Дневники Чарльза Одиннела. Сериал

И так до конца дней своих бы я наруливал круги вокруг лагеря, пока я вдруг не понял, что вокруг и так все опасно и без того, чтобы я заблудился в лесу прямо возле своего временного устанища, как говорится в многих путеводителях для заблудившихся в незнакомой местности.

Постепенно я выглянул из леса и стал намаливать себе на грех, когда увидел разрушения, вызванные мини потопом. Ручеек затопил компьютер глубокого бурения. Установка была миниатюрная и чрезвычайно мощная.

И пока я чертыхался, пытаясь найти свою очередную установку, утонувшую в одном из маленьких – маленьких ручейков, меня накрыло очередной волной. Толчок был настолько сильный, что у меня подкосились ноги и я стал падать на одно из колен. Упав в лужу, я начал проклинать и небо и звезды и саму вселенную. Мои брюки были полностью испачканы жидкой грязью, которую хотелось сразу снять и положить в стиральную машинку. Но вот ведь парадокс, ее не было вокруг меня как минимум на расстоянии солнечной системы, не говоря уже о том, что местные стирали самыми разными способами, но технологии не признавали вовсе.

И как они отстирывали свою одежду? Пока я там возился с технологиями, как и все нормальные люди, я и вовсе стал забывать о том, чтобы уделять внимание своему ближнему, как и учили нас и родители и Бог и более того… но кто это был, мало кто понимал.

Установка сломалась на глубине два километра. Мне стало совсем плохо. Последние деньги из запаса для путешествий и отдыха я потратил черт знает на что, а теперь вот это, и что это было загадкой, даже не смотря на то, что шатало вовсю и полночь была не за горами.

Магнитуда землетрясения была огромной. Это та странная вещь, которую я испытываю прямо сейчас. Это когда ты сидишь в кресле и апатично смотришь на висящий мятник. Он легко и плавно отклоняется из стороны в сторону и вовсе не собирается останавливаться, а колотится, словно сердце ребенка. Впервые увидевшего радостную птичку, которая ему непонятна, и которая радостно клюет ему руки. И которая потом попадает ему в суп, и он навеки понимает, что его родители – это бесчувственные гады, которые только что убили его нового домашнего питомца. И хрен с два поймешь, что это было – либо питомец, либо варварски изготовленное блюдо.

И так до вечера. Пока я вытаскивал зонд по частям, калеча тот самый шнур, который с трудом его придерживал, я сбил мозоли на костях до крови и прокусил пару раз губы до крови. Зубы шатались от напряжения и тоскливости ситуации. Струйки воды все жестче били по ногам, и в самых неожиданных местах. Мне было все равно, умру я сейчас или нет – без аппаратуры и данных мне не было смысла не только возвращаться – я бы и вовсе заблудился в темноте или умер бы от тоски, пытаясь найти дорогу домой.

Ненадолго я отвлекся и стал искать выход к своей палатке. Что то я там забыл, но что именно?… Наверное, один из приборов по изменению магнитного поля. Он был очень маленький, но работал по старинным технологиям, которые бесили меня не меньше всех остальных тех, которые поняли его устройство и сошли с ума, пытаясь передать его информацию всем остальным, несмотря на то, что нечесть было тех самых выраженцев, вроде меня, которые вроде и умело описывали ситуацию, но тем не менее, не могли донести смысл до слушающего. Наверное, ему просто не хватало технических знаний и глоссария в голове, но с другой стороны…. Надо было ему просто посещать лекции в вузе. Хоть в одном из технологических. Иначе он будет просто рабом системы машин, но никак не человеком высшего уровня.

Машины. Сейчас одна из них заклинила и меня уже вдобавок начало основательно тошнить о того, что творилось вокруг. Муторные струйки воды стали быстро уходить под землю, но мне уже было тошно от того самого факта, что здесь был потоп о котором я ничего не знаю. Откуда он был?

Деревья еще покачивались. Мокро, сыро и грязно, как и полагается в детстве по время дождя. Только там в основном сидишь дома, потому что мама запугает постирушками и ванной, которая почему то бесит, а не вызывает восхищение, а здесь сидишь на коленях и чистишь бур, который только вылез из земли вместе с той самой нечистью, которая там была. Где то там, совсем неглубоко, примерно в двух трех километрах от поверхности земли.

