Звёздный огонь

Он ее уже видел.

Ощущение было странным. С одной стороны, магус повидал за свою жизнь великое множество лиц, и не стоило удивляться, если незнакомка кого-то ему напоминала. Но в то же время он испытал необыкновенную, немыслимо сильную уверенность в том, что они с этой малышкой хорошо знакомы, почти лучшие друзья, и если существует в целом мире кто-то, способный его по-настоящему понять и пожалеть, то лишь она, только она.

«Это еще что?!»

Хаген тряхнул головой, прогоняя наваждение. Кто-то на мгновение подменил его мир… или не на мгновение? Улица опустела, и вода в канале превратилась в безупречно гладкое черное зеркало, в котором отражались странные созвездия. Может, в Кааме тоже живут сирены, и сейчас одна из них поет? Пересмешник растерянно уставился на девочку. А она заливисто рассмеялась и, отбежав на несколько шагов, остановилась. Оглянулась, улыбнулась по-взрослому – этакий котенок с ядовитыми коготками.

Отчетливо понимая, что происходит нечто весьма странное, Хаген пошел за ней. Всякий раз при его приближении девочка оказывалась шагов на десять-пятнадцать впереди, и от ее смеха среди пустынных улиц просыпалось эхо. Мелькавшая то справа, то слева вода была холодна и мертва. А если он чего-то и страшился, то лишь воды – там, в глубине, таилось существо с тысячью рук и тысячью глаз, и в целом мире остались считаные убежища, где можно было от него скрыться.

Здесь, пересмешник не сомневался, ему не угрожала никакая опасность.

То ли погоня, то ли игра продлилась довольно долго, но в конце концов Хаген оказался на той же площади с фонтаном. Фонтан не работал, и лица у каменных дев сделались какими-то… расстроенными? Сердитыми? Конечно, они такими были всегда, просто из-за неутомимых водяных струй он не смог их как следует разглядеть.

Неподалеку кормила голубей невысокая полноватая женщина лет пятидесяти. Птицы шумно копошились у ее ног, выискивая крошки между каменными плитами; все это напоминало неприятно колышущийся живой ковер. Фартук незнакомки был перепачкан в муке, а на сгибе локтя висела корзиночка с булками. Хаген не видел вокруг ни единой души и не слышал других звуков, кроме шуршания и курлыканья птиц.

– Красивые, правда? – спросила женщина, бросив на Хагена короткий быстрый взгляд. Ее улыбка была теплой, сердечной, но в происходящем по-прежнему ощущалось что-то очень неправильное.

Пересмешник нахмурился. О ком она говорит, о голубях?

И где девочка?..

– Этих каменных дур в Кааме очень любят, – продолжила незнакомка беззлобно, и он понял: нет, речь не о птицах, а о фонтане. О морских девах. – Подумать только, прошло всего-то несколько веков, но люди не просто перестали бояться тех, кто живет в морской пучине, – они даже забыли, что когда-то боялись! Этого, однако, им показалось мало. Они теперь считают подобных существ красивыми… Возможно, дело в том, что девы выше пояса и впрямь ничего. – Она многозначительно усмехнулась. Сказанное в точности соответствовало мыслям, которые пришли в голову Хагена, когда он смотрел на морских дев всего-то несколько часов назад; теперь он молчал, не сводя растерянного взгляда со странной женщины. – Но, поверь мне, даже самая хрупкая из них в один миг сломает тебе шею своими тонкими изящными ручками. Ох, люди, почему вас все время приходится от кого-то оберегать… в первую очередь от самих себя?

Хаген закрыл глаза и сжал кулаки. Это сон. Это бред. Это какое-то наваждение…

– Я знаю почему, – продолжила незнакомка, явно намереваясь ответить на свой собственный вопрос. – По двум причинам. Во-первых, вы вечно что-то ищете. Во-вторых, бо́льшую часть времени понятия не имеете, что именно. – Она рассмеялась – в точности таким же смехом, как девочка, которую пересмешник повстречал у моста. – В этих бесконечных поисках хорошо лишь одно: они подпитываются любопытством, а любопытство – ими, такая вот взаимосвязь. Важность любопытства неоспорима – оно ценится столь же высоко, как и любовь с ненавистью. Ты ведь об этом знаешь, да?

