Пристанище для уходящих. Книга 2. Обреченность

С ошеломительной быстротой я стала Чарли Таннером. Человеком, сокрушительно разочарованным в окружающем мире, в его законах, правилах, необъяснимых закономерностях. Человеком, разочарованным в себе, в прежних мечтах и идеалах, в жизненных целях и приоритетах. Человеком, испытывающим разрушительную боль от бессилия, беспомощную злость, но глубоко под толстой маской угрюмости и отстраненности все еще жила надежда на обретение смысла. Угрюмость вовсе не была его доминирующей чертой, и равнодушным он только казался. Это лишь маска, за которой он прятался от мира. Никто не станет болтать с мрачным человеком со сдвинутыми бровями. Глубинные инстинкты и порывы никуда не делись; в его душе, будто бы на дне колодца, прятались сострадание, бескорыстие, милосердие. Он все еще был мальчишкой, жаждущим чуда. Что будет, если снять верхний слой пыли, стряхнуть его, разрушить маску? За долю секунды я увидела, в какого незаурядного человека он сможет превратиться.

Его боль оказалась так глубока, что задела и мое сердце. Оно сжалось, испуганно удивляясь, как один человек может выносить столько боли. Таннер озадаченно перебирал свои чувства, и я перебирала вместе с ним – негодование, волнение, интерес.

– Прости, это необходимо, – произнес он.

И правда необходимо. Как я раньше не понимала? Было просто необходимо стать Чарли Таннером, чтобы ощутить то, что ощущает он. И пугающе, и любопытно.

После того как земля ушла из-под ног, все, что было прежде, кажется лишь рябью на воде. Я с трудом стряхнула наваждение и с трудом вспомнила, что здесь делаю.

– Сейчас побрызгаю лидокаином и зашью. Всего-то пара швов.

Слова доносились сквозь шум в голове и «вату» в ушах. Слишком сильные эмоции норовили отправить в нокаут быстрее Питерсона. Только бы слова не превратились в гудение – ляпну что-нибудь невпопад, и Таннер окончательно решит, что я идиотка.

– Так что произошло? Где ты умудрилась нарваться на нож?

Таннер воткнул в меня иглу с ниткой, и вместо укола я почувствовала его злость. Эмоции через анестезию приобрели неприятный приторный вкус, будто я закусила их нашатырем.

– Просто оказалась в неудачном месте в неудачное время. – Я вспомнила тех мужиков в лесу и сжала кулаки. Попались бы мне сейчас, выбила бы парочку зубов каждому. Слабаки, на девушек нападать. Я представила, какие приемы на них отработаю, и чуть не зарычала от злости.

– В «Черном коте» или у Роки Ридж? – небрежно спросил Таннер, перерезая нить ножницами.

Откуда он знает про мотель? Джош проболтался, он явно не умеет держать язык за зубами. Злость кончилась, потому что Таннер больше ко мне не прикасался. Он сворачивал остатки нити и открывал марлевую салфетку.

– Все? – Я покосилась на припухлость под ребрами. Выглядело аккуратно.

– Покажешь через пару дней.

Таннер мягко прислонил к ране салфетку, снова пробуждая во мне злость, и ловко закрепил ее пластырем. И чего босс так на меня взъелся? Или не на меня?

– Спасибо. – Я с облегчением одернула кимоно и встала. У двери обернулась. Босс задумчиво смотрел мне вслед. – Это правда пустяки. Не стоит никого беспокоить.

Полицию уж точно.

– Как скажешь. – На лице Таннера снова застыло привычное хмурое выражение.

Тон звучал равнодушно, но я сомневалась, что и внутри он так же спокоен. Под этой маской прятался целый мир. Я смотрела на Таннера, и у меня щекотало ладони – захотелось взять его за руку и распутать все ниточки желаний и эмоций. Но вдруг он обдумывает, не сдать ли меня полиции?

– Летучка завтра в восемь. Не опаздывай! – Таннер отвернулся, складывая пузырьки и флакончики обратно в аптечку, словно поставил точку. Я вышла из кабинета.

Спускаясь по лестнице обратно на третий этаж, я размышляла, как ему удается быть таким невозмутимым снаружи, когда внутри он полон ломающего бессилия. Если это железная выдержка, то как мне такому научиться?

