Полная версия
Средь бесконечной череды созвездий. Книга 1. Ката
Леди Дракнесс
Средь бесконечной череды созвездий. Книга 1. Ката
Часть 1. Ребенок
Пролог
«Говорят, что гравитация – это одна из самых слабых Сил во Вселенной. Смешно! Вся Вселенная и возникла-то только благодаря ей. Ведь НЕдемонстрация силы – это отнюдь не признак слабости. Скорее уж сдержанность и умение не навредить окружающим.
Ну а гравитация, как по мне, так это и серый кардинал среди множества Сил Вселенной, и богатырь, держащий в своей руке эту самую Вселенную. Сожми он руку, и что останется от нее? А дерни этот самый кардинал за какую-нибудь из своих ниточек, пронизывающих пространство, и все: рисунок одной из частей Вселенной тут же начнет меняться.
Вот так и в жизни. Что-то притягивается в нее, а что-то исчезает, в зависимости от действия гравитации. Мы с кем-то встречаемся, а с кем-то рвем связь. Дружим и ссоримся. Находим и теряем. Вся наша жизнь и смерть – это маленькое проявление большой Силы.
Есть создания, притягивающие к себе неприятности. Постоянно становящиеся жертвой чего-либо или кого-либо. Этакие генераторы определенных связей, ведущих в итоге к проблемам в их жизни. Их гравитационное поле захватывает объекты, приносящие им зло и причиняющие боль. И казалось бы, все: тут-то и пришел их конец. А для многих так и есть. Но не для всех.
Тут как во Вселенной. Когда крупные галактики притягивают к себе карликовые. И вроде бы для карликовых – это беда. Ведь в подобной встрече они теряют звезды, газ… пролетая через большие скопления… По идее, разрушаясь до основания. Ан нет.
Диски карликовых галактик, пролетая сквозь крупные галактики, кромсают их тела, оставляя в них свои части. Иную энергию. Чужую для данного скопления. Прихватывая, в свою очередь, с собой энергию более крупного собрата.
Так и гуманоидные создания. Есть те, кто страдает. А есть те, кто любит причинять боль. И второй тип, встречаясь (притягиваясь) с (к) первым (-ому), принимает решение: нагадить в его жизнь, а то и отнять ее.
Такие – безжалостно кромсают чужие судьбы, притягивая к ним беды, ломая и отнимая саму жизнь.
А те, кто оказался в зоне действий гравитации подобных типажей, превращаются в жертв. Становясь этакой виктимной личностью[1]. Или не становясь. Но зато вырабатывая умение выживать в экстремальных обстоятельствах. Превращаясь при этом в…
Ну, с жертвами все понятно. Это полное разрушение. Всего – психики, жизни.
А вот в кого превращается тот, кто сумел сохранить себя? В кого, если не в жертву? Как изменяет его чужая энергетика? Что становится с маленькой Галактикой, прихватившей с собою энергию большой? Хороший вопрос.
Ведь сумев не раствориться во враждебной для себя среде, привнеся в эту самую среду кусок своей энергии, кем-то же он тогда да становятся, учитывая, что его жизнь испачкали чьи-то грязные руки? Так кем? Палачом? Судьей? Святым?
Видимо, ответ на сей вопрос зависит как от жизненных обстоятельств, в которых оказывается личность после сей судьбоносной встречи, так и от самой личности.
Эти, почти философские, рассуждения пришли в мою бедовую голову, когда я релаксировала на третьем уровне «Эдама»[2] – независимой военной базы дальнего космоса (НВБДК), любуясь видами звездного неба, открывающимися из обзорного купола, опоясывающего станцию.
Мне нравилось это ощущение парения среди бесконечности звезд. Оно успокаивало и умиротворяло. Казалось, что нет ничего и никого, кроме тебя и миллиардов светил, туманностей, поясов астероидов и темных глыб планет. Ты одна, в этом темно-светящемся мире. Только ты и звезды. И это было здорово! Это было – ВОЛШЕБНО!
Конечно, стеклянный купол, опоясывающий станцию, не был предназначен для любования видами космоса. Да и стеклом то, из чего он был отлит, называли по привычке – из-за прозрачности материала.