Пересмешник кивнул. Он и впрямь знал – в далеком детстве одна из тетушек рассказывала ему сказку, в которой утверждалось, будто только три чувства способны уберечь человека от превращения в мерра.

Любовь, ненависть и любопытство.

– Хороший мальчик. – Женщина приблизилась. От нее пахло, против ожиданий, не сдобой, не корицей, а пылью… мхом… тайными уголками среди камней, куда много лет – десятилетий? веков? – не ступала нога человека. – Добрый мальчик. Ты просто запутался и сам не знаешь, чего тебе хочется. Ты вообразил, будто связан узами, – и они действительно существуют, но совсем не те, о которых ты думаешь. Почему ты здесь?

– Я… – Голос едва не подвел пересмешника. – Я прибыл сюда вместе с капитаном Кристобалем Крейном.

Она понимающе усмехнулась:

– О, Кристобаль. Знаю, знаю этого притворщика. Помяни мое слово, когда он снимет все свои маски, мир изменится до неузнаваемости… Однако сейчас речь не о нем, а о тебе. Итак, ты прибыл сюда с Крейном. Но почему ты здесь оказался?

Хаген не видел разницы – слова не были его сильной стороной, и по ряду причин он их побаивался. Пожав плечами, он ответил первое, что пришло в голову:

– Вероятно, так было угодно богам.

Женщина снова рассмеялась и, не успел Хаген моргнуть, очутилась совсем рядом, так что ее лицо надвинулось и заполнило все поле зрения без остатка. Родинка на правой щеке… он ее где-то видел, только вот где?.. и бездонные, бескрайние синие глаза, в которых он утонул, успев лишь разок вдохнуть полной грудью.

ВСЕ ПРОСТО, ВСЕ ОЧЕНЬ ПРОСТО.

У КААМЫ ТЫСЯЧА ЛИЦ.

МОЖЕТ БЫТЬ, ОДНО ИЗ НИХ – ТВОЕ?

Открыв глаза, он увидел перед собой Джа-Джинни. Крылан стоял, скрестив руки на груди, сосредоточенно глядел на пересмешника своими нечеловеческими бирюзовыми глазищами и явно чего-то ждал.

– Что произошло? – пробормотал Хаген.

У него болела голова. У него болело все тело. Он как будто обежал всю Кааму, не пропустив ни единой улицы и ни разу не остановившись передохнуть. Заступница, да что же с ним случилось?..

– Ты меня об этом спрашиваешь? – уточнил крылан, вскинув бровь.

– Ну да… – Пересмешник огляделся. Он был на той самой площади с фонтаном, и морские девы опять спрятались под вуалями из водяных струй. Одна как будто лукаво подмигивала. – Они-то мне точно ничего не скажут.

– Как и я, друг мой, как и я, – проговорил Джа-Джинни, качая головой. – Видишь ли, я четверть часа стоял рядом с тобой и не мог понять, почему наш славный пересмешник вдруг превратился в каменного истукана. «Что же произошло?» – спрашивал я сам себя. Ты опередил меня с этим вопросом, задав его вслух. Может, сам отыщешь ответ? Капитану он будет весьма интересен – по его словам, твоя связующая нить как-то странно истончилась, и мы забеспокоились. Мало того что ты где-то бродил весь день…

Он что-то еще говорил, но Хаген уже не слушал. Весь день. Он лишь теперь понял, что солнце село, хотя горизонт все еще алеет и вечерние сумерки лишь начали свое наступление на город. Кругом было полным-полно праздношатающихся, но ни «булочницу», ни девочку он не увидел. Как же такое могло случиться? Он ведь совсем недолго разговаривал с незнакомкой. Точнее, говорила она, а Хаген слушал.