За дверью фитнес-центра слышались мужские голоса. Я застыла, взявшись за ручку, и невольно прислушалась.

– Тебе уже давали отсрочку, Хикс. Ты клялся, что погасишь долг. Время вышло! – произнес хриплый голос.

– У меня есть деньги. Я все верну, – раздался голос Хикса.

– Ты играешь с огнем. – Владелец хриплого голоса явно потерял терпение. – Патрон не любит тех, кто не держит слово.

За дверью завозились.

– Дайте пару дней, я достану деньги, – заорал Хикс. Потом он заговорил быстро и тихо, а потом наступила тишина.

Я быстро взбежала по лестнице. Не хватало только попасться кому-то на глаза. Из дверей вышла парочка крепких парней. Они двинулись вниз, а я вжалась в стену, ожидая, пока стихнут шаги. Может, Хикс потому все время такой злой, что денег должен? Интересно, а босс об этом знает?

В эту ночь, засыпая, я думала о Чарли Таннере.

Осень 2012

Глава 6. Потеряться в лабиринте

Марта настойчиво приглашала на ужин, и я сдалась, сходив в большой дом несколько раз. При встречах две сестры Джоша болтали без умолку. Когда они уставали, балом правила Марта: рассказывала о своей общественной жизни, участии в ботаническом кружке и взятой на себя обязанности засадить цветами округ Портола. Меня ни о чем не спрашивали, и необходимость врать отпала.

Через три месяца я сдала экзамены и стала гордым обладателем лицензии охранника. С фотографии в документе удивленно глядела девушка с кривым каре: она словно не до конца верила изменениям в своей жизни. Джош назначил меня своим напарником и пообещал много тяжелой работы. Зная его, я предположила, что речь идет всего лишь о размеренном ежедневном труде с восьми до пяти, но Джош зря пугал меня рутиной. Напротив, я находила успокоение в однообразных и предсказуемых действиях: пробежки и плавание ранним утром, когда рана зажила, карате, учеба или работа допоздна, иногда вечерняя пробежка, чтобы вымотаться и быстрее заснуть.

Несколько раз я ходила в библиотеку искать информацию об эмпатии. Сначала мне выдали кучу книг про эффективное общение с коллегами, конструктивные отношения, радость понимания близких и все в таком духе. Я прочитала пару брошюр, но все это оказалось бизнес-литературой для успешного проведения переговоров или маркетинговых манипуляций. Эмпатия трактовалась как выгодное умение при общении с людьми, которое поможет понять человека и найти к нему подход. Моя эмпатия работала не так, или, возможно, я сама делала что-то не так, или, может, название, которое дала Келли, не совсем подходило. Я попыталась найти информацию о реальных научных исследованиях и откопала упоминания парочки лабораторий, которые этим занимались. Одна даже находилась в Сан-Франциско, но никакой конкретики в статье не писали. Потом я закопалась в книги по анатомии мозга, узнала кучу интересного о мозговых центрах эмоций, префронтальных зонах и сенсорных системах, но ответа на вопрос – откуда у меня такая способность и что с ней делать – по-прежнему не было.

Попытки найти источник нестандартных умений завели меня в раздел фантастики и фэнтези. Я прочитала несколько увлекательных книг про приключения суперлюдей и киборгов, потом парочку книг про ведьм, но сказки тоже не давали ответов.

В сентябре Сан-Франциско погрузился в туман, и я перестала бегать по утрам. Туман вызывал панический страх – казалось, вот-вот накроет и погребет черная глубина. Я пускала в ход все методы, чтобы только не думать о прошлом, но плавание, наоборот, прочищало мозги и давало место новым страхам, а книги больше не приносили радости. Истории рождали слишком много ассоциаций – воспоминаний о людях, которые исчезли из моей жизни.

Я пыталась дозвониться до племянника Курта – Теодора. Телефонный номер остался на сожженной в лесу бумажке, но это не имело значения, потому что я видела цифры, едва закрывала глаза.