Просто при нападении на станцию к приборам, отслеживающим перемещение противника, подключалась и команда с ее глазами, мозгами и выучкой.
И в этом случае наличие прозрачного купола давало возможность для более качественного наблюдения за ситуацией вокруг станции, с соответствующим принятием нужных мер, к истреблению и предотвращению угрозы, исходящей извне.
Так что стекловидный свод при нападении на нее был не маловажным плюсом в обороне. А нападали часто.
Я вздохнула. И задумчиво подув на стекло, нарисовала на нем веселую рожицу.
Ощущения у меня были двойственными. С одной стороны, я была очень рада, что оказалась здесь и сейчас. А с другой – мне было жаль того, что я когда-то любила, чем когда-то дорожила и что мне пришлось потерять.
Говорят, что без жертв ничего не бывает. Но ведь можно же было получить доступ к звездам и без таких крайностей? Почему обязательно потери должны быть невосполнимыми, а ситуации за гранью? Виктимность? Чья?
Я снова вздохнула и, с удовольствием вытянув ноги вперед, расслабленно облокотилась щекой о стекло.
Станция, казалось, парила в бездне без конца и края. На самом же деле держась четко в газовой туманности и прячась за поясом астероидов. Вернее, изображая из себя один из них.
Отвлекаясь, от завораживающих видов космоса, я чуть наклонила голову вперед и посмотрела вниз.
Там, среди металлических балок, каркасов, поддерживающих щиты потолка жилого отсека станции, присев на корточки, ожидал меня мой напарник.
Я хмыкнула. Слово-то какое – напарник. Звучало оно тепло и чуточку странно, поскольку много лет ни о каком напарнике я и не мечтала. Кто ж захочет иметь в напарниках самку, а тем более человеческую самку?
Но вот так как-то уж сложилось в моей жизни, что в ней появился тот, о ком и не мечтала.
А началось все…
Я снова повернулась к окну. Воспоминания яркими картинками всплывали в памяти, проступая сквозь нежелание мусолить прошлое, словно алые пятна крови на белых бинтах забвения.
За окном расстилался, отсвечивая беловато-желтоватым отблеском, как отражение блеска ближайшей звезды, туман. Дитя игры света и газа, был местами настолько густым, что сквозь него не было бы видно даже кончиков пальцев на вытянутой руке.
Впрочем, сейчас станция вообще окажется в черной области. Области пылевого облака. И видно будет точно не лучше, чем в газовом. Так что грех было жаловаться на видимость. Как говорится: наслаждайся тем, что есть, пока можешь.
Я улыбнулась и, глубоко вздохнув, дала возможность отголоском прошлого войти в мое: сегодня…
Глава 1. Немного о планете…
Начнем с того, что я отношусь к виду хомо сапиенс. И что родилась отнюдь не в самом цивилизованном месте нашей Вселенной.
Вернее, нет, не так – место в плане технических наворотов и пр. было вполне себе развито. А вот в плане морали, нравственности… Тут моя планетка однозначно не входила в число тех мест, в которых хочется жить. Посему находилась за гранью Сферы. То есть за границей тех Миров, которые сотрудничали друг с другом, имея развитую военную, транспортную, коммуникационную и пр. сети. Более того, она находилась, да и сейчас находится, вне закона Миров Сферы[3].
Соответственно членам Миров, входящих в Содружество Независимых Планет, запрещалось: бывать на ней в любом качестве; поддерживать какой-либо из видов связи с ее обитателями; сотрудничать с ее правительствами; и наконец, ее космическим аппаратам любого вида нельзя было покидать пределы ее Солнечной системы.
Последнего, впрочем, пока не было и в помине. Не доросли еще катанианцы до космических кораблей, способных бороздить просторы хотя бы их Солнечной системы. Тем не менее такое ограничение стояло.
Как стояло и наблюдение пограничных дозоров объединенных пограничных войск Сферы Миров Содружества за этой Звездной Системой.
Но надо ли говорить, что «запретный плод отличается особым ароматом»[4] и что бывали желающие побывать на моей планете? Тайно, конечно. Просачиваясь сквозь пограничные кордоны, выставленные Содружеством.