Так вот, сменив одежду и придя в более благодушное состояние духа, я почистил свою бороду, которая отросла у меня во время путешествия и стал смотреть в зеркало в поисках щетины, которую еще следовало подбрить. Кому то неряшливость шла, я знаю, а кому то было все равно на то, что незачем было так бесится и отпускать одну бороду за другой, которую надо было умывать по утрам маслом и всячески за ней ухаживать, и то… вряд ли у тебя получится, если ты никогда этого не делал и не имеешь определенной доли эстетизма изначально.

Грязь и лужи. И разбитые приборы. И потерянная мышь, которая либо жива здорова и где то здравствует на небесах, либо там, где никого нет, даже флиса. Что делается на небесах с мышами я не знаю и не должны были бы знать и вы, но если уж знаете, то уж скажите, что вы делаете там, если читаете книги на земле?

Бур так бур…. Палатка была заляпана грязью и внутри и снаружи. Потоки воды ее напрочь испортили и сделали негодной для жилья. Но дело вот в чем – я сам ее собрал, сделаю ее и еще лучше. Хотя для этого надо солнце и песок. Много песка. И дело было вот в чем. Надо было соображать в том. Что не имело смысла, пока есть запасная палатка. Конечно, надо было есть, и хоть как ни будь поддерживать себя в рабочей форме, но в то же время надо было и соследить за тем, что творилось в округе. Например, в тех самых природных шахтах, что я нашел неподалеку было немного больше друзы, чем хотелось бы некоторым экологам. Что, черт подери, творилось с этой планетой? Да, это дикая местность, я понимаю, но почему все это дикое богатство не собрал никто из близлежащего селения во главе Асом?

Я провозился со сломанным буром до самого полудня. Жгло солнце и ветер медлен, но уверенно высушивал палатку, в которой я так нуждался. Конечно, можно было просто переспать эту ночь в вездеходе, но как же было удобно в более менее приемлемом жилище…

И надо было так: собираем палатку и ложимся спать.

Для этого я растянул ее на самом чистом и сухом месте. Следы от ручьев были только в самых нужных местах, которые на самом деле определялись интуицией, а не зрением и не памятью. В паре мест она была уже попорчена влагой и камнями, но это было легко устранимо. Штопальные иглы были припасены где то далеко в запаснике и вообще не имело смысла ее искать, если можно было справиться перетягиванием шнурков, которые ее крепили. Багаж я вынес на солнечное место и оставил там сушиться. Несмотря на то, что солнце прекратило жечь, остался легкий осадок недоумения того, что вовремя не поставил магнитометр.

Надо было проверить состояние вездехода. И это было тупо, учитывая мое состояние, когда я и отчет не мог то понять и отчет о своем состоянии сознавал весьма расплывчато. И те горы… почему то мне казалось, что там все таки было намного безопасно, чем в этом моем жилище.

Деревья зашумели и выдали свистопляску дров и веток, которые сыпались на меня со всех сторон. Надвигался шторм, но неизвестно какой силы. Ветки подтягивались к боку станции, которую я назвал своим домом. И весьма напрасно, как я думал, несмотря на то, что надо было постоянно двигаться дальше. Полконтинента, конечно, не объедешь…. Но попытаться все таки стоило. А это еще месяца три – четыре молниеносной работы над тем, что здесь называется дорогой, а иногде и путем, что тоже чревато последствиями.

Но дальше гор мне, почему то, идти не хотелось. Чтобы бы там ни стало, надо было идти дальше. Но куда? Сквозь горы…

И там меня бы не ждала никакая не сказочная страна из «Алисы» и «Элли», а вот Австралия могла запросто нагрянуть и испортить все планы на возвращение. Та муть, что я видел на своих полетных зондах мало кого могла бы напугать кого угодно, но ориентироваться по ней было бы все равно тяжело. Одни рельефы, минимум зоологии и максимум цинизма к читателю глюченых приборов.

Собрав остатки работающих приборов я заковал их в контейнер и погрузил его на вездеход и стал ждать наступления вечера. Вода стремительно уходила сквозь землю, а от животных не было никакого следа.