Каждый раз набранный номер отвечал резкими гудками блокировки. Я набирала и слушала гудки, пока не начинало звенеть в ушах и ломить виски. Номер верный – фотографическая память ни разу не подводила. Может, дело в другом? Курт отправил племянника подальше от Виктора, в США, отправил, чтобы мы могли помогать друг другу. Неужели он не добрался? Или что-то случилось уже здесь? Телефона Курта у меня нет. Да и матери звонить рискованно: выдавать себя я не намерена! Я не представляла, что делать, и могла только звонить и звонить, надеясь, что беспечный подросток не выронил телефон в океан, а просто забыл зарядить.

***

Календарь никак не хотел висеть ровно. Я поднимала его повыше, спускала, брала правее, ближе к кровати или, наоборот, сдвигала почти к самой двери, но яхта на фотографии опасно кренилась и собиралась пойти ко дну. Как и мои надежды. Телефон Теодора был недоступен уже неделю.

Несколько недель я искала его по социальным сетям. Придумала себе псевдоним, загрузила в качестве аватарки первую попавшуюся картинку и перебирала варианты имени Теодора Бириха. Меня завалило бесполезной информацией и непонятными страничками с похожими именами, но толку от этого не было. Я не знала, как выглядит Бирих и десятки фотографий в сети никак не помогали. Все равно что пытаться найти одну определенную каплю в океане. Этот путь задачу явно не облегчал.

Вдруг из-за меня у Курта неприятности? Вдруг Виктор каким-то образом узнал об обмане и добрался до отца и Адаберты? Что, если я совершила чудовищную ошибку, подстроив свою смерть? Вдруг Виктор похитил племянника Курта и шантажирует его семью? Или моего отца?

Что, если побег из Портленда – огромная ошибка?!

Мысли носились по кругу, а жуткие предположения изматывали. Я сама скоро пойду ко дну, как эта яхта на дурацком календаре.

В дверь постучали. Если на пороге Марта с очередным приглашением на ужин, то меня нет дома. Воскресенье – отличный повод для разгрузочного дня. Сомневаюсь, что в ближайшее время мне кусок в горло полезет.

– Скай, открывай. Я знаю, что ты здесь.

Я распахнула дверь. Джош застыл, занеся руку, чтобы снова постучать.

– Ты что, следишь за мной?

– Я – нет. – Джош расплылся в лукавой улыбке. – Миранда сказала, ты не выходила. – Он помолчал, внимательно заглядывая в лицо. – Пошли, тебе надо проветриться. Последнее время ты какая-то хмурая.

– Я занята. – Голова была забита картинами возможных трагедий, и я не могла расслабиться. Вряд ли сейчас из меня выйдет приятная собеседница.

– Правда? – Джош будто удивился. – И чем же?

Он вытянул шею, заглядывая в комнату. Думает, я гостей принимаю? Лучше уж гости, чем бесцельное самоедство.

Злость на свою беспомощность скоро проест дыру в желудке. Обычно в таких ситуациях очень помогал Джош. На работе даже во время обеденных перерывов я беззастенчиво воровала его оптимизм и самоуверенность. По выходным и вечерам он утаскивал меня куда-нибудь – в кино или просто пройтись по набережной, и я была ему благодарна за поддержку, хоть он и не знал, насколько это для меня ценно. Я сойду с ума, сидя целый день наедине со своими мыслями.

– Как обычно? – печально уточнила я.

– Как обычно. – Он расплылся в улыбке.

Но в этот раз Джош привез меня в Парк Голден Гейт и остановился на маленькой парковке посреди леса. Пешеходная дорожка петляла среди тсуг13 и лиственниц. Никаких рамок и границ – словно в сказку попала. Шагая по опавшим иголкам, вдыхая пряный сосновый запах, я ощутила, как проясняется голова.

– Эй, подожди. Ты на соревновании, что ли? – окликнул Джош. Он догнал меня и пропыхтел: – Беру свои слова обратно.

– Какие?

– Про то, что ты пропускала занятия девочек-скаутов.

Я рассмеялась.

– Неужели ты был на всех, чтобы отмечать мое отсутствие?

Джош от души расхохотался.

Мы вышли к океану и оказались на высоком утесе, даже скале, где ветер чуть не валил с ног. Внизу о камни бились волны, через залив раскинулся самый красивый мост в мире, а Сан-Франциско с такого расстояния походил на клумбу, усеянную россыпью зелени и холмов.