И… быть может, он запомнил ее речи не полностью?

– Что ты тут делал? – спросил крылан, отчаявшись дождаться ответа.

– Кормил голубей, – брякнул пересмешник, и лицо человека-птицы мгновенно помрачнело. Он, похоже, был уверен – и вполне справедливо, – что Хаген скрывает нечто важное.

– Ладно, – сказал Джа-Джинни деловым тоном. – Кристобаль послал меня, поскольку ты не ответил на его мысленный приказ. Ты ему нужен. Отправляйся немедля к дому Лайры Арлини, тебя там ждут. – Крылан прищурился и вдруг рявкнул: – А ну пошел!

Не успел Хаген возразить, что не знает, где живет Лайра Арлини, как ноги сами понесли его вперед. «Невеста ветра» вложила в его голову карту, на которой сама выглядела ярко-зеленым огоньком, излучавшим тепло и доброжелательность. Другой огонек – красный – лучился раздражением, и свет его был весьма колюч. Это капитан, понял пересмешник. Это сердитый капитан, столкнувшийся с немыслимой для навигатора вещью – неповиновением.

– Мы, безусловно, разберемся в случившемся. А теперь поспеши, ты опаздываешь на ужин к королю!~

И Хаген поспешил. Как назло, дом Арлини оказался в западной части Каамы, очень далеко от площади с фонтаном. Когда пересмешник, еле дыша, туда добрался, уже совсем стемнело, и поначалу ему показалось, что «Невеста ветра» жестоко пошутила или что-то напутала.

Это был и в самом деле дом – совершенно обычный, не очень-то большой, в два этажа. Серый камень, разноцветные квадраты оконных стекол, замысловатые барельефы – все, конечно, свидетельствовало о достатке хозяина особняка, но разве мог в таком жилище обитать король, пусть даже сам придумавший себе королевство?

– Час от часу не легче, – пробормотал Хаген себе под нос. – Как же его до сих пор не убили? В жизни не поверю, что сюда не сумела пробраться ни одна цепная акула.

Был в этой кажущейся беззащитности какой-то подвох, и пересмешник подошел к массивным двустворчатым дверям очень осторожно, словно боялся спугнуть чуткого зверя или разбудить ненароком задремавшего стражника.

«Слуг мы тоже не держим, ваше величество? Любопытно…»

Ничего не произошло, но внутренний голос завопил: «Опасность!»

Хаген, привыкший доверять чувствам, мгновенно отпрыгнул назад – и лишь потом догадался взглянуть вверх.

Над дверью, по обычаю здешних мест украшенной затейливыми узорами, расположилась парочка весьма странных охранников: это были здоровенные механические пауки, или мехи, как их предпочитали называть при дворе капитана-императора. Плоские тела тварей блестели, красные глазки злобно светились, а суставчатые лапы впивались в камень, на котором виднелась сеть белесых царапин. Было принято считать мехов неразумными и безобидными, но однажды лорд Рейго в присутствии своего слуги обмолвился, что эти создания изначально предназначены для убийства.

«Впрочем, лишь одна тварь из сотни худо-бедно подчиняется приказам, – сказал он. – А все остальное – так, бесполезный и безмозглый мусор, по недоразумению способный передвигаться. Хотя, стоит признать, бегают они так же быстро, как тысячи лет назад».

Еще Хагену удалось выяснить, что никто не знает точного числа мехов, обитающих в Облачной цитадели, и это открытие его весьма встревожило. Оставалось лишь удивляться, каким образом Лайра сумел приручить механических часовых – они-то явно не относились к разряду «безмозглого мусора».

