«Верный Вам Рамзай». Книга 2. Рихард Зорге и советская военная разведка в Японии 1939-1945 годы

Это было всё, что удалось с огромными трудностями сосредоточить у Халхин-Гола к началу контрнаступления. Конечно, было мало кадровой пехоты, хорошо обученной и имевшей хотя бы один год службы. Очень мало было тяжёлой артиллерии для взлома хорошо оборудованной оборонительной полосы, которую успели соорудить японские войска. 33 тяжёлых орудия одного артиллерийского полка на почти 60-километровом фронте наступления – это такая мелочь, даже по меркам того времени, о которой и говорить неудобно»[101].

Отсрочить начало операции, чтобы лучше подготовиться, увеличив число пехотинцев и артиллерийских стволов, было нельзя. Сроки определяла Москва с учетом внешнеполитической обстановки в Европе.

Наступление советско-монгольских войск, начавшееся 20 августа, оказалось полной неожиданностью для японского командования. В воздух были подняты 153 бомбардировщика и около 100 истребителей, совершившие авиационный налет на позиции противника. В 6 часов 15 минут началась артиллерийская подготовка. В 9 часов в атаку пошли советско-монгольские сухопутные войска.

Наступающие войска были разделены на три группы – Южную, Северную и Центральную. Главный удар наносился Южной группой, вспомогательный удар – Северной группой. Центральная группа должна была сковать силы противника в центре, на линии фронта, тем самым лишить их возможности манёвра.

Мощными ударами танковых, мотоброневых, кавалерийских и авиационных бригад и дивизий японские войска были взяты в котел. Были созданы два фронта окружения – внешний и внутренний.

Внешний, состоявший из мотоброневых, кавалерийских, авиадесантных и частично стрелковых частей, отражал удары японских войск у государственной границы Монголии. Подходившие к месту сражения из Маньчжурии неприятельские войска так и не смогли подать помощь окруженной 6-й особой императорской армии.

27 августа Г.К. Жуков приказал создать здесь по всей линии обороны внешнего кольца окружения траншеи полного профиля, соединенные ходами сообщения, три противотанковых района, несколько рядов колючей проволоки перед передним краем обороны. Однако после боев 24–26 августа командование Квантунской армии до самого конца операции на Халхин-Голе не пыталось больше деблокировать свои окруженные войска, смирившись с неизбежностью их гибели.

Внутренний фронт окружения состоял из стрелковых частей. Пехота при поддержке танков, артиллерии и авиации по сходящимся направлениям в течение 7 дней беспрерывных боев осуществила полный разгром японских войск на Халхин-Голе. В последние дни боев уничтожались последние очаги сопротивления[102].

В целом японские солдаты, в основном пехотинцы, дрались крайне ожесточённо и исключительно упорно, до последнего человека. Часто японские блиндажи и дзоты захватывались только тогда, когда там уже не было ни одного живого японского солдата.

Центр требовал от Зорге информацию о японских ВВС в зоне боевых действий:

«МЕМО. От РАМЗАЯ – ЦЕНТРУ № 87–25.8.39

Говорит о выезде иностранных корреспондентов ранее посетивших монгольскую границу в Хайлар в ожидании новых пограничных событий.

Шолль не может достать сведений о яп. ВВС на границе МНР».

28 августа в 21.00 (по московскому времени) Жуков доложил народному комиссару обороны СССР о ликвидации японо-маньчжурских войск в приграничной полосе Монгольской Народной Республики:

«Москва – тов. Ворошилову.

Японо-маньчжурские войска, нарушившие границу МНР, частями 1-й армейской группы и МНР полностью окружены и уничтожены.

В 22.30 28.8 ликвидирован последний центр сопротивления – Ремизовская высота, где уничтожено до трех батальонов пехоты. Остатки – 100–200 человек, бежавшие в барханы, уничтожаются в ночном бою.

Граница МНР полностью восстановлена.

Подробности особым донесением».

На этой телеграмме маршал К.Е. Ворошилов наложил следующую резолюцию:

«Тов. Сталину.