Интересно, а как перенес вездеход то эту драку с гравитацией и почвой? Включать все системы было необходимо по очереди, но зачем это было делать так быстро? Во в первых, топливная установка. Она могла перекосится и дала бы уже течь, но запаха я вряд ли бы уловил. Во вторых – фон. И перекосы всех приборов и систем, которые нуждаются в починке после каждого рейда, если повезет с условиями. Это обычная жизнь вездехода, если что. Но настолько часто это бывает либо у устаревающей техники, либо у слишком новой и не испытанной, либо у той, у которого заведомо нет другого смысла существования, кроме как на пределе своих возможностей.

Поэтому я просто завалился спать прямо на полу техники.

Сны были жуткие. Чем то напоминало предыдущий вечер, хотя стало немного жестче. Пару раз я просыпался от посторонних звуков в кабине. Она была и так довольно тесновата, но вот после толчков стало и вовсе шумно. Наверное, нарушилась шумоизоляция. Подумав об этом, я сразу засыпал дальше спокойно.

Под рассвет почувствовалось отчетливый запах дыма. Но что горело, было толком неизвестно. Что то странное, специфическое, что ли. Словно горели болота. Это было редкое зрелище, но не во всех широтах. Иногда они горели таким странным цветом, что понимал – идет распад газа, который со свистом прорывается наружу. Иногда они горели синим, иногда желтым и почти никогда – иссиня белым, как любили утверждать те, кто якобы видел призраков. Но вот запах был всегда. Я долго путешествовал по болотистым местностям, когда пытался понять их основные особенности. И это в основном специфический запах светящегося газа, который выходил наружу из длинных скважин, которые появляются то здесь то там и мешают жить непосвященным путникам, которые и знать то не знают, что там назревает впереди. Запах слабый. Но довольно специфический.

Ты не знаешь, что такое запах болот. Он приятен. Как хорошая сигара. Но долго курить ее не получится. Потому что просто заболит голова. И это касается всех болот, что новых, что древних, что осушенных, что превратившихся в пласт каменного угля. Там особый запах. Это запах зелени, свежего чернозема и немного весьма специфичного дыма. И иногда к нему добавляется запах горелой нефти и торфа, которые сперва даже успокаивают, и чем то приятны, но спустя пару часов… хочется бежать и искать место посвежее.

И кто там курит сигару уже который час. И так на всю планету, если судить по ощущениям.

С чувством некоторого подозрения я встал с пола, на котором спал и направился к выходу. Да, там пахло тем еще дымком. И черт де знает, откуда он разносился.

Пошвыряв остатки несобранной аппаратуры в машину, я стал звать этих двух бедняг, что вчера отправились неизвестно куда и непонятно насколько долго. Ответа я не получил. Решив подозвать их несколько позже, я все таки пустил механизмы в режим прогрева и подготовки к марафону. Надо было удирать отсюда как можно поскорее. И живы ли они…. Это пока оставалось загадкой. Но напряжение в воздухе нарастало до такой степени, что они могли просто поддаться чувству паники и забиться в какой ни будь угол, пережидать все это бедствие, что было вчера и сегодня.

Вездеход стал резонировать все быстрее и быстрее, пока сама резонация не слилась в единый монотонный гул, никак не ощущаемый ни рукой, ни телом. Это и был рабочий режим, свойственный для всех отрегулированных механизмов. И это было несколько странно после того, что творилось вчера. Я ожидал, что дестабилизация систем будет намного жестче. А потому я взял фонарик и стал внимательно осматривать все системы, что поддавались вообще осмотру.

Выставив все приборы на режим минимальной работы я стал осматривать местность. Несколько трещин, согнутые деревья и несколько перекосившихся ручейков там, где их вчера и в помине не было. И две те самые тени, которые я уже давно ждал.

Подобрав эти два самых обезумевших от ужаса тельца я залез на свое кресло пилота и стал пробираться сквозь заросли и поваленные деревья. Увеличив клиренс, я добился лишь того, что стал задевать за деревья еще больше. И в чем причина?..

Зверьки стали что то делать несуразное за мой спиной. Что именно, я так и не мог понять, но мешали дико. Несколько раз прикрикнув на них, я добился лишь гробового молчания и еще более усиленного шуршания с обоих сторон.