– Мыс Дьявола, – с умиротворенной улыбкой проговорил Джош. – Мое любимое место. И ты тоже, – добавил он шепотом.

Я смутилась и сделала вид, что не расслышала.

Влажный воздух пах солью и йодом, на языке застыл пряный привкус. Я прислонилась к шершавому и холодному камню на краю утеса. Как такой валун, выше меня ростом, еще не свалился вниз – загадка. Мир вокруг – океан, скалы, секвойи за спиной – дышал и жил. Эта красота оставалась неизменной миллионы лет до нас и останется такой еще много тысяч лет после. Какими несущественными и пустяковыми кажутся заботы рядом с такой незыблемостью.

Я уселась на скалу, и Джош опустился рядом. Слушая океан и ветер, я расслабилась и закрыла глаза, дополняя картину звуками и запахами океана. Джош молчал, давая возможность насладиться почти забытыми ощущениями простора и свободы. Потом я долго смотрела на горизонт, думая о том, что выиграла битву с Виктором, но проиграла битву с отцом. Вряд ли его жизнь стала легче. Ему придется смириться с моим выбором и изгнанием до конца своих дней. Я тоже никогда не смогу вернуться и носить прежнее имя. Одна ловушка сменилась на другую – чужую жизнь, которая, возможно, окажется мне не по плечу. Родители помогают детям советом или даже просто присутствием в их жизни, а я лишила отца такой возможности. Принцесса умерла, но что делать с дочерью?

Потом мы вернулись в город и бродили по набережным и пляжам, болтая о всякой чепухе. Джош показывал парки, сады, улицы и магазины. Мы проехали на канатном трамвае, и под шум металлических тросов и грохот колес о рельсы Джош рассказывал о Сан-Франциско. Даже не знала, что в городе столько удивительных мест. На Пирсе 39 мы наткнулись на лежбище морских котиков. Оказалось, они тут и живут, почти городские жители. Ветер долго разговаривал с нами криками чаек и мяуканьем котиков. За мостом Голден Гейт нашелся лабиринт, выложенный из булыжников. Джош быстро пробрался в центр, а я умудрилась заблудиться и просто перешагнула через камни.

В торговом центре Джош затащил меня в фотобудку и не отпускал, пока нас не завалило снимками – парой десятков фотографий со смешными рожами напарника и моей недоумевающей улыбкой. Проходя под мостом, Джош показал свои граффити на опорах и сваях, которые сохранились еще со времен его юности. Потом мы на спор полезли на дерево, и только на самой вершине я удивилась своей решительности.

Удобно расположившись в развилках ветвей, мы долго болтали. Джош показывал примечательные места, тыкая в разные стороны, и бесконечно смешил безумными историями. Истории о езде на велосипеде по тонкой доске, проложенной между сараями, и о разрисовывании моста граффити, когда для страховки подвязывали только одну веревку подмышками, я слушала, затаив дыхание. Стало интересно, поддерживал ли юный Чарли Таннер безумные начинания кузена, но про него Джош говорил неохотно, и я не стала настаивать. Не хотела его смущать и портить настроение. Последнее время я все реже вспоминала эпизод в лесу, когда на меня набрели охотники, и теперь удивлялась, как могла решить, что эмоции Джоша хоть чем-то напоминали эмоции тех идиотов. Просто Джош всегда был яркий и подвижный, щедро делился всем, что зрело у него в душе. Тогда, в первые моменты, меня сбила с толку эта полнота жизни и немного агрессивная напористость. Эх, если бы охотники так меня не напугали, то я доверилась бы Джошу раньше. С другой стороны, если бы не охотники, мы бы не встретились ни с Джошем, ни с Чарли Таннером.

Неожиданно на дорожке появилась пожилая женщина и начала громко ругаться, обзывая нас варварами, губящими деревья, да еще на территории общественного парка. Она согнала нас с насиженного места, и мы сбежали, смеясь, как дети.

Вечером я еще раз набрала номер Теодора Бириха, и снова мне ответил бесстрастный голос «Абонент не отвечает или временно недоступен». Я поморщилась – интонации, как у матери. Но зато прогресс: телефон, по крайней мере, существует и просто не в сети. Зачем вообще нужны телефоны, если никогда не получается дозвониться?

