Атлантический цикл

ЖИЗНЕОПИСАНИЕ

В центре полночи осовелойЯ пера треугольной стелойНа площадке бумаги белойСвой рисую автопортрет.Опоясанный силой вышней,Четырех- или восьмистишныйТо вношу, то стираю лишний,Отягчающий мысль куплет.От корчмы к караван-сараюЯ пунктиром подошв шагаю,Разделяю, пересекаюГоризонта волшебный круг, —Напрямую, наудалую,Ног своих под собой не чую,Справа запад, восток – ошую,Сзади север, а прямо – юг.Лес редеет, как старый ворот:То приметан, то снова спорот,Слева город, и справа город,Сверху воздух, внизу земля.Я иду по лучу проспекта,Как в учебнике старом НектоШел к перфекту от имперфекта,К бесконечности от нуля.Прямо – кремль, за спиной застава,Церковь вон, как дракон, трехглава,Слева – здания, площадь – справа,Сверху небо, внизу асфальт.Вот живу – не судите строго,С неба смотрит Луна двурого,Тенор тему выводит бога,Тему черта выводит альт.Вот и люди – из крови, плоти,Приближаясь по асимптоте,Вы ко мне, от меня идете,Впереди или позади:В амфибрахии и в хорее,Кто медлительно, кто – скорее,Символ лунный у вас на шее,Символ солнечный на груди.Колоском среди многих пашен,Колокольней одной из башен,Я кому-то немного страшен,А кому-то слегка смешон.Вот пишу, но чего же ради?При таком и другом раскладеВечно будет эпиграф сзади,Как мой собственный эмбрион.О Адам, о Лилит и Ева!О Ахилл, о богиня гнева!Растекаюсь по жизни древуВ междуречьи моих чернил.Дай мне, дай мне, прошу я бога,От пролога до эпилогаЯсность мысли и легкость слога,Вдохнови меня, дай мне сил.Дай удачи и дай отвагиИзбежать и свинца, и шпаги.…Справа, слева – моей бумагиПравых, левых полей предел…В строф стене пробелов бойницы,И иду вдоль своей страницыЯ по рифмам, как по границе:Влево шаг, вправо шаг – расстрел.Возмущаться не стоит много:Сам ведь задал размер я строго,Чтоб не стёр, не добавил слогаВ уравненье своих стихов.Как в наличниках уголочки,Как серьгой украшают мочки,Две последних рифмую строчкиКаждой пары соседних строф.Жизнь рисуется слабой, сильной,Рукописной чертой чернильной,На бумаги листок стерильныйСамое себя наносяБез задержек (с какой бы стати?)И сужаясь, уж будьте-натеПерспективою к точке, к датеОкончания всех и вся.Образ в белой бумажной раме —Я дописываю мазкамиКонтур, чуть шевеля губамиОтражения моего.Вот на месте каждое слово.На портрет я гляжу. Готово.И вздохнув, как и раньше, сноваПеречеркиваю его.

SUUM CUIQUE

В десятом, сотом, тысячном сюжете,В мирах различных разных величин, —Своё безумье каждому на свете,И каждый жаждет:Господа одинКоленопреклоненно просит силы,Второй блажит о мудром Короле,Желает третий правды на Земле(Поскольку ложь умы заполонила),Хрипит четвертый – правда слишком колет,А пятая – что слишком молода,Шестая – что безвременно седа,И о бессмертьи с молодостью молит,А я все жду – когда сложить позволятМне слово «ВЕЧНОСТЬ» из кусочков льда.И то сказать: зима, подходит срок,Пора – коньки, снежинки, смех, каток.

