Как птицы…

– Всё понял, Виктор Степанович, еду! – ответил Марк, отключил телефон и вернулся в комнату.

Проснулась жена и вопросительно посмотрела на него.

– Беда, Маша, на объекте ЧП, нужно срочно ехать разбираться.

– И до утра это, конечно же, никак не может потерпеть?

– Проблемы серьёзные, утром может быть поздно что-то решать…

– Это что-то новенькое. Ночью в выходной день ты ещё не уезжал. Возвращался под утро субботы пьяный в хламину – это да – было, но уезжать из дома, придумав такую тупую причину, пока себе не позволял. Короче, если ты сейчас уедешь, серьёзные проблемы наверняка появятся и здесь!

– Не заводись, Маша! – На объекте, правда, обрушение конструкций. И те, кто там сейчас с этой проблемой разбираются, в первую очередь будут крайнего искать. Я прораб, а значит, крайний по определению! Если не поеду и не найду объективную причину, доказывающую мою невиновность, окажусь в такой жопе, что жизни не хватит выбраться. И ты, между прочим, там окажешься вместе со мной. Успокойся и не мешай. Давай отложим семейные разборки на потом, сейчас у меня голова не об этом болит.

– Очень плохо, что не об этом…! У тебя всегда семья на последнем месте! И что ты добился, думая только о своей работе? – Сутками где-то пропадаешь, а как только происходят неприятности, сразу становишься крайним, все от тебя отворачиваются и стараются навесить на тебя всех собак! А ты вместо того чтобы с этими проблемами разобраться – тупо пьёшь. В результате никакого толку от твоей работы нет! – Ни перспектив, ни денег!

– Это не совсем так…

– Это так!

– Если ты помнишь, меня недавно повысили, служебную машину дали, я последний месяц почти не пью….

– Помню, но и от этого толку почти нет! Денег это не добавило. И потом…, как повысили, так и понизят. Сейчас поедешь, и машину твою служебную отберут. Ты снова загрустишь и напьёшься опять, как свинья.

– Маша мне некогда…

– Тебе нужно бросить эту дурацкую работу!

– Это сейчас невозможно…. И потом, я строитель, чем я, по-твоему, должен заниматься?

– Не знаю! Но уж точно не тем, чтобы семью в жопу загонять!

Марк посмотрел на неё с упрёком и вышел в прихожую. Молча оделся, открыл входную дверь, собираясь уйти.

Жена наблюдала за его действиями.

– И запомни! – добавила она. – Если ты действительно повесишь на нашу семью новые проблемы – можешь не возвращаться – у нас и без этого хватает проблем! Дальше я в их решении участвовать не собираюсь – разбирайся с этим сам!

И опять он ничего не ответил. Грустно взглянул на жену ещё раз. – Что с нами стало? – подумал он. – Разве на этой женщине я когда-то женился? – Вряд ли, – печально ухмыльнувшись, решил он. – За пять совместно прожитых лет, в какой-то момент её, похоже, подменили. Или…, подменили меня, заключил он.

Марк отвернулся от Маши, вышел на лестничную площадку и аккуратно прикрыл за собой дверь. Спустился на лифте, вышел из подъезда. Немного поёжился, стоя под козырьком. – На улице было прохладно, заканчивался февраль, и ночью немного подморозило. – Не оглядываясь, боясь не увидеть в окне жену, прошёл по подъездной дорожке и свернул за угол дома, стараясь как можно скорее забыть неприятный разговор, но вопреки своему желанию, мысленно продолжая его.

И самое плохое, думал Марк, Маша права. Я ведь и сам прекрасно понимаю, что мало времени уделяю семье. У нас куча нерешённых проблем, денег вечно не хватает, а всё своё время я отдаю работе. Она как болезнь – какая-то зависимость со своим ненормированном графиком. Вот и сейчас…. Это нормально ехать ночью проблемы решать? – Понятно, чрезвычайное происшествие, наверное, сегодня ехать надо, но были и другие дни. – Почти все дни! – То планёрки до ночи, то какой-то аврал, то по две смены работаешь, пытаясь уложиться в график. И жаловаться некому – если только самому себе – работа такая. – Прораб главный на объекте, всё крутится вокруг него, всё от него зависит. – На своей строительной площадке именно он решает всё! Ему даже начальство не указ. И умное начальство это понимает. А у меня – умное! – заключил Марк. – Обозначить общее направление, поставить на чём-то акцент – это да, но как добиться поставленной цели всегда решаешь сам. По-другому и не получится ничего. По-другому на объекте будет бардак – подчинённые перестанут уважать, перестанут выполнять команды, а значит, перестанут и работать. Это тяжело – иногда выбивает из колеи, иногда и выпить приходится, снять стресс, успокоить нервы, но не это главное. Главное, что эта работа позволяет понять, кто ты на самом деле есть и дарит при этом и свободу, и власть – пусть на маленьком клочке земли, ограниченном забором ограждения, но практически полную. Но это и ответственность – и тоже практически за всё. Ведь всё, что происходит на стройке, происходит так и потому, что именно я так решил!

