Перекресток в центре Европы

Перед отъездом Юля обзвонила всех новых знакомых, поздравила с наступающими праздниками, навестила пани Анну, растрогав ее небольшим подарочком.

– Веселе ваноце а счастны новы рок! (Веселого Рождества и счастливого Нового года).

Закончив дела, она с легким сердцем отправилась домой, в Россию. На носу были Новогодние праздники, и она хотела провести их с сыном, по которому очень соскучилась. Накупив подарков, она уехала.

***

Юля вернулась ближе к февралю.

Уезжать из дома совсем не хотелось. И очень трудно было объяснить родителям, что же она там делает одна и почему Иван уехал. Он, конечно, позвонил им и как-то объяснил, что происходит, но вопросов все равно оставалось больше, чем ответов, даже у самой Юли.

Очередная разлука с сыном была очень тяжела.

– Я все делаю для того, чтобы наша семья вновь была вместе, – успокаивала она себя, – но это мало утешало, и у нее перед глазами постоянно возникала сцена расставания в аэропорту, когда она с фальшивой улыбкой махала рукой родителям и видела слезы на глазах сына. Сама она потом сидела в самолете и беззвучно рыдала, глотая слезы. Нет, это было невыносимо!

Встреча с мужем получилась очень странной. Он встретил ее на Белорусском вокзале и проводил на самолет. По дороге заявил, что жить в Праге пока не собирается. Похвалил за сделанный ремонт и добавил:

– Это отлично! Я как раз собираюсь смотаться на новый год в Прагу с приятелем. Заодно и посмотрю.

Это вообще было полной ерундой. До этого, он ни словом не обмолвился о своих планах. Смотается на Новый год с приятелем? А как же она?

Когда Юля ехала назад, они снова увиделись, но получилось, что встретились больше для того, чтобы Иван просто привез очередные вещи, которые были нужны в Праге.

– Ты давай, прорывайся там, – напутствовал он ее, а я попозже … ну, словом, видно будет. И с Франтой не ругайся. Деньги у тебя есть, потом пришлю еще, пока у меня с этим очень сложно.

В общем, от встречи с мужем остался только неприятный осадок.

Дорога тоже выдалась не из легких. Юля везла с собой три огромные сумки. На каждой границе в поезде ее трясли так, что потом приходилось заново их собирать. Особенно, конечно, отличились наши таможенники. Суровая дебелая баба проверяла и прощупывала каждую вещь, вплоть до швов белья. Все дело было в том, что Юля везла с собой документы о продаже квартиры. И они попались той на глаза в самом начале осмотра.

– Лучше сами отдайте деньги, а то хуже будет, – без конца, как заклинание, бубнила она.

На все Юлькины заверения, что у нее нет этой суммы, все деньги давно вывезены, лежат в банке и даже частично потрачены, баба только недоверчиво хмыкала и продолжала свои разрушительные действия. Когда все барахло было прощупано и валялось вокруг в живописном беспорядке, таможенница, видимо раздраженная, что ее поиски не дали никакого результата, пригрозила Юльке личным досмотром.

– Да что Вы меня все время пугаете, – не выдержала Юля, – прямо здесь в трусы полезете или для этого есть отдельное помещение?

Видимо что-то в ее голосе убедило ищейку, что у клиентки действительно есть только то, что она предъявила в декларации. Она махнула на обозленную Юльку рукой и, наконец, отцепилась.

Едва Юля успела кое-как рассовать все по сумкам, как поезд остановился на польской стороне, и появились следующие искатели контрабанды.

Опять пришлось потрошить свежеупакованные сумки и демонстрировать свое барахло.

– Панове, – обратилась она к таможенникам, – я еду в Прагу, в вашей стране даже на перрон не собираюсь выходить, скажите на милость, что вы ожидаете у меня найти? Я вам сама все покажу, только скажите, что ищем?

Полякам, в свою очередь, не понравилось, что она везет множество видеокассет. Они доставали одну за другой и раздраженно качали головами. Юля терпеливо ждала, пока ее о чем-нибудь спросят или в чем-то обвинят.

– Это промышленная партия, – наконец дождалась она.

– Порно? – последовал еще один вопрос.

На Юлю вдруг напал приступ безудержного смеха.

– Ой, простите, панове, простите …– бормотала она.

Поляки озадаченно ждали, пока русская пани успокоится.