Надо было что то делать с этими странными соседями. Быть может, я не духе, но все таки это уже раздражает куда сильнее, чем были бы это просто люди, либо обычные животные. Либо люди, либо животные. Но не все вместе взятое.

– Вы напуганы? – спросил я их впервые за период весьма долгого молчания.

– Да нет, не очень. – раздалось где то с пола вяло утомленным голоском. В таком напряженном ритме управления машиной было сложно разобрать, кто то был, то ли мышь, у которой до сих пор не было имени (или которое я, как ни странно, все таки забыл узнать), то ли то странное существо, которое родилось примерно поколение звезд назад по ее словам.

Скорость увеличивалась неравномерно. Мы неслись к горам. Несколько дальше, чем самое далеко место, которое я видел отсюда, но ближе, чем летали мои исследовательские зонды. И строго по карте, которая у меня все таки нарисовалась к этому времени. Это было просто с одной стороны…. С другой. Карта не предполагала такого количества поваленных деревьев, которые образовались вчера ночью. Вообще то было странно увидеть шторм сразу после еще одного землетрясения, но с другой стороны…. Почему бы и нет. На каждом континенте бывают свои привычки и повадки. Или я сошел сам с ума и стал оправдывать неоправданное поведение окружающей среды? Кто его знает….

Пару раз налетев на корягу, я остановился, чтобы осмотреть корпус и движитель. Колеса…. Они бывают только у велосипеда. Нормальная техника для бездорожья должна либо обладать совершенной и изумительной подвеской, либо не обладать ею вообще. Как, впрочем, и колесами. Но иногда они бывают весьма кстати.

Несколько разочаровавшись в том, что меня ожидало снизу, я стал простукивать гаечным ключом все то, что мне внушало подозрение. Вроде было все тихо, но это еще больше обескураживало. Техника вела себя как то иначе. И предположений было масса. И одно из них пока нельзя было проверить, только косвенным путем. Например, мысль о том, что кой какие приборы стабилизации были повреждены землетрясением и бурей казались бы правдоподобными в других условиях, но вот в этих… казалось, что уж лучше буря магнитная.

И, скорее всего, именно она вчера и была. Магнитные стрелки были повреждены довольно слабо, но так как основная доля информации о предстоящем пути машина получала не от меня, а от приборов слежения, то было немудрено, что именно из за них она и начала себя вести странно.

Поотключав некоторые приборы, я снова сел за штурвал. В голове почувствовалось некоторое напряжение. Это и есть взять контроль над машиной полностью на себя. В некоторых видах техники это полностью запрещено и довольно таки зря. И вот почему: автоматика ВСЕГДА отключается в самый ненужный момент, начинает ловить ошибки не вождения, а самого управляющего компьютера. Ни за что бы не сел в машину, которой управляет компьютер. Автоматика удерживания курса в безлюдном месте, и вообще в космосе и океане – это абсолютно другая вещь. Там нет смысла держаться за рычаг и управлять абсолютной монотонностью передвижения. Но изменения курса… их надо делать самому, а не доверять придурку в коробке, который именуется компьютером.

И стабилизацию управления я отключил именно потому, что требовал более точное управление, чем могла выдать автоматика. Наверно, проектировщики просто не знали, что я поеду сквозь вздыбившуюся почву и поваленные деревья. Грязи было также весьма много. Слишком много по любым стандартам. И ручейки странной красновато маслянистой глины уже стали привлекать куда большее внимание, чем хотелось бы человеку, который спасается бегством подальше от любых равнин, лесов и подножий гор, которые он только видел.

И менять на ходу клиренс было бы несколько опасно неопытным неоперившимся пилотам, которые и создавали этот вездеход, но в умелых руках это означало бы лишь более агрессивный перерасход топлива и накал движущих элементов.

Теперь он в управлении похож не то на подводную лодку, не то на самолет. Просто добавилась регулировка высоты.

