Али-баба и тридцать девять плюс один разбойник

– А раз так, то, выходит, мне причитается половина.

– Я сказал «предположим», а не «полный мешок».

– Уй-юй, какой же ты стал скупой! С родным братом не желаешь делиться.

– А ты делился со мной? Делился?

– Ты живешь в моем доме, не забывай об этом, оборванец!

– И пашу на тебя и твою распрекрасную женушку как проклятый!

– Пустые разговоры, – отмахнулся Касым, поморщившись. – Значит, так: или я забираю свою половину, – а это как раз то, что осталось в мешке, – или скоро ты познакомишься с дворцовой стражей.

Что было делать несчастному Али-бабе. Он ни минуты не сомневался, что очумевший от жадности Касым без зазрения совести сдаст его страже с золотом и потрохами, лишь бы заполучить несколько звонких монет. К тому же Али-баба давно догадывался, чем может закончиться история с мешком золота, и потому на днях припрятал немного в стойле у лопоухого. Отложенных денег должно было хватить, если расходовать осторожно, где-нибудь на полгода, а потом… Потом он что-нибудь обязательно придумает, ведь руки и голова остались при нем.

– Забирай! – согласился Али-баба.

– Что? – не поверил ушам Касым. – Ты согласен?

– Согласен! Забирай все и оставь меня в покое.

Али-баба пнул ногой мешок. Золото тихонько звякнуло.

– Нет, погоди! Раз ты так быстро согласился, чтобы я забрал все, значит, у тебя еще что-то где-то припрятано.

– Нет у меня больше ничего, – развел руками Али-баба, состряпав унылую физиономию, но про себя подивился смекливости брата. – Просто хорошо зная тебя, я решил, что такое решение будет наилучшим – ты ведь не отвяжешься, пока не высосешь всю кровь.

– Я такой! – согласился Касым с Али-бабой, гордо выпятив пузо. – Никогда не упущу своего.

– Рад за тебя, брат. А теперь забирай мешок с глаз моих долой и проваливай вместе с ним из моего дома. О, наконец-то я опять вздохну свободно! – Али-баба воздел руки к потолку. – Как я устал от блеска проклятого золота!

– Дурак! – хмыкнул Касым, закидывая на плечо мешок. Уже у самой двери он остановился и бросил Али-бабе через плечо. – Был нищим ослом да так им и помрешь.

– Не дождешься! – крикнул вслед брату Али-баба, но дверь за Касымом уже закрылась.

Али-баба устало опустился на скомканную курпачу, сложил руки на коленях и, пристроив на них подбородок, задумчиво уставился в свежевыбеленный чистенький потолок, который еще даже не успели засидеть мухи.

– Да! – Входная дверь, скрипнув, вновь приоткрылась, и в ней возник нос Касыма. – Знаешь, ты так долго говорил, что это твой дом, так что я дарю тебе твою половину – я сегодня очень добрый, – противно захихикал он.

Красный нос исчез из дверного проема.

Дверь вновь захлопнулась.

– Расписку не забудь написать, о добрейший из добрых! – крикнул Али-баба.

Когда счастливая старушка вернулась домой, Али-баба сидел все в той же позе, вдумчиво изучая стену напротив и никак не реагируя на возвращение матери.

– Ты что, оглох? – спросила мать, входя в комнату. – Я тебя зову, зову. Помоги втащить сундук в дом!

– Зачем? – отрешенно спросил Али-баба.

– Как – зачем? Ты что, хочешь, чтобы такой отличный сундук стоял посреди двора? – возмутилась старая женщина. – Да в тебя, верно, вселился джинн!

– Какая теперь разница, где он будет стоять, – бесцветным голосом отозвался Али-баба.

– Что случилось? – В сердце старой женщины зародилась тревога. Холодок сковал ее тело, и узелок с обновками выпал из ее рук. – Али-баба, сынок, не молчи, ты меня пугаешь!

– Я вас уверяю, мама, бояться больше совершенно нечего, – также спокойно ответил Али-баба, переведя взгляд на валявшийся у ног матери узелок.

– Золото?.. – охнула старушка, прикрыв ладонью рот.

– Нет больше золота! – Али-баба вскочил с курпачи и пробежался до окна и обратно. – Ни золота, ни проблем.

– Как… нет? – Бледность разлилась по лицу старушки. – Куда ты его дел, признавайся, негодный?!

– Ну, я-то уж точно ни при чем. – Али-баба резко остановился посреди комнаты, обернувшись к матери. – Это все ваш обожаемый Касым! Пришел, увидел и, как всегда, забрал. Все и сразу.

– Ох, горе мне, горе. – Старушка без сил опустилась на пол.

– Но вы не переживайте, – успокоил мать Али-баба. – Зато у вас теперь целый ворох платьев, в которых вы можете отдыхать в беседке на крыше, непрестанно умащивая себя благовониями.

– О, сынок, прости меня дуру! – кинулась старушка к ногам сына.

– А разве это что-нибудь изменит? – сухо заметил Али-баба. – Вставайте и хватит уже причитать.

– Мы нищие, мы опять нищие! – никак не унималась старушка, раскачиваясь и ломая руки.

– Тоже мне, беда! Не впервой. Зато как легко дышится!

Молодой человек набрал полную грудь воздуха, пропитанного ароматами яблок и трав, расправил плечи и улыбнулся.

– Али-баба, сынок, прошу тебя, сходи опять в пещеру!

– Ну уж дудки, не дождетесь, мама! Чтобы вы опять скупали по полбазара в день?

– Нет. Мне больше ничего не надо! Сходи, а?