– Это мои кассеты, – кое-как справившись со смехом, объяснила она, – я везу с собой старый, – во избежание новых недоразумений она подчеркнула слово «старый», – видеомагнитофон. Должна же я на нем что-то смотреть?

– А зачем так много? – с подозрением спросили ее.

Она только пожала плечами.

– Ладно, – согласились таможенники, теряя интерес к кассетам. Однако все-таки добросовестно пересмотрели все ее пожитки.

Оставив после себя полный погром, поляки удалились. Свои вещи Юлька везла в больших китайских сумках, которыми в ту пору пользовались челноки. Видимо это обстоятельство и вызвало недоверие.

– На всех не угодишь, – пробурчала Юля, – Откуда я знаю, что не понравится чехам? Не буду ничего убирать! Пусть все так и валяется до самой границы! Зайдут и сразу все увидят! Еще раз собирать и разбирать эти дурацкие сумки я просто не в силах!

Она так и сделала. Беспорядок никому не мог помешать, соседей у Юли не было.

По закону подлости, чехи вообще не проявили ни малейшего интереса к ее вещам. Так, заглянули в купе, полюбовались Юлькиным паспортом, где красовался постоянный вид на жительство и, пожелав счастливого пути, удалились.

– Тьфу ты, – снова осталась она недовольной. Но упаковывать сумки все-таки пришлось.

***

Дальше надо было продолжать учить язык, искать работу и вообще обживаться. За короткие каникулы в России она как-то отошла от этих проблем. Дома были такие привычные и понятные заботы, не было щелкающих зубами недоброжелателей-охотников за ее деньгами и душевным покоем, был привычный круг общения. Сейчас, по возвращении в свою прекрасно отремонтированную квартиру, она почувствовала себя спортсменом, за спиной которого вот-вот раздастся выстрел стартового пистолета. Впереди – беговая дорожка, никаких посторонних мыслей, только полная мобилизация сил.

Юля пригласила в гости Вову с Аллой. Они давно не виделись, кроме того, нужно было узнать последние новости и опять войти в русло местной действительности. Вечер пролетел в приятных разговорах.

Минут через десять после ухода гостей, в дверь неожиданно постучали.

– Забыли что-нибудь, растяпы, – Юля со смехом распахнула дверь. На пороге стояли два незнакомца, внешний вид которых так напугал ее, что она, не задавая вопросов, стремительно захлопнула дверь и практически одновременно защелкнула все замки.

– Открой! – донеслось из-за двери, – открой сама или мы выломаем дверь!

– Только попробуй! – храбро откликнулась Юлька, хотя у нее поджилки тряслись от ужаса, – убирайтесь или я звоню в полицию. Что вам надо?

– Открывай, – настойчиво требовали незваные гости, – поговорить надо!

Послышались глухие удары: находившиеся снаружи явно пытались высадить дверь.

– Слышь ты, коза! Открой по-хорошему, а то хуже будет.

Голос звучал тихо, говоривший, по-видимому, опасался привлечь внимание соседей.

– А теперь слушай ты, – крикнула Юля, – я звоню в полицию! А пока они не приедут, буду орать из окна! Через секунду сюда примчится весь дом! Убирайтесь!

За дверью возник нестройный шум, видимо, злоумышленники совещались, что им делать дальше. Вскоре он стих. Юля даже не услышала звука удаляющихся шагов. Дрожащей рукой она набрала номер телефона Вовы:

– Ко мне ломились какие-то русаки, – прерывающимся голосом залепетала она, когда тот ответил, – я даже не знаю, ушли они или так и стоят там. Я боюсь! Вов, пожалуйста, возвращайтесь, переночуйте у меня, я просто умираю от страха!

Через 15 минут Вова уже стучался в ее дверь. Юля открыла, ребята с озабоченными лицами вошли.

– На лестнице пусто, мы никого не встретили.

Аллочка обняла Юлю:

– Ну, успокойся, – утешала она всхлипывающую Юльку, – ну не дрожи ты так, мы никуда не уйдем… ну, Юлинька.

– Что они хотели? – допытывался Володя.

– Не знаю, – затрясла головой Юля, – они хотели выломать дверь, а когда я пригрозила полицией, все стихло.

– Очень странно, ведь больше месяца квартира стояла пустой. Сто раз можно было обшарить все вдоль и поперек! Может быть, им нужна ты? Зачем?

