю на Пэрриша, матушка поймет, что что-то не так. Я расправляю плечи.

– Да, матушка.

– Составь мне компанию.

Она сидит у костра. Рядом с мертвыми телами.

Это будет моим наказанием за то, что я продемонстрировала слабость. За то, что просила сестру проявить милосердие.

Именно поэтому королевой будет Нолла Верин.

Глава 4

Грей

С тех пор как вчера мы столкнулись с солдатами Королевской армии в таверне у Джоди, я чувствовал себя напряженным и раздраженным. Я не мог перестать думать о том, что капитан вот-вот объявится у Уорвика и потащит меня назад в Замок Железной розы. Хуже того, они могли затащить меня за стадион и отделить мою голову от тела.

Мое беспокойство было иррациональным. Лишь немногим известно, кто я такой и что мне известно.

Лишь колдунье Лилит было известно все, но она мертва. Я собственноручно перерезал ей горло.

Также все знает моя матушка, которая даже не является моей матерью. Я ушел от нее с пустыми руками, отдав ей все серебро и медяки, что у меня были. Также я оставил ей все возможные предостережения. Надеюсь, она взяла деньги и уехала, но если кто-то меня ищет и направится с вопросами к моей матери, то она сможет сказать только правду: я навещал ее, но затем ушел в неизвестном ей направлении.

Все обо мне известно еще одному человеку – Карис Люран, которая, если верить словам Лилит, будет использовать данную информацию, чтобы уничтожить Рэна, если тот ей вообще поверит.

Мое дурное расположение духа передалось Тайко и усилилось под воздействием стоящего на дворе зноя. Сегодняшняя погода принесла с собой сгущающиеся тучи, которые должны были бы стать предвестниками ливня, но лишь сделали воздух тяжелым от влажности, из-за которой все покрывались испариной и чувствовали себя несчастными. Тайко разравнивает пространство между трибунами и ареной, и каждое протягивание граблей по земле больше похоже на атаку. Пыль поднимается в воздух и оседает на всем, в том числе на сиденьях с дорогими подушками, которые я только что протер.

– Эй! – взрываюсь я.

Тайко резко оборачивается, немного хмурясь.

– Поставь грабли, – говорю я, стараясь скрыть раздражение в голосе. Я опускаю тряпку в ведро, отжимаю ее и снова начинаю протирать сиденья. – Ты только пыли нагоняешь.

Должно быть, Тайко чувствует себя виноватым, потому что когда он возвращается, то приносит с собой еще одну тряпку, чтобы протереть ей перила. Некоторое время мы работаем молча, наслаждаясь послеполуденной тишиной.

Когда Тайко ведет себя так тихо, он мне напоминает Кейда – одного из моих братьев. Кейду исполнилось тринадцать, когда мне было шестнадцать. Не знаю почему, ведь Тайко и Кейд совершенно не похожи. Кейд бы рот не закрывал, болтая о всяких пустяках, в то время как от Тайко можно часами не услышать ни единого слова. Но Кейд тоже мог опустить голову и работать не покладая рук. Он помогал матушке справляться с фермой, когда я покинул их.

После того, как Лилит убила всех моих братьев и сестер, я очень старался забыть о них. Может быть, попытки стереть из памяти годы, проведенные в роли стражника, позволили более ранним воспоминаниям заполонить мой разум. Или же, возможно, я не мог перестать думать о своей семье, потому что узнал, что на самом деле мы не являемся кровными родственниками.

Не уверен, что мне все это нравится. Особенно если учесть, что у нас с Тайко закончились дела.

– Слишком жарко, чтобы бегать, – замечаю я.

– Слишком жарко, чтобы вообще что-то делать, – Тайко зачерпывает руками воду и выплескивает ее себе на затылок.

– О, а я собирался спросить, не хочешь ли ты сходить за тренировочными мечами, – говорю я.

– Постой. Серьезно? Хочу! – Тайко вытягивается по струнке, забыв о жаре.

– Тогда бегом за мечами.

