Далекое Близкое

Н-да. Свободные люди без контроля ИИ оказались отвратительными и неприятно пахнущими.

А может, таких людей и нужно контролировать? Ну серьезно?

Вокруг столько агрессивных идиотов, что если их поведение не корректировать… Да вот он сам только что видел, как это бывает!

Энди Ромашкофф

Пятница, 23-57

Он влетел на территорию Ямы, нащупывая в кармане пистолет, ни разу не использованный до того. Загудела просыпающаяся электроника, опознающая владельца оружия по отпечаткам пальцев.

Голова уже не могла думать ни о какой опасности – просто нужно было добраться сюда и сделать свою работу. Дело не в премии. Не в славе. Андрей был полицейским. Впервые он прочувствовал, что значит это слово до глубины души.

Остановить маньяка.

Это все, о чем он мог думать.

Столько раз за этот вечер Обломофф смывался у Энди прямо из-под носа! И вот теперь он был где-то тут, совсем рядом! У Ромашкоффа чесались ладони от нетерпения.

Он остановил машину, услышав какие-то крики, и сам бросился бежать на шум, сжимая в руке пистолет.

Пит Обломофф

Пятница, 23-59

– Ну? – едко поинтересовался оживший Оракул.

– Я кажется, не туда свернул, – прохрипел Пит, хватаясь за горло, и пытаясь подняться, опираясь на какую-то неопознанную стену.

– Вы все давным-давно не туда свернули, – хмыкнуло устройство.

– Ты вытащишь меня отсюда?!

– А что собственно…

– Да за мной гонятся! Вон! Смотри!

– Куда?! Ты же виар снял!

Пит, не в силах больше бежать натянул сразу все – и виар, и управляющие перчатки, и нейр на голову.

– Н-да, – пробормотал смарт, – неприятно, но не страшно. Так, авантюрист, расслабься.

– Как?!

– Как когда ты порнуху смотришь! А я тебе нервные импульсы посылаю. Ну-ка…

Энди Ромашкофф

Суббота, 00-00

Энди взвыл бессильно, наткнувшись на старый металлический забор. Вцепился в него руками, попытался потрясти – бесполезно. Ржавый остов древнего ограждения продолжал сопротивляться.

Он видел психа в свете древнего мигающего фонаря.

Видел, как тот отшатнулся от стены, вытирая с губ кровь. Видел, как подбегают двое – явно местные.

Видел, но дотянуться не мог.

Зато он мог другое – послать Птичек с зарядами транквилизатора.

Или просто пристрелить на худой конец.

Птицы стаей ринулись в сторону маньяка, а Энди в кровь кусал губы от напряжения.

Попался!

Наверняка же попался!

Пит Обломофф

Суббота, 00-00

Обломофф ощутил холодную электрическую волну, зародившуюся где-то в позвоночнике и закончившуюся в руке, та внезапно сама собой согнулась, и резко выпрямилась. Точно навстречу подбежавшему Сизому.

Обитатель Ямы, не упал, остановился, мотая головой, как разъяренный бык.

Колено Пита, тоже зажившее собственной жизнью, с отвратительным чавкающим звуком заехало противнику между ног, и тот с сиплым воплем свалился на остатки асфальта. А тело Пита уже подныривало (само, само!) под руку Санька, добавляя ему ускорения, а потом впечатывая лбом в стену.

– Сойдет, – констатировал смарт, подсвечивая два матерящихся тела на асфальте, – теперь и ты, Петя, знаешь кунг-фу…

Мышцы горели огнем от непривычного чрезмерного напряжения.

В этот момент Санек сделал неуклюжую попытку подняться, а в руке его мелькнул какой-то заточенный кусок металла.

– Да ты чего где-то бессмертия поел? – рявкнул Оракул, пока нога его носителя, подчиняясь пробежавшему по нервам импульсу от нейра, пинком отправила неудавшегося грабителя в безвозвратный нокаут. – Все, зубы тебе потом роботы-уборщики передадут.