Направляю только что полученное донесение тт. Жукова и Калугина. Как и следовало ожидать, никаких дивизий в окружении не оказалось, противник или успел отвести главные силы, или, что вернее, больших сил в этом районе уже давно нет, а сидел специально подготовленный гарнизон, который теперь полностью уничтожен… К. Ворошилов…»[103].

Последние схватки продолжались 29 и 30 августа на участке севернее реки Хайлыстан-Гол. К вечеру 31 августа территория МНР была освобождена от японских захватчиков.

Одновременно с ожесточёнными боями на земле в конце августа шли не менее ожесточённые бои в воздухе. К концу августовской операции японское командование начало массированную бомбардировку позиций и тылов наших войск. Для предотвращения этих операций нужно было нанести мощные удары по маньчжурским аэродромам, расположенным у границы. Но на проведение подобной операции ни Штерн, ни Жуков без согласия Москвы не решались. И поэтому 30 августа комкор Жуков и дивизионный комиссар Никишев отправили телеграмму маршалу Ворошилову: «Противник под прикрытием большой группы истребителей с большой высоты непрерывно бомбит наши части. Прошу разрешения применить авиацию для уничтожения авиации противника на ближайших аэродромах». Ответ из Москвы был кратким: «Действия нашей авиации ограничить пока территорией МНР…»[104].

Как свидетельствуют японские авторы многотомной «Истории войны на Тихом океане», «30 августа Генеральному штабу было дано указание в кратчайший срок положить конец инциденту в районе реки Халхин-Гол, в результате которого был нанесен сильнейший удар по японским вооруженным силам, прекратить наступательные операции и вывести войска с территории, оспариваемой обоими государствами»[105].

4 сентября командующий Квантунской армией Уэда Кэнкити получил приказание начальника генерального штаба армии принца Котохито прекратить военные операции.

Однако, ни командование 6-й армии, ни Квантунской армии не спешили выполнять указание, поступившие из генерального штаба армии. Квантунская армия пополнила 6-ю армию 2-й и 4-й дивизиями и начала готовиться к контрнаступлению.

Утром 4 сентября около двух батальонов из вновь подошедшей 2-й пехотной дивизии попытались захватить высоту на монгольской территории. Однако противник был отброшен, потеряв только убитыми свыше 350 солдат и офицеров.

В приказе от 5 сентября 1939 года, обращенном к войскам, командующий 6-й армией Риппо Огису призвал готовиться к новым боевым действиям:

«Несмотря на то, что еще ранее был отдан приказ о переформировании 6-й армии, приходится со скорбью констатировать, что вследствие невыполнения этого приказа осуществиться великой миссии по защите северо-западного района не удалось…

В настоящее время армия ведет в районе Джин-Джин-Сумэ подготовку к очередному наступлению. Командующий Квантунской армией решил этой осенью помочь нам самыми обученными войсками, находящимися в Маньчжурии, перебрасывает их к месту предстоящих боев под мое командование и намечает срочные мероприятия по разрешению конфликта…

Путь, по которому должны быть направлены мероприятия армии, только один, а именно: сделать армию единой и монолитной и немедленно нанести противнику сокрушительный удар, тем самым растереть в порошок его возрастающую наглость.

В настоящее время подготовка армии успешно идет вперед. Армия встретит предстоящую осень тем, что одним ударом прекратит эту мышиную возню и гордо покажет всему миру мощь отборных императорских войск.

В армии все сверху донизу пронизаны решительным наступательным духом и уверены в неизбежности победы.

Армия всегда и всюду готова подавить и уничтожить противника с верою в своего первого маршала-императора»[106].

8 сентября японские войска предприняли новые попытки проникновения на территорию Монголии. Но и на этот раз они были отбиты с большими потерями.

В первой половине сентября не наступило затишья и в монгольском небе. Японская авиация хотела взять реванш, но количественное и качественное превосходство советской авиации было очевидным. За первую половину сентября было сбито 70 японских самолётов. Советская сторона за это время потеряла 57 самолётов.

Последний воздушный бой произошел 15 сентября. К этому дню японское командование сосредоточило в монгольском небе (предположительно) 230 истребителей, 158 бомбардировщиков и 36 разведчиков и решило уничтожить нашу авиацию. В результате воздушного боя 15 сентября было сбито 22 японских самолёта, наши потери – 5 самолётов. На этом действия авиации были закончены[107].