Я оставляю ведро позади сарая и развешиваю тряпки, чтобы они высохли. К тому времени как я оказываюсь в оружейной, у Тайко в руках уже зажат легкий тренировочный меч, которым он выписывает выученные фигуры. На данный момент у него получается настолько хорошо, что я мог бы доверить ему настоящий клинок, но не здесь и не сейчас. Как Хок я не должен знать маневров сложнее базовых блоков и ударов.

Мы упражняемся в узком пространстве между оружейной и конюшнями, где Уорвик складирует крупногабаритные вещи. Здесь стоит клетка со скрейвером – нашим единственным зрителем, хотя его темный силуэт кажется неподвижным. Уорвик не шутил, когда говорил про пять медяков за возможность взглянуть на диковинное существо. Вчера он попытался брать именно такую плату, и у него даже получалось, пока какой-то человек не пожаловался, что платил вовсе не для того, чтобы увидеть полудохлую кучу кожи и перьев.

Теперь скрейвер большую часть дня спит, свернувшись в кокон из собственных крыльев.

Тайко начинает уставать. Я даю ему возможность нанести мне удар. Он тут же ее видит и бросается в атаку. У меня едва ли есть время, чтобы отскочить в сторону от его лезвия.

Парень тяжело дышит от усилий, но улыбается.

– Я почти тебя задел.

Я не могу сдержать ответной улыбки.

– Почти, – я стучу по его клинку своим и откидываю назад прилипшие ко лбу волосы.

– Время для игр закончилось, ребятки, – раздается громогласный мужской голос. Я узнаю этот голос еще до того, как вижу его владельца. Это Кантор – один из «чемпионов» Уорвика.

У Уорвика есть два человека для сражения на турнирах: Кантор и Йорн. Оба средних лет, хорошо владеют мечом, как им и положено, ведь они должны сражаться с любым, кто бросит им вызов. Тем не менее, главная ценность Кантора и Йорна для Уорвика заключается в том, что они умеют устроить для публики отличное зрелище. Один из этих мужчин немногословен и скромен, если находится не на арене, и у него в карманах всегда найдутся леденцы для детишек, которые подбадривают его с трибун, а после турнира он всегда идет домой к своей жене и трем маленьким сыновьям. Один из этих мужчин – славный человек, который работает на совесть, сражается по правилам и зарабатывает на жизнь честно.

А вот второй – это Кантор.

Кантор – это человек, который делает ставки на свой проигрыш, так что даже если он проигрывает поединок, то все равно остается в выигрыше. Уорвик должен пресекать подобное, но я более чем уверен, что Кантор отдает ему часть выигрыша. Он громкий, хамоватый и врет без задней мысли. Кантор предстает перед публикой идеальным злодеем. К сожалению, его безобразное поведение выходит еще и за рамки арены.

Тайко начинает двигаться, чтобы положить меч на место, но Кантор берет один из боевых клинков и проворно выбивает из рук мальчика оружие, посылая его на пыльную землю.

– Когда ты уже научишься держать меч как настоящий мужчина? – спрашивает Кантор.

– Оставь его в покое, – одергиваю его я.

Тайко молча поднимает свой клинок, опустив голову вниз перед Кантором, но я вижу, как он хмурится.

Кантор думает как ребенок, и сейчас, когда он нашел себе забавное развлечение, мне не составляет труда определить по едва заметному смещению его центра тяжести, что мужчина снова собирается выбить у Тайко оружие из рук, но на этот раз он намеренно сделает так, чтобы мальчику было больно.

Я делаю шаг вперед, направляю свой тренировочный меч сверху вниз и прижимаю клинок Кантора к стене.

Голова мужчины резко поворачивается ко мне. Рот Кантора открывается от удивления, хотя он тут же быстро его закрывает.

– Я тебе за это должен руку отрубить, – он со скрежетом высвобождает свой меч.

Я могу отрубить ему руку еще до того, как он доберется до моей, но я лишь пожимаю плечами и отвожу взгляд. Лучше всего не воспринимать Кантора всерьез.

– Тренировочные мечи тупят настоящие. Если хочешь позабавиться, то лучше делай это со своим оружием, или для начала переговори с Уорвиком.