Скорее всего, с Теодором ничего ужасного не случилось: Виктор ни о чем не узнал, и племянник Курта благополучно добрался до США, но забыл включить телефон или просто его потерял. Я заработаю язву и сердечную недостаточность из-за небрежности подростка.

Джошу удалось привести меня в порядок. Я поела и придумала выход из положения. Для того чтобы найти Теодора, нужен Мак. У Маккензи была лицензия частного детектива.

***

Мы с Джошем отчитались за все сегодняшние перевозки. Он собирался домой, а я – на тренировку. Джош на спарринги не ходил, но я уже ощутила пользу от такой «психотерапии»: училась не путаться в чувствах, отличать свои эмоции от чужих. Жаром и холодом теперь обдавало меньше – я начинала понимать границы «я» своего, и «я» другого, и это было великолепно.

– Слушай, мои друзья из колледжа на выходных собираются встретиться. – Джош нажал кнопку лифта. Я могла бы спуститься по лестнице на два этажа, но, видимо, придется проводить Джоша до выхода. – Хотят доехать на мотоциклах до Лос-Анджелеса и погонять по Топанге14. Поехали с нами?

На мотоцикле по горам? Сомнительное развлечение.

Приехал лифт.

– Эй, меня подождите. – Из офиса выбежал Шеферд.

– Два дня на природе. В лесу. Как ты любишь. – Джош придержал лифт.

– Звучит круто. – Не хотелось отказывать при Шеферде. Он начнет подкалывать Джоша, Джош будет на меня дуться, и завтра я не получу свою порцию оптимизма.

– Моррис, ты сегодня с Хиксом в паре? – поинтересовался Шеферд.

Я кивнула. Тренировки должны быть каждый день, даже если партнером по спаррингу оказывается злобный Гринч.

– Да ну, давай я тебя домой отвезу. – Джош произнес таким тоном, будто был уверен в моем согласии.

– Я такси вызову. – Никто, конечно, на третий не нажал. Мы поехали на первый.

– Да ну, плюнь на Хикса, – недовольно заявил Джош. – С Шефердом потом потренируешься. Да, Клайд?

– Э-э-э, ну можно. – Шеферд поджал губы, словно Джош предложил ему что-то неприятное.

– Ну вот. – Джош кивнул. – Поехали.

– Я сама решу, с кем мне выходить на спарринг, а с кем нет, – четко произнесла я. – И когда ехать домой.

Джош опешил на секунду, хотел что-то сказать, но только недовольно скривился. Шеферд ехидно на нас покосился. Лифт приехал на первый этаж. Я подождала, пока они выйдут, и нажала на кнопку третьего.

Вот уж не думала, что Джош раскомандуется. Обычно он не обращал внимания ни на что, кроме своих желаний. И чего ему так приспичило отвезти меня домой? Я уже месяц ездила на автобусе.

Холл спортклуба непривычно пустовал. Девушка на ресепшн приветственно кивнула, я кивнула в ответ, переоделась и прошла в зал.

– Я всегда возвращаю, – раздался голос Хикса сразу за входными дверьми.

Инстинкт избегать неприятностей пригвоздил к полу.

– Ты всегда задерживаешь, – ответил знакомый хриплый голос. Его я слышала на лестнице, когда только попала в «Сентинель». – У патрона кончилось терпение. Мы продадим твой долг Мину, если задержка повторится.

– Нет, не надо Мину! – В голосе Хикса звучал страх. – Завтра я все принесу. Дайте один день. И не ходите сюда. Я же здесь работаю.

– Завязывай со ставками, раз все время проигрываешь…

Я юркнула за угол и застыла у входа в мужской туалет. Двери спортзала распахнулись, и оттуда вышли те самые крепкие парни, которых я уже видела три месяца назад. Судя по их лицам, они бы не стали ждать так долго. Хикс, видимо, успел задолжать еще. Что он делает с таким количеством денег?

Бугаи ушли, и я рискнула зайти в зал. Хикс разминался с мрачным видом, но, увидев меня, фыркнул и молча вышел. И как это понимать? Сегодня спарринга не будет?