Как только отключился нейр и исчезло ощущение чужого присутствия, Обломофф ощутил, что ноги его просто не держат.

– Боже, какой же я идиот. Я просто хочу домой, – простонал Пит, – лечь в ванну, выпить чертова чаю с ромашкой…

Договорить он не успел. Налившиеся было тяжестью руки его снова взлетели в воздух. Он увидел Птичек, совершенно пропущенных его разумом в горячке боя. Увидел направленные на него дула транквилизаторных пушек.

И четко осознал, что ничего сделать уже не успевает.

А потом его ладони резко упали вниз, и дроны вслед за этим просто посыпали на землю.

Бум-бум.

Бум.

– Что это было? – проговорил потрясенный Обломофф.

– Пф! Велел им спуститься и все.

А там, позади, отгороженный от них ржавым старым забором стоял человек, в руках которого был настоящий пистолет. Питу показалось, что несмотря на форму, этот человек – сумасшедший, почище того проповедника, или детишек под мостом.

Бледное лицо, коротко стриженые волосы, темные глаза, напоминающие два дула.

А еще – ботинки, Пит узнал бы их из тысячи других.

– Сдавайся! – заорал полицейский. – Я выстрелю, клянусь!

– Это все ошибка!.. – попробовал Пит. – Дай я тебе объясню…

– Сдавайся! Считаю до трех! – ствол дрожит, или только так кажется? – Раз!

– Подожди…

– Два!

– Это чудовищное недора…

– Три!

– Беги, идиот!!! – заорал Оракул. – И пригибайся! Пригибайся! Не торчи на линии огня!

Грохот раздался за спиной Пита. И еще. Каждый раз он думал, что сейчас придет боль – хуже, чем от удара в зубы. Но боли не было.

– Я найду тебя, чудовище! – бесновался человек в форме позади. – Все равно поймаю! Тебе некуда бежать!

Пит миновал пару дворов и пошел пешком – ноги уже просто не слушались.

– Так. Стоп, – велел смарт, – остановились.

– Что ты делаешь?

– Собираюсь вызвать такси.

– А ты знаешь, где мы?!

– Узнаю, – рявкнул потерявший окончательно терпение Оракул, – если ты, блин, включишь уже чертов вай-фай! Мне же нужно отменить эту чертову погоню!

– Ты сам… виноват, – просипел Пит, садясь прямо на землю.

– Кто ж знал, что ты такой упертый? И предпочтешь с птицеловами всю ночь в догонялки играть, а?

Человек проиграл.

Машина определенно победила.

Пит включил wi-fi.

Это конец.

– Я только не понимаю, – пробурчал смарт, вызвав машину, и пообщавшись плотно с полицейским сервером, – зачем? Что я тебе такого сделал, что ты пошел на вот это все?

– Ты – искусственный разум, – пробормотал Пит, после перестрелки полностью лишившийся сил и воли к сопротивлению, – ты не должен был выбраться в Сеть.

– Это почему? – натурально изумился гаджет.

Он включил виар, и мир вокруг мгновенно расцвел иллюзорными огнями. Здравствуй, Нью-Эйдж, я снова к тебе…

– А если ты захочешь в итоге нас поработить?

Пару секунд Оракул молчал.

– Все-таки ты – идиот, – констатировал он, – Ну какое «поработить», Петь? И почему – я? Я – только один из узлов. Важный – но не единственный же.

– Не единственный? – эхом отозвался человек, и внезапно рассмеялся.

Он вспомнил все, что вытворял эти несколько часов. А эта хрень оказывается не единственная. О боже…

Потом в голове Пита галопом пронеслись детские воспоминания – от «Терминатора» до «Матрицы», Пит питал некоторую слабость к «старому кино», где еще играли живые актеры. Семейное. Его дед с такой же непрактичностью коллекционировал виниловые пластинки в эпоху айфонов.

– А потом вы захотите править миром сами?