Нравится ли такое положение дел мне?

Безусловно, нравится!

И нравится мне это ещё и потому, что начальство меня ценит. – Дали серьёзный объект, выделили новую служебную машину, намекали на следующее повышение…. Плохо только, что Маша не желает меня понимать и моя работа ей не нравится. А денег и правда, платят маловато, заключил Марк. – За то, что я делаю, могли бы платить и больше…. Но ничего, постепенно наладится и это, получу новое повышение и….

Марк на мгновение остановился, он вспомнил то, о чем, задумавшись совершенно забыл. Увидел, что вокруг него глухая ночь. Вспомнил, почему его разбудили, зачем и куда он едет.

– О чём я думаю, какое повышение?! – мысленно воскликнул он. – На объекте ЧП. Обрушились конструкции. Сейчас надо думать лишь о том, как с наименьшими потерями эту ситуацию разрешить. Хорошо хоть никто из людей не пострадал, а значит, шанс пока сохраняется. А о развитии карьеры можно пока забыть. И забыть надолго, если не навсегда. Размечтался, иду, как придурок, рассуждаю – нравится – не нравится. – Выпутаться из сложившейся ситуации без особых проблем – будет уже счастьем. Но особо рассчитывать и на это нельзя. Как бы там ни сложилось, отношение начальства ко мне всё равно изменится и однозначно не в лучшую сторону. Я на своём объекте отвечаю за всё, а значит, пусть косвенно, но отвечаю и за то, в чём не виноват. – Прораб должен уметь предугадывать. И кроме того любое чрезвычайное происшествие – это, как минимум, убытки. А человек (любой, даже самый расчудесный), имеющий хоть какое-то отношение к финансовым потерям владельцев – не может быть хорошим по определению. – Он становится неугодным, он всегда будет напоминать о проблемах, и от него стараются избавиться. Поэтому и думать нечего. И нечего ждать улучшений, которых не будет никогда. Разберусь с проблемами и уйду. Сменю работу. Желательно с увеличением зарплаты, возможно, со снижением ответственности, быть может, и с сокращением рабочего дня. Заодно и с Машей отношения наладятся.

Точно, так и сделаю, окончательно решил Марк. – По крайней мере, попытаюсь. Жаль только, что это не так-то и просто, вдруг засомневался он. – Новой работы с такими параметрами возможно и не бывает, а если найдётся, то не сразу и не факт, что меня там ждут. С полной уверенностью можно сказать лишь о том, что как только разберусь с ЧП, меня с текущей работы вышибут сразу и навсегда. И плевать им всем на любые мои решения и мои потенциальные возможности!

Ладно, пора завязывать эти самокопания, подумал Марк. – Как будет, так и будет, а загадывать вообще ничего нельзя, особенно если в голову лезут только неприятности.

Но Маша всё равно не права, решил он. – То, что она говорит, для жены недопустимо. – «Решай свои проблемы сам! У нас и без этого полно проблем!». – Я и так их решаю! Никто их за меня и не решит! Но устраняться не надо! – Любые отношения между людьми состоят из больших и маленьких проблем, а отстраняясь от них, добьёшься только одного – разрушишь отношения! Маша не может этого не понимать! Или…, она понимает, но именно этого и добивается? – Сходу не разберёшься, особенно, когда голова забита другим.

Снова вспомнился звонок начальника. – «Срочно приезжай, ЧП. Обрушение конструкций». И как только Марк это вспомнил, все остальное сразу перешло на второй план. – Пока не решу свои производственные проблемы, не смогу решить ничего, понял он. – Семейные разногласия не прекратятся и отношения с женой могут окончательно зайти в тупик. А вот если смогу всё уладить на работе, может, и дома появиться реальный шанс исправить всё!?