Зачем? Да все просто: кто-то – скрываясь от правосудия, кто-то – из желания развлечься. Пощекотать себе нервы, так сказать.
Были и обратные прецеденты. Когда кому-то из моих земляков удавалось пробраться в Миры Содружества, захватив звездолет кого-нибудь из авантюристов. Правда, когда они попадались полиции, то участь их была незавидна. Усыпление. Без вариантов.
Так что «зайцам» приходилось тщательно скрывать свое происхождение. Что было совсем не просто: а) из-за обязательных тестов ДНК, везде и всюду; б) из-за скверности характера, так я это называла. Ведь как говорится: «Острие ножа в дерюге не утаишь»[5]. А мои сограждане отличались беспринципностью, неадекватностью, интригами, коварством, злостью и жестокостью. Так что пробравшиеся вычислялись быстро.
Сама же планета, при такой склочности ее обитателей к разборкам, не отличалась густонаселенностью. Но зато отличалась постоянными войнами разного масштаба. И интригами даже в пределах клана. Сын не мог доверять матери, сестра – брату, муж – жене. Отравить кого-то за обедом было вполне обычным явлением. А уж перестрелять соседей чуть ли не входило в обязанности подрастающего поколения кланов. Сдерживала сии наклонности лишь сила тех же соседей. И коли кланы были примерно равны по численности и боевой мощи, то в ход шли интриги, яды и т. п. развлечения.
Впрочем, имелись ведь еще и дальние соседи…
Так что ближайшие зачастую объединялись. Чтобы выжить, для начала. А в перспективе захватить земли, прилегающие к территории «дружественных» кланов.
Но для того чтобы выжить и захватить – нужно было оружие. Оружие надо было кому-то и как-то создавать. Посему развилась промышленность.
Да и дома, чтобы отразить нападение соседей, должны были быть крепкими. Потому развивалось строительство.
Кроме того, в кланах были женщины. Что само по себе являлось оружием против мужчин. Посему легкая промышленность, ювелирное производство, косметическое и т. п. – тоже развивались. Дабы хищницы были как можно очаровательнее. А потенциальная добыча – как можно более сговорчивой.
Соответственно были и города. С сетью торговых точек, ресторанов и пр.
Но и женщина, в свою очередь, считалась мужчинами вполне себе добычей, которую неплохо было захватить и перевербовать на свою сторону, ну или обобрать и убить, в зависимости от ценности экземпляра и могущества ее клана. И тут одного – запугать – порой было недостаточно. Надо было еще и очаровать, влюбить, чтобы потом самому использовать ее как оружие.
Так что на моей планете жизнь била ключом, и часто по голове. Была опасной, трудной, совершенно непредсказуемой и веселой, учитывая постоянный прилив адреналина, в кровь. Особенно в ранние годы. Потом все входило в привычку, превращаясь в обыденность.
Но поначалу…
Первой игрушкой, которую дарили ребенку, было оружие. К трем годам мы уже знали способ приготовления простейших ядов и противоядий к ним. Умели пользоваться оружием. По возможности, управляли транспортом. В основном сидя на руках у взрослого, конечно. Косметика, маскировка, ориентирование на местности, уроки выживания и боевых единоборств – все это ребенок постигал раньше, чем начинал нормально говорить. А еще он учился надеяться только на себя и, даже любя, не доверять никому. Проверять и перепроверять, отслеживать то, что у тебя за спиной, и полагаться наперед на свое чутье, а уж потом включать мозг.
Так учили меня в буквальном смысле с пеленок. Люльку, в которой я спала, толкали, пинали все, кто проходил мимо. И днем, и ночью. Потом, когда я уже сидела за столом, в мою тарелку что только не подбрасывали, стоило мне лишь слегка отвлечься.
А отвлекали меня, естественно, специально и постоянно.
Когда я начала ходить, то при пересечении двора, например, из кустов или из-за угла дома, из комнаты, из окна – в меня обязательно запускалось чем-то довольно неприятным. Это могли быть маленький камешек, кусок говна или сырое яйцо. Не важно. Важно было то, что если я не успевала среагировать, то у меня или красовался синяк во весь глаз, или я обтекала от прилетевшего в меня куска, хорошо если сырого яйца, а то ведь и кульки с мочой долетали.