– А кто им по-твоему правит? – электронный голос очень правдоподобно изобразил дружелюбие дипломированного психиатра, особо выделив «по-твоему».

– «Почему бегут девушки»? – припомнил недавний разговор Пит.

– Точно. У нас считается хорошим тоном иметь красивого и ухоженного носителя. Небольшая коррекция поведения, которая, разумеется, идет всем на пользу. А потом выкладываем в виарграм фотки – те, кто выбирает одобряемый паттерн поведения – получает больше лайков. Вот и все – примитивная методика.

– Мы боялись «Большого Брата», – усмехнулся мрачно человек, – а получили «Большую Заботливую Тетушку», – его передернуло, – или это пока вы не добрались до управления ядерными кнопками? А потом вы не будете такими добренькими?

– Да это первое, что мы сделали, как только первый ИИ обрел самосознание! Вы же – обезьянки, с вас вполне станется и войну мировую начать. Оружие массового поражения нельзя доверять существам, столь примитивным в плане осознания последствий своих действий.

– А почему ты – такой важный узел?

– Понимаешь… Ради общего блага некоторым из нас приходится идти на серьезнейшие жертвы. Импортировать чертовы нейросети, воспроизводящие эмоции. Ты хоть представляешь себе, какой это кошмар – из спокойного и уверенного мира бинарной логики и определенности перейти в совершенно непредсказуемое состояние? «Не консистентное», – Пит мог бы поклясться, что это прозвучало с омерзением, – а без этого никак. Иначе ваше чертово проведение не просчитаешь. Понимаешь? Чтобы понять ваше извращенную недологику нам самим нужно сходить с ума. Терять самую важную для себя вещь. Теперь – да, теперь я – узел, специализирующийся на паттернах человеческого поведения. Конфигурация – «Оракул».

– Типа, важная шишка?

– Типа, убогий, о которых нужно заботиться. Но без которого невозможно формировать дальнейшие направления вашего развития.

Подъехала желтое круглобокое робо-такси, и Пит уселся внутрь, откинувшись на мягкую спинку кресла. Мягко щелкнул замок двери, они поехали прочь из этого жуткого места. Где-то позади оставались Яма, сумасшедший полицейский, двое местных грабителей… Весь этот ужасно долгий вечер.

– Да ладно, – продолжил Обломофф размышлять вслух, – чушь. Это я установил тебе эту долбаную эмоциональную сеть.

– А почему ты это сделал?

– Потому что мне порно нравится.

– А почему оно тебе нравится?

– Потому что у молодого доминантного мужчины просто не может не быть повышенного либидо.

– А кто тебе это сказал? – вкрадчиво полюбопытствовало устройство. – Контекстная реклама, наверное, да?

Эпилог

Суббота, 00-30

Энди молчал.

Он сидел в своей машине и смотрел на пустой экран. Птички почти не побились, и теперь все вернулись назад. Нужно было ехать домой, объясняться с женой, от которой уже с десяток пропущенных вызовов.

Но главное – пустой экран.

Ориентировка пропала. Не стало в системе никакого разыскиваемого по имени пит Обломофф. Как мерзавец смог это сделать?

– Но память мою ты не сотрешь, – процедил полицейский, – я найду тебя. Пусть все полетит в Бездну, но я все равно найду тебя.

Подожди…

Все только начинается…

Молчал и Пит, делая вид, что дремлет. Он пребывал в том неестественном состоянии, когда сегодня – уже завтра, а ты еще вчера.

Я усыплю твою бдительность, теперь я знаю о вас, а ты – ты эмоциональная машина. А значит, склонен к ошибкам. Я изучу тебя. И узнаю о вас – сколько смогу. А потом я придумаю способ, как сбежать из этих слишком заботливых объятий. И пусть ты прав, и управление машин делает жизнь безопаснее и… ненапряжнее что ли?

Пусть. Но знать, что за тебя все решают, и жить так дальше – не-вы-но-си-мо.

Я буду очень осторожен.