Кантор хмурится, но я прав, и он это знает. Однако гордость не позволит ему повесить оружие обратно. Он отступает назад, размахивая мечом из стороны в сторону, выписывая узоры в пыльном воздухе. Кантор останавливается напротив клетки со скрейвером.

– И что Уорвик собирается делать с этим? – мужчина тычет в существо острием меча, но скрейвер не двигается.

– Не делай ему больно, – говорит Тайко.

– Не делать больно? Да оно и так уже почти сдохло, – Кантор подходит ближе к клетке и, сунув клинок между прутьев, протыкает плоть существа.

Скрейвер ревет и подскакивает на ноги, размахивая крыльями и брызгая кровью. Он ударяется о прутья клетки, пытаясь достать Кантора когтями и истошно визжа, отчего лошади в конюшнях начинают беспокойно переминаться с ноги на ногу и фыркать.

Кантор отпрыгивает назад, путается в собственных ногах и тяжело падает в пыль. Поперек его предплечья расплываются три кровавых полоски. Мужчина чертыхается, поспешно встает с земли и поднимает свой меч так, будто собирается всадить лезвие в живот скрейвера.

Тайко выскакивает перед Кантором, прислоняясь спиной к прутьям клетки.

– Не надо!

Я готов к тому, что скрейвер раздерет когтями и Тайко, но существо лишь пятится назад и рычит.

Кантор выглядит так, будто готов переступить через труп мальчишки, если потребуется.

– Довольно, – я встаю у него на пути.

Кантор поднимает свой меч еще на несколько сантиметров выше.

– С дороги, или вам обоим не поздоровится.

Тренировочный клинок все еще у меня в руке, и мои пальцы крепче сжимаются на рукоятке.

Не знаю, что видит Кантор в выражении моего лица, но его глаза округляются от удивления. Он издает хриплый смешок.

– Хочешь биться со мной, парень? Из-за этой твари? – Кантор указывает мечом на скрейвера. – Ну, попробуй. Посмотрим, как долго ты сможешь продержаться.

Я готов поддаться искушению.

– Что тут происходит? – кричит Уорвик, и его голос громом разносится по небольшому пространству. Рев скрейвера, должно быть, привлек внимание мужчины. Скорее всего, поднятый шум был слышен половине города.

Периферическим зрением я замечаю, как Уорвик появляется из-за угла, но продолжаю смотреть на стоящего передо мной человека. Кантор тоже не сводит с меня взгляда.

– Кантор! Хок! – Уорвик явно находится в замешательстве. – Что… что вы делаете?

– Кантор собирался убить вашего скрейвера, – встревает Тайко. – Хок ему помешал.

– Ай, я же просто пошутил, – растягивая слова, отвечает Кантор. Он немного опускает меч и поднимает вверх руку. – Эта тварь меня неплохо так покромсала.

– Ты первым начал, – замечаю я.

За моей спиной скрейвер снова рычит.

– Полно дурачиться, – говорит Уорвик. – Главный маршал прислал нам королевский указ, который нужно будет зачитать перед турниром. Улицы полнятся слухами, так что у нас сегодня все битком будет забито.

Этих слов достаточно, чтобы отвлечь меня от Кантора.

– Королевский указ?

– Принц предлагает пять тысяч серебряных любому, кто предоставит ему человека, в котором течет чародейская кровь.

Я застываю. Чародейская кровь. Рэн не может заявить напрямую о том, что ищет наследника, потому что таким образом он даст подтверждение слухам.

Тем не менее, он ищет. Ищет меня.

– Пять тысяч серебряных! – Кантор, наконец, опускает клинок и отворачивается от меня. – Уорвик, да за пять тысяч серебряных я бы и тебя сдал!

– Нужно представить доказательство наличия магии, – говорит Уорвик, и его глаза загораются. – Тайко. Хок. Вы бываете в городе. Вам не доводилось замечать присутствие магии в Риллиске, а?

Как будто мы с Тайко настолько глупы, что назовем ему чье-то имя и позволим Уорвику забрать вознаграждение.