«Обрушились конструкции по двадцать девятой оси…», вспоминал Марк слова начальника, продолжая шагать на автопилоте в сторону автостоянки, где находился его новый служебный автомобиль форд «Фокус». – Как такое могло произойти? Что там вообще могло обрушиться? – Двадцать девятая ось крайняя – ряд стальных колонн, связанных между собой металлическими ригелями, объединённые балками перекрытий по трём ярусам с колоннами и ригелями двадцать восьмой оси. Нагрузка на конструкции минимальная…, только собственный вес, там даже плиты перекрытий ещё не заливали…. Балки и ригели обварены полностью и в соответствии с проектом…. Колонны установлены на столбчатые железобетонные фундаменты. Основание под фундаментами песчаное и уплотнялось – просадки исключены. – Там нет, и не может быть никакой моей вины! Всё проверено, перепроверено и постоянно контролировалось в процессе работ!

Но факт оставался фактом – конструкции, как сказал начальник, обрушились! Не доверять начальнику у Марка оснований не было. И если такое и правда, случилось – хорошего мало. По какой бы причине не произошло обрушение, крайнего по-любому будут искать, а сделать крайним прораба действительно проще всего.

Плохо, если колонны рухнули в сторону забора, ограждающего от строительной площадки, проспект, думал он. – По забору идут силовые кабели питающие стройку, а сразу за забором тротуар.

Марк представил смятый забор под покорёженными конструкциями, обгоревшие от короткого замыкания, оборванные кабели, непроходимые завалы на тротуаре.

Вроде бы где-то там за забором на тротуаре была автобусная остановка, продолжал размышлять он. – И хотя ночью общественный транспорт не ходит, какой-нибудь бомж или просто прохожий мог запросто оказаться под навесом этой остановки – например, прятаться от снега или…

– Так, хватит нагнетать! – одёрнул себя Марк, не замечая, что говорит вслух. – Начальник сказал, что жертв нет! На этом и остановимся!

– Нет, он сказал иначе! – уточнил его внутренний голос. – Ничего конкретного начальник не знал и на тот момент знать не мог. – Он сказал, что жертв вроде бы нет. – Так ему сообщили. И, скорее всего, тот, кто ему сообщал, докладывал о том, что делается на стройплощадке. То, что происходит вовне, мог и не учесть!

– Нет! – сам себе возразил Марк. – Если бы конструкции свалили забор, и смяли автобусную остановку, это не могло оказаться незамеченным. Доложили бы начальнику, а он наверняка сказал бы об этом мне.

Или всё-таки нет…, с ужасом подумал он. – Если на площадке разрушения оказались значительными, на смятый забор могли просто не обратить особого внимания – стало незачем заострять внимание на всяких мелочах. И, как следствие, могли и смятую остановку под забором не заметить.

Марк почувствовал, как по его спине стекает холодный пот. Перед его мысленным взором снова предстала ужасная картина – та, что для себя в воображении он уже рисовал. Только теперь к ней добавилась ещё и автобусная остановка. Её стеклянная кровля и стены, конечно же, разбиты вдребезги, её алюминиевый каркас трудно различить под искорёженными колоннами и балками…. А вот фрагмент скамьи виден неплохо, а на ней….

– Нет! – не контролируя себя, заорал Марк, стараясь заглушить свои мысли.

Этот крик немного привёл его в чувство. Он вспомнил, что идёт в сторону автостоянки. Увидел, что вокруг него ночь, зима и серые однообразные дома с тёмными окнами, а из людей по-прежнему нет никого.

И хорошо, что нет, подумал он. – Если бы были, точно подумали бы, что спятил! – В какой-то степени это и правда, уже произошло, решил он. – Завёлся без причины. Сам толком не знаю, что произошло, а довёл себя до истерики. Понятно, что ничего хорошего там ждать меня не может, но прежде, чем так волноваться, нужно увидеть, что случилось. Или хотя бы услышать дополнительные подробности.

С другой стороны…, сознание Марка вновь качнулось в обратную сторону, из слов начальника и так ясно, что всё плохо.

Возможно, никакой смятой автобусной остановки там и нет, размышлял он, но и смятого забора с оборванными обгоревшими силовыми кабелями хватит! – Какая там комиссия? Кто будет разбираться? – Не нужны никакие эксперты. Одного взгляда на этот ужас будет достаточно, чтобы каждый смог понять, что в этом ЧП виноват прораб! А прораб на объекте я! Выходит, я и виноват! А значит, мне, похоже, конец!