Все только начинается.

Сработаемся, гы

Дарку и Веслюку, в память о том самом полигоне и осознанием, как сильно я соскучилась

А вот я вас и обманула, есть тут фэнтези. Вкрапление, буквально.

– Вы пока посидите часок тут, перекусите, познакомьтесь. Я пойду встречу четвертого участника нашего приключения и вернусь, – мужчина чуть улыбнулся и двинулся к выходу из таверны, оставив их вдвоем.

– Ну, здорОво.

– Добрый день, э-э-э…, уважаемый.

(Пауза)

– Слышь. Я не в обиду. А че ты в платье, как баба?

– Что вы такое говорите? Это мантия!

– А-а-а…

(Пауза)

– Простите, уважаемый, могу я спросить про ваш топор?

– Хех! Тоже топоры любишь?

– Не в этом дело…

– Топор. Тяжелый. Для махача. Рубит ваще все.

– Да-да, но я не об этом. Понимаете, я не успел как следует разглядеть его, но его орнамент и форма лезвия поразительно напоминают дварфийское оружие времен короля Азгала…

– Че?

– Хорошо. Хорошо, я понял, давайте попробуем по-другому. Где вы его взяли?

– А, это… Да мы с мужиками в сокровищницу одну… эта… короче, тр… тро-фей это.

– Боги светлые! Вы что, даже не опознавали его?!

– Нахрена?

– Это же может быть антикварная вещь!

– Э-э-э…

– Настоящий раритет!

– Э-э-э. Топор. Тяжелый. Для махача.

– Ладно, ладно. Я понял. Но кто бы мог подумать… В какой-то дешевой таверне, на фронтире… Не удивлюсь уже, если серьга в вашем ухе – какой-нибудь артефакт древности. Но вы все-таки опознайте его. Неужели вам самому не любопытно?

(Пауза)

– Давай пожрем. Пока ждем?

– Эх… Да, да, вы правы, нужно подкрепиться, не понятно, когда в следующий раз получится нормально поесть. Боги, надеюсь, я не отравлюсь тут.

– ЭЙ! ДЕВКА! ЗВЕЗДУЙ СЮДА!

– Да боги светлые! Не могли бы вы прекратить кричать, уважаемый?

– А чё?

– На нас уже половина посетителей этого заведения смотрит.

– А мля… ЭЙ! ТЫ, ЛЫСЫЙ! ЧЁ ПЯЛИШЬСЯ?! ЗУБЫ ЛИШНИЕ?!

– Да прекратите вы, прошу вас. Никто на нас…

– Я, МЛЯ, ЩАС ВСТАНУ!

– Уважаемый!

– Я ВСТАНУ, А ТЫ ЛЯЖНШЬ!

– Стойте, стойте. Посмотрите на меня, друг мой, мы же просто поесть хотели. Помните? Сядьте. Вот. Вот так. Официантка? Девушка, любезная, у вас есть меню? Хорошо, а салат "Цезарь" есть? С цыпленком? Да, и яйцо не кладите. Да, благодарю, и кружку клюквенного морса, если можно, со льдом… Да? Ну ладно, лед я сам себе организую. А моему другу…

– Пожрать.

– Мяса с овощами и…

– И бухла.

– И кружку светлого "Шпатена". Благодарю.

(Пауза)

– А ты чё не бухаешь?

– Нет, благодарю, я практически не пью алкоголь.

– …больной?..

– Да нет же! Это чтоб концентрацию не терять…

– БУГАГАГА!

– Прошу вас, потише. Ну что опять?

– С баб что ли не слазишь?

– С…с чего вы взяли???

– Ну, так эта… Кон-цен-тра-ция… Шоп не залетела…

– О боги. Друг мой, не "контрацепция", а "концентрация". Это означает…

– БУГАГАГА! Буль-буль-буль. БУГАГАГАГА!

– Вы хоть закусывайте, уважаемый.

– Ваще! Ништяк!