Советские войска в ходе боев на Халхин-Голе (до середины сентября 1939 г.) понесли следующие потери: безвозвратные потери (убито и умерло на этапах санитарной эвакуации; умерло от ран в госпиталях; умерло от болезней; пропало без вести; погибло в катастрофах и в результате происшествий) – 9703 человек; санитарные потери (ранено, контужено, обожжено; заболело) – 15952 человека[108]. По японским данным, советская сторона понесла убитыми и ранеными 25565 человек[109].

По советским данным, за время четырехмесячных боев на Халхин-Голе японские войска потеряли около 61 тысячи человек убитыми, ранеными и пленными, в том числе 45 тысяч – в июле и августе. Их потери только убитыми составили около 25 тысяч человек (по другим источникам – 17 045 человек)[110].

Японские авторы приводят другие цифры потерь, принимавших участие в сражениях частей Квантунской армии – 18 тысяч солдат и офицеров. При этом признается, что потери 23-й дивизии за период боевых действий составили 76 %, участвовавших в боях военнослужащих[111].

«Цифры потерь советской и японской авиации взяты из отчёта штаба 1-й армейской группы об операции. Потери нашей авиации делятся на две части – боевые (самолёты, сбитые в воздушных боях) и не боевые (уничтоженные японской авиацией на аэродромах). Возможно, что в число не боевых потерь включены и самолёты, разбившиеся при взлёте и посадке – в те годы такие случаи бывали и не раз. Наши боевые потери за всё время конфликта по этим данным составили 207 самолётов, из них 160 истребителей всех типов и 45 бомбардировщиков СБ. Если к ним добавить 47 самолётов не боевых потерь, то получится 254 самолёта. Потери японской авиации штаб 1-й армейской группы определял по материалам частей, со слов лётного состава и по донесениям командования ВВС. Конечно, такая методика подсчёта потерь была несовершенной – приписок в те годы хватало. По нашим данным, Япония потеряла на Халхин-Голе за время конфликта 646 боевых самолётов (истребители, бомбардировщики, разведчики, транспортные). При этом якобы 55 машин были потеряны в июне, 105 в июле и 414 в августе. Потери японской авиации, по подсчётам штаба группы, составили в сентябре 71 самолёт»[112].

По японским данным, цифра потерь японской авиации высокая, но значительно меньше той, которая приведена в советских источниках: в течение всех боевых действий на Халхин-Голе японская авиация понесла значительные потери: 141 человек погибших и 182 самолета, включая аварии и другого рода повреждения[113].

9 сентября того же года посол Японии в Москве Того Сигэнори от имени нового правительства Японии предложил НКИД СССР подписать перемирие и создать комиссии по демаркации границ: первую – между СССР и Маньчжоу-Го, вторую – между МНР и Маньчжоу-Го и третью по урегулированию будущих конфликтов между СССР и Маньчжоу-Го.

10 сентября В.М. Молотов принял это предложение, высказавшись, однако, против создания в районе р. Халхин-Гол демилитаризованной зоны. Вместо этого японскую сторону призвали восстановить там границу, на которой СССР и МНР настаивали до начала конфликта[114].

15 сентября 1939 года было подписано соглашение между Советским Союзом, МНР и Японией о прекращении военных действий в районе реки Халхин-Гол, которое вступило в силу на следующий день. Затем состоялись переговоры по демаркации границы между Монголией и Маньчжоу-Го. Подписание соглашения являлось следствием не только поражения японских войск, но и заключения советско-германского договора о ненападении и последовавших рекомендаций Японии Германией завершить боевые действия. «Де юре» конфликт закончился лишь в 1942 году подписанием окончательного соглашения об урегулировании. Причём это было компромиссное, во многом в пользу японцев, урегулирование – на основе старой карты, представленной японцами. Для Красной армии, которая терпела поражения на советско-германском фронте, тогда сложилась достаточно сложная ситуация.

Со своих должностей были сняты командующий Квантунской армии К. Уэда, начальник штаба армии К. Исогая, командующий 6-й армии О. Риппо и командир 23-й дивизии М. Комацубара, заместитель начальника Генерального штаба Т. Накадзима, начальника первого оперативного отдела Генерального штаба М. Хасимото и несколько десятков других старших офицеров[115].