Марк представил, как съезжаются, чуть только забрезжит рассвет, словно стервятники, слетающиеся на мертвечину, работники СМИ. Как показывают в новостях его маленькую техногенную катастрофу, пытаются взять у него интервью, а он, как нашкодивший школьник, от них прячется в своей прорабской.

– Хрен от них спрячешься! – выкрикнул он нервно. – Достанут всё равно, – добавил он уже про себя. – Наврут с три короба и по ящику покажут. Представят всё в самом негативном свете, чтобы было страшней. Выставят меня тупым и безответственным негодяем на всеобщее обозрение. Потом уже не докажешь обратное даже если вдруг окажется, что никакой моей вины в случившемся нет.

А ведь и правда, жопа, решил он. – Похоже, на карьере действительно можно ставить большой и жирный крест. А если всё-таки выяснится, что пусть косвенная, неумышленная, пусть даже самая минимальная, но моя вина присутствует, а докопаться можно и до столба – потеря работы с увольнением по статье без каких-либо перспектив на будущее будет меньшей из возможных проблем.

Но это всё-таки крайний вариант, – неожиданно подумал он. – Возможно, всё не так уж и плохо. Люди, как сказал начальник, не пострадали и это главное. И не факт, что конструкции смяли забор.

Марк стал вспоминать: Колонны по двадцать девятой оси имеют высоту девять метров четыреста миллиметров, а до забора однозначно не меньше. Правда, при обрушении могла и отлететь в его сторону какая-нибудь балка или ригель, но не факт, что колонны рухнули перпендикулярно оси. Короче, нужно скорее ехать и разбираться на месте – пока не доеду всё равно ничего не понять.

Марк огляделся.

Оказывается, задумавшись, он преодолел большую часть расстояния. Свой квартал он почти пересёк, шёл мимо крайних домов, и впереди метрах в ста, где заканчивались все благоустроенные пути, просматривалась протоптанная тропинка, ведущая сквозь пустырь, заросший чахлыми, но густо растущими деревьями метров пяти высотой.

Идти по этой тропинке ночью было жутковато, но так было быстрей, стоянка находилась сразу за пустырём – там, где начиналась промышленная зона, а он и так потерял много времени, сначала разговаривая дома с женой, потом пересекая квартал. По тропинке оставалось минут пять – десять пути, а если идти в обход пустыря, а потом ещё через промзону, получалось дольше минут на пятнадцать. Где, кстати говоря, ходить ночью тоже не было безопасно – можно запросто нарваться на стаю бездомных собак. – Не самая лучшая перспектива, заключил он, а лишних пятнадцати минут просто нет, на объект требовалось попасть срочно, тем более что начальник наверняка скоро окажется там, а заставлять руководство долго ждать – вредно для здоровья.

Марк ещё раз осмотрелся вокруг и в обозримом пространстве снова никого не увидел. – Ну и ладно, подбодрил он себя. – По дороге в обход в это время тоже никого не встретишь.

Пошёл мелкий колючий снег и за считанные секунды видимость сократилась до десяти метров. Потемнело. Отражённый свет Луны с трудом пробивался через снегопад.

Вот и хорошо, решил он. – Теперь точно стало без разницы, где идти. – Хоть по тропинке, хоть в обход через промзону. Ни здесь, ни там ничего не видно.

И Марк ступил на тропу.

Прошёл по ней метров двадцать и понял, что разница всё-таки есть. – Под кронами деревьев оказалось значительно темней.

Он достал телефон. Взглянул на дисплей, часы на нём показывали 01- 15. – Сорок пять минут уже потерял, начальник, наверное, уже к объекту, подъезжает, надо поторопиться, забеспокоился он. Включил на телефоне фонарь и, освещая тропу перед собой, скорым шагом отправился дальше.

Идти было нормально. – Утоптанная тропинка, покрытая свежим снегом, почти не скользила под ногами, и он довольно быстро пересёк пустырь. Впереди, пробиваясь сквозь метель, замаячили фонари, установленные на ограждении автостоянки.

– Ну, вот, а ты боялся, – сказал он себе, почти успокоившись, понимая, что практически преодолел самый неприятный отрезок пути. – Гулять одному ночью в тёмном лесу оказалось не так уж и страшно.