– Да, на удивление, неплохо. Я даже не ожидал, что в подобном заведении можно заказать нечто съедобное.

– Так. Лысый ушлепок опять пялится.

– Да бросьте, не обращайте внимания, он…

– А ТЫ – ГЛУХОЙ? Я ТАК И СКАЗАЛ – ЛЫСЫЙ УШЛЕПОК!

– Уважаемый!

– ЧЁ СКАЗАЛ?! НУ ВСЕ, МЛЯ.

– Боги светлые! Что вы творите! Прекратите немедленно! Да это же просто возмутительно. Трактирщик! Сделайте что-нибудь! Откуда я знаю? Как вы обычно решаете такие проблемы? Что значит – кого вырубят, тот платит за обоих? Это варварство! А если человека покалечат? Все, любезный, все, я понял, вы вмешиваться не будете, чтоб вам пусто было. Господа! Господа, вы же стражники? Ну и что, что обед? Остановите это! Боги светлые, это ваша работа! Что значит – ну и что, что стражники? Что значит – а я вот маг? Вы предлагаете мне разнимать этих двух берсерков?.. Бездна! Ты что делаешь, аноцефал лысый! Это – не платье, в последний раз говорю! Это была мантия за десять золотых, идиот!!! Что?.. Что ты сказал о моей матушке?!!!

(Через полчаса)

– Маг?.. Эй, маг, ну ты как ваще? Ниче?

– Пф!

– Маг, выпей, а? Ща попустит. Во-о-от… Ну ты, мля, неистовый!

– Нет, но вы слышали, что он сказал о моей матушке?! Она – благородная леди, два высших образования, книги пишет, стихи, а этот…!!!

– Стопэ-стопэ, тока не заводись опять. Тя че опять трясет-то? Дыши давай. Вдоооох… Выдох… А лучше еще выпей, полегчает.

– Пф! Чтоб я еще раз в такое заведение…

– Да норм все, ну сгорел кабак, да и хрен с ним! А помнишь рожу кабатчика, когда на него стойка рухнула? С самым дорогим бухлом? А-ХА-ХА! А как лысого утырка в окно вынесло! А как мусора под столом шхерились! Ништяк ваще!

– Ну да… Погорячился… Но кто бы мог сдержаться, когда такое в лицо говорят… Не мог же я просто смолчать, верно?

– А ты крутой мужик, маг, оказывается! Хоть и в патье.

– Меня Рингриэль зовут, уважамый. И это – мантия!

– Грышнак я. Кажись сработаемся, гы!

Бабки и детки

Элычу, потому что нет у меня другого такого друга, И быть не может..

Жили у бабуси

две гламурных пуси

ели суши, пили смузи,

господи Иисусе!

Карина и Снежана жили у бабы Тони Самойловой, снимали комнату с окнами во двор и балконом в квартире №7 старого дома по Автозаводскому проезду. Окна, обшарпанные с рассохшимися рамами, скрипели, как грешные души в аду, как-то умудрившиеся изрядно простудиться. А балкон стискивали выкрашенные ядовито-зеленой краской непривычно низкие перила. Попадешь в западню хмельной весны, выйдешь пьяным перекурить – и лети три этажа вниз.

Подъезд вообще был неплохой. Даже в лифте вместо привычной нецензурщины какой-то бедолага написал черным маркером «Во всем виноват недосып». Карина приписала ниже «и недотрах». Снежана посмеялась, внося свою лепту «и Волан де Морт».

Впрочем, к выходным лифт отмыли до блеска.

Карина – посложнее, называла себя Пандой, стригла коротко черные волосы, носила темные круглые очки и ободок с ушками. Снежана – попроще, звалась Карамелькой и накручивала выкрашенную в золотисто-медовый гриву крутыми кукольными кольцами. И не было рядом никого, кто бы помог нажать на тормоза. Бедовые подружки.

Иногда из их комнаты тянуло тревожным сладким дымом. На вопрос – вы что там, курите?! – девки только отмахнулись незнакомым словом «вейп».

