Все закончится на нас

Когда Райл увидел в моих глазах страх, заметил, что я едва дышу, он успокаивающе поднял руку ладонью ко мне.

– Я не собираюсь причинить тебе боль, Лили. Я здесь только для того, чтобы поговорить с тобой. – Он шире распахнул дверь и указал на гостиную. – Смотри. – Он отошел в сторону, и я увидела того, кто стоял у него за спиной.

Теперья почувствовала себя преданной.

– Маршалл?

Тот мгновенно поднял руки, прося пощады.

– Я понятия не имел, что он возвращается домой раньше времени, Лили. Райл прислал мне сообщение и попросил о помощи. Он особенно просил меня ничего не говорить тебе или Иссе. Пожалуйста, не позволяй ей разводиться со мной, я всего лишь невинный свидетель.

Я покачала головой, пытаясь разобраться в ситуации.

– Я попросил Маршалла спуститься сюда, чтобы тебе было более комфортно разговаривать со мной, – объяснил Райл. – Он здесь ради тебя, а не ради меня.

Я посмотрела на Маршалла, и он кивнул. Это вселило в меня достаточно уверенности, чтобы войти в квартиру. Райл все еще пребывал в шоке, что было понятно. Его глаза постоянно останавливались на моем животе, а потом он отводил взгляд, как будто ему было больно на меня смотреть. Райл провел по волосам обеими руками, потом указал на коридор и обратился к Маршаллу:

– Мы будем в спальне. Если ты услышишь, что я… Если я начну кричать…

Маршалл знал, о чем его просил Райл.

– Я никуда не уйду.

Идя за Райлом в нашу спальню, я гадала, на что это похоже, когда ты понятия не имеешь, как отреагируешь и что выведет тебя из равновесия. Каково это, не иметь абсолютно никакого контроля над собственными эмоциями.

На краткий момент я почувствовала капельку жалости к нему. Но потом мой взгляд упал на нашу кровать, я вспомнила ту ночь, и моя жалость испарилась.

Райл толкнул дверь, но до конца ее не закрыл. Он выглядел так, будто постарел на целый год за два месяца, прошедших с тех пор, как я его видела. Появились мешки под глазами, между бровями залегла складка, плечи поникли. Если бы сожаления приняли человеческий облик, они бы выглядели в точности как Райл.

Его взгляд снова упал на мой живот, и он медленно отступил назад. Потом еще. Он вел себя осторожно, как и следовало бы. Райл робко протянул руку, спрашивая разрешения дотронуться до меня. Я кивнула.

Райл шагнул вперед и положил ладонь на мой живот.

Я почувствовала тепло его руки через рубашку, и мои глаза закрылись. Несмотря на отвращение к нему, которое я вырастила в своем сердце, это не означало, что я больше ничего к нему не испытывала. Если человек причинил вам боль, то это не значит, что вы можете просто перестать его любить. Больнее всего не от действий человека. Все дело в любви. Если действия никак не связаны с любовью, то боль переносить намного легче.

Его рука на моем животе шевельнулась, и я открыла глаза. Райл покачал головой, как будто он никак не мог осознать, что происходит. Я смотрела, как он медленно опустился на колени передо мной.

Райл обхватил меня руками за талию и прижался губами к моему животу. Его пальцы переплелись на моей пояснице, и он прижался ко мне лбом.

Трудно было описать, какие чувства я испытывала по отношению к нему в ту минуту. Любая мать захотела бы этого для своего ребенка. Прекрасно было видеть, что отец уже любил его. Было трудно ни с кем не разделить эту радость. Было трудно не разделить ее сним, какую бы обиду я против него ни затаила. Пока Райл прижимался ко мне, мои пальцы скользнули в его волосы. Одна моя часть хотела накричать на него и вызвать полицию, как мне следовало сделать в ту ночь. А другая часть жалела того маленького мальчика, который держал на коленях своего брата и смотрел, как тот умирал. Я хотела никогда больше не встречаться с ним, но я и хотела простить его.

Райл снял руки с моей талии и оперся на матрас кровати. Он встал, потом сел на кровать, оперся локтями о колени, прижал руки к губам.

Я села рядом с ним, понимая, что нам придется поговорить, но я не хотела этого.

– Голую правду?

Он кивнул.

Я не знала, кто из нас должен был начать. Мне особенно нечего было ему сказать, поэтому я ждала, когда Райл заговорит первым.