Из показаний бывшего начальника штаба Квантунской армии генерал-лейтенанта Хата Хикодзабуро на допросе 28 февраля 1946 г. в г. Хабаровске:

«Нельзя отрицать того факта, что столкновение у Халхин-Гола ставило своей целью в самом широком масштабе продемонстрировать перед Внешней Монголией мощь Квантунской армии. Через несколько дней после начала столкновения на Халхин-Голе Генеральный штаб Японии командировал на место генерал-лейтенанта ХАСИМОТО, возглавлявшего в то время оперативный отдел Генерального штаба с тем, чтобы выяснить обстановку и в случае необходимости дать приказ о прекращении боевых действий. Однако генерал-лейтенант вернулся в Токио, не придав серьезного значения Халхин-Голу, и одобрил мероприятия Квантунской армии. После того, когда Квантунская армия собиралась направить на фронт еще больше вооруженных сил, к месту боя был командирован помощник начальника Генерального штаба генерал-лейтенант НАКАДЗИМА, который потребовал прекращения военных действий, но не добился согласия на это командования Квантунской армии. В конце концов, столкновение было остановлено приказом императора. Виновные в столкновении – командующий Квантунской армии полный генерал УЭДА, начальник штаба Квантунской армии генерал-лейтенант ИСОГАИ, генерал-лейтенант НАКАДЗИМА и генерал-лейтенант ХАСИМОТО – были смещены с занимаемых ими должностей.

Столкновение на Хасане было инспирировано частью японской армии, расквартированной в Корее, главным образом командиром 19-й дивизии генерал-лейтенантом СУЭТАКА. Несвоевременно поступившее от Генерального штаба распоряжение о прекращении инцидента привело к расширению боевых действий.

Период времени от маньчжурских событий, от момента постановки вопроса о приобретении КВЖД до столкновения на Халхин-Голе, может быть назван периодом провокационных действий против СССР. Этим путем удалось постепенно заострять внимание населения Японии на необходимости приготовлений к войне против СССР. А период, когда были заключены Антикоминтерновский пакт и Тройственный союз, является второй фазой в подготовке войны против СССР»[116].

«Виновные в столкновении… были смещены с занимаемых ими должностей», свидетельствует в своих показаниях генерал-лейтенанта Хата Хикодзабуро. И это однозначно определяет ответственность японской стороны за развязывание конфликта.

Что послужило причиной отставок – поражение на Халхин-Голе, самоуправство и неуправляемость или и то, и другое? Представляется, что последнее. Но уже сам факт, освобождение от должности помощника начальника Генерального штаба армии, говорит о многом. Значит, ответственность за расширение конфликта несет не только вышедшее из подчинения Генерального штаба армии командование Квантунской армии, нередко принимавшее несанкционированные решения.

Правомочно поставить вопросы, не привело ли к окончанию конфликта на Халхин-Голе заключение пакта Молотова-Риббентропа или же, не стал ли сам конфликт, одной из побудительных причин для подписания советско-германского договора о ненападении.

«Сталин, убежденный в том, что Советский Союз существует в чрезвычайно враждебном ему окружении, свою основную цель видел в обеспечении национальной безопасности страны. Вот почему среди факторов, побудивших СССР сделать ставку на союз с гитлеровской Германией, а не англо-французским блоком, наряду с европейскими проблемами следует отметить большое внимание, которое отводило советское руководство вопросам безопасности на дальневосточных границах. И в этом контексте вооруженный конфликт на Халхин-Голе, можно рассматривать как один из сильных аргументов в пользу Германии»[117].

В начале конфликта обе стороны рассматривали его как обычный очередной пограничный инцидент. Они обменялись несколькими взаимными протестами (первый из них был адресован правительству МНР). Но вряд ли будет правильным расценивать конфронтацию случайным стечением обстоятельств. Она назревала потому, что частые и мелкие пограничные инциденты накапливались и создавали благоприятную почву для противостояния.

Уже спустя месяц «случайный пограничный конфликт или инцидент местного значения» приобретает со стороны японцев спланированный характер.