И скорость увеличилась многократно. Стало даже несколько веселее. Копошения сзади прекратились и заинтересованные глаза стали выглядывать у меня из под рук, любуясь скоростью меняющихся видов. Хоть шатать стало меньше и содроганий и натыкания на все столбы и камни мира перестали беспокоить. И то хорошо. А насколько хватит запаса прочности двигателя я е совсем был уверен. Поэтому пришлось также смотреть на датчик, который я до этого мало как использовал. Это был датчик температуры силовой установки. И кому он тут был нужен? Разве что на малых скоростях…

Но сейчас он был нужен, как никогда прежде. И не надо меня упрекать в том, что я плелся, как черепаха. Перегрузка скорее сказка, нежели вымысел. Но эти странные приборы…. Зеленая шкала. А за ней сразу красная. Интересно, что они имели в виду, и почему нету ни оранжевой, ни желтой?

Из любопытства я увеличил агрессивность управления и стал смотреть параллельно за приборами контроля. Те плавно поползли вверх. Тогда я еще увеличил скорость. И те словно взорвались. Особенно тот самый, значения которого я до сих пор не разобрал. Наверное, уровень радиации в кузове. Уж слишком сильно свечение его стрелки напоминало то самое свечение, которое я видел при перезаправке топлива. Теплое. Яркое и синее. И либо это зафонил сам прибор, либо он действительно был рассчитан на глобальное привлечение внимания. И так оно и было.

Плавно притормозив, я стал наблюдать на внезапно заинтересовавший меня прибор. У песчанки я спрашивать не стал, оно и так было видно, что она ни черта не разбирается в человеческих технологиях. Что с силу весьма юного возраста, что в силу обстоятельств. У флиса спрашивать тоже нет смысла, он все равно никогда не управлял такими устройствами, как вездеход.

Поцокав языком, я стал внимательно всматриваться в шкалу прибора, который методично отклоняло то в одну сторону, то в другую.

«Нелепо», – подумал я. «Вот тут вроде все понятно, но что это такое?» и я остановил свой взгляд на странно преобразившейся приборной панели. Что то было действительно незнакомым, да и вряд ли нужным ранее. Что то щелкало, что то уже вовсю шипело, но синий индикатор и шкала плавно темнели, и периодически так же плавно вспыхивали темно красным светом.

«Перекалил двигатель», – вяло подумал я, и полностью заглушив все системы, кроме системы охлаждения, стал выбираться из кабины.

Вот здесь местность была намного приятней. Во в первых, никакой грязи и никаких лишних ручьев. Несколько разновидностей листвы под ногами, много – много папоротников в человеческий рост и никаких излишеств. Только породы была странная. Синеватая глина как всегда… это, как я помню, признак либо вулканической активности, либо горячих источников, что все равно подразумевает близость магмы. Местами были разбросаны белые хлопья пепла. Возможно, их снесло сюда ветром из трясины, которая пылала этой ночью. Этот запах я бы все равно бы ни с чем не спутал.

А вездеход уже давно пах снаружи каленым железом. Жаль, что нельзя так агрессивно ездить на нем, это было бы просто удобно для любого осознанного и умелого водителя, но насколько было бы удобней пользоваться чем то более высоколетательным. Например, автожиром. Он и медленный и летает хорошо и есть модели, которые не носят таких длинных лопастей, как у прочих вертолетов. Это крайне важно, если садишься лишь на одни опушки.

И пока я так думал, один и боков машины стал плавно менять свой цвет на переливчасто синий. Это было странно… Понаблюдав еще немного, я пришел к выводу, что ничего страшного тут нету, и что можно будет вскоре продолжать свой путь.

Но ждать было лень. Либо наплевать на все и просто ехать дальше, либо искать, где разбить лагерь, что тоже вполне возможно. Но среди этих залежей валежника было как то сложно сориентироваться. Поэтому, подождав еще несколько минут, я стал снова поднимать скорость, но уже поглядывая на этот странный синевато багровый циферблат. И при первом же признаке увеличения яркости я плавно сбавлял скорость. А при затухании снова ее наращивал.

Надо было к вечеру найти более менее безопасное место. Было также немного жалко удаляться от того места, где было так много ценных минералов, которые бы полностью оплатили стоимость ремонта каботажного судна, на котором я приплыл, но с другой стороны…. Может, там еще больше интересного?

Записи. Везде одни записывающие устройства, полные необработанной толком информации. И такая тряска, которая напрочь убивает не только дисковые накопители, но и те, которые даже атомным взрывом нельзя было бы сломить. Все свалено в кучу. И все под этим странным прибором с циферблатом, который светится синим цветом.