– Это, небось, из-за поганого языка Зины, – предположила Алла, – она же везде рассказывала, что ты практически миллионерша. Про нас она тоже такое плела! В ее же доме просто малина, там одни отморозки трутся! А ты только что из России, может, решили, что привезла с собой деньги?

Ребята расселись за столом. Юля, было, встала, чтобы включить чайник, но Аллочка перехватила инициативу: «Сиди уже, радушная хозяйка, я сама все сделаю».

– Ну и что теперь? – совсем упала духом Юля, – ждать пока они придут снова или подкараулят на лестнице?

– Во-первых, все деньги отнести в банк…

– У меня и так все деньги в банке…

– Молодец, – похвалил ее Володя, – во-вторых, не шляться по темноте и по разным таким закоулкам…

– Да я никогда…

– И, в-третьих, тебе нужно найти квартирантов. Твой муж когда приедет?

Юля промолчала.

– Ну, тем более, – не стал настаивать на ответе Вова, – раз ты пока живешь одна, надо, чтобы здесь было как можно больше народу.

– А, может, это какая-то ошибка? – предположила Алла.

– Ошибка – не ошибка, а на неприятности напрашиваться ни к чему, – заявил Вова, – раз денег в квартире ты не держишь, ограбить не ограбят, но напугать – напугают. Тем более, местные блюстители порядка нас никак не защищают! Мы для них – досадное недоразумение, приносящее много хлопот. Как-то всегда выходит, что обычных русских цизинцев (иностранцев) защищать не нужно. В смысле: кто разберет этих русских, все они одни мирром мазаны. Опять же наши ребятки стараются, полиции расслабиться не дают.

– Да, здесь жуткие дела творятся, – вздохнула Аллочка, – я, когда приехала, думала тут такая тишь и благодать, Европа, полная безопасность, а тут…

– Ну, тут, конечно не так весело, как в нашей совдепии, но получить массу развлечений такого рода можно не напрягаясь. Самое главное, – поднял вверх указательный палец Володя, – поменьше громко болтай по-русски, особенно, – он погрозил пальцем, – на Главном надражи (главном вокзале), а еще лучше, вообще там не показывайся.

Юля внимательно следила за пальцем.

– Я туда приезжала несколько раз, причем выходила из русского поезда…

– Тебе просто повезло, там пасется столько всякой швали, специализирующейся именно на русских, что советую тебе отказаться от посещения этого места, причем, независимо от времени суток. Ну, может быть, потом, когда обживешься, будешь сходить за свою, сможешь гулять, где захочешь, а сейчас…

– Да, – добавила Алла, – они земляков вычисляют просто на раз-два-три, наших туристов издалека видно, даже если все молчат, что бывает крайне редко.

Юля согласно кивала, да, она тоже уже научилась безошибочно выделять соотечественников из праздной толпы.

– Кстати, о туристах. Наши сюда приезжают, и просто дуреют. От витрин, от ресторанов, от свободы. Тут даже воздух другой! И толпа вокруг гуляющая, все такие благодушные! Словом, сплошной праздник. И вот идет такой ошалевший, а его уже пасут, если есть сомнения, могут спросить неякий (какой-нибудь) пустяк по-русски, потом потихоньку оттесняют в переулочек и все: пенизы (деньги), ходинки (часы), все, что есть ценного, забирают. Могут ножичком пригрозить, могут и не только пригрозить. Это целый промысел и самое обычное здесь дело. И этим выродкам все сходит с рук! Протоже наш велки стат (потому что наше великое, большое государство) не хочет нас защищать! Попробовал бы кто сунуться к америкосам и разным прочим шведам! Наших-то никто ни во что не ставит, вот и лезет всякая мерзость из всех щелей. Недавно случай был: приехали русские, увешанные аппаратурой, вдохновленные красотами старинного города, овеянного дымкой средневековых легенд, какой-то там фильм хотели про Прагу снимать. Их подчистую обобрали, причем отняли не только деньги, но и всю аппаратуру. Конечно, от вдохновения ничего не осталось, одни претензии к полиции. А там руками разводят: «Извиняйте, – говорят, – гости дорогие, это все ваши соотечественники шалят!».

– Вот тебе и Прага, центр Европы, – снова вздохнула Алла.