До автостоянки оставалось всего ничего, но прежде чем отправиться дальше, Марк остановился, у него внезапно появилось одно неотложное дело.

Он оглянулся назад, посмотрел налево, взглянул ещё раз вперёд и, убедившись, что на тропе он по-прежнему совершенно один, резко свернул вправо и чуть углубился в перелесок, проваливаясь почти по колено в снег. Пройдя в этом направлении метров десять, он остановился.

При выходе из дома, Маша отвлекла его своими разговорами, и он забыл, что хотел зайти в туалет. Так он и пошёл озабоченный проблемами, не думая больше ни о чём. Лишь в конце пути, когда впереди уже стала видна стоянка, он немного расслабился и его естественные потребности тут же напомнили о себе.

Справив малую нужду, Марк сделал пару шагов назад в сторону тропы, но внезапно замер, вслушиваясь в темноту. Ему показалось, что кроме хруста снега под ногами, раздаётся ещё какой-то посторонний звук, скорее, даже не звук, а шорох, словно где-то впереди пронёсся неожиданный порыв ветра, шелестя на ветвях листьями деревьев.

Марк постоял с минуту, но звук больше не повторился.

Показалось, решил он. – Тем более, усмехнулся он, на деревьях нет никаких листьев, да и никакого ветра он не почувствовал тоже.

Марк собрался идти дальше, но раньше, чем он сделал следующий шаг, его остановил очень тихий новый звук. Теперь он доносился сверху, звучал, как производное его имени – «Мара», словно кто-то чуть слышно и нерешительно его зачем-то звал.

Вверх смотреть не хотелось. Марк понимал, что ночью в метель среди веток деревьев может показаться всё, что угодно. Лучше и спокойнее было думать, что и этот звук ему тоже померещился. Или, вполне возможно, предположил он, что в кронах деревьев и правда, гуляет ветер, тихо завывая в ветвях, создавая разные причудливые звуки, которые от страха кажутся пугающе знакомыми.

Принципиально не поднимая головы, он сделал в сторону тропы ещё несколько робких шагов, непроизвольно стараясь уменьшить хруст снега под ногами до минимума и снова услышал, но только уже значительно громче и ближе, практически над своей головой, всё тоже странное слово или имя «Мар-ра».

Марк остановился опять, снова вслушался. С трудом подавил скачком усилившийся страх, сдерживая его из последних сил, не давая ему, перерасти в ужас и всё-таки посмотрел вверх. И в тот же самый момент, как по команде, множество разных, но очень похожих друг на друга голосов, завопили с разных сторон: «Мар-ра, кар-ра, кар-ма, кар-кар-кар…»

Он смотрел и не мог поверить своим глазам.

На всём обозримом пространстве, что кое-как освещали фонари стоянки, пробиваясь сквозь метель, что слабым лучом фонаря телефона пытался подсветить он сам, на каждой ветке деревьев перелеска, плотно, без видимых зазоров между собой, сидели вороны. Их были тысячи – десятки, если не сотни, тысяч. Все они сидели прямо над ним, и немного повернув голову набок, пристально смотрели на него одним глазом. А некоторые, судя по всему, что-то в нём разглядев, пытались своим карканьем что-то ему и донести.

Это было жутко.

Он оказался в самом центре огромной вороньей стаи.

Если они сейчас сорвутся со своих мест и одновременно бросятся на меня – мне конец, подумал он.

Стараясь не зацикливаться на этой мысли и не шуметь, но, не отводя от птиц глаз, Марк потихоньку вышел обратно на тропу. Повернул в сторону стоянки, и зашагал прямо к ней, стараясь не делать резких движений.

Он почти выбрался.

Оставалось каких-то несколько шагов до калитки в заборе, мимо которой, поворачивая на девяносто градусов влево и, теряясь во мраке перелеска, проходила тропа.

Он сделал эти несколько шагов, подошёл к калитке, дверца которой была закрыта на навесной замок.

Это было нормально, и у Марка был ключ.

Не теряя ни минуты, он полез за ним в карман куртки, но достать его так и не успел.

Кое-что изменилось вокруг, заставив Марка забыть о своём намерении.

Словно чей-то глубокий вздох раздался из темноты, куда вдоль забора, сворачивая, уходила тропа. Это всполошило на ветках птиц, вызвав шуршание тысяч крыльев, за спиной Марка.