И как только эти мысли меня посетили, я стал незамедлительно гасить скорость. Полностью остановившись, я ринулся проверять целостность добытых данных. Ну, если не считать парочки переплавившихся проводов, изоляция которых напоминала оплавившийся парафин, то все было в полном порядке. На экранах была какая то странная рябь, что свидетельствовало о довольно таки высоком радиоактивном уровне, но вроде там все таки не было ничего смертельного, ни для тебя, ни для твоих последующих потомков, и что самое главное, для твоих приборов, в которых было все твое состояние и даже больше.

Запустив для пробы парочку из накопителей, я убедился, что она перегружена статическим полем, но информация пока сохранена. Мне пока адски везло, что уж там ни говори. Спасти данные было самым ценным для меня. Но дальше ехать нельзя. Иначе блески и точки появятся не только у аппаратуры, но и у меня в глазах.

Плюнув еще раз на все это перемещение и на этот проклятый реактор, который так и не оправдал возложенных на него обязанностей, я стал наблюдать за тем, как быстро меняется небо. Оно серело и приобретало багровый оттенок. Звезды плавно нарастали в своей яркости, что тоже было весьма неплохо. И все время меняющиеся созвездия. Как они вообще тут ориентировались, эти местные?…

Да, видимо, и никак вовсе. В чем то это даже было на руку.

Противно было то, что горы то постепенно удалялись. Самое ценное осталось в них. И в то же время мне пришла на ум одна мысль, которую я решил развить чуть – чуть позже.

А пока я бросил этот несчастный перегревающийся аппарат на краю леса и стал вычищать себе место под палатку. Заодно вынес все приборы. Животные к тому времени уже вовсю жаловались на отсутствие свежего воздуха и «ненужные» ощущения. Точнее они дописать не могли. Наверное, наглотались дыма от того самого болота, что так устойчиво окрашивало воздух в свой пряной аромат бесконечной сигары. Было понятно, что где то там вдали горит торфяник и все окрашивает в это странное полуприятное благовоние. Но было поздно, и надо было сматываться. И тут я остановился, как вкопанный.

Papavera Somnifera! Этот странный синевато – фиолетовый цветок я ни с чем не спутаю! Обыкновенные полусинтетические анальгетики ничего не имеют рядом с ним! И я стал собирать сумку для сборки препаратов. Это стоило собрать после того, как я перестал их видеть на Земле. Это редкий цветок надо было собрать для своей лаборатории и угодий. Будет расти на полянках.

И так я стал собирать ее, покуривая трубку, безо всяких отвлечений. Где то была созревшая, она пойдет на семена, несколько я вырвал с корнем, и стал садить у себя в вездеходе в пакетах. Остальные были незрелые и я собрал их головки, чтобы сделать себе настойку из их кашицы, что находилась внутри. Итак, я с Somnifera! Это было хорошее приобретение, наряду со всеми камушками и несколькими открытиями, которые я сделал на этой планете.

Например, я сделал открытие, что местный ученый, предполагавший, что я провалюсь, был прав почти по всем статьям. За исключением геомагнитного поля, тут было нечего собирать и нечем дышать. Одни миазмы, поля и леса. И совсем немного рек, в которых бы плескалась пригодная для питья вода. Странная вода. Вечно какая то со странными загрязнениями. И вызывала иллюзии и странные проявления разума, что у меня, что у местной фауны. Что касается флоры, то хоть она разумной не стала. Это уже радует.

Хотя горы… горы стали какие странные. Возможно, это стало из за обилия цветков на полянке. А, возможно, из за поляризованного света, который пронзил все ущелье. И я стал внимательно изучать все последствия сдвига почвы в этих местах. Кое где открылись жилы, в которых было полно драгоценных камней. Это было на руку моему проекту. Растения меня уже мало интересовали. Было ясно, что кое кто из землян уже побывал в дали на этой чудесной и незабываемо кроткой, но такой чужой и тесной планете. «Тут негде поселиться», мягко решил я, и стал собирать вещи для взлета. Пару алмазов успокоят вождя и дадут починить корабль, на котором я сюда приплыл. Закрытая повсюду планета меня немножко приводила в восторг и одновременно настораживала мое чутье следопыта.