Время горбатых елей

В случае с Таней ясность отчасти тоже была. Именно она и пугала. Из этой ясности выходило одно, что тайный злодей поджидал девушку у ее дома. Когда она подходила к крыльцу, выстрелил. Два раза. Первый раз промахнулся, и пуля попала в окно. Резкий звук падающего стекла наделал шума. Видимо, это спугнуло стрелявшего. Второй раз он выстрелил уже в попыхах, убегая. Он видел, что Таня упала, и счел, как видно, что она убита.

– Киллер в деревне – твердили молодые.

– А хто ен-то? – шамкали беззубыми ртами старухи, не понимая нового слова.

– Это убийца по-ихнему, ну для тех, кто в мафии – объясняли бабушкам внуки.

– Да какой это киллер? С тридцати шагов попасть не смог! Киллеры – это профессионалы – демонстрировали свои знания деды.

– Ну, может и не профессионал. Но все же видно, из мафии – не сдавались внуки.

– Шпана опасная – ставили точку в разговоре бабки.

Страшные слова, которые раньше слышали только с экранов телевизоров, казалось, прописались в Кукушкине. Люди перестали ходить по вечерам по улице. Стали раньше закрываться в домах и плотнее завешивать окна.

Вскоре пришла весть о том, что Тане сделали тяжелую операцию и ее жизни теперь ничто не угрожает. Это слегка разрядило обстановку в колхозе. Еще большую роль в снятии общественного напряжения сыграл следователь. Опрашивал жителей он, по большей части налегая на тему Таниных женихов. Наводил всех на мысль, что причина нападения в любовных историях девушки.

– Любовь и ревность дают нам самое большое число самосудов – вещал он деревенским кумушкам.

И хоть подтверждения этим заявлениям в Таниной жизни никто не находил, страсти все равно стихали. Погода тоже работала на улучшение настроения у местных жителей. Солнечные дни и белые ночи – плохие спутники страхам и беспокойству.

Отпуск подходил к концу. Обе молодые пары были очень довольны проведенным временем. Чтобы последние дни оставить на общение с семьями, решили сделать отвальную заранее.

– Давайте проведем целый день все вместе на реке – предложила Света.

– Ну, там же полно народу. Сейчас в поселке много дачников и все они естественно на пляже – возразила Лида.

– А мы за поселок пойдем. На наш сенокос. Олег, скажи, как там здорово. И берег не хуже чем здесь и никого нет. Сначала соберемся все вместе с родителями. А девчонок позовем на попозже. Родители к вечеру уйдут, а мы останемся и погудим еще, как нам надо. А?

– А что, можно. Я поговорю с Виталием.

Идея пикника за поселком на реке всем понравилась. Место, правда, выбрали другое. Тоже не в поселке, но совсем близко от него. Это был высокий берег реки, заросший редкими соснами. Рядом находился пологий травянистый овраг, по которому, как по лестнице, легко было спуститься вниз. Широкая полоса мелкого песка и небольшая глубина у начала воды делали пляж безукоризненным. С высокого берега открывался прекрасный обзор на реку, луга и мелкий подлесок на том берегу. Единственное, что смущало молодежь, это горбатые ели на том берегу, прямо напротив пляжа. Немой загадкой стояли они ровно в ряд, склонив свои верхушки вниз. Они не погибли и не сломались, но их изуродованные кроны приводили в смятение и даже слегка пугали.

– Что это с ними? – остолбенела Лида, увидев согнутые деревья.

– Не знаю. Раньше никогда такого не видела. Даже как-то жутко смотреть – отвечала Света.

– Что-то видно помешало их обычной жизни. Может в землю под ними попало что-то не естественное, не полезное для них – обнимая жену за плечи, делал предположения Олег.

– Но ведь они не засохли.

– Да, они не погибли, но жизнь у них уже не прежняя. Что-то же заставило их согнуться.

Друзья еще несколько минут стояли, рассматривая это исключительное явление, затем вернулись к своим заботам.

– Здесь близко от поселка. Другие места может и лучше, но далеко от нас – объясняла Света.

– Я тоже предлагаю остаться на этом берегу – поддержала Лида.

Решение было принято. В назначенный день после завтрака все встретились за околицей и двинули к пункту назначения. Настроение было чудесным. Все были настроены на веселье. В жизни Светиной дочки такое мероприятие было впервые.

– А куда мы идем?

– Гулять по лесу, купаться в речке – отвечала счастливая мать.