Следом (буквально через несколько секунд) что-то резко и громко протяжно завыло, потом зарычало и на самой низкой ноте так же внезапно и оборвалось. Помолчало немного, прерывисто еле слышно заухало, задышало, будто где-то вдалеке качали воздух огромные кузнечные меха.

Марк развернулся к забору спиной, пытаясь оказаться к опасности лицом, предполагая, что сбываются его самые страшные опасения, и огромная стая чёрных ворон уже снимается со своих ветвей, чтобы броситься прямо на него.

Но произошло кое-что другое.

Опасность пришла с другой стороны – сбоку из глубин перелеска – оттуда, куда уводила тропа, откуда только что доносился зловещий рык и вой. Марк бросил в эту сторону взгляд и увидел, как под кронами деревьев заколыхался мрак. А через мгновение мощнейший поток воздуха от дыхания огромного, невидимого и от того ещё более страшного существа (как представлялось ему) сдул его с тропы, как пушинку, отбросив от калитки на несколько метров к ближайшим деревьям в рыхлый пушистый снег.

Он упал на живот, уткнулся лицом в скрещенные руки, закрыв голову ладонями, мечтая провалиться в снег как можно глубже, чувствуя, как вороны проносятся прямо над ним, выкрикивая на тысячи голосов свой странный клич: «Мар-ра, кар-ра, кар-ма, кар-кар-кар», задевая иногда его куртку своими лапами и крыльями.

А ещё через минуту всё внезапно стихло.

Выждав паузу, Марк чуть приподнялся и осмотрелся вокруг.

Снег прекратился. На небе показалась Луна, осветив всё своим серебристым призрачным светом. Никаких ворон ни на ветках, ни в небе Марк не увидел. Вокруг снова больше не было никого и не раздавалось ни звука.

Страшный монстр, напугавший и сдувший его с тропы, согнавший с веток ворон, не успев толком проявить себя, похоже, снова уснул.

Марк встал, отряхнулся от снега, пытаясь понять, что же это было с ним сейчас, но разумных объяснений случившемуся сходу не нашлось.

Он опять попытался убедить себя, что всё ему просто привиделось – весь этот шум, вой, дыхание монстра, пикирующая и орущая стая птиц. – Такого просто не бывает! – убеждал он себя. – Это обыкновенная иллюзия. – Реакция измученного сознания, потерявшего связь с разумом, частично вышедшего из-под контроля из-за неожиданных и от того почти не контролируемых страхов …?!

Нет! Вряд ли…, заключил он. – Когда я увидел первых ворон и услышал первые звуки, я не терял над собой контроль. – И потом, с чего вдруг покажется такая туча ворон, их крики, чей-то ужасный вздох из глубин перелеска, сбивающий человека с ног одним своим дыханием? – Не очень-то похоже, что я просто поскользнулся и свалился в снег, испуганный криками нескольких птиц…. Или…, я как-то неверно воспринимаю происходящее…, но слишком уж много произошло всего и сразу…, слишком реалистично было всё ….

От этих мыслей его отвлёк телефонный звонок.

Марк полез было в карман, но понял, что звук доносится не из него. Телефон лежал у калитки дисплеем вниз, с включённым до сих пор фонариком, устремляя свой тонкий луч света вертикально вверх. Судя по всему, именно там он его и уронил, когда его отбросило в снег. Может вороны пикировали и не на меня, а на луч фонаря, а надо мной проносились лишь по инерции, мелькнула у Марка мысль.

Он подошёл к телефону, взял его в руки, отключил фонарь и нажал на дисплее кнопку ответить.

Звонил его начальник.

– Слушаю, Виктор Степанович, – сказал Марк.

– Ты где? – чуть нервно спросил тот. – Я уже на площадке. Прошёл ровно час с момента, как мы разговаривали.

– Я пока в пути. Вы же знаете, что мне далеко добираться, но минут через тридцать буду обязательно.

– За полчаса ночью можно весь город проехать вдоль и поперёк.

– Именно это мне и предстоит.

– Ладно, жду, – недовольно ответил начальник.

– Я тороплюсь, Виктор Степанович. Постараюсь добраться максимально быстро.

– Не оправдывайся. Просто не трать понапрасну моё время. Я на объекте уже минут десять и почти всё, что хотел, уже увидел. Минут через пятнадцать – двадцать увижу вообще всё, и делать мне здесь будет нечего.