– И еще хочу тебя серьезно предупредить, – продолжал Вова, – раз уж у нас такой разговор. Будь крайне осторожна с этими… как там они себя называют? Скинхэды! Эти отморозки просто охотятся на нас! Встречи с ними чрезвычайно вредны для здоровья! – он сделал выразительную паузу, – Как только видишь подозрительных молодчиков, а если еще и с каким-то фашистским антуражем, все, рот на замок и убегай! Не дразни собак! Они, конечно, не на каждом шагу, но столкновения все же случаются. Будь внимательна. Ну и напоследок, еще немного информации. Прага, чтоб ты знала, столица карманников. Тут толкутся беззаботные туристы, наверное, со всего мира! Забыв о кошельках и осторожности, таращатся на всякие местные взачности (диковины)! Сама сходи, убедись: на Старомаке (Старомесская площадь), когда петух кукарекает на орлое (курантах) так рты разевают, что вставные челюсти на мостовую роняют! Ну, тут даже я этих карманников понимаю. Короче, я тебя просветил, теперь ты все знаешь. Считай, что после практических упражнений – визита твоих незваных гостей, мы ознакомились с теоретическими основами. С боевым крещением тебя!

«Может, бросить все, пока не поздно и вернуться домой? – думала в тот вечер Юля, засыпая, но тут же одернула себя, – ну да, как это я все брошу? Я же еще даже не начала ничего! И никакие проходимцы не заставят меня испугаться! Я – сильная, я никого не боюсь, у меня все получится»!

Все следующие дни Юля принимала гостей. Все хотели с ней увидеться после приезда.

Здесь совершенно невозможно было найти какую-то информацию о России. Местные газеты освещали только внутригосударственные или европейские события, телевидение тоже очень редко обращалось лицом к Востоку.

Вообще, передачи местного телевидения большой оригинальностью не отличались. Самой популярным продуктом вещания здесь было «почасичко», дословно, погодочка или погодка. На экране возникало окошко с закрытыми ставнями, которые стремительно распахивались, и в открытом окне появлялась ослепительная юная красотка, или привлекательный молодой человек с торсом атлета, иногда – менее симпатичные персонажи. Участником этого действа мог стать любой желающий с улицы. Исполнители менялись каждый день. Неизменным оставался дилетантский или профессиональный стриптиз, который с непонятным удовольствием демонстрировали эти «метеорологи». Тем временем, на раскрытых ставнях показывали прогноз погоды на завтра. Процесс длился не более пяти минут. Юля каждый раз спохватывалась, что опять прозевала этот самый прогноз. Кстати, все кто смотрел передачу тоже начисто забывал про погоду, хотя на самом деле их гораздо больше интересовала именно погода, а не какие-то сомнительные телеса очередной перезрелой красотки. Справедливости ради, надо сказать, что чаще, конечно, показывали молодых красивых девушек, так что рейтинги у передачи были самые высокие, особенно среди мужской аудитории.

Новости Юля не смотрела, так как ни слова не понимала, но Володя ей рассказывал, что информационные выпуски не отличались содержательностью. Позже, когда она уже начала понимать по-чешски, у нее появилась возможность убедиться, что это было действительно так.

– Представляешь, – возмущался Вова, – целых полчаса в центральных новостях с умилением рассказывали о том, что у них в зоопарке жирафа родила жирафенка! А я точно знаю, что у нас в стране в этот день что-то произошло! Так эти недоумки ни слова не сказали! Видите ли, их опоросившаяся жирафа гораздо важнее нашей страны! Мне кажется, что если тут жить всю жизнь, то и вправду можно поверить, что земля – плоская, а Чехия занимает две трети этой лепешки!

Вообще, жизнь здесь действительно отличалась какой-то провинциальной неспешностью. Местные жители, похоже, абсолютно не интересовались тем, что происходило за пределами их страны. Да что там страны! Их даже мало занимало, что творится на соседней улице!

Так что неудивительно, что когда кто-нибудь выезжал в Россию, его по возвращении просто засыпали вопросами. Информационный голод для русского человека – вещь невыносимая.

Забежала Лариса. Она, наконец, взяла в аренду магазинчик, торговать еще не начала, так приходится и жить в этом магазинчике. Но это все – такие пустяки!

После того, как все гости разошлись, в дверь снова постучали. У Юли немедленно сердце ушло в пятки. Она тихо подошла к двери и заглянула в глазок. За дверью стояла какая-то незнакомка.

– Кто там? – спросила Юля, осознавая полную бесполезность этого вопроса.

– Юля, откройте, пожалуйста.