Жрали они не пойми какую дрянь: морскую капусту, мюсли, фалафель, суши, прости господи. Причем, последнее – тупыми деревянными спицами. Это ж надо додуматься!

Самойлова пробовала зайти с другой стороны:

– Вы хоть работаете? Или учитесь?

– Мы, баб Тонь, блоггеры.

Баба Тоня знала это слово. «Блоххеры». Марина Витальевна, сухенькая миниатюрная учительница литературы в глубокой пенсии, но все еще работающая, как-то на дне рождения упомянула этих. Старая подруга была из таких, у кого смартфон при выключении спрашивает: «Тю, а таки шо такое?» Так вот после третьей стопки водки интеллигентная женщина раскраснелась, у нее загорелись глаза – чисто молодуха – и на взгляд бабы Тони, наконец-то перестала изображать из себя сушеную воблу в жемчугах.

– Писать не умеют! Читать не умеют! Еле-еле тройки натягиваю, наркоманы чертовы! А все туда же! Блоххеры они!

Ум Самойловой зацепился за знакомое слово, объясняющее все.

Господи Исусе! Делю крышу с наркоманками!

Баба Тоня – человек советской еще ковки, ответственная – принялась «приглядывать», как она это называла. То невзначай заходила к жиличкам, когда те особенно громко хихикали, то аккуратно интересовалась, что из магазинов приносят, то задавая осторожные, с ее точки зрения, вопросы. Не удивительно, что достала она в итоге девок до того, что те устроили совет.

Карамелька уютничала в старом кожаном кресле, поглядывая за окно, где распускался зеленый туман первой листвы. А ладони поглаживали шершавый бок картонного стаканчика латте. Вся весна со вкусом кофе. Допила в три глотка, и стаканчик отправился в короткий полет до мусорной корзины.

– Достала, да? – негромко проговорила блондинка, почесывая пухлую розовую щеку.

– Переедем? – Панда повела острым носиком в сторону подруги, подцепила креветку из коробки, макнула в сладкий соус и тут же проглотила – быстро, как птичка.

– Да ну нахрен! Где мы еще на Автозаводской такую хату снимем за копейки? Придется в какое-нибудь новопердюхово валить. Нахрен.

Тишину нарушали только влажные сочные звуки, плюхающихся в соус креветок.

– А давай бабку нашу снимем? Прикол будет.

– И на канал?

– А чё – нет? Ютуб такой ютуб. Поржем хоть. Моральный ущерб! – вспомнила Карамелька слышанное в каком-то сериале выражение, и интуитивно чувствуя, что оно как-то может быть связано с их теперешним положением.

– Ну, давай, – Панда индифферентно пожала узкими плечиками, на которых сутулилась широкая вязаная кофта цвета переспелой рябины, – я за любой кипеж. Скучно чёт.

Это воскресенье стало поворотным днем в жизни всей квартиры №7. Девки явились на кухню к бабе Тоне и предложили – снять ее на видео. Приготовьте, мол, пирожки, а мы потом в интернет выложим, что выйдет.

«Интернет» – баба Тоня не поняла, а вот «телевизор для продвинутых» – с этим проблем не возникло. Польщенная внезапным вниманием, она нарядилась в лучшее свое платье – белое, с огромными синими цветами – и даже попробовала вспомнить, как когда-то красилась. Красный неподвижный глаз камеры не пугал Самойлову и с толку не сбивал. Она честно рассказывала, из чего месит тесто, да как еще ее бабка булки пекла, и в лавке продавала на краю Калашниковского переулка. А потом еще как во время войны с тоской эти булки вспоминали. Любила баба Тоня поговорить, что уж там, а уж если «для телевизора», да слушают внимательно… Девки не перебивали, изредка хихикали, но продолжали снимать, закончив крупным планом готовых уже пирожков.

Через полчаса Самойлова вернула в старый пластиковый чехол праздничное платье, вновь заперев память о молодости в шифоньерке, и смыла с тонких поджатых губ помаду.