– Я даже не знаю, с чего начать, Лили. – Он провел рукой по лицу.

– Может быть, тебе стоило бы начать со слов «Прости, что я ударил тебя».

Райл встретился со мной взглядом, в его глазах появилась уверенность.

– Лили, если бы ты только знала. Я так сожалею об этом. Ты понятия не имеешь, через что я прошел в эти прошедшие два месяца, зная, что я с тобой сделал.

Я стиснула зубы. Я почувствовала, как мои пальцы скомкали одеяло рядом со мной.

Я понятия не имела, через что прошелон?

Я медленно покачала головой:

– Этоты понятия не имеешь, Райл.

Я встала, гнев и ненависть выплеснулись из меня. Я развернулась и ткнула в него пальцем:

– Этоты понятия не имеешь! Ты понятия не имеешь, каково это пройти через то, через что ты заставил меня пройти! Бояться за свою жизнь в руках мужчины, которого ты любишь? Испытывать физическую тошноту при одной только мысли о том, что он с тобой сделал? Ты понятия не имеешь, Райл. Никакого понятия! Иди к черту! Иди к черту за то, что ты со мной сделал!

Я сделала глубокий вдох, шокированная собственным поведением. Гнев накрыл меня как волна. Я смахнула слезы и отвернулась, не в силах смотреть на него.

– Лили, – сказал он, – я не…

– Нет! – крикнула я, снова поворачиваясь к нему. – Я еще не закончила! Ты не сможешь сказать твою правду, пока я не скажу свою!

Райл схватил себя рукой за лицо, как будто выжимая из него стресс. Он опустил глаза, ему нестерпимо было видеть гнев в моих глазах. Я сделала три шага к нему, опустилась на колени, коснулась руками его ног, заставляя смотреть мне в глаза, пока я говорила с ним.

– Да, я сохранила магнит, который Атлас подарил мне, когда мы были детьми. Да, я сохранила дневники. Нет, я не сказала тебе о моей татуировке. Да, вероятно, мне следовало это сделать. И да, я все еще люблю его. И я буду любить его до самой смерти, потому что он – это огромная часть моей жизни. И да, я уверена, что это причиняет тебе боль. Но ничто из этого не давало тебе права сделать со мной то, что ты сделал. Даже если бы ты вошел в спальню и застал нас с ним в постели, ты все равно не имел бы права поднять на меня руку, ты, чертов сукин сын!

Я оттолкнулась от его колен и снова встала.

–Теперь твоя очередь! – выкрикнула я.

Я мерила шагами комнату. Мое сердце билось так, словно просилось наружу. Мне бы хотелось выпустить его. Я бы выпустила его на свободу, если бы могла.

Прошло несколько минут, я продолжала ходить по спальне. Молчание Райла и мой гнев в конце концов слились в боль.

Слезы утомили меня. Я так устала горевать. Я рухнула на кровать и заплакала в подушку. Я так сильно прижималась лицом к подушке, что едва могла дышать.

Я почувствовала, как Райл лег рядом со мной, нежно коснулся рукой моего затылка, пытаясь облегчить боль, которую причинял мне. Глаза мои были закрыты, я все еще прижималась к подушке, но почувствовала, как он осторожно прижался головой к моей голове.

– Моя правда в том, что мне абсолютно нечего сказать. – Он говорил негромко. – Я никогда не смогу изменить то, что я сделал тебе. И ты никогда не поверишь мне, если я скажу, что это больше никогда не повторится. – Райл поцеловал меня в голову. – Ты мой мир, Лили.Мой мир. Когда я проснулся на этой кровати в ту ночь, а ты ушла, я понял, что никогда не смогу тебя вернуть. Я пришел сюда, чтобы сказать, как бесконечно сожалею об этом. Я пришел тебе сказать, что принял предложение о работе из Миннесоты. Пришел попрощаться с тобой. Но, Лили… – Его губы снова прижались к моей голове, и он с шумом выдохнул: – Лили, теперь я не могу этого сделать. В тебе растет часть меня. И я уже люблю этого малыша больше, чем любил хоть что-то в моей жизни. – Его голос дрогнул, и он крепче вцепился в меня. – Пожалуйста, не отбирай это у меня, Лили. Пожалуйста.

Боль в его голосе волной прошла по моему телу, и когда я подняла залитое слезами лицо, он в отчаянии прижался губами к моим губам, а потом отстранился.