«Ну не убьет же она меня».

– Сейчас, одну минуточку, – крикнула она, судорожно пытаясь связаться с Ларисой, – ключи куда-то положила, сейчас, сейчас.

– Ларис, – заговорила она тихим голосом, когда та ответила, – ты далеко уже ушла? Нет? Ко мне тут стучится какая-то тетка, я ей открою, будь на связи, мало ли…

Лариса, которой она рассказывала о визите странных незнакомцев, всполошилась и заявила, что немедленно вернется.

Юля осторожно приоткрыла дверь, другой рукой она держала у уха телефонную трубку. На пороге стояла незнакомая женщина, больше на площадке не было никого.

– Агой, – поздоровалась она на чешский манер, – я – Маргарита, живу неподалеку, вот… пришла с Вами познакомиться.

– Маргарита?

– Маргарита? – эхом отозвалась в трубке Лариса и рассмеялась, – Маргоша? А! Эта птица из нашего курятника. Не бойся, я ее знаю.

– Простите, что заставила вас ждать, – улыбнулась Юля и знаком пригласила женщину войти, – спасибо Ларочка, – сказала она в трубку, – все в порядке! Подружка позвонила, – объяснила она свои действия терпеливо ждущей Маргарите, – Еще раз прошу прощения, вот здесь можно раздеться, снимайте куртку, проходите, пожалуйста, садитесь, – захлопотала Юля вокруг новой гостьи. Ей было неловко, что она устроила всю эту кутерьму с телефонными звонками.

Маргарита снисходительно улыбнулась и, пройдя через гостиную, присела на краешек стула. Комнату наполнил едва уловимый запах дорогих духов.

На вид женщине было лет сорок – сорок пять. Высокого роста, чуть полноватая. Заметные вертикальные морщины над переносицей и тонкие губы придавали ее лицу выражение строгой озабоченности. Минимум косметики, тщательно уложенные волосы, безукоризненный маникюр на ухоженных ручках. Одета гостья была в темную длинную юбку и стильный серый жакет, шею закрывал пестрый платок, свернутый затейливым жгутом. В ушах матово поблескивали небольшие жемчужины.

Она говорила, несколько манерно растягивая слова и как бы ставя знак вопроса после каждой фразы, от чего они приобретали неопределенно-сомнительный оттенок. Казалось, что она сама не верит в то, что говорит. Марго обильно пересыпала речь чешскими словами, не привыкшей к местному диалекту Юле первое время приходилось додумывать, что именно она имеет в виду. Правда Марго старалась использовать исключительно правильные слова и обороты, в отличие от других недавно приехавших переселенцев, среди которых почему-то считалось хорошим тоном немилосердно коверкать собственный язык жутким акцентом.

– Я розумим (понимаю), что Вы удивлены моим визитом, але розгодла йсем (но я решила), раз мы быдлимэ (живем) по соседству и являемся подругами по несчастью, будет глупо не познакомиться поближе.

– По какому несчастью?

– По эмиграции, – пафосно-вопросительно заявила Маргарита, – Вы, насколько я знаю, врач, я таки (тоже) имею отношение к медицине. Я много о Вас слышала от пани Зинаиды, и мне захотелось узнать Вас поближе. Гдо ви (кто знает), возможно, мы сможем быть полезными друг другу! Предлагаю для начала перейти на «ты». Йменую йсем (меня зовут) Маргарита, можешь называть меня Марго. Ах, Юля, ты, наверное, уже поняла, что здесь трудно найти кого-то, с кем можно хотя бы просто поговорить. Людей с высшим образованием почти нет, вокруг одни пролетарии! – она подняла глаза к потолку и с расстроенным видом покачала головой, – слова не с кем сказать!

– Я пока это не очень это почувствовала. Конечно, тяжко без привычного круга общения, без подруг, но в общем…

– Да? – с искренним удивлением посмотрела на нее Марго, – и с кем же ты, интересно здесь общаешься?

Юля назвала своих новых знакомых.

– Этих я всех знаю, – разочарованно протянула она, – это наши, с кем-то мы даже летели сюда одним самолетом. Только и разговоров, кто как оформил фирму, я об этом слышать уже не могу! Все они могут працеват (работать) только начерно, фирмы-то зарегистрировали – получается, что у них есть праце (работа)! А эта праце только на папире (бумаге)! Фирмы же все фиктивные! Им и на уржад праце (биржу труда) путь закрыт! Кроме того, они все живут на съемных бытах (квартирах) и у них длогодобы побыт (временный вид на жительство)! – последнюю фразу гостья особенно выделила, – понимаешь, длогодобы!