Дверь скрипнула, и в открывшейся щели показалось бледное лицо слуги – жилистого и крепкого, как столетняя сосна, старика. «Моряк? – подумал Хаген. – Должно быть, из прежней команды Лайры». Окинув беглым взглядом сухощавую фигуру незнакомца, пересмешник отметил про себя любопытную деталь: на шее у того виднелся давний шрам – ожог причудливой формы. Хагену уже приходилось встречать такие отметины.

«Бывший каторжник, надо же…»

– Прошу, – почтительно сказал слуга. – Вас ждут.

Магус последовал за своим провожатым. Они прошли через несколько полутемных комнат так быстро, что пересмешник ничего не успел рассмотреть, и оказались во внутреннем дворике, напоминавшем настоящий сад, только маленький. Хаген уже знал, что во многих здешних домах есть такие убежища от полуденной жары.

Поздним вечером здесь было тоже неплохо, тихо и прохладно. Посреди двора стоял накрытый стол, за которым сидели четверо – сам Лайра Арлини и его почетные гости: капитан Крейн, Эсме и Джа-Джинни, который сумел добраться сюда куда быстрее Хагена. Лайра с любопытством уставился на пересмешника, и тот не отвел взгляда, воспользовавшись шансом как следует рассмотреть человека, который причинял капитану-императору не меньше неприятностей, чем Кристобаль Крейн.

Арлини, если верить слухам, родился за год до падения клана Фейра – значит, ему скоро должно было исполниться пятьдесят, но выглядел он моложе своего истинного возраста. Жесткие русые волосы, выгоревшие на солнце, падали на лицо; серые глаза смотрели из-под неровной челки – пристально, с хитроватым прищуром. Когда Лайра махнул правой рукой, подавая знак слуге, стало заметно, что два пальца на ней обрублены, а по тыльной стороне ладони тянется уродливый шрам. Хаген вспомнил сцену, свидетелем которой стал в первый день на борту «Невесты ветра», едва выбравшись из трюма: Арлини целует руку Эсме, а потом золотое сияние на миг охватывает их обоих.

– Явился! – Кристобаль Крейн нервно барабанил пальцами по столу. – Наконец-то!

– Кристобаль, не надо! – перебил Лайра, добродушно усмехаясь. – Опоздал, с кем не бывает. В Кааме и не такое случается.

Крейн ничего не сказал, но одарил Хагена многозначительным взглядом. «Мы, безусловно, разберемся в случившемся…» – «У Каамы тысяча лиц…» Пересмешник незаметно сжал кулаки. Что ж, ему не впервой выпутываться из странных ситуаций и решать невыполнимые задачи.

И разобраться в самом деле не помешает.

– Прошу! – сказал Лайра, продолжая посмеиваться. Король Окраины был в превосходном настроении. – Мы заждались последнего гостя и успели проголодаться.

– Не последнего, мой дорогой! – вдруг сказал кто-то за спиной Хагена, и пересмешник от неожиданности чуть не подпрыгнул – он не почувствовал приближения «гостя». – Ты забыл про меня.

Женщина, не знакомая Хагену, – очень красивая, с темными волосами, в платье кроваво-красного цвета – прошла мимо него и села на свободное место рядом с Лайрой. Она держалась подчеркнуто скромно, почти не поднимая глаз, и тем удивительней было наблюдать, как меняется лицо его величества.

Арлини выглядел смущенным… нет, обескураженным!

– Так-так! – Крейн улыбнулся, но что-то пугающее мелькнуло в его улыбке. – Ты, выходит, все-таки вернулась?

– Я все время была здесь, – ответила женщина, и теперь ее голос показался Хагену смутно знакомым. – Видишь ли, Кристобаль, моя горничная потеряла единственный ключ от комнаты, и я оказалась заперта в собственной спальне. Вот незадача, да? Надеюсь, брат не станет обижаться, что я выломала дверь.

«Брат?..»

Хаген, повинуясь незаметному жесту крылана, занял последнее свободное место, оказавшись между Лайрой и Эсме. Женщина в красном платье сидела напротив, и теперь пересмешник узнал ее: Камэ Арлини, Паучок! Та, чей вероломный совет чуть было не привел к их гибели.