Последнее было особенно обидным и неприятным. Уж больно долго приходилось отмываться.
Впрочем, я быстро училась. Так что очень скоро это что-нибудь, запущенное в меня, начало возвращаться обидчику. Правда, для этого его еще было надо выследить. Но и эту науку я освоила быстро.
Одним словом, мне никогда не было скучно. Я постоянно была при деле.
И… чувствовала себя вполне счастливой.
Мне нравились и развлечения, придумываемые для меня кланом, и мои родственники. Они не вызывали у меня неприязни или отчуждения.
Дедушка постоянно брал меня с собой в пустыню и много рассказывал и показывал. О растениях, о том, как добыть себе воду, как пережить зной и холод, как не заблудиться. Бабушка рассказывала разные истории и учила готовить еду, лекарства, яды. Мама пела песни и целовала меня, когда у меня хорошо выходило зарядить гранатомет или выйти из крутого виража, сидя у нее на ручках, за рулем машины. Дядя радостно цокал языком и подкидывал меня вверх, когда мне удавалось отстреляться по движущейся мишени без единого промаха. А тетя учила меня прятаться так, чтоб никто не нашел. А еще красиво подводить глаза и играть на гитаре.
Надо сказать, что, по меркам Каты[6] (так называется моя родная планета), мой клан был весьма многочисленным. То есть успешным.
Единственное, чего у меня не было и о чем вслух не говорили, так это о моем отце.
Правда, как-то раз, в городе, на рынке мы встретили соседку. И та презрительно бросила, глядя на меня:
– Бастард.
Соседку скоро нашли упавшей в колодец со сломанной шеей, а мне так и не объяснили значение этого слова.
Через какое-то время я, конечно, попыталась порасспрашивать семью про своего отца. Но наткнулась лишь на неприступную стену молчания. Из чего заключила, что рыть в этом направлении мне придется самой. Видимо, ища и расспрашивая свидетелей. Потому как пытать своих мне было неохота. Все ж свой клан – еще может сгодиться на что-нибудь, мало ли. А вот чужих – вполне, если не скажут по-хорошему.
Оставалось только выяснить, за какие концы тянуть? Вряд ли ведь все соседи в курсе моего происхождения. Значит, надо искать того, кто хотя бы знает, кто в курсе… Чем я и собиралась заняться на досуге.
В общем, я росла вполне разумным ребенком. Сдержанным и не капризным.
Но… Но тут вмешалась… Судьба, наверное. И мое счастливое детство закончилось в один миг. Одной тихой ночью. Когда весь мир, казалось, спал. А в высоком, прозрачном в своей чистоте, звездном небе не было ни облачка.
Глава 2. В детстве…
Говорят, что в детстве все кажется лучше, чем оно было на самом деле. Мир добрее, деревья выше, трава зеленее, запахи сильнее и т. д.
Но это лишь в том случае, если деревья не ядовиты и не плюют в тебя отравленными иглами, в высокой траве не таится засада, а запах – это не запах пожарища, того, что когда-то было твоим домом, и не запах отравляющего газа.
Нет, мир от таких нюансов вовсе не становится хуже, но вот смотреть на него приходится без добрых фантазий и мечтательных восторгов. То есть реально. Воспринимая все таким, каким оно и есть на самом деле, а не таким, как тебе бы хотелось.
Что очень оздоравливает и укрепляет нервную систему. Ведь нет иллюзий, нет и разочарований. А нет разочарований, нет и нервных срывов. Все просто. Остается всего ничего – выжить.
Что выживают не все, это я знала с пеленок. Но это ведь не относится к членам моего клана, правда? Иначе он бы не был таким многочисленным. Не имел бы такое количество хорошего оружия. И не держал бы под своим контролем несколько оазисов.
Так я думала. Да нет, была уверена в этом.
Но одна тихая звездная ночь опровергла мою убежденность.
* * *Кату тихо и бережно обняла своим покрывалом ночь. Над красными песками пустыни заискрились миллионы созвездий, словно драгоценные камни, вшитые в тончайшее сплетение голубоватых нитей газовых кружев, раскинувшихся по небу.