Вот оценка планов японского командования, данная в докладе штаба 1-й армейской группы уже после конфликта на Халхин-Голе:

«Не имея возможности и сил, в связи с действиями в Китае, организовать более широкие действия по захвату МНР – этого важнейшего для Японии военного плацдарма, в 1939 г. японцы ставили перед собой более ограниченную задачу – захватить территорию МНР до реки Халхин-Гол. На ближайший период для японцев территория до Халхин-Гола являлась крайне необходимой и важной по следующим причинам:

Первое – японцы развернули строительство железной дороги ХАЛУН-АРШАН – ГАНЬЧЖУР, строя её в обход Большого Хингана. По их плану дорога должна была пройти через район НОМОНХАН БУРД ОБО – в удалении от границы МНР не далее 2–3 километров, то есть под действенным пулемётным огнём противника.

Второе – Халхин-Гол и песчаные высоты по восточному берегу реки, в случае захвата их японцами и укреплении, создавали очень сильное прикрытие подступов к Хайлару и Халун-Аршану, в настоящее время пока очень слабо защищённых со стороны МНР»[118].

Причин, толкавших правящие круги Страны восходящего солнца на новый, гораздо более масштабный военный конфликт, помимо вышеперечисленных, было еще несколько. Главной причиной было вынудить СССР ценой победоносной войны отказаться от помощи Китаю или, по крайней мере, значительно ослабить ее. Была и еще одна немаловажная причина – требовалось взять реванш за Хасан, поднять авторитет императорской армии, подорванный поражением на озере Хасан и невозможностью завершить войну в Китае.

В то же время Япония продолжала тяжелую войну в Китае, где несла ощутимые потери в живой силе и технике. Очевидно, что в таких условиях японцы при всей своей агрессивности не были заинтересованы в раздувании еще одной крупномасштабной войны. Наступательные планы японской армии (вариант «Оцу») предусматривали действия на территориях, лежащих во многих сотнях километров к северу от Халхин-Гола, а выделяемые для этого силы не шли ни в какое сравнение с теми, что сражались на берегах этой реки. «… через Халхин-Гол японские силы никак не могли ни наступать на Улан-Батор, ни тем более угрожать советскому Забайкалью – для этого японцам пришлось бы преодолеть сотни километров безлюдной и безводной степи. Хотя японцы имели в близком тылу железную дорогу, автомобилей и лошадей для подвоза боеприпасов, продовольствия и подкреплений оказалось критически недостаточно»[119]. Боевые действия на Халхин-Голе могли рассматриваться как второстепенные, с целью отвлечения внимания советского командования для нанесения главного удара по району города Нерчинск в Забайкалье, как это следовало из варианта «Оцу». Однако никакого развертывания вооруженных сил в Маньчжурии не производилось, так как требуемого количества дивизий для этого на тот момент не существовало.

Что же касается Советского Союза, то он в той военно-политической обстановке рассматривал события в районе р. Халхин-Гол в контексте существовавших общих агрессивных замыслов Японии в отношении СССР и МНР, что, безусловно, не отвечало подлинным планам Токио на тот момент. Отсюда и призывы Москвы к Берлину «унять» Японию на восточных границах СССР. «… вооруженное столкновение советских и японских войск летом 1939 г. стало для советского правительства еще одним побудительным мотивом для заключения с Германией Пакта о ненападении. Этот документ на тот момент представлялся определенной гарантией, позволяющей избежать опасности вовлечения нашей страны в войну на два фронта – западный и восточный»[120]. Опасности войны на Востоке на тот момент не существовало.

В момент развязывания конфликта на Халхин-Голе Япония в отличие от Советского Союза не ожидала агрессии от последнего. Вместе с тем, опасность агрессии со стороны Москвы чуть не стала реальной 1 августа. Такая опасность для Японии гипотетически могла возникнуть после 23 августа, но только гипотетически, так как такая война не входила в планы Советского Союза.

1.2. «Как выяснил немецкий посол Отт в японском генеральном штабе…»

(из шифртелеграммы «Рамзая» от 5 мая 1939 г.)