– Пожалуйста, Лили. Я люблю тебя.Помоги мне.

Его губы снова коротко коснулись моих. Когда я не оттолкнула его, его губы вернулись в третий раз.

И в четвертый.

Когда его губы коснулись моих в пятый раз, они уже не отрывались от меня.

Райл обнял меня и прижал к себе. Мое тело устало и ослабело, но оно помнило его. Оно помнило, как его тело может успокоить. И в его теле была нежность, которую мое тело жаждало уже два месяца.

– Я люблю тебя, – прошептал Райл. Его язык мягко коснулся моего языка, и это было так неправильно, так хорошо и так болезненно. Прежде чем я успела это осознать, я уже лежала на спине, и он заползал на меня. Его прикосновение было тем, в чем я нуждалась, и одновременно тем, в чем мне не следовало нуждаться.

Его рука взялась за прядь моих волос, и я мгновенно перенеслась в тот страшный вечер.

Я снова была в кухне, его рука тянула меня за волосы так, что мне было больно.

Райл убрал волосы с моего лица, и я мгновенно перенеслась в тот страшный вечер.

Я стояла на пороге, а его рука скользила по моему плечу как раз перед тем, как он укусил меня со всей силой.

Его лоб нежно коснулся моего лба, и я мгновенно перенеслась в тот страшный вечер.

Я лежала на этой самой кровати, когда он ударил меня головой с такой силой, что мне наложили шесть швов.

Мое тело перестало отвечать ему. Во мне снова поднимался гнев. Его губы прекратили двигаться на моих губах, когда он почувствовал, что я застыла.

Потом Райл отстранился и посмотрел на меня. Мне даже не пришлось ничего говорить. Наши взгляды встретились, и глаза сказали больше голой правды, чем любые слова. Мои глаза сказали ему, что я больше не могу выносить его прикосновения. Его глаза сказали мне, что он уже понял это.

Райл начал медленно кивать.

Он сполз с меня к изножью кровати и повернулся ко мне спиной. Он все еще кивал, пока медленно поднимался, четко осознавая, что в этот вечер ему не получить моего прощения. Райл направился к двери.

– Подожди, – попросила я.

Он полуобернулся и посмотрел на меня с порога.

Я подняла подбородок, в моих глазах было окончательное решение.

– Я бы хотела, чтобы этот ребенок не был твоим, Райл. Всем моим существом я бы хотела, чтобы этот ребенок не был частью тебя.

Если я думала, что его мир не мог разрушиться еще больше, то я ошибалась.

Райл вышел из спальни, а я опять прижалась лицом к подушке. Я хотела причинить ему такую же боль, какую он причинил мне. Мне казалось, что тогда я бы почувствовала себя отомщенной.

Этого не произошло.

Вместо этого я почувствовала себя мстительной и мелочной.

Я почувствовала себя так, как будто я была моим отцом.

Глава 31

Мама: Я скучаю по тебе. Когда мы увидимся?

Я уставилась на сообщение. Прошло два дня после того, как Райл обнаружил, что я беременна. Я поняла, что пришло время рассказать маме. Я не волновалась из-за того, что скажу ей о беременности. Меня пугала только необходимость обсуждать с ней нашу с Райлом ситуацию.

Я: Я тоже соскучилась по тебе. Приеду завтра днем. Можешь приготовить лазанью?

Как только я отправила сообщение маме, я тут же получила другое сообщение.

Алиса: Приходи к нам сегодня на ужин. У нас домашняя пицца.

Я не была у нее уже несколько дней. С того момента, как Райл вернулся. Я не знала наверняка, где он остановился, но предполагала, что у них с Маршаллом. Меньше всего на свете мне хотелось оказаться с ним в одной квартире.

Я: Кто еще будет?

Алиса: Лили… Я бы никогда так с тобой не поступила. Он работает до 8 утра завтрашнего дня. Мы будем только втроем.

Она все понимала. Я написала Алисе, что приду сразу, как только закончу с работой.

* * *

– Что малыши едят в таком возрасте?

Мы все сидели за столом. Когда я приехала, Райли уже спала, но я разбудила ее, чтобы подержать на руках. Алиса не возражала. Она сказала, что девочка вполне может пока погулять, иначе она не уснет в положенное время.