«Это тебя не касается, – сказал он себе. – Пусть капитан сам с ней разберется».

Хаген вдруг поймал себя на том, что не может отвести от нее глаз. Красный шелк оттенял загорелую кожу, а черные волосы, убранные в высокую прическу, открывали изящную длинную шею. Прическа-то и сбила его с толку – ведь когда они виделись в прошлый раз, волосы Камэ едва касались плеч. Какой-то горничной пришлось постараться, потому что сестра Лайры Арлини, судя по тем обрывочным сведениям, что ему удалось собрать, разбиралась в картах куда лучше, чем в шпильках, лентах, шиньонах и прочих женских хитростях. Так или иначе, ее целью было ошеломить Лайру и его гостей – и она без труда этого добилась.

– Потеряли аппетит? – поинтересовалась Камэ, когда молчание собравшихся стало звенящим, словно туго натянутая струна. – Или утратили дар речи? Не из-за меня ли?

Хаген покосился на капитана: тот сидел спокойно, и лишь еле заметные огоньки в глазах выдавали его истинные чувства. Эсме внимательно разглядывала вышивку на скатерти и всем своим видом показывала, что ей дела нет до происходящего. Смотреть на Лайру пересмешник поостерегся, а вот Джа-Джинни оказался именно тем, кому хватило смелости заговорить.

– Что ты, Паучок! – сказал он с веселой улыбкой. – Нынче мы собрались, чтобы вспомнить старые добрые времена, а ты ведь нам не чужая.

– Тогда давайте вспоминать, а то сидим… как на поминках. – Камэ подняла бокал. – Давайте выпьем…

– За тех, кого с нами нет! – перебил Крейн, схватив свой бокал так быстро, что тот чуть не опрокинулся. – За тех, кто остался позади!

На миг вновь воцарилось тягостное молчание.

– Да, – еле слышно проговорила Камэ. – И за тех, кто платит за чужие ошибки.

Они выпили, и слуги опять наполнили бокалы. Хозяева и гости принялись за еду; какое-то время тишину нарушало только негромкое позвякивание приборов. Хаген ел, не чувствуя вкуса и даже не особо обращая внимание на то, что попадало в рот; он уныло двигал челюстями, раз за разом спрашивая себя: «Что я здесь делаю?»

– Кристобаль, – вдруг сказал Лайра, – мне кажется, твой новый соратник в недоумении.

Пересмешник насторожился.

– Я, признаться, тоже, – хмыкнул Крейн. – Может, откроешь секрет? Зачем ты попросил позвать Хагена?

– О-о, так тебя зовут Хаген! – Камэ лучезарно улыбнулась. – Кристобаль весьма редко берет в команду новичков… ты, должно быть, совершил нечто особенное!

– Да уж, нечасто магусы оказываются среди пиратов! – поддакнул Лайра, и его сестра удивленно подняла брови. – А просил я вот из-за чего. Скажи, тебе не доводилось слышать о некоем Пейтоне Локке?

Пересмешник сглотнул.

…В комнате темно и тихо, лишь мерно тикает в дальнем углу какой-то механизм подозрительного вида. Трисса говорила, что это часы – такие же, как на главной башне Фиренцы, только маленькие, – но отчего-то эта конструкция его пугает, и пока что подходить к ней ближе совсем не хочется.

«Тебе плохо, мальчик мой? Выпей воды!..»

Его рот наполнился горькой слюной. «Это не отрава», – мысленно сказал он сам себе, а потом осторожно проговорил, глядя королю Окраины прямо в глаза:

– Странный вопрос, ваше величество. Вы же знаете, кто я такой. Пейтон Локк приходится… приходился мне дядей. Если точнее, он был двоюродным братом моей бабки.

– Был?! – Лайра подался вперед, жадно ловя каждое слово. – Выходит, он умер? Ты уверен?