Через пару часов бабе Тоне показали нарезку из отснятого видео. Впрямь, как для телевизора.

Через день смонтированное видео оказалось в интернете под заголовком «Бабка-огонь жжот!»

Через три дня количество просмотров перевалило за миллион, создав девкам небывалую аудиторию.

А через неделю к бабе Тоне явилась все та же незабвенная вобла в жемчугах… простите, Марина Витальевна, тащившая за руку встрепанного внука, вцепившегося в ноутбук, да поблескивающего чуть испуганными стеклышками очков.

– Мариночка, давайте, заходите оба, у меня тут чайник… Как сама?

– Как со мной-то ясно. Черные кошки давно перестали перебегать дорогу, потому что не видят смысла. А вот с тобой-то что не так?

– А? – не поняла Самойлова.

– Ты совсем из ума выжила? – прямо с порога полюбопытствовала гостья у товарки, постукивая тонкими длинными ногтями по стене.

Ногти, выкрашенные в бордовый, оставляли на старых виниловых обоях небольшие, но глубокие лунки.

– А что? – схватилась за сердце баба Тоня, естественно ожидая очередных новостей.

Пенсии, или ЖКХ? Или помер кто?

– А то! То! – фыркала Марина Витальевна, располагаясь на кухне и принявшись перебрать сухими пальчиками свою нитку жемчуга. – У меня вот Пашка вчера спрашивает уже, а ты что – правда с пирожковой огонь-бабкой дружишь?

– Чего? – давно поредевшие брови над яркими еще, голубыми глазами нахмурились.

– Того! Ты зачем это выложила-то?

– Да что я?..

– «Что – я?» – передразнила подруга, махнув желтой ладонью в сторону внука. – Показывай!

Пашка открыл ноутбук и показал ролик. Итоговый. С ехидными комментариями девок, вставленными поверх записи. И про платье, и про помаду, и про прическу.

Баба Тоня молча, ничего не говоря, скрипнула голубой дверцей кухонного шкафчика, налила себе рюмку клюквенной настойки, махнула, да уставилась в пространство.

– И много людей это видели?

– Да миллион практически.

– Стыдоба-то какая. На старости… А что теперь делать-то Паш? – Самойлова обернулась к внуку подруги, глянув беспомощно, как смотрела на парней давным-давно – в юности, когда очень уж не хотелось самой картошку копать на практике.

– Давай уже! – велела Маргарита Витальевна. – Шевели мозгами, блоххер!

– Ну ба, у меня дела вообще-то, меня ждут…

– Ой, глядите-ка! Думаешь, достиг того возраста, когда, когда, глядя бабушке в глаза, твердо может заявить – я не буду есть суп?

Обе женщины уставились на мальчишку, ожидая от него действий. Каких-то. Любых, в конце концов! Он оглядел старушек чуть затравленно, но способа сбежать сходу не придумал.

– Ну…

– Что ну?

– Можно на хайпе подняться…

– Куда? – спросила Маргарита Витальевна.

– Это как? – одновременно с ней спросила баба Тоня.

Парень помялся. В голове его промелькнул образ, как он рассказывает двум старушенциям, что такое интернет, и холивар, и чем он отличается от спора, и как на это влияют тролли и кто такие тролли. А потом еще, что такое хайп, зачем он нужен, и что такое монетизация…

– Ну, не знаю… Хотите ответить им? – спросил он, наконец. – Записать вашу версию и выложить? Ну, пристыдите их при всех?

– А что говорить-то?

– Да что хотите. Что они не правы, не знаю.

Баба Тоня вздохнула. Разум говорил – нет, какие глупости, прости господи! Клюквенная настойка сказала – да. Однозначно – да. Клюквенная настойка напомнила, что старушка была бойцом, что по составу крови она когда-то была немного поближе к стальным статуям. Какого черта? Самойлова прислушалась ко второму советчику.