КОНСТАТАЦИЯ

Я равнодушен, я полностью равнодушен.Вечен, как абсолют, как Вавилон, разрушен.В спектре души моей, вечной и монохромной,Светлая часть равна полностью части темной.Левой рукою я, праздною и лукавой,Всё разрушаю то, что создаётся правой.Зыбь осушив, хлещу я наводненьем сушу,Сам свою сущность, суть, сердце свою и душуПеплом испепелив, пламенем пламенеюВ тянущиеся век сутки моей Помпеи.Жизнь моя, то ль назад, то ли вперед влекома:Дважды за день, входя и выходя из дома,Полуслепым скользнув взглядом, лицо в лицо, яСталкиваюсь в дверях снова с самим собою.Не примирить мне мощь дела и силу слова,Каждый мой шаг встает вечным распутьем снова,Где, от себя закрыт только одним моментом,Сам же себе стою бронзовым монументом.Найден самим собой, сам у себя украден,Я на самом себе взвешен и легким найден,Словно Гермес, лукав, как Ганимед, послушен,Я равнодушен, я полностью равнодушен.Свято я не живу, хоть не живу порочно,Вроде не близорук, не дальнозорок точно,Но на письме моё с детства двоится зренье:В каждой балладе и в каждом стихотвореньиЗвуки начальных строк, до запятой, до точки,Эхом звучат всегда самой последней строчки.Все мои беды суть дети одной хворобы:Что бы ни начал я и ни закончил что бы,Пóд руку шепчет мне скромность или тщеславьеКончить за упокой все, что начну за здравье.Мучаюсь я – и пусть глас мне ответит божий,Кто же первичен – я или второй, похожийТак на меня, вон тот, там, за зеркальной гранью,Равный в движеньях мне, внешности и по знанью,Вечный вопрос (хотя все суета из сýет):Кто же из нас двоих пишет, и кто диктует?Сам же в себя влюблен, сам от себя отсушен,Я равнодушен, я полностью равнодушен.Как бы ни бушевал, ждет вдалеке затишье:Вот, написав уже двадцать одно двустишье,В них отрицаю сам, ветреный и дремотный,Четную строчку я каждой строкой нечетной.Ставлю всю жизнь мою, мучимый вечной жаждой,Лыком себе в строку минус и плюсик каждый,Сам же себе не дав вечной свободы шанса,Взаимопоглотясь, все приведя к балансу,Нету для тела дел, нет для души отдушин,Я равнодушен, я полностью равнодушен…

DER FLIEGENDE HOLLÄNDER

Когда разбил от борта и до бортаШторм в щепки лодку утлую мою,Я испросил бессмертия у черта,И черт сказал: «Бессмертие даю.Вот тебе шхуна. Через все препоныТы можешь плыть, спокойным можешь быть:Её ни Зевсу и ни ПосейдонуНи молнией не сжечь, не потопить.Моря – твои, куда хватает зренья,Вставай на мостик новенький, рули,Вот твой компáс, плыви без опасеньяК любому порту маленькой Земли».И я стою за бронзовым штурвалом:Поеду за рулонами шелков,Поеду я в Малайю за сандалом,Иль в Африку за сотнею рабов.И, новое начав существованье,Чтоб быть знакомым, полностью у дел,На корабля червленое названьеЯ, перегнувшись за борт, посмотрел.Я бормочу бессмыслицу созвучий:Закрыло имя пеною волна.«Голландец»… Что? Не видно… А, «летучий»!Ну что ж, я видел хуже имена.

ДВА БРОДЯГИ

Каждый проходя своей тропою,Встретились под дубом величавымВетреною раннею весною,Два бродяги – толстый с худощавым.Сели, отдыхали и болталиО судьбе, о жизни, зодиаке,И кусочки ветчины давалиЧерной приблудившейся собаке.«Я хожу себе, не зная горя,По земле, шаги мои упруги,Я без страха плаваю по морюВ поисках невесты и супруги.Знаю, отыщу свою красотку,Я найду, я выдержу, не струшу», —Толстый говорил, глотая водку.Тонкий отвечал, кусая грушу:«У меня сложилось по-другому:Я испил несчастия без меры,Но теперь свободен я, из домуУбежавши от жены-мегеры».Завязав, надев мешок заплечный,По земле подсохшей поднебесной,В долгий путь, возможно, бесконечный,Никому на свете не известный,Каждый в свой, вздохнув и оглядевшись,Толстый с тонким зашагали снова.А собака, ветчины наевшись,Убежала, не сказав ни слова.

БАРХАТ

Ты знаешь – он придет, напудрен, крючконос,И банты на плечах пурпурного сатина,Ты знаешь – он задаст в последний раз вопрос:«Пойдете за меня вы замуж, Катарина?»Когда прибудет он при свите негритятВ расшитом серебром и золотом портшезе,Тогда оденешь ты свой бархатный наряд,С запáхом у бедра и цвета Веронезе.В надушенной его руке лежит колье —Подарок для тебя, на перевязи шпага,И жизнь твоя на миг замрет на острие,На шаг от своего решительного шага.Пусть полдень будет «да», пусть полночь будет «нет»,А вечер и рассвет – ничьими, никакими.Чуть-чуть короче ворс – получится вельвет,Чуть-чуть длиннее – плюш, а бархат – между ними.Вот он перед тобой, парик его завит,Он смотрит на тебя любовно и тревожно…Ты в бархате стоишь, и в бархате стоитИ ждет меж «да» и «нет» – великое «возможно».Пройдут помолвки дни в предсвадебной страде,В соборе прозвучат торжественные строчки,И мужем он заснет в твоём алькове, гдеПроснулся яд в ларце и в бархатном мешочке.

ГАДАНИЕ

Полностью – нет, но полу-видящий взгляд во взгляд,

Коврик. И две цыганки, женщины две сидят.

Сидят на коленях, близко, так, что ноги одной

Касаются юбкой красной синей юбки другой.