«Выпей воды, и все пройдет…»

– Он… э-э… отравился. Случайно. Экспериментировал, пытался создать новый яд – и создал. Только вот о противоядии позаботиться не успел.

– Яд! – Камэ сморщила нос. – Подлая штука! Зачем понадобилась такая отвратительная вещь?

Хаген изобразил вежливую улыбку:

– Разве вы не знали, моя госпожа, что пересмешники – клан шпионов, воров и убийц? Если нужно незаметно что-нибудь разузнать или выкрасть, то нанимают кого-нибудь из семейства Локк. Нет такой крепости, куда мы не сумели бы проникнуть, и нет такого замка, который смог бы нас остановить. Когда кого-то нужно тихонько… устранить, то опять-таки зовут пересмешника, потому что только мы способны сделать так, что жертва примет яд из рук, которые считает знакомыми, и выпьет его по доброй воле. И если совершенно здоровый человек или магус вдруг умирает от странной болезни – кто знает, не обошлось ли и здесь без пересмешника?

Он перевел дух и понял, что Камэ растерянно моргает, не в силах вымолвить ни слова, а все остальные смотрят на нее и тоже молчат. Наконец Лайра насмешливо произнес:

– Поздравляю! Смутить мою сестру удается немногим, а у тебя получилось с первого раза. Но скажи, точно ли пройдоха Локк мертв? Вы, оборотни, горазды возвращаться с того света.

– Он умер у меня на глазах.

– Восхитительно! – Лайра даже не пытался скрыть восторг. – Лучшего подарка судьбы и придумать трудно. Я даже не стану просить у тебя прощения, потому что твой покойный дядюшка чуть было не разрушил дело всей моей жизни.

– Я, кажется, понял… – негромко проговорил Хаген. – Речь идет о некоем письме, которое подменили, так? Тогда могу обрадовать вас еще кое-чем. Все прочие участники этой истории тоже… получили по заслугам.

– Что за письмо? – требовательно вопросила Камэ, заглядывая в лицо брату. – Я ничего об этом не знаю!

– И не узнаешь, – отмахнулся Лайра. – Дело прошлое. Что ж, Хаген, ты принес мне воистину радостную весть, благодарю.

– К вашим услугам! – Пересмешник кивнул. Отчего-то ему показалось, что они переместились из Каамы в Облачную цитадель, такой напряженной вдруг стала обстановка за столом. – Раз все прояснилось, полагаю, мне следует уйти.

– Ни в коем случае! – торопливо возразил Лайра. – Останься.

«Избыток тайн, – мог бы сказать Хаген, – вреден для желудка». Но он покорился, поскольку не нашел в себе сил сопротивляться. Постепенно гости и хозяева разговорились, а потом слуги принесли новые блюда. Настроение пересмешника не подходило для светских бесед, да к тому же еда на тарелке показалась ему подозрительной.

Вдруг она все-таки отравлена?..

– Успокойся.~

Хаген поднял голову и увидел, что Крейн смотрит на него – пристально, с интересом. Капитан «Невесты ветра» обещал не читать его мысли и не лезть в воспоминания, но он должен был сейчас чувствовать отголоски той боли, которая терзала пересмешника, – о-о, очень, очень сильной боли. Хагену захотелось встать и уйти, наплевав на последствия.

– Ты останешься. А потом мы… ~

«…разберемся в случившемся, да. Я помню».

Пересмешник медленно кивнул, и Крейн ответил ему таким же кивком.

…Ветер безжалостно обрывает последние лепестки цветущей вишни и уносит их в море вместе с отчаянным шепотом: «Что бы ни случилось, обещай – ты будешь жить! Поклянись мне сейчас самым святым, что у тебя есть!..»

– Итак, вы обнаружили одну часть компаса, и она оказалась связана с Эльгой-Заступницей, – задумчиво проговорил Лайра.