– Если вам ничего не надо, так зачем тогда золото? – спросил Али-баба и, не дожидаясь ответа, вышел во двор. Возобновившиеся причитания матери заглушила закрывшаяся входная дверь.

Едва не налетев на стоявший у самого порога огромный расписной сундук, Али-баба тихонько выругался, плюнул на него и, обойдя несуразную деревянную громадину, направился в стойло.

– Пропади оно все пропадом! И сундуки, и тряпки ваши, и побрякушки! Сейчас пойду куплю себе топор и…

– Иа! – Изрядно располневший от безделья и обжорства лопоухий, завидев хозяина, радостно завертелся возле кормушки.

– Ты еще, животное! – вконец разозлился Али-баба. – Все, хватит! С сегодняшнего дня переходишь на здоровый образ жизни: сено, горная трава и пробежки в горы.

– Иа? – растерялся осел от такого напора, вжимаясь округлившимся задом в стену стойла.

– Вот тебе и «иа»!

Али-баба порылся в углу стойла, извлек припрятанный кошель, вынул из него одну золотую монету и, вернув кошель обратно в тайник, заспешил со двора. Нужно было поспеть на базар, пока тот не закрылся. Возможно, еще сегодня Али-бабе удастся отыскать хороший крепкий топор.

Глава 6. Находчивый Касым

– А здорово мы его провели, шеф? – все никак не мог успокоиться Ахмед, восторгаясь новым главарем. – Как последнего этого… лоха на паперти!

– Хм-м, – важно отозвался Махсум, бодро вышагивающий по пыльной каменистой дороге в направлении гор.

– Лошадей нам сразу не дали, но это ничего, правда?

– Неправда, – не согласился Махсум. Под черными одеждами пот катился с него градом. – Я бы предпочел ехать, а не тащиться по проклятому солнцепеку пешком. Хоть ветерок обдувал бы. И еще черные тряпки в такую жару! И кто только придумал так одеваться?

– Да ладно вам, шеф! Главное, все уже позади. Нет, ну здорово же вы его! Дешевый фраер, наверное, до сих пор лапшу с ушей вилами сгребает. Крутой наезд получился, как серпом по я… – Ахмед прихлопнул ладонью рот, а Махсум окатил разбойника суровым, ледяным взглядом. – Ой-ёй, простите, шеф! Кажется, вышло немножко не так.

– Совсем не так, – жестко осадил телохранителя Махсум. – Вот шайтан, да когда же горы уже начнутся?!

– Скоро, очень скоро, – заверил Ахмед. – Как только солнце перевалит за во-он ту горушку, видите?

– Шутишь?

Ахмед только плечами пожал. Он не понимал, что может быть такого ужасного в обычном трехчасовом переходе – так, легкая прогулка, и не более того.

Позади послышался нарастающий дробный топот копыт, нагоняющий двух путников, и за поворотом дороги вспухло облако пыли.

– Кажись, погоня, шеф!

Ахмед вгляделся из-под ладони вдаль, а затем, спохватившись, заметался в поисках укрытия. Но где можно укрыться на почти голом, поросшем выгоревшей травой холме?

– Да не мельтеши ты! – разозлился на телохранителя Махсум. – Какая погоня? Кому мы с тобой нужны?

– Мансур-ако! Он одумался и послал за нами погоню!

– Целый отряд, чтобы схватить двух человек? – усомнился Махсум.

– Конечно! Знаете, как он нас боится.

– О да! Мы вообще очень страшны в гневе.

Махсум продолжал вглядываться вдаль, пытаясь что-нибудь разглядеть в облаке клубящейся пыли.

– Шеф, я вас умоляю, давайте сойдем с дороги. Если это и не стража, то нас просто затопчут копытами, даже не заметив.

– В твоих словах есть резон, – согласился Махсум. – Быстро делаем ноги к вон тому дереву!

Ахмед, не дожидаясь повторного приказа, рванул к одиноко стоявшей ольхе с жидкой кроной, почти не дававшей тени. Быстро вскарабкавшись на нижний сук дерева, Ахмед с Махсумом поудобнее уселись и стали наблюдать за приближающимися лошадьми, скрытыми от их глаз разрастающимся столбом пыли. В какой-то момент пыльная завеса внезапно расступилась, и из нее вынесся табун мчащихся во весь опор оседланных лошадей без седоков. Лошади хрипели, неистово молотя подкованными копытами по хорошо утоптанной дороге, с их губ хлопьями срывалась пена.

– Глядите, шеф, наши кони! – обрадовался Ахмед, тыча пальцем в проносящийся мимо табун и опасно раскачивая сук. – Но кто их направляет?

– Какая разница, кто? Их нужно срочно остановить.

Махсум сиганул вниз, повис на руках, покачался немного и мягко спрыгнул на землю.

– Зачем? – не понял Ахмед, медленно сползая по стволу.

– Как зачем? Это ведь наши лошади!

– Кони, – поправил педантичный Ахмед.

– Да какая, к шайтану, разница! Ахмедик, они ведь сейчас ускачут дальше, – в полном бессилии потряс руками Махсум.

– Ну и что? Они нас будут ждать в условленном месте.

– А мы, значит, и дальше будем плестись по жаре, чтобы забрать их потом в ущелье? – уже теряя терпение, уточнил Махсум.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Согласно верованиям арабов, обладатель имени Махсум (или Масум) не склонен к насилию, жестокости или грубости

2

Кади (араб.) – мусульманский судья, вершащий правосудие на основе шариата

3

Лаган – традиционная широкая и плоская восточная посуда

4

Коса – национальная восточная глубокая посуда для первых блюд

5

Чалоп (узб.) – кисломолочное блюдо с зеленью (окрошка)

6

Румол (тадж.) – национальный мужской поясной платок