У той, что слева – потоки прозрачных её седин

Идут параллельно темным складкам борозд-морщин.

У той, что справа, ресничек на каждое остриё

Нанизаны бусы сонных семнадцати лет её.

Кверху ладонью держат обе из ворожей

Подруги левую руку в правой руке своей.

Слышит с гневом и страхом, радостью и тоской,

Вторая судьбу от первой, а первая – от второй.

Девчонка древней старухе воздуха сквозь стекло

Гадает о том, что было, о том, что уже ушло.

Пророчит девчонке старый черный беззубый рот

О будущем, о грядущем, о том, что произойдёт.

Шепчут они друг другу, звук различим едва,

Поочередно, тихо, знаний своих слова:

«Ты шестерых убила». – «Ты четырех убьешь». —

«Ты родилась в субботу». – «В пятницу ты умрешь». —

«Ты в темнице сидела». – «Будешь и ты сидеть». —

«Двух ты мужей имела». – «Будешь ты трех иметь».

Сидят, у обеих кожа муарова и смугла,

Полу-отображая друг друга, как зеркала.

Девочка и старуха, наедине вдвоём,

Видят себя напротив, в Будущем и в Былом.

«Господи, дай мне силу». – «Господи, успокой».

«Я ведь тобою стану». – «Я ведь была тобой».

И, сколько бы ни клали, что бы ни говоря,

Боги на плаху года голову декабря,

Сядут они – и юбка огненного сукна

Тронет другую юбку, синего полотна.

И, по руке гадая, взором ладонь свербя,

Предвосхитят друг другу снова самих себя.

БУЛЬ

Недавно вычесанный буль!Своим пером изображу ль,Как, императорски хорош,На землю царственно кладешьТы продолжение хребта —Обрубок толстого хвоста?Живот, подернутый жирком,Рифмует в выдохе одномОкруглость ляжек позадиИ белое пятно груди.Ты гипнотичен, как кошмар,Чуть-чуть утоплен в тротуарКогтей очиненный графит,А шерсть короткая блеститПрохладой серой полыньи.На помесь жабы и свиньи,С клыками тигра, глазом льваТвоя походит голова.Хозяин твой, аристократ,Буэнос-айресский экспат,Известный всем как дон Хесус,Стоит и гладит черный усОдной рукою. А другойОшейник крепко схвачен твой.Ошейник сделан на заказ,Со звездочками крупных страз.Выписывает их витьё —И-У-Д-А – прозвище твоё.

ТОЧКА ЗРЕНИЯ

Все мне дано, как Пандоре, сполна,В этой стране я такая одна:Сотворена для земных королейИз паутин шелковичных червей,И золотое сеченье моеНожниц кроило стальных острие,Сшита я крепко, от альф до омег,Хлопковой белою нитью навек,Были обмётаны парой портнихВосемь петель золотистых тугих,Вставлен для пуговиц в обод стальнойЗаподлицо перламутр голубой,Дышит, трепещет, и бьется листок,Сердце моё, из батиста кусок,Вшит он подмышкою, вот, посмотри —Сложенный вчетверо, слева, внутри.Всё о моих благородных правахСказано там на пяти языках:«Гладить сквозь марлю, на мягком пару,Мыть лишь вручную, сушить на ветру».Ткани точнейший состав. Модельер.Производитель. Артикул. Размер.Я совершенна сияньем моим,За исключением только одним.Этим обязана я пустяку:Дырочке, проткнутой в белом шелку,А от неё по диаметру вширьКрасная клякса, как мерзкий волдырь.Кровь и прореха… Из разных потерьЭту поправить возможно, поверь:Грязь отстирать и на белую нитьВсе залатать, аккуратно зашить.И не иначе. Воды волшебствоСмоет позора пятно моего.И не иначе. Вернется уют.Высушат, выгладят, шелком зашьют.Лишь не забудьте вы в этой вознеВынуть лежащее тело во мне.Пусть удобрением, жирным сырьемВ мягкий зароют его чернозем,Станет живым, то, что было мертво:Вырастет дерево пусть из него,Пусть шелкопряд на двенадцатый годВ дереве этом свой кокон совьет,Пусть этот кокон растянется в ткань,Пусть рассечет её острая грань,И возвратится все, шпулькой снуя,Снова на петли и круги своя.