– Мы и кушать там будем?

– Да, и кушать.

– Вместе с зайчиками и лисичками?

– Вместе с тетей Лидой и дядей Витей, и тетей Леной и дядей Валерой. Вот видишь, как нас много.

Девочка вдруг становилась серьезной и, потянувшись к уху матери, озабоченно зашептала:

– Так они же все съедят и нам не останется.

Вся компания дружно хохотала. Каждый на свой лад успокаивал малышку.

Придя на место, принялись за дело. Мужчины устанавливали стол и лавки с помощью подручных средств. Обе мамы принялись разбирать сумки с едой. Света с Лидой собирали хворост для костра. Маленькая Галка бегала от одних к другим и служила вместо телефона, передавая сообщения. Несмотря на то, что постоянно отвлекались на разговоры и шутки, дело шло споро. Подготовка была успешно закончена, и все дружно двинулись по оврагу к речке. Солнце палило нещадно. Вода манила к себе не зря. Нырять, плавать и просто плескаться было одно удовольствие. Хорошо освежившись и в конец проголодавшись, компания друзей и родственников наконец-то уселась за стол.

Тосты были недолгими. Наскоро поздравив друг друга с хорошо проведенным отпуском, и выпив за это, все принялись за еду. Стол был установлен на опушке леса на открытом пространстве. После второй стопки Олег с сожалением заметил:

– Надо было нам стол в тенечке ставить. Уж больно солнца много.

– Ну и хорошо. Загорим побольше. Будем всем говорить, что в Египте отдыхали. Сейчас многие стали туда ездить.

– У кого деньги есть, конечно – смеялась подвыпившая Лида.

– Да. Как все быстро меняется. Еще каких-то три, четыре года назад ни о каком Египте и речи не было. А сейчас уже ездят – задумчиво размышляла Елена Леонидовна.

– Да я уж, считай, сгорел хуже, чем в Египте. Сейчас дым пойдет – жаловался Олег.

– Так одень рубашку – советовали все.

– Да я не подумал об этом. Надел борцовку. А у нее же все открыто. Толку одевать ее нет.

Виталий протянул ему свою рубаху.

– Если хочешь, одень мою. У меня загар уже крепкий. Мне уже не страшно сгореть. А вечером поменяемся.

– Ого, какая яркая – заулыбался Олег, принимая рубашку.

В это время из-за сосен показалась компания молодежи, которых девчонки тоже пригласили. Среди вновь подошедших были три подруги. Одна из них была с мужем. Все засуетились, устраивая вновь пришедших. После очередного тоста запели. Сначала бойкие застольные песни. Затем грустные тягучие. Валерий Иванович, держа на руках засыпающую девочку, обратился к женщинам:

– Что девчонки, не пора ли нам оставить молодежь? Я смотрю, вы не тот репертуар подбираете. Устали, наверное. Признавайтесь.

– Да. Надо остаток сил потратить на дорогу – согласилась Елена Леонидовна.

– Паша, бери Галинку и идите вперед – скомандовала мужу Надежда Михайловна. Отец Светы взял внучку и, поудобней устроив ее на плече, весело зашагал по дорожке, изображая солдата.

– По долинам и по взгорьям – запел он.

– Шла дивизия вперед – подхватили женщины, догоняя его на тропинке.

У сосенок они обернулись к молодежи и, шутя, стали махать им ладошками. Валерий Иванович, нагруженный кульками и сетками, зашагал вслед за ними, тоже изображая строевой шаг.

– Сейчас Галку уложат и дома еще догуляют – предположила Лида.

– Ну и правильно – одобрил Олег.

Прогретый за день воздух уже достиг наибольшей температуры. Светившее прямо на стол солнце выгнало всех со своих мест. Решили идти купаться до самого вечера. Для этого прихватили с собой напитки и съестное. Все ринулись в воду. Брызги, смех, катание на круге, ныряние с рук, заплывы на перегонки, игра в мяч – чего тут только не было. Женская половина отдыхающих стремилась позагорать. Мужская половина к собственному загару была равнодушна. Лежать им было скучно. Зато было очень весело поливать разгоряченные девичьи тела водой. Громкие крики, беготня по пляжу и шутливые драки в воде чаще всего заканчивались поцелуями. Солнце уже зашло за сосны, когда было решено подняться наверх к столу. Олег сворачивал циновки и пихал какую-нибудь поклажу в руки каждому, кто направлялся к оврагу. Наверху Лида с Виталием включили магнитофон. Громкая задорная музыка огласила реку и близлежащий лес. Веселье продолжалось. После небольшой танцевальной разминки, уже совершенно уставшие, стали усаживаться за стол.