4 января кабинет Коноэ Фумимаро подал в отставку, мотивировав этот шаг вступлением событий в Китае в «новую фазу», т. е. признав неспособность быстро и победоносно закончить войну. Формирование нового кабинета было поручено председателю Тайного совета Хиранума Киитиро, а Коноэ занял его прежний пост. Ключевые фигуры министр иностранных дел Арита Хатиро, министр армии Итагаки Сэйсиро, морской министр Ёнаи Мицумаса, а также министр просвещения генерал Араки Садао остались на своих местах[121].

В начале января 1939 г. Зорге докладывал об организации разведки штабом Квантунской армии:

«Москва, Начальнику РУ РККА

Токио, 5 января 1939 г., 17 января 1939 г.[122]

Майор Шолль сообщает следующее о шпионской работе Квантунской армии:

Осуществляются три вида шпионажа.

Первое – наблюдение с линии границы. Во многих пунктах расположены посты, которые с близкого расстояния наблюдают за жизнью на советской стороне. Майор Шолль посетил такой наблюдательный пост, расположенный против Благовещенска, откуда в бинокль можно видеть, что происходит в красноармейских казармах. Каждое движение в казармах фиксируется.

Второе – работа с белогвардейцами. Известная компания Чурина используется в качестве организации с отделениями и для связи Маньчжурии с отдаленными районами.

Все адреса друзей или родных этих белогвардейцев регистрируются.

Особенно собираются сведения о Сибири.

Японцы побуждают людей, имеющих советские адреса, посылать письма этим адресатам или предпринимать даже другие мероприятия. Центром этой работы является Харбин.

Третий вид шпионажа осуществляется через евреев, имеющих адреса в СССР или Америке, через которые могла бы быть установлена связь в СССР.

Этот вид шпионажа проводится из Дайрена и Шанхая.

У майора Шолль создалось впечатление, что Квантунская армия очень хорошо осведомлена, получая огромную массу информации.

Шолль также узнал, что переходы белогвардейцев через границу проводились успешно.

№ 75. Рамзай».

Имеются пометы: «Продолжение еще не поступило». «НО-2. Т. к. продолжения до сих пор нет, то надо использовать для спецсообщения. Орлов. 15.1.». «т. Попову[123]. Спецсообщение. 16.1». «НО-2. Это продолжение – теперь надо сделать спецдонесение. Орлов. 19.1». «т. Шленскому, т. Попову. 19.1.39».

В январских телеграммах Зорге докладывал о ситуации вокруг германо-японских переговоров и о настроениях среди японских военных.

«Москва, Начальнику РУ РККА

Токио, 1 января 1939 г.[124]

Майор Шолль узнал в генштабе, что Германия подписала соглашение с японским военным атташе в Берлине по обмену всеми информациями, полученными обеими сторонами о СССР. Посол Отт и майор Шолль считают, что это является результатом только неправильно проведенных переговоров Осима за заключение военного пакта. Японский генштаб даже до последнего времени не мог предполагать, что они так далеко зайдут в военном сотрудничестве.

Я в этом сомневаюсь и попробую выяснить через Отто, который только один узнал об этих переговорах. Посол Отт и майор Шолль из Берлина относительно этого сообщений еще не получали.

Рамзай».

Имеются пометы: «НО-2. Спецсообщение. Орлов. 5.1.39». «т. Попову. К исполнению по рез. зам. нач. РУ. 7.1.39».

«Москва, Начальнику РУ РККА

Токио, 25.1.39[125]

Затем Накано сообщил, что военные раскололись на три основных группы:

Первая группа требует стремительной войны с Китаем до тех пор, пока весь Китай будет захвачен и из Китая будут изгнаны все иностранные державы.

Вторая группа, созданная Квантунской армией, требует мира с Китаем и концентрирования внимания на войну с СССР.

Третья группа, к которой принадлежат Итагаки, Тэрауци и др., выражают желание прекратить операции в южном и центральном Китае, сохранив лишь за собой Сев. Китай и Монголию как базу развертывания войны против СССР. К этой группе принадлежит также Хиранума и др. члены правительства. Главные трудности лежат в сопротивлении радикальных групп, которые боятся восстания в случае такого отказа от завоеваний в Китае. Единственным путем для избежания внутренних противоречий считается отвлечение внимания радикальных групп на СССР».