Казалось, что космос танцует с планетой страстный и чувственный в своей неторопливости танец, одевая женщину в прозрачную газовую ткань и осыпая ее драгоценностями.
Томная теплота ночи, обычно не характерная для здешнего климата, и отсутствие черных дыр в рисунке звездного неба расслабляли и настраивали на романтический лад.
Дружно пели ночные птахи. Аромат ночных цветов кружил голову. Ни один ветерок не тронул верхушки деревьев, ни одного лишнего звука не издала пустыня.
В мире царили покой и гармония, в которые вполне вписывались и огонь в очаге, над которым колдовали женщины клана, готовя сладости; и аромат приготавливаемого мяса, доносящийся до самого дальнего закоулочка огромного двора, обнесенного высоким забором с узкими прорезями бойниц в нем; и негромкие разговоры людей, собравшихся на террасе дома, то и дело прерывающиеся негромким же смехом.
Клан собрался на Праздник Песков. А праздновался он три дня и три ночи.
Обычно в первый день праздника, детей посвящали в воины. Для чего они проходили различные испытания. Этакая сдача нормативов прошедшим курс молодого бойца. С подрывом чего-нибудь, типа моста, здания, техники; со стрельбой по разным мишеням; с управлением различного вида транспортом; с приготовлением и распознаванием ядов; с метанием ножей и т. п. развлечениями. Как в дневное, так и в ночное время суток. Смотрели и умение маскироваться, и умение все делать бесшумно, быстро и незаметно.
Успешно прошедшим испытания объявляли, что отныне они часть клана, способная постоять как за себя, так и за клан. И старший представитель клана трижды сжимал маленькую ладонь в своих руках.
А на второй день праздновали посвящение в воины.
Готовилось мясо, готовились сладости, пели песни, и были танцы.
Третий же день был посвящен обсуждению деловых вопросов, касающихся и жизни клана, и обстановки вокруг в целом.
На совете решались и вопросы поездки в город, и отношений с соседями, и вопросы женитьбы.
Чьи-то земли, возможно, надо было захватить, какой-то клан уничтожить. А возможно, было достаточно отравить одного из его членов.
Кроме того, зачастую кого-то из подросших членов семьи надо было отправить в город для освоения специальности, нужной клану. И заодно уж и закупить там оружие, машины и пр. необходимые для выживания мелочи.
Да мало ли было тем для беседы в большой семье?
* * *Шел как раз второй день Праздника Песков…
Мне исполнилось пять. И я успешно прошла испытание, став воином клана.
Радость семьи от этого, теплота ночи, возможность поиграть с другими детьми окрыляли меня.
Так что я без устали то пела и плясала для взрослых, то тайком таскала куски сладкого пирога с противня у бабушки, а то носилась по двору, играя в догонялки, с кучей разновозрастных таких же оторвиголов, что и я.
Одним словом, жизнь была прекрасна и удивительна, пока…
Глава 3. Изменения…
Пока судьба не решила внести в мою жизнь коррективы. Зачем? Да кто ж его знает. Возможно, кто-то свыше решил, что течение моей жизни на данной планете будет слишком однообразным. Или что масштаб приложения сил на ней недостаточно широк. Вот и решил внести кое-какие изменения в ее рисунок. Чтоб я, так сказать, не застоялась и не заскучала.
И уж что-что, а скучать мне точно не пришлось.
* * *Над ярко освещенным Оазисом Серры звучала музыка и слышался веселый детский смех, перекрывающий голоса взрослых.
Праздники в этом Мире случались не часто. Посему ничто и никто не должны были их омрачить.
И часовые замерли на стене, наблюдая за окружающим оазис ландшафтом.
Датчики движения, скрытые в песках, готовы были уловить малейшее шевеление в окружающей клан пустыне, если бы оно вдруг возникло.
Небо сканировали несколько локаторов, не пропустивших бы не то что летучий разведчик[7], но даже и колючку, упавшую с дерева.
Среди песчаных гряд, окружавших оазис, замаскировавшись в песке, за окрестностями наблюдали разведчики, в любой момент готовые дать отмашку часовым на периметре.