В углу на деревянной лавочке сидел Бенсон. Он растерянно поморгал вслед напарнику и жалобно глянул на меня, словно просил за него прощения. Я посмотрела на руки Ронни – скорее даже лапищи, он мог обхватить меня одной рукой и метнуть на сто ярдов; посмотрела на плечи – туда можно было посадить меня, нашего секретаря Беку и еще парочку девушек. Ронни бы даже не напрягся. Каждый раз, как я видела Бенсона, он казался все больше, словно его тело обрастало мышцами, как пена пузырями. Победить такого колосса абсолютно невозможно, но кто мешает попытаться?

Я поманила его пальцем. Ронни вскинул брови и встал. Лавочка жалобно застонала, но выдержала.

– Фуф, – выдохнула я через полчаса, упав на мат раз в двадцатый. Пол затрясся, лязгнул металл. Надеюсь, особо резвый тренажер с расшатанными нервами не свалится на нас, пока мы выбиваем пыль из матов.

Бенсон поднял меня как пушинку, даже не заметив веса.

– Ты в норме? – Он опасливо поглядывал. Его смущало, что я так пренебрежительно отношусь к его силе, вынуждая бросать меня на мат во время спарринга.

– Ага, более чем, – удовлетворенно кивнула я и слегка поклонилась. – Домо аригато.15

Мы пожали друг другу руки. От Ронни пахло маслом, бензином и металлом. Такой знакомый запах, будто я снова попала в детство. Келли так пахла, да и я сама, наверное, тоже, ведь мы много времени проводили в машине. Ронни Бенсон, человек-гора с железными мышцами, напомнил мне, как здорово просыпаться на рассвете под пение птиц и бежать к ледяному ручью, умываться, обжигая пальцы, таскать воду и разводить костер, а потом снова обжигать пальцы, но уже грея воду для чая и рисовой каши.

Жаль, время нельзя повернуть вспять или хотя бы остановить, как остановились отцовские часы.

***

На работе Мака поймать не удавалось, но в офисе я подслушала, что почти каждый вечер он болтается в баре «Сова». Пришлось отправиться в бар. При входе я застыла, рассматривая чучела птиц по углам – они напомнили о ремингтоне, охоте и Келли. Стало неуютно, словно прошлое решило напомнить о себе самым неприятным образом. Я уже пару дней раздумывала, что скажу Маку: правду нельзя, но нужна легенда. От необходимости лгать в животе снова свернулся тугой комок.

Мак сидел за стойкой и болтал с барменом. У того был вид человека, смотревшего на надоевшего богатого дядюшку – вроде и чушь несет, но заткнуть себе дороже. Я подождала, пока бармен отойдет к другому клиенту, и подошла к стойке.

– О, Моррис! – Мак замахал бармену. – Налей девушке. Что пьешь? – И не дожидаясь ответа: – Бренди!

Бармен попросил у меня документы, и Мак замахал на него, дескать, давай уже. Чтобы не смущать бармена, я показала ему права, и он поставил передо мной бокал. Несколько капель пролилось на стойку, и я почти отчетливо представила, как они прожигают лаковое покрытие и делают дырки в деревянной столешнице. Нет уж, спасибо, на своем желудке я такое испытывать не хочу.

– Тебя Джош привел? – Мак огляделся.

– Сама пришла, – буркнула я. Неужели думает, что мы с Джошем не расстаемся даже после работы? Сегодня напарник и сам не горел желанием везти меня домой: дулся, что я не поехала с ним на выходные в Топангу.

– Ладно, садись, раз пришла, – усмехнулся Мак. – Расскажешь, как тебя сюда занесло.

Я собралась выдать заготовленную фразу, устраиваясь рядом на барном стуле.

– Все смотрю на тебя и удивляюсь, – Мак демонстративно поднял свой бокал, пришлось взять свой и чокнуться с ним, – что ты забыла в «Сентинеле»?

Он выпил. Я поставила бокал на стойку и покосилась на Мака.

– Вот кто ты такая? Что ты сделала, чтобы оказаться здесь? – Он задумчиво повертел в руках пустой бокал. – Ты что-нибудь еще