– Лида, а где Олег? – спросила Света.

– Не знаю. Может еще внизу. Он там вещи собирал.

– Да, точно. Он с нами не танцевал.

– А может он того, до ветру? – робко предположил Виталий.

Света вышла из-за стола и направилась к оврагу. Занятые собой, все уже успели забыть этот разговор, как вдруг, заглушая музыку, над рекой раздался громкий истерический крик.

Повскакивая с мест, все бросились вниз. На песке у края оврага лицом вниз лежал Олег. На спине между лопаток на оранжевой ткани рубашки темнело широкое красное пятно.

Глава 20

В страшном сне Руслан Николаевич не мог предположить того, что с ним сейчас происходило наяву. Покушение на Таню окончательно вывело его из строя. Редкий грешник так раскаивается в содеянном, как раскаивался Смекалов в том, что связался с Скоротечко. Последние события ясно показывали, что он совершенно не понял этого человека. Высокая должность Эдуарда Петровича, его высокомерное поведение, а самое главное, желание заполучить компаньонство с этим человеком во владении фермой, затмили ему глаза. За чопорной вывеской начальника милиции скрывался злой, малокультурный, глупый человек. Когда Смекалов передавал Эдуарду Петровичу Танину фотографию, он не знал, да и не хотел знать, как будет совершено преступление. В общих чертах он предполагал, что девушка просто исчезнет, и каждый подумает разное, кто-то может и озаботится плохими предчувствиями, а кто-то скажет:

«Молодая, безответственная, уехала и никого не предупредила».

Да и сам он мог бы добавить, что, мол, к родителям она собиралась. Примерно так он себе это представлял. Когда же стало известно, что в Таню стреляли прямо у дома белым днем, да еще и не убили, Смекалов понял, каких «профессионалов» привлек к этому делу мент.

– Нанял первых попавшихся гопников – досадовал он. – А теперь жди, чего хочешь. Где сейчас эти гопники? Может, в пивной байки травят, как они в Кукушкино ездили по заданию «самого». Рисовался тут. Важничал. «Мои люди, мои люди». А сам связался с тупой мразью, которые не только завалили дело, а хуже. Много хуже. Дали повод подозрениям. Стреляли здесь, прямо в Кукушкине, в его, Смекалова, зоне ответственности. А если она их видела? А если она их узнает?

Мысли эти были для него невыносимы. Ситуация осложнялась еще и тем, что он всегда был в гуще народа. И дома и на работе постоянно шли разговоры на эту тему. Волей неволей он постоянно слышал самые разные домыслы и рассуждения о расследовании этого дела. Иногда невероятные, иногда вполне реальные. Он всегда держал на лице маску строгости. Он боялся, что стоит ему расслабиться и по его лицу будет всем все ясно. Сам, будучи прекрасным физиономистом от природы, он думал, что этим даром обладают многие. Ему представлялось, что найдется кто-то поумнее и сразу все поймет и громко крикнет, и позовет всех и скажет: «вот он – преступник, это он отнес Танину фотографию палачу. Держите его».

Воображение рисовало ему картины одна ужаснее другой. Вот его тащат к сельсовету со связанными руками. Вот его сажают в милицейский УАЗик с черными решетками. Вот знакомые люди, с которыми он прожил жизнь в одном поселке, плюют ему вслед.

Чтобы случайно не встретиться с этим умным человеком, который сумеет прочитать правду на его лице, он старался никуда не ходить без необходимости и общаться только с самым обычным кругом людей. Дом, контора и все. Чтобы избежать лишних вопросов, стал чаще жаловаться на здоровье. На какое-то время это сработало. Находясь больше дома в окружении родных, он даже стал немного успокаиваться, как вдруг позвонил Скоротечко.

Руслан Николаевич сначала даже не понял, кто звонит. А когда понял, сначала от неожиданности и страха горло перехватило судорогой, а потом во рту стало так сухо, что он мало что мог произнести. Голос мента нисколько не изменился. Он говорил, что проезжает тут недалеко и сейчас заедет. И добавил «поужинать». Смекалов хотел было возразить, но вместо этого из горла вырвалось какое-то чмоканье. Пока он пытался направить мысли в нужную сторону и что-то сказать, в трубке послышались гудки.