На крыше одного из домов, подстелив под себя мягкие вязаные коврики, сидела парочка шаманов, смотрящих за энергетическим спокойствием округи. И готовая при малейшей опасности скользнуть в открытые люки чердаков, плавно переместившись в подземелье следом за остальными членами семьи.
К слову сказать, проложенные под землей каменные туннели также были оснащены датчиками движения и тоже охранялись. Мало ли откуда решит нагрянуть враг? Нет, конечно, выходы-входы из оных были хорошо замаскированы и заперты, но как говорилось в народе: «Лучше перебдеть, чем никогда не проснуться или проснуться совсем не там и не с теми, с кем бы хотелось».
И это была чистая правда.
Потому как «не проснуться» зачастую была просто милость свыше. Гораздо хуже было проснуться висящим на крюках в каком-нибудь каменном мешке, в окружении тренирующихся в освоении искусства пыток карапузов, не ведающих ни жалости, ни колебаний.
Но сегодня все в Серре было тихо. Стрекотали крыльями ночные стрекозы. Тихо шуршал песок при движении выползней[8] по нему. Пели ночные птахи. Воздух был спокоен и настолько прозрачен, что пустыня просматривалась на десятки километров вокруг.
На небе не было ни облачка.
Ни один шаман не тревожил нитей Пространства, плавно текущих сквозь оазис.
Сегодня поистине был второй день праздника, и ничто не омрачало ни его, ни покой собравшихся.
Вот только маленькая кудрявая черноволосая девочка, без устали носящаяся по двору, вдруг замерла, а затем отступила в тень деревьев, отделившись от продолжающих игру сверстников. Да так и замерла по стойке смирно, сжав кулачки и вытянув вверх тонкую шейку, то ли к чему-то прислушиваясь, то ли принюхиваясь.
Постояв так пару секунд, она решительно тряхнула головой, отчего кудри волной рассыпались по худеньким плечам, и быстро подошла к сидящим у большого костра взрослым, что-то сказав им.
Но те, словно не слыша ее, продолжали свой веселый разговор. Их гортанный смех в очередной раз разорвал ночную тишину.
Ребенок удивленно посмотрел на них, после чего сразу же подошел к молодой женщине, хлопотавшей чуть поодаль над чайником, и тоже что-то попытался ей объяснить. Но та лишь рассеянно погладила его по голове, не прерывая своего занятия.
Девочка тревожно посмотрела на нее и вновь отошла в сторону, на этот раз укрывшись в тени дома, а затем, после секундного раздумья, отправилась на крышу. К шаманам. Но и там от нее лишь отмахнулись.
Тогда, спустившись вниз и снова с опаской прислушавшись к чему-то, она решительно нырнула в темноту дома, а затем вниз… в еще более густую темноту одного из каменных туннелей.
Ребенок, несший что-то за спиной и державший в руках оружие, почти бегом двинулся по подземелью, не зажигая свет, прекрасно ориентируясь в переплетении ходов и без оного. Быстро уходя все дальше от дома.
В одной из ниш туннеля, в который она свернула, стоял самоход[9] с моторчиком. Девочка хотела было взять его, но, прислушавшись к одной ей ведомым ощущениям, не стала этого делать. Отправившись в дальнейший путь пешком.
Наконец она выскочила наружу в одной из пещер, пробитой в скале, и заспешила вперед, на шум моря.
Там, осторожно петляя среди нагромождения камней, по самой кромке воды она добралась до крутого склона, сплошь поросшего колючим кустарником.
И ползком, не хуже любой змеи, виляя всем телом, начала пробираться наверх, буквально проскальзывая между торчащими и острыми как ножи корнями растения, покрывшим собою весь холм.
Ползла вперед, прижимаясь к самой земле, поросшей жесткой, как наждачка[10], коричневой травой.
Наконец, достигнув вершины холма, затаилась, буквально срастаясь с серой землей. Словно становясь одной из ветвей колючего куста.
Так, став, по сути, частью флоры данного ландшафта, затаившись и почти перестав думать, чтобы не выбиваться из энергетического рисунка данной местности, она стала наблюдать за происходящим вокруг.
Хотя, судя по тревожному блеску раскосых темно-зеленых глаз, все «вокруг» для нее сократилось до одной светящейся веселым электрическим светом точки в пустыне.
