Исповедь Самбервилля

Она предала мужа, предала их любовь, опорочила все слова, которые посвящала ему, когда он ещё мог слышать. Джес чувствовала себя дешёвкой, второсортным сырьем, двуличной тварью падкой на соблазн.

Хотелось отмыться изнутри, прополоскать пришедшую в негодность душу. Злость, которая расцветала внутри, перетянула ситуацию на себя. Спутала мысли и заставила посмотреть на ситуацию под другим углом.

Было ли бегство выходом? Джес не была уверена в том, что найдет в себе силы оставить своего мужа в одиночестве.

Воздух шумно вышел из легких, когда она опустилась на прохладный пол. Стальная клеть не выдержала шквала эмоций и с лязгающим звуком, рухнула вниз. Здесь было все: боль утраты, разрушенная любовь, неразделённые чувства, отвращение к самой себе, уныние, похоть, страсть, разочарование, боль и ненависть.

Джес закричала, выпуская наружу то, что так долго сидело внутри. Стало легче.

Вернулась давно утраченная решимость, которая придавала сил.

Она зашла в спальню, и открыла ящик комода. Первые попавшиеся под руку вещи и уверенность были ее набором на сегодняшний день. Она уже знала куда направится.

***

Особняк мистера Самбера находился в самом конце города, но виден был абсолютно с любой точки, благодаря местному ландшафту.

Утренние туманы скрывали его от посторонних глаз, и только в ясную погоду сквозь густую растительность, можно было рассмотреть очертания дома, в котором жил мэр.

Джес ещё никогда не видела его так близко. Она вообще не помнила, когда последний раз видела что-то кроме запрограммированного маршрута: бар-супермаркет-дом. Здание возвышалось над ней, а масштабы поражали, захватывая дух. Абсолютная симметричность, превращала особняк во что-то нереальное. Хотелось искать изъяны, взгляд сам блуждал в поисках любой неточности в постройке. По шероховатым стенам цвета мокрого асфальта, по арочным окнам, которые напоминали раскрытые львиные пасти, по выставленным колонам, кованному забору, состоящему из тонких острых прутьев.

Ворота находились в центре, сквозь них просматривался и главный вход. Стык в стык. Идеальная среда для обитания перфекциониста.

На изящных литых воротах располагался вполне себе современный звонок, куда и потянулся палец Джес. Раздался приглушенный треск из динамика, мигнула красной лампой небольшая камера. Она чувствовала, что на нее смотрят, решают, оценивают стоит ли впускать.

Когда дверь почти беззвучно отворилась, Джес потерла вспотевшие ладони о светлые джинсы, и напряженно принялась кусать губу. Она нерешительно ступила на чужую территорию. Страх, который присутствовал до этого, усилился.

Она ступала по черной тротуарной плитке, считала квадратики и пыталась успокоиться. Окинула взглядом огромный фонтан с высокой чашей, оценила роскошный сад. Недалеко виднелся живописный пруд и несколько беседок. Это здание можно было назвать замком, а возможно это и был замок, Джес никогда особо не разбиралась в архитектуре.

Щелчок замка, заставил ее вздрогнуть и обернуться на звук. Сразу появилось ощущение, что она проникла сюда незаконно и её совсем скоро будет ждать расплата.

Из дома вышел мэр. Неспешно он приближался к Джес. Что-то выбивалось, выскакивало из привычного ряда, он выглядел… иначе.

На мистере Самбере не было привычного чёрного костюма, его светлые волосы не были идеально уложены. Взгляд Джес не столкнулся с носками налакированных туфель.

Влажная голубая майка липла к высеченному, как из мрамора торсу. Она повторяла рельеф каждого мускула, подчеркивала фактуру. Черные спортивные штаны прятали мощные ноги, и кое-что еще, о чем Джес не хотела думать, но не могла ничего с собой поделать.

– Я занимался в зале и не ждал гостей, – он заговорил первым.

Джес встретилась с ним взглядом и лучше бы этого не делала.

Вся ее решимость предательски поджала хвост, забиваясь в темный угол, а на ее место неожиданно пришла беззащитность.

Джес чувствовала опасность и окончательно убедилась в том, что прийти сюда было ошибкой.

Кайл рассматривал ее, тёмные глаза блуждали по лицу, пару раз скользнули по телу, и во взгляде появилось нетерпение.