Мысли в голове все-таки появились и направились по нужному пути. Он взял себя в руки и, подумав, что их разговор никто не должен слышать, велел жене накрыть на стол не на улице, как раньше, а в доме. И уже окончательно придя в себя, добавил:

– Все поставь, что нужно и больше не бегайте вокруг стола. Никто.

Скоротечко появился, как всегда, толстый, шумный и веселый. Председателя это удивило и, оставшись наедине, он сразу же спросил:

– Эдуард Петрович, у Вас такое хорошее настроение, не поделитесь, по какому случаю так радуетесь?

– Случай действительно есть. Угадал – не стал таиться гость. – А ты, смотрю, совсем кислый! Болеешь что ли? Может в район надо? Обследование провести или лечение какое?

– Да не надо никакого обследования. Здоров я. Телом здоров. А вот душа болит – отвечал он Скоротечко, который уже принял первую стопку и уперся взглядом в маринованные помидоры. Директор колхоза продолжал: – О деле нашем беспокоюсь. Как-то коряво с Таней вышло. Народ всякое треплет. Да и Таня жива. Выйдет из больницы, неизвестно, что еще скажет.

– Кому неизвестно? Народу будет точно неизвестно, но не мне – заговорил гость. – Она еще из больницы не выйдет. Ее прямо там допросит следователь. И доложит мне – он победно посмотрел на хозяина. – Я послушаю, что она там говорить будет. И по ходу дела решу. Понял?

Он сокрушительно покачал головой и, словно компенсацию за проваленное дело, налил себе еще стопку.

– Ох, и живучие же у нас бабы.

Руслан Николаевич хорошо все понял, но это его мало успокоило.

– А люди, которые это… – он запнулся, опустил глаза, потом добавил. – Это дело делали. Они мало похожи на профессионалов. Они сейчас где?

– Не начнут ли болтать, ты беспокоишься? Да? – голос Скоротечко стал агрессивнее. – Не бойся. Не начнут. Это гастролеры. Не местные. Да. Согласен. Сработали плохо. Но уж пардоньте, я не господь бог и не отдел кадров. Рецензиев не спрашивал. Ребятки проездом в теплые края попались. Ну, я их и решил использовать. Правду говорят: «что дешево, то брошено». Вот и у нас так вышло. Ну, да не так все плохо. Да все нормально. Таньку эту я держу под контролем. А для твоего орла нашелся бравый человек. Этот осечек не дает и по окнам не стреляет. Он мне уже отзвонился. Дело сделано. И сделано как надо. Пора тебе искать нового заведующего на ферму – он раскатисто захохотал. – Хотя, зачем искать. Скоро сам на это место сядешь. Из председателей тебя точно попрут.

Смекалов в это время встал, чтобы подать гостю чай. Услышав последнюю новость, он понял, о чем речь, но голова отказывалась принимать эту информацию. Он продолжал стоять молча, стараясь ничем не выдать своего состояния.

– Ты чего застыл? Опупел от счастья или околел от страха? Ха-ха. Говорю, парня твоего сделали.

– Я понял – сумел кое-как вымолвить хозяин. – Совсем?

– Да. Совсем. Не сомневайся. Говорю же, только что отзвонились по рации. Я по большаку ехал. Не к тебе. А тут они и передали. Ну, думаю, раз так, сверну к Руслану Николаевичу. Порадую. Да заодно и мяса возьму. Со своей будущей фермы. Теперь уж точно со своей.

– А когда это случилось?

– Да сегодня и случилось. Уж и следователь с бригадой на место выехали. Вызов поступил, и тоже подтвердили, что совсем. Ну, я ж тебе говорю, что ситуация у меня в руках. Понял?

– Да – Смекалов имел состояние киселя, когда не чувствуешь, где руки, где ноги, да и не уверен, есть ли они вообще.

– Да не кисни ты. Ну, ошибся я в тебе. Я думал, ты мужик, закаленный на эти дела. А ты, смотрю, совсем раскис.

Скоротечко сам налил водки себе и Смекалову.

– Давай-ка полечись. У нас с тобой дел много.

В голосе гостя чувствовалось раздражение. Оба выпили. Жгучее тепло разлилось по желудку. Голове председателя стало легче. Руки и ноги оказались на месте. Они выпили еще по стопке. Разомлев от выпивки и еды, Эдуард Петрович повеселел. Он стал рассказывать, как жена его журила за отсутствие в доме хорошего мяса. Сколько раз он обещал ей привезти мяса из Кукушкина и сколько раз обманывал ее.