– Не понимаю, – честно призналась Юля.

– Ну что тут непонятного! Скажу тебе прямо. У нас с тобой – тревал (постоянный вид на жительство), мы – почти обчане (граждане) ЧР, только волат (голосовать) не имеем права, мамэ сви быты (у нас свои квартиры) со смлувой о пронайме (жилищный договор). Мы очень далеки от тех, у кого всего этого нет. Финансовый уровень другой! И, соответственно, заботы уплне ины (совсем другие)!

«Надо же, как хорошо она осведомлена о моих делах! Просто супер: является незнакомая тетка и с порога выкладывает мне сведения о моих финансовых возможностях! Интересно, в какие еще подробности посвятила ее эта змея Зина? И каких еще гостей дожидаться в связи со всем этим?»

– И чем мы лучше? – сказала она вслух.

Марго замолчала, она выглядела шокированной, видимо то, что Юля поставила ее на один уровень с теми, у кого не имелось тревала, было верхом неприличия.

– Ты здесь находишься меньше, чем я, и многого не знаешь! – назидательно произнесла она, – Я не буду тебя в чем-то убеждать, сама со временем разберешься. Предлагаю все-таки держаться сполу (вместе), мы с тобой – ровня, у нас могут быть сполэчни залэжитости (общие заботы). А вместе с ними справляться легче.

Юля была не против объединения сил, но классификацию людей по признаку длительности разрешения проживания в чужой стране принять не могла.

Позже она столкнулась с тем, что многие разделяют эту странную точку зрения. Часто, после того, как Юля называла свое имя, знакомясь с кем-то, вторым вопросом был: «а какой у Вас побыт?». И если вдруг побыты не совпадали, то часто начиналось общение по принципу: сытый голодного не разумеет.

– Какие же у тебя планы? – задала Марго самый популярный в их среде вопрос, актуальный независимо от статуса и побыта.

Юля вкратце рассказала.

– У меня примерно такие же. Для начала нужен язык. Причем, не ломаный, а приличный. Кстати, я слышала фантастическую историю о том, что ты общаешься с какой-то чешкой, занимаешься у нее дома.

– Было дело, – с удивлением подтвердила Юля, – это, конечно, не секрет, но откуда ты знаешь?

– Ой, Юль, – снисходительно улыбнулась Марго, – здесь все друг про друга все знают! Так с кем ты занимаешься, и не познакомишь ли меня с ней?

– Нет, это очень пожилая пани, она действительно раньше преподавала язык, но давно ушла на покой, – она рассказала про пани Анну, заодно продемонстрировав полученные в подарок словари и учебник.

– Понятно, – потеряла интерес к теме собеседница, – А у тебя вообще есть неяки знамы (какие-нибудь знакомые), которые могут помочь с подтверждением диплома?

– Ну, так, – Юля замялась, – о подтверждении еще рано говорить. Есть у меня один знакомый. Он обещал вывести на какого-то местного светилу, который запросто вхож в министерство. Но он сказал, что пока я не знаю языка, к нему и обращаться не стоит.

– Ясно. Скажи, а возможно будет и за меня замолвить словечко этому светиле?

У Юли возникло ощущение, что Маргарита словно перебирает вещи в ее шкафу, прикидывая: что из чужого барахла может ей пригодиться.

– Боюсь, ничего не выйдет. И, кстати, он абсолютно не должен для меня что-то делать! Так что, думаю, вряд ли могу тебе чем-то помочь.

– Ну, ладно. Нет, так нет.

Они поговорили еще о том, о сем. В основном вопросы задавала Марго, словно пыталась оценить Юлькины возможности и степень ее полезности.

Она весьма уклончиво отвечала на вопросы и о себе рассказала буквально в двух словах. Приехала сюда с двумя сыновьями. Один – взрослый, Марго сделала ему жевностяк (жевностенски лист – лист предпринимателя, разрешение для индивидуальной деятельности), и теперь он занимался делами – какими, Юля не стала уточнять: в рамках местного этикета подобные вопросы считались неприличными. Младшенький только окончил школу, пока ничем не занимается, но это понятно, они же совсем недавно приехали, учит язык.