Над его головой стайкой звездочек носились жуки-светляки.

Эсме отложила вилку и кончиками пальцев прикоснулась к медальону, который едва виднелся в вырезе ее блузки. Хаген знал, что целительница не расстается с амулетом, доставшимся ей столь странным способом, и сейчас ему вдруг сделалось любопытно: к кому относился жадный взгляд Арлини, брошенный искоса, – к Эсме или ее сокровищу?

– Твоя карта, Кристобаль… – продолжил Лайра после паузы, явно перепрыгнув в своих размышлениях сразу через несколько воображаемых каналов. – На ней нет никаких подсказок, никаких объяснений. Это странно.

– Ничуть, – сказал Джа-Джинни. – Мы, конечно, любимые дети Заступницы, и она помогает нам – но помогает, а не делает все за нас.

– Надеюсь, ты прав, – усмехнулся король Окраины. – Видишь ли, мой крылатый друг, место, где находится вторая часть компаса, очень необычно. Я не могу понять, отчего деталь столь важного механизма спрятали именно там. Дело не в том, что оно легко доступно, – совсем наоборот…

– Ты намекаешь, что предстоящее путешествие будет опасным? – спросил Крейн с интересом. – Опаснее путешествия на юг?

– На мой взгляд, намного опаснее, – ответил Лайра, и его лицо сделалось непроницаемым – король Окраины почувствовал, что капитан «Невесты ветра» пытается исподволь выведать интересующие его сведения.

– Так ведь это великолепно! – воскликнул Крейн с наигранным восторгом. – Поскорее придумывай для нас задания, а не то я заскучаю!

– Не переживай, – ответил Арлини. – У меня вообще-то есть на примете одно дельце… Хотя оно, пожалуй, для твоей команды будет слишком простым. Я решил подождать денек-другой, вдруг появится что-нибудь более подходящее.

Камэ проговорила с легкой улыбкой, смиренно опустив взгляд:

– Ты прав, братец. Негоже поручать фениксу простые задания.

– Мне нужен не один лишь феникс, а вся команда, – возразил Лайра. – Таков был уговор. А ты, дорогая, если надумала опять что-то учудить…

– Молчу-молчу! – Она примирительно подняла руки. – А вот ты знаешь, Кристобаль, мне всегда было интересно: как тебе удается собирать на борту «Невесты ветра» столько удивительных… людей?

Джа-Джинни хмыкнул, отмечая ее многозначительную паузу.

– Стечение обстоятельств, – медленно проговорил Крейн, глядя куда-то вверх, в темное небо. – Или, быть может, я просто вижу в каждом человеке и нечеловеке какую-то… искру, которая и делает его ценным.

– Ах… – Камэ вздохнула. – Во мне, похоже, ты так ничего и не разглядел, раз то и дело грозился высадить в следующем порту. Или все дело в том, что женщина на корабле – не к добру? Ох, прошу прощения… – Она посмотрела на Эсме так, словно только что ее заметила. – Я не хотела никого обидеть, но поверье ведь существует, и возникло оно неспроста.

Целительница нахмурилась и слегка покраснела.

– К кракену поверье! – сказал Джа-Джинни, одарив Камэ сердитым взглядом. – Ни один из наших ребят о нем и не вспомнит, а того, кто вспомнит, я самолично выкину за борт. И, кстати, если бы не Эсме, не видать бы нам первой части компаса.

– Не надо об этом, – заговорила молчавшая весь вечер целительница. – Мне неприятно вспоминать о том, что произошло на острове.

– А что же там произошло? – тотчас же спросила неугомонная Камэ. – Расскажите, это ведь интересно!

– На острове мы кое-кого потеряли, – тихо сказал Крейн, и с лица Камэ пропала улыбка. – А тебе следовало присоединиться к нам, когда была такая возможность. Путешествие оказалось ну просто о-очень интересным. Древние легенды оживали прямо на глазах – мерры, сирены и все такое.