– Оцени, Николаич, какие страсти я терпел от жены из-за вашего щегла.

Хозяин все еще не осознавал причину этих рассказов и кивал, соглашаясь, сам не понимая, с чем он соглашается.

– Ну, все, поехали – допив чай, скомандовал Скоротечко.

– Куда? – встрепенулся Смекалов.

– Ну, ты даешь. На ферму. За мясом – подойдя ближе к собеседнику, четко проговаривая каждый слог, прокричал гость.

– Прямо сейчас?

– Да, сейчас. Я же тебе говорил, что завернул к тебе новость сообщить и мяса взять. Помнишь?

– А, ну да. Как не помнить. Мы одни поедем? Я к тому, что плохо себя чувствую. Сердце, видно, барахлит.

– Одни. Я сам все сделаю. Не бойся. Тебя колоть не заставлю.

– Эдуард Петрович, ты меня извини. Все так неожиданно. Да и говорю же, приболел я.

– Собирайся. Хватить мне тут извинения лопотать.

Смекалов счел за лучшее не ссориться сейчас с ментом и по возможности не раздражать его. Воровство мяса с фермы сейчас действительно казалось ему сущей мелочью по сравнению с остальным содеянным. Он быстро оделся и, прихватив с собой необходимые инструменты, вышел на улицу. Было уже поздно, когда они подъехали к ферме. Сумрак, похожий на серый пар, окутал землю, но все равно было достаточно светло.

– Лето – подумал Руслан Николаевич.

Глава 21

Светлана кричала так, что закладывало уши. Крик переходил на визг, а затем на хрип. Все присутствующие онемели от неожиданности и ужаса. Предположений никто не высказывал. Темное пятно под левой лопаткой отсекало напрочь все прочие предположения.

–Убийство – словно выдохнула Лида, с ужасом оглядываясь по сторонам. Все, словно по сигналу, обернулись к реке и стали пристально всматриваться в прибрежные заросли на той стороне. Опустившиеся сумерки растушевали все, что было за рекой в одно темно-зеленое полотно. Только горбатые ели черными клюками выделялись на фоне все еще светлого неба.

– Надо звонить в милицию – очнулся муж одной из подруг. – И это! Наверное нельзя ничего трогать.

– Да. Ты прав – Виталий обернулся к говорящему. – Давай сделаем так: ты бежишь в поселок и вызываешь милицию, а мы здесь побудем. Тебе придется вернуться. Сам понимаешь. Для следствия.

– Да, конечно, вернусь! Ну, я пошел.

Света пыталась повернуть мужа, но ей не дали. Факт смерти был очевиден. Пришлось приложить немало усилий, чтобы увести ее наверх и усадить на лавку.

Районный отдел милиции находился в тридцати минутах езды от Кукушкина. Ждать пришлось более двух часов. Милиционеры, прибывшие на место, во главе с уже известным по Таниному делу следователем, особых эмоций и особого рвения в поиске улик не проявили. Переписав данные всех присутствующих и коротко опросив их по сути дела, всех отпустили. Более того велели покинуть место происшествия, дабы не мешать их дальнейшей работе.

Виталий с Лидой довели Свету до дома, где им пришлось рассказать обо всем ее родителям. Все, включая сидевших у дома соседок, были в шоке. Одно дело смотреть по телевизору про кровожадных маньяков и совсем другое дело, когда убийства совершаются у тебя под носом. В деревне начался переполох. Виталий с Лидой шли по направлению к ее дому, когда навстречу им почти бежали перепуганные Валерий Иванович и Елена Леонидовна. Они сходу бросились к Лиде, обнимая ее и роняя молчаливые слезы.

– Лидонька, с тобой все в порядке?

– Да, мамочка, не волнуйтесь.

– Так, детки, домой. Пошли домой. Дела такие, что надо сидеть дома с закрытыми ставнями – глухим голосом пытался командовать Валерий Иванович.

– Да. Все правильно. Забирайте Лиду домой. А я сбегаю к себе, а вечером приду к вам.

Виталий споро открыл калитку и, пытаясь скорее завести их в дом, тихо проговорил:

– Кто знает, где сейчас этот снайпер? Может здесь где-то. И что ему надо?

Все быстро обернулись на заросшую зеленью улицу и в следующее мгновение пулей влетели в крыльцо.