ПАДЕНИЕ

Ногами вверх и книзу головой —Литой продукт одной из наковален,На шарика поверхности кривойТрехмерным Иисусом я распялен.В сеть параллелей пойман, неделим,Тончайшим слоем окисла размазан,В себе самом же замкнут, недвижим,Экватором крест-накрест перевязан.Во власти тяготения земнойЛечу в воздушном, призрачном колодце.Я вижу смерть, булыжник мостовой,К нему несусь – и он ко мне несется.Я не один – здесь тысячи шаров,В падении с наклонных пьедесталов,Размеров разных, тяжести, цветов,И сделанных из дюжин матерьялов.Различная экватора длинаУ всех шаров, но при любом охватеНас исчисляет формула одна:Четыре пи на радиус в квадрате.Успев подумать – что? Не помню что,И площади почти уже касаясь,Уйдя почти в загробное ничто,До смерти за мгновенье… просыпаюсь.Нет времени на пыльный сонник мнеНи в этом, ни в каком другом катрене.Взлетаю я, уже забыв о сне,На двести девяносто три ступени.Готовый к бою и почти в бою,Слегка дрожа, озябший, напряженный,И с шариком в ладонях, я стоюУ парапета башни наклоненной.Коль есть закон – его хотят узнать…Меж парных ударений двух спондеевВниз шарики готовятся бросатьТаких же миллионы Галилеев.И снова мир не достигает дна,И новый мир становится итогом.Вздохнув, от человеческого снаЯ просыпаюсь всемогущим богом.Покорная движеньям моих рук,И остальному служащая мерой,Вселенная вращается вокругМеня четырехмерной гиперсферой.В ней нет начала и конца в ней нет, —Бесстрастный глаз в невидимой глазнице,В ней бесконечность шариков-планетПлывет в параболической темнице.Летят планеты в бездне мировой,Взрываются, родятся, снова вянут,И каждый шарик пленкою живойОт полюса до полюса затянут.Разумные, живые существа,На всех планетах разные по виду,Не знающие своего родства,Не ведающие свою планиду.Последнего достигнув этажа,Желая знать всю правду о законах,И триллионы шариков держа,Они стоят на башен триллионах.Завидую. Я бог, в конце концов…В желаньи равноценного познаньяВселенную сжав пальцами с боков,Её швыряю с башни мирозданья.Сейчас падет, исчезнет пелена,Что все узнают, то и я узнаю!И снова тьма. И снова ото снаСвои глаза, зевая, протираю.Сквозь слой летящий воздуха тугой,На миллиметры не достигший тверди,На шарика поверхности кривойРаспят я за мгновение от смерти.

БЕРИ

Вот тебе слово,Вот тебе сталь,Вот тебе радость,Вот и печаль,Вот тебе латы,Вот тебе меч,Вот тебе пауза,Вот тебе речь,Вот тебе злато,Вот тебе грош,Вот тебе правда,Вот тебе ложь,Вот тебе войны,Вот тебе мир,Хочешь зенита —Возьми и надир,Вот тебе Пасха,И вот тебе пост,Вот тебе пропасть,Вот тебе мост,Вот тебе дьявол,И вот тебе бог,Вот тебе выдох,И вот тебе вдох,Жаждешь ты неба —Возьми же и твердь,Жизнь себе хочешь —Возьми же и смерть.

ЖЕНА ВИКИНГА

Ждала его ты в шопоте молений,На берегу, средь каменных громад,Отдалена на сорок поколений,Почти тысячелетие назад…Он возвратится, грозными богамиХранимый, сквозь туманы сентября,Толкая воду вёслами-крылами,На пенных перьях паруса паря.Трап вытянется темной пуповиной,Он ступит молча нá берег родной,И поцелует прямо под орлинойФигурой корабельной носовой.И припадешь ты, королева в сказке,От счастья плача громко, горячо,К его кровавой, грязной перевязке,Наложенной на левое плечо.Вода бежит, века идут, и в третье(В наш мир, в наш век, в иную плоть и кровь)От рождества Христа тысячелетье,Себя забыв, рождаешься ты вновь.Все тот же взгляд, пронзительный и синий,Все тот же шрам чуть видный на скуле,В твоей руке с рисунком тех же линий —Поэма о приплывшем короле.Прибрежных скал чуть сточенных касаясь,Всё чувствуя, не вспомнив ничего,Ты ждешь, сама себе не признаваясь,На птичьем корабле домой его.

ПУТЬ

Ночь. Облака. Горизонт. Собака.Ветер. Земля. Бетон.Здания. Стертый знак зодиака.Полночь. Вагон. Перрон.Улица. Тень. Поворот направо.Бабочка. Взмах руки.Гравий. Щебёнка. Песок. Канава.Скрип. Переход. Мостки.Черная кошка. Фонарь. Монеты.Урна. Подъезд. Сирень.Дверь. На себя. Два листа газеты.Ящики почты. Тень.Нужный этаж. Полушар звоночка.Волосы. Пот. Платок.Куртка. Карманы. Брелок. Цепочка.Ключик. Замок. Щелчок.Коврик. Порог. Коридор. Гардины.Комната. Полумрак.Стены. Обои. Цветы. Картины