– Грудное молоко, – ответил Маршалл с полным ртом. – Но иногда я окунаю палец в содовую и даю ей попробовать.

– Маршалл! – воскликнула Алиса. – Надеюсь, что ты шутишь!

– Шучу, конечно, – с готовностью согласился он, хотя я не могла сказать, действительно ли он пошутил.

– А когда они начинают есть детскую еду? – спросила я, понимая, что мне нужно о многом узнать, прежде чем родить ребенка.

– Примерно месяца в четыре, – сказала Алиса и зевнула. Она отложила вилку, откинулась на спинку стула и начала тереть глаза.

– Если хочешь, я могу забрать ее на ночь к себе, чтобы вы, ребята, могли как следует выспаться ночью.

– Нет, все в порядке, – произнесла Алиса одновременно с Маршаллом, сказавшим:

– Это было бы замечательно.

Я рассмеялась:

– В самом деле, я живу в этом же подъезде. Завтра я не работаю, поэтому, даже если я не буду спать ночью, я отосплюсь днем.

У Алисы был такой вид, как будто она обдумывала мои слова.

– Я могла бы оставить включенным мой мобильный на тот случай, если я тебе понадоблюсь.

Я посмотрела на Райли и улыбнулась:

– Ты это слышала? Сегодня ты ночуешь у тети Лили!

* * *

Если судить по тому, какую сумку Алиса собрала для Райли, то все выглядело так, будто я собираюсь отправиться с Райли на другой конец страны.

– Она даст тебе знать, когда проголодается. Не подогревай молоко в микроволновке, просто поставь его в…

– Я знаю, – прервала я Алису. – С момента ее рождения я приготовила для нее не менее пятидесяти бутылочек.

Алиса кивнула и направилась к своей кровати, бросив сумку рядом со мной. Маршалл в гостиной кормил Райли перед уходом, поэтому Алиса легла рядом со мной на кровать, пока мы ждали. Она подперла голову рукой.

– Ты знаешь, что это значит? – спросила она.

– Нет. Что?

– У меня сегодня будет секс. Впервые за четыре месяца.

Я сморщила нос:

– Мне незачем было знать об этом.

Алиса рассмеялась и откинулась на подушку, но потом резко села.

– Черт, – сказала она. – Мне, вероятно, следовало бы побрить ноги. Думаю, я и этого не делала уже четыре месяца.

Я рассмеялась, потом ахнула. Мои руки метнулись к моему животу.

– О боже, я только что почувствовала его!

– Правда? – Алиса положила руки на мой живот, и мы обе притихли на следующие пять минут, ожидая, когда малыш толкнется снова. Он толкнулся, но так тихо, что это было почти незаметно. Я снова рассмеялась, когда это случилось снова.

– Я ничего не почувствовала. – Алиса надула губы. – Думаю, пройдет еще несколько недель, пока толчки будут чувствоваться снаружи. Ты первый раз почувствовала, как он шевелится?

– Ага. Я уже начала бояться, что выращиваю самого ленивого ребенка в истории. – Я не убирала руки с живота, надеясь почувствовать его снова. Мы посидели в тишине еще несколько минут, и я не смогла отделаться от мысли, что хотела бы, чтобы мои обстоятельства были другими. Райлу следовало бы быть рядом. Ему, а не Алисе, следовало бы сидеть рядом со мной и держать руку на моем животе.

Эта мысль едва не убила всю ту радость, которую я чувствовала. Алиса, должно быть, заметила это, потому что она сжала мою руку. Когда я посмотрела на нее, она уже не улыбалась.

– Лили, мне бы хотелось сказать тебе кое-что.

О боже, мне не понравился ее тон.

– Что именно?

Она вздохнула, потом выдавила из себя мрачную улыбку.

– Я знаю, тебе грустно из-за того, что ты собираешься пройти через это без моего брата. Не имеет значения, какое участие он будет принимать, я просто хочу, чтобы ты знала: это будет лучший опыт в твоей жизни. Ты будешь замечательной мамой, Лили. Этому ребенкупо-настоящему повезло.

Я была рада тому, что только Алиса была рядом со мной в эту минуту, потому что от ее слов я смеялась, плакала и сморкалась, словно подросток с разбушевавшимися гормонами. Я обняла ее и поблагодарила. Удивительно, но ее слова вернули мне радость, которую я чувствовала.