Виталий не спеша дошел до своего дома и, дернув за ручку двери, понял, что дверь закрыта. Он хотел достать свой ключ, который лежал у него в нагрудном кармане рубахи и только сейчас заметил, что он без рубахи.

– Ох, черт. Я же забыл ее на реке – было его первой мыслью, а вслед за ней ему тут же вспомнилась картинка: лежащий на песке Олег в его оранжевой рубахе. – Так ведь Олег ходил в моей рубашке. Я же сам дал ее ему, чтобы он не обгорел.

Он стоял у дверей дома и не мог сообразить, что ему теперь делать. Он подошел к колодцу, достал воды и выплеснул ее всю на себя. Стало легче. Голова стала яснее, и он вспомнил, что Нина Ильинична собиралась идти к сестре поработать на огороде.

Поселок Кукушкино был разделен на две части: ближнюю и дальнюю. Ближняя часть, где и жила теперь Нина Ильинична, находилась вблизи станции и тянулась вдоль железной дороги. Это была центральная часть. Здесь дома более поздней постройки. Часть из них даже – пятиэтажки. Дальняя часть, то есть непосредственно старая деревня Кукушкино, находилась достаточно далеко от станции, ближе к реке. Состояла она из старых деревянных усадеб, густо окруженных земельными участками. Вот в таком месте жила в старом родительском доме сестра Нины Ильиничны – Рая. Хотя она давно жила одна, дом все равно считался общим. Их с сестрой. Когда-то он принадлежал их родителям. Сестры вместе ухаживали за садом и огородом. Вместе пользовались урожаем.

Перед Виталием встал вопрос: вернуться ли на реку, чтобы забрать ключ из кармана у мертвеца, пойти ли на поиски квартирной хозяйки, чтобы попросить у нее ключ. Второй вариант был более привлекательным. Дорога оказалась довольно долгою, но прибыв на место, парень был вознагражден парой чашек горячего чая с сытными пирожками. Пошла на пользу и долгая успокаивающая беседа с женщинами. Сидя за столом на веранде старого дома, ему в который раз пришлось пересказать все события прошедшего дня, а также объяснить причину своего появления у Раи. Перед тем, как дать постояльцу свой ключ, хозяйка зашла в дом и вынесла оттуда ветровку и майку своего сына.

– Вот одень. Озноб у тебя. От солнца ли, от нервов ли, не знаю, но вижу, что знобит тебя. Придешь домой, померяй температуру. Градусник на холодильнике – командовала Нина Ильинична.

Виталий, ощутив на себе материнскую заботу этой доброй женщины, засмущался и хотел что-то возразить, но Нина Ильинична настаивала.

– Это сына моего одежда. Он в ней работает, когда с огородом нам помогает. Чистое все. Не брезгуй.

Виталий оделся и действительно почувствовал жар в теле. Выйдя из калитки, он совсем уж было собрался повернуть к станции, к дому, как что-то непривычное кольнуло его глаза, и какое-то необъяснимое беспокойство коснулось его сознания. Он повернул взгляд назад и внимательно посмотрел в даль. Он увидел свою ферму. В бледной темноте сгустившихся сумерек ярко горели ее окна.

– Интересное кино – мелькнуло в голове. – Кто же это в телятнике иллюминацию включил и по какому поводу?

По ночам на ферме находился один сторож, который время от времени обходил владения с фонариком. Какое-то время он, как правило, сидел перед телевизором в комнате отдыха. Частенько случались и его отлучки до дома, который находился тут же неподалеку. Виталий, движимый чувством ответственности за порученный ему объект, пошел в сторону здания. Первое, что пришло ему на ум, это мысль о том, что сторож включил свет на короткое время, проверить что-то.

– Сейчас посмотрит, что ему там надо, и отключит – надеялся заведующий. Он приблизился к ферме, но свет все горел. Парень ускорил шаг. Во дворе было тихо. Дверь телятника была открыта. Он медленно вошел и проследовал во внутрь помещения.

Посреди телятника, между клетками с животными копошились два человека. Виталий хотел громко крикнуть, но за несколько мгновений до этого узнал в одном из них директора колхоза. Присмотревшись получше, через какое-то мгновение он узнал и второго участника. Это был начальник районной милиции. Еще через пару секунд он понял и суть происходящего. На большом куске фанеры лежал заколотый и уже частично разделанный теленок.

«Мясо воруют» – мелькнуло в голове. Люди были так заняты своим делом, что не слышали, как Виталий приблизился к ним вплотную.