И тут Джес взорвалась. Возмущение от того, что он ведет себя так надменно наполнило ее силой.

– Не нужно так на меня смотреть! – выкрикнула она.

– Как так, Джес?

– То, что произошло вчера не дает тебе право так меня смотреть!

– Что произошло вчера?

Что-то разозлило малышку, а в этом образе она нравилась ему ещё больше.

– Это противоречит закону! Нельзя среди ночи пробираться в чужие дома!

Джес понимала, что несет откровенную чушь, но произнести вслух то, что возмущало её больше всего, она просто не могла, потому что только сейчас поняла всю нелепость своих обвинений.

«Мистер Самбер, не врывайтесь больше ночью в мой дом, потому что всякий раз, когда вы окажетесь в моей постели, я не смогу вам отказать?».

– Ты обвиняешь меня в том, чего я не делал.

Это распалило Джес еще больше. То, что произошло между ними, имело для нее огромное значение. А для него, – нет. Это задевало. Гораздо больше, чем его выходка. Она прикрыла глаза от подступившей обиды. Может быть, она не первая и далеко не последняя, к кому он вот так врывается без приглашения. Маньяк. Чертов извращенец. Она всегда находила мэра странным, нутро шептало держаться подальше и вот во что это вылилось.

– Я прислал тебе вчера цветы. Это является поводом для столь раннего и не особо приятного визита?

– При чем здесь цветы?! – вскрикнула она, не в силах произнести ту самую причину вслух.

Да и зачем это говорить? Он и сам прекрасно знает, зачем она здесь. Или станет отнекиваться? Приплетет лунатизм? Что он придумает в свое оправдание, если его вообще можно было придумать?

– Послушай, Джес. У меня нет привычки посещать горожан после захода солнца. Я не имею ключей от ваших домов, хватит слушать ерунду, которую несут в баре. И тем более, хватит в нее верить, – он подошел запредельно близко, и вся ее решительность окончательно испарилась.

– Ты знаешь про ключи?

– Я знаю все, что обо мне болтают.

– Но… Почему ты не опровергнешь эти слухи и грязные сплетни?

– Зачем? Уважение и страх, довольно неплохой тандем, – пожал плечами Самбер, – я люблю интересные истории. И когда вокруг моей персоны создаются весьма недурные рассказы, то мне это даже нравится. Я словно книжный герой хоррора неизвестного писателя с богатой фантазией. Проникаю в чужие дома, страдаю бессонницей и раздвоением личности. Список очень длинный, уверен, ты знаешь его не хуже меня. Но ты ведь пришла не за этим.

Кайл развернулся в сторону дома, и Джес остолбенела, от такого поворота событий.

– Я не хочу, чтобы это еще раз повторилось. Это было ошибкой, – крикнула она ему в спину, – я против, когда кто-то пользуется мной. Даже если это ты.

Самбер на секунду остановился, а после, развернулся снова в ее сторону. Встретился с ней глазами. На сей раз, малышка была очень отважной и даже не опустила вниз свои длинные ресницы.

– То есть, я не просто пришел к тебе ночью и открыл входную дверь своим ключом, но и переспал с тобой?

Лицо Самбера было очень серьезным. Вся прежняя лень и безмятежность исчезли, а черты заострились. Он был похож на хищника перед решающим прыжком. Сейчас он либо сожрет свою жертву, либо промахнется, не рассчитав силу.

– Не совсем…

Расстояние, которое было между ними, стало стремительно сокращаться. Несколько шагов и мистер Самбер снова близко. Так близко, что она чувствовала его горячее дыхание.

– Не совсем? Джес, расскажи подробности, мне не терпится, – он прикоснулся руками к ее плечам, все-такими же ледяными и цепкими.

– Какие подробности, ты издеваешься?

Она попыталась избавиться от его рук, но он крепко держал ее. Впечатывал свои худые пальцы в ее нежную кожу.

Удовольствие пронеслось по его телу, когда он почувствовал, что ей больно.

То, чего так давно хотелось. То, что он видел, когда фантазировал, то, что не отпускало.

– Мы – это наши желания. Они владеют нами и руководят. Ты видела меня ночью, и возможно даже чувствовала, но я не приходил к тебе, Джес. Не все истории, которые ты слышала обо мне— сказки. Посмотри.

Он отцепил свои пальцы от ее плеч, перемещая их на запястья. Хватая их сильнее чем сталь. Грубые наручники из ледяной кожи.

– У тебя нет следов на теле. А я привык помечать своих женщин. Осознанно или нет – неважно. Я не отвечу, потому что сам не знаю, почему это происходит.

Его голос отдавался эхом и Джес, не слышала слов. От того что произошедшее было сном, кидало то в жар, то в холод, то в полный шок, то в безумный стыд. Хотелось провалиться сквозь землю, бежать без оглядки, уехать из города, потому что она больше не сможет жить с этим позором. Пришла и обвинила мэра, в том, что он ею воспользовался. Продемонстрировала ему свою женскую неудовлетворенность, обозвала извращенцем. У нее не оставалось никаких сомнений в том, что это действительно был яркий, красочный сон. Патологически нездоровый пугающий, на грани реальности. О боже…

– Я не приходил вчера, потому что никогда не совершаю опрометчивых поступков, – Самбер разжал руки и отпустил ее, – а теперь иди. Скоро служба. Тебе лучше не пропускать ее. Монсеньор очень ладно рассказывает о грехах. Когда сознание все более и более наполняется картинами сладострастия, грязными, жгучими и соблазнительными – это греховное пристрастие, Джес.

Неожиданно, полученная информация пробудила в голове единственное желание – провалиться сквозь землю. Сможет ли она хоть ещё раз попасться на глаза мэру?

Исключено.

Стыд сковал каждую клеточку тела, его пытливый взгляд все сильнее подогревал котёл, в который она сама же себя и засунула.

Мистер Самбер что-то говорил об исповеди?

Джес не нашла в себе силы попрощаться, и развернулась к выходу. Она уже видела перед собой ворота в обрамлении тонких прутьев, а ее рука вцепилась в ручку. Пара шагов к свободе.

Ей даже удалось вдохнуть полной грудью воздух, когда на ее пути снова возникло препятствие. Она не удержалась и затравленно обернулась на хозяина дома.

На его пороге стояла шикарная девушка, которой Джес не годилась в подметки. Как она вообще могла представить, что он соизволил наведаться к ней?

Она опустила глаза, и протиснулась между девушкой и входом.

Джес медленно ступала по пустынной улице в сторону храма. Опавшие листья давно засохли и хрустели под подошвой. Справиться со своим страхом, ей так и не удалось. Она не смогла прийти на исповедь тогда, когда была вероятность встретиться с кем-то еще кроме монсеньора.

Ей казалось, что все начнут тыкать в нее пальцем и перешептываться, а вслед будут доноситься слова об измене и предательстве.

Людям в этом городе было скучно, и обсудить кого-то, было весьма милым делом. Джес знала это не понаслышке.

Не только женщины, но и мужчины распускали слухи. Охотно сплетничали и промывали кости соседям за очередной кружкой пенного. Джес никогда не участвовала в этом.

Но сейчас она нуждалась в исповеди. Новый грех висел камнем на шее и тащил ее ко дну. Ей казалось, что еще немного и она захлебнется. Захлебнется своими чувствами, которые прорвали прочную плотину, и снесли на своём пути все рамки приличия.

Кованная высокая изгородь с острыми пиками протяжно заскрипела, когда она вошла во двор церкви. Пустота и тишина успокаивали Джес. Значит, все разошлись. Еще одно интересное дельце: после того, как служба заканчивалась и каждый искренне раскаявшись покидал порог святого здания, неведомая сила подмывала вновь нагрешить. Очищение длилось несколько минут, а у стойки бара, в котором работала Джес, наступала стадия запустения. Грубые словечки, алкоголь, непристойные предложения и злость – лились из ртов рекой, наполняя чернотой душу.

Джес ощутила приятную прохладу, когда ее пальцы опустились в чашу с агиасмой. Вот уж действительно не зря говорят, что вода, которая прошла освящение, имеет особую силу. Страх и волнение отступили, а на смену им пришла легкость.

Джес вошла в храм полная решимости. И если раньше слова для исповеди не складывались в предложения, то сейчас все было по-другому.

Только одинокая фигура, которая сидела на одной из дальних скамеек, заставила ее замедлить шаг. Черные волосы были заплетены в аккуратные толстые косы, хрупкая спина немного сутулилась и не касалась спинки скамьи. Было не понятно: молится ли незнакомка?

Из любопытства Джес заглянула в ее бледное лицо, хотя прекрасно знала, что в храме неприлично разглядывать. Но она видела эту девушку впервые, и это заставило поддаться очередному соблазну.

Глаза незнакомки были то ли закрыты, то ли опущены вниз. Круглый вырез на черном платье открывал вид на ключицы, которые сильно выделялись на мертвенно-бледной коже.

– Джес, – голос монсеньора заставил ее прекратить наблюдение.

Одновременно встрепенулась и неизвестная гостья. Ее поистине черные глаза, словно две огромные черные дыры, с испугом уставились на Джес, а потом на священника. На нем она слегка задержала взгляд, а после снова опустила угольные ресницы.

– Я пришла исповедаться, – неохотно произнесла Джес, – идите первая, я подожду, – обратилась она к хрупкой незнакомке.

Не хотелось это делать при свидетелях.

– Что? Нет, – девушка отчаянно замотала головой, и ее косички пришли в движение, – извините, я просто задумалась, я…

Она поднялась со скамьи и Джес смогла полностью оценить ее.

Ее черное платье не было траурным, и скорее всего, оно не видело ни одних похорон. Свободный крой слегка прикрывал коленки, и Джес показалось, что это, наверное, единственное приличное платье в котором можно было прийти в храм. Такие не продавали в этом городе. Такие в Самбервилле не носили.

Джес проводила девушку взглядом, оценила ее длинные ровные ноги, когда она зашагала к выходу, словно по подиуму.

«Идеальная кандидатура в жены мистера Самбера», – пришла в голову мысль и ударила уколом ревности в самое сердце.

– Тебя не было на службе, что-то случилось? – поинтересовался монсеньор.

– Кто это? – кивнула в сторону выхода Джес.

Странная незнакомка не шла из головы.

– Я не знаю, – пожал плечами святой отец, – она пришла сюда, когда все уже разошлись. Я не решился к ней подойти, мне кажется она хотела побыть наедине с Богом. Без посредников.

– Очень странно что есть люди, которые приезжают сюда по своей воле, – ухмыльнулась Джес, но тут же поймала на себе осуждающий взгляд, – прошу прощения.

– Не место делает нас, мы вселяем в него душу, – Кристиан взял ее руку в свою ладонь, – это могло случиться где угодно. Не город отнял у тебя его. Так было угодно Богу.

– Богу угодно наблюдать за моими мучениями. Чтобы я проклинала все, что меня окружает. Каждый камень под ногами.

– Ты должна отпустить его. Я уверен, он хочет, чтобы ты была счастлива здесь. Он ждет пока ты проживешь долгую, счастливую жизнь, и в глубокой старости покинешь свое тело. А там, вы будете вместе.

– Так может не стоит ждать? Может все ускорить?

– Что ты такое говоришь? – взгляд молодого монсеньора стал серьезным, – ты сама знаешь, что самоубийство – страшный грех, которому нет прощения. Бог вдохнул в тебя жизнь – это самое дорогое что у тебя есть. Ты обязана переступать через все испытания, преодолевать их и идти дальше. До победного конца. Пока Господь сам не позовет тебя к себе.

– Я согрешила. Вы знаете, что я носила траур, не только внешне, но и сердцем. Оно затянулось в черные шелка, обливаясь слезами. Я молилась о том, чтобы ему там было хорошо. Ставила свечи каждую неделю и заказывала мессу.

– Джес, мне не в чем тебя упрекнуть, кроме того, что твой траур затянулся. Ты должна жить дальше. Заполни свое сердце иными чувствами.

– Об этом я и хотела поговорить. Мне нужно покаяться. Мой грех ужасен, святой отец.

Джес опустила взгляд. Стыд подступил комом к горлу и не давал высказаться.

– Я изменила ему, – шепотом произнесла она, и слезы потоком хлынули из глаз, – я предатель. Мне нет прощения. Наложите на меня епитимий, прошу.

– Джес, послушай меня.

Монсеньор приобнял ее и тут же пожалел о том, что начал исповедь не в стенах конфессионала. Там все было по-другому. Там, он чувствовал себя отцом церкви и слугой Господа.

А здесь, он ощущал себя простым смертным, которому не чужды ни чужая скорбь, ни раскаянье.

– Твоя жизнь продолжается, ты молодая девушка, у которой есть желания. Как и у всех людей на земле. Скажи мне, ты встретила того, с кем готова быть до конца своих дней?

– Я не смогла справиться со своей похотью. Она завладела мною, а я не смогла воспротивиться. Мне так стыдно.

Джес громко всхлипнула и ее возглас раздался эхом по храму.

– Мы с тобой беседовали неделю назад. Все было иначе, – монсеньор воспроизвел в памяти их прошлый разговор.

Тогда он говорил с Джес, которая наложила на себя пожизненную печать вдовы. Ее мысли были только о работе и об усопшем муже. Ему было жаль девушку, и каждый раз он пытался вселить в нее веру в будущее. В светлое, счастливое будущее.

– Он вдохнул в меня что-то неизвестное. Я не знаю этих чувств. Но я понимаю, что это неправильно. Так нельзя. Я боюсь его с невероятной силой, но и хочу его не меньше. Он заполнил все свободное пространство вокруг меня, вселился в мысли, и кажется, я влюбилась.

– Любовь – прекрасное чувство. И отнюдь не является грехом, Джес, – улыбнулся монсеньор, – я рад, что скорбь отступила. Этот мужчина, он знает о твоих чувствах?

– Нет. Я никогда не смогу произнести это вслух. Он… Он…

– Откройся ему. Если ты выговоришься, тебе станет легче. Сколько ты будешь давить в себе то, чем должен быть наполнен человек до остатка? Твое признание не грех, и не нужно говорить об этом, как о чем-то постыдном.

– Наверное, вы правы, – Джес вытерла слезы, – я расскажу мистеру Самберу о своих чувствах, потому что не смогу иначе.

– Что? При чем здесь господин мэр?

– Вчера он имел неосторожность проявить ко мне жалость, или Бог знает, что еще. И я поняла, как давно он мне нравится. Я всегда открещивалась от этого, считала полным абсурдом, выталкивала подобные мысли из своей головы. Но вчера произошло непоправимое. Старые часы долго стояли и показывали одно и то же время. Время смерти моего мужа. А вчера, они пошли. Мистер Самбер опытный часовщик, настоящий мастер, снова привел их в ход.

– Джес, подожди, ты…, – монсеньор потер пальцами переносицу, пытаясь угомонить свое повышенное сердцебиение, – ты же знаешь мэра. Знаешь, что его душа далека от Бога. И что…

– Он построил этот город, собрал здесь самых несчастных и одиноких. Никому не было до нас дела. Кроме него. Он воздвиг этот храм, пусть и не верил в Бога. Он дал всем работу. Так можно ли говорить, правильно ли говорить о том, что его душа хуже моей или чьей-либо еще?

Он единственный, кто обратил на меня внимание. Хотел помочь. Это было искренне. Это было так, как он умеет.

– Послушай, – святой отец сжал ее плечи в попытке вывести из гипноза, в который ее ввел Самбер, – ты ничего не знаешь о нем. Мы ничего не знаем о нем. И никогда не узнаем его истинных помыслов.

– Он ходит к вам. Посещает исповеди. Вы что-то знаете?

– Знаю, Джес. Поэтому умоляю, держись от него подальше.

Монсеньор отпустил ее и попытался привести дыхание в норму. Он и так сказал много лишнего. Он не должен был. Но сейчас, таинство отошло на второй план, потому что страх за Джес был сильнее.

– Я не понимаю вас.

Ей хотелось выяснить, что он имел в виду, но святой отец уже закончил требу, оставляя много недосказанного.

– Иди с Богом, Джес.

Исповедь Самбера давила на его плечи, душила горло, выкалывала глаза и вырывала язык по самое окончание.

ГЛАВА 2

– Я не вовремя?

Самбер нахмурил брови, когда на его пороге появилась еще одна гостья.

Что за день открытых дверей? Совсем недавно он сетовал на судьбу и Вселенная, как всегда, услышала его неправильно. Появление Джес было приятным сюрпризом, садовник не соврал.

Этот странный паренёк, что-то бормотал про необычные свойства цветка и очень рекомендовал разжиться парой клумб. Если раньше Кайл видел в нем необычное растение, то теперь был намерен узнать о его влиянии больше. Всегда ли запах производил такой эффект, или этой ночью произошло то, что случилось бы без всяких соцветий? Джес давно не была с мужчиной, а накануне он достаточно постарался для того, чтобы произвести на нее впечатление.

– Мистер Самбер? – незваная гостья выдернула его из приятных размышлений.

Он знал, кто стоит перед ним, но показывать этого не собирался. В конце концов, он никого не приглашал и не обязан быть любезным.

Ее длинные белоснежные волосы, сегодня были собраны в ажурную косу, стройные ноги обтянули черные лосины, заправленные в высокий сапог. Под кожаной курткой виднелся воротник белой блузки, а аккуратные пальчики нетерпеливо теребили сумочку. В таком виде она выглядела более привлекательно, чем в старом подвенечном платье.

– Я пришла по делу.

– Я не принимаю дома. А в выходные дни не принимаю вообще, – сухо произнес он, и развернулся в сторону дома.

– Я думаю, ты мог бы сделать исключение, раз уж я здесь.

Такой настойчивости можно было только позавидовать.

Она ускорила шаг и обогнала его. Возле беседки достала из сумки папку с бумагами.

– Не переживай, я много времени не займу.

– У тебя очень интересный подход к делу, Амели, – проговорил он, когда суета с бумагами была окончена.

Самбер обогнул беседку и сел на кованную лавку.

Сегодня было воскресенье. Самый скучный день из всей недели, который тянулся нескончаемо долго. Кайл имел власть над многим, но время пока ещё было ему неподвластно.

–Ты помнишь моё имя, а это уже гарантирует успех.

Амели широко улыбнулась и села напротив. Не так вальяжно, как мужчина напротив, но и не с меньшим достоинством.

– Я знаю имена всех, кто живёт в моем городе, не думаю, что этим людям как-то по-особенному везет.

– Я думаю, иметь такого ответственного мэра уже удача для каждого.

Иметь? Самберу показалось, что она сделала намеренный акцент на этом слове.

Слишком нагло. Можно сказать, непозволительно. Ворваться в его дом, бросать двусмысленные намеки. Это только на первый взгляд может показаться храбростью и вызвать восхищение. На самом же деле, эти действия попахивали банальной тупостью.

– Это мой диплом, аттестат, характеристики, рекомендации и прочие документы, которые должен иметь любой уважающий себя специалист, – Амели придвинула к нему аккуратную стопочку. – Управление активами, планирование бюджета, аудит – я хороша в этом.

– Англия? – Кайл все-таки взял в руки бумаги, а потом поднял на нее насмешливый взгляд, – у меня уже есть секретарша.

Амели чуть не подавилась от возмущения.

Кого он в ней увидел? Да и что в конце концов возомнил о себе? Мэр глухой деревни должен вцепиться руками и ногами за такого специалиста.

Она пришла сюда к самому главному человеку города, а вместо этого видела перед собой напыщенного пижона, чьё высокомерие не соответствовало ни статусу, ни месту, ни ситуации.

Хотелось прямо глядя в глаза высказать все, что она о нем думает, и получить от этого истинное наслаждение.

Но она не могла этого сделать. Ей нужна была работа, пусть и на короткое время. Еще был вариант, заинтересовать мистера Самбера как мужчину, но и он с каждой секундой казался все более невозможным.

Ни интереса, ни желания, в свой адрес она не видела. Даже банальной заинтересованностью не пахло.

Только насмешка и скука в тёмных глазах, которые уже хотелось выколоть.

– Ты, наверное, неправильно меня понял, – Амели натянула на лицо фальшивую улыбку, – я действительно хороший специалист.

– Как давно ты приехала в город? – Кайл задал неожиданный вопрос, лишая ее времени на раздумья.

– Позавчера ночью.

Амели знала, что если не врать, то и запоминать ничего не придется.

– Почему ночью?

– Дорога длилась дольше, чем я рассчитывала.

– Мы слишком часто с тобой видимся за эти два с половиной дня.

Амели нахмурилась от дискомфорта. Если вчера он безжалостно раздавил её розу, то сегодня, похоже, собирался пройтись своими лакированными ботинками и по ее самолюбию.

– Можешь быть спокоен. Мне это тоже не приносит особого удовольствия.

Неужели здесь действительно никто не мог поставить его на место?

На фестивале Амели неоднократно видела, как участницы с вожделением и страхом смотрят на мэра, но тогда приняла это за массовое помутнение рассудка. Теперь же, она понимала, что опасаться им действительно было чего. Им, но не ей.

Кайл никак не отреагировал на ее колкость.

Что ещё может выдавить их себя женщина, которая чувствует, что не способна завести мужчину? Только одно – отзеркалить. Спрятать внутрь прежнюю улыбку и острить.