Алиса улыбнулась и сказала:

– А теперь иди за моей малышкой и уноси ее отсюда, чтобы я наконец смогла заняться сексом с моим отвратительно богатым мужем.

Я встала с кровати:

– Ты умеешь вовремя пошутить. Я бы сказала, что это твое сильное место.

Она снова улыбнулась:

– Для этого я здесь. А теперь уходи.

Глава 32

Из всех секретов, которые я хранила последние несколько месяцев, больше всего меня печалило то, что я ничего не говорила матери. Я не знала, как она все это воспримет. Я знала, что она будет рада моей беременности, но я не представляла, как она отнесется к тому, что мы с Райлом расстались. Моя мама любила Райла. И на основании собственного опыта в подобных ситуациях она, наверное, сочтет, что простить Райла очень легко, и попытается убедить меня принять его обратно. И, честно говоря, из предстоящего разговора меня пугало именно это, потому что я боялась, что ей удастся меня уговорить.

Большинство дней я была сильной. Большинство дней я так злилась на него, что мысль о том, чтобы его простить, казалась смехотворной. Но порой мне так его не хватало, что я не могла дышать. Я скучала по тому, как нам было весело вместе. Я скучала по тому, как мы занимались любовью. Я скучала по тому, как я раньше скучала без него. Райл всегда так много работал, что, когда он появлялся вечером на пороге, я бежала через комнату и прыгала к нему на руки, потому что я отчаянно без него скучала. Я скучала даже по тому, как ему нравилось, когда я так делала.

В те дни, когда я не была настолько сильной, я желала, чтобы моя мать знала обо всем, что происходит. Иногда мне просто хотелось поехать к ней домой и свернуться калачиком у нее на диване, чтобы она убрала мои волосы за ухо и сказала, что все наладится. Бывает, что даже взрослым женщинам нужно, чтобы их успокоила мать, чтобы мы могли сделать передышку и не быть все время сильными.

Уже добрых пять минут я сидела в машине, припаркованной на подъездной дорожке у ее дома, и собиралась с силами, чтобы войти внутрь. Мне было неприятно, что я должна это сделать, ведь я знала, что в каком-то смысле я разобью сердце и ей тоже. Я терпеть не могла, когда мама грустила, а сказав ей, что я вышла замуж за человека, который похож на моего отца, я ее по-настоящему опечалю.

Когда я вошла в дом, она стояла на кухне и слоями укладывала лапшу в кастрюлю. По очевидной причине я не стала сразу снимать пальто. Я не надела рубашку для беременных, но мой живот практически невозможно было спрятать без куртки. Особенно от матери.

– Привет, дорогая! – сказала она.

Я вошла в кухню, обняла ее сбоку, пока она выкладывала сыр на лазанью. Как только лазанья оказалась в духовке, мы прошли в столовую и уселись за стол. Мама откинулась на спинку стула и отпила немного чая.

Она улыбалась, и мне было еще более тяжело от того, что она в этот момент выглядела такой счастливой.

– Лили, – сказала она, – есть кое-что, о чем я должна сказать тебе.

Мне это не понравилось. Это я приехала к ней, чтобы поговоритьс ней. Я не была готова слушать ее.

– Что случилось? – неуверенно спросила я.

Мама обхватила стакан с чаем обеими руками.

– Я кое с кем встречаюсь.

У меня приоткрылся рот.

– Правда? – спросила я, качая головой. – Это… – Я едва не сказала «хорошо», но тут же всполошилась, что она поставила себя в ту же ситуацию, в которой она была с моим отцом. Мама увидела тревогу на моем лице, поэтому схватила обе мои руки в свои.

– Он хороший, Лили. Он такой хороший. Поверь мне.

Я испытала мгновенное облегчение, ведь я видела, что мама говорит правду.

– Вау! – воскликнула я, совершенно этого не ожидавшая. – Я счастлива за тебя. Когда я с ним познакомлюсь?

– Сегодня вечером, если захочешь. Я могу пригласить его поужинать с нами.

Я покачала головой.

– Нет, – прошептала я, – это неподходящее время.

Мама крепче сжала мои пальцы, как только поняла, что я приехала для того, чтобы сообщить ей нечто важное. Я начала с хорошей новости.

Я встала и сняла куртку. Поначалу мама ничего не поняла. Она просто решила, что я хочу, чтобы мне было комфортно. Но потом я взяла ее руку и прижала к своему животу.

– Ты станешь бабушкой.

Мамины глаза расширились, и на несколько минут она потеряла дар речи. Но потом у нее на глазах появились слезы. Она вскочила и крепко обняла меня.

– Лили! О боже! – Мама сделала шаг назад и улыбнулась: – Все так быстро. Вы хотели ребенка? Вы и женаты совсем недавно.

Я покачала головой:

– Нет. Это был шок. Поверь мне.

Она рассмеялась, снова обняла меня, и мы сели. Я постаралась удержать улыбку, но это уже не была блаженная улыбка будущей матери. Мама заметила это почти мгновенно.

– Дорогая моя, – прошептала она, – что случилось?

До этой минуты я старалась быть сильной. Я старалась не слишком жалеть себя, когда я была в обществе других людей. Но я сидела рядом с матерью, и мне хотелось быть слабой. Мне просто хотелось снять доспехи хотя бы ненадолго. Мне хотелось, чтобы мама подошла ко мне, обняла и сказала, что все будет в порядке. И в следующие пятнадцать минут, пока я плакала в ее объятиях, именно это и произошло. Я перестала сражаться за себя, потому что мне нужно было, чтобы кто-то сделал это за меня.

Я избавила ее от большинства подробностей наших с Райлом отношений, но мне пришлось ей рассказать о наиболее важных моментах. Что он бил меня не один раз, а я не знала, что делать. Что мне страшно растить этого ребенка в одиночку. Как я боюсь, что приняла неверное решение. Как я боюсь, что была слишком слабой и что мне следовало бы добиться его ареста. Как я боюсь, что была слишком чувствительной, и не знаю, не слишком ли бурно я отреагировала. По сути, я рассказала ей все то, что до конца не могла принять сама.

Мама взяла в кухне несколько салфеток из ткани и вернулась обратно к столу. Когда наши глаза окончательно высохли, она начала комкать свою салфетку в руках, скручивая ее жгутом и не сводя с нее глаз.

– Ты хочешь принять его обратно? – спросила мама.

Я не сказала «да». Но и «нет» я тоже не сказала.

Это был первый раз с начала этой истории, когда я была абсолютно честной. Честной с матерьюи с самой собой. Возможно, потому, что она единственная из всех моих знакомых, кто прошел через это. Только она могла понять глубину того смятения, которое я испытывала.

Я покачала головой и одновременно пожала плечами.

– Я чувствую, что никогда не смогу снова доверять ему. Но при этом я оплакиваю то, что у меня было с Райлом. Нам было так хорошо вместе, мама. Я провела с ним лучшие моменты моей жизни. И временами я чувствую, что я, возможно, не хочу отказываться от этого.

Я вытерла салфеткой слезы.

– Иногда… когда я по-настоящему скучаю без него… я говорю себе, что, возможно, все было не так плохо. Возможно, я могла бы смириться с ним в его худших проявлениях, чтобы он был рядом в его лучших проявлениях.

Мама накрыла мою руку своей и начала поглаживать ее большим пальцем.

– Я знаю, о чем ты говоришь, Лили. Но меньше всего на свете тебе захочется сломать себя. Пожалуйста, не позволяй этому случиться.

Я понятия не имела, что она хотела этим сказать. Мама увидела недоумение на моем лице, поэтому она сжала мой локоть и объяснила свои слова:

– У каждого из нас есть предел. То, с чем мы готовы мириться, пока не сломаемся. Когда я вышла замуж за твоего отца, я точно знала, где мой предел. Но мало-помалу… С каждым инцидентом… Мой предел отодвигался чуть дальше. И еще чуть дальше. Когда твой отец ударил меня в первый раз, он сразу начал просить прощения. Он поклялся, что это никогда больше не повторится. Когда он ударил меня во второй раз, он сожалел об этомеще больше. Когда это случилось в третий раз, это был уже не один удар. Это было избиение. И каждый раз я принимала его обратно. В четвертый раз это была только пощечина. Когда это случилось, я почувствовала облегчение. Помню, как я подумала: «По крайней мере, в этот раз он меня не избил. Это было не так страшно».

Она промокнула салфеткой глаза и продолжала:

– Каждый инцидент отодвигает твой предел. Каждый раз, когда ты решаешь остаться, в следующий раз тебе все труднее уйти. В конце концов ты уже не видишь свой предел, потому что начинаешь думать: «Я продержалась уже пять лет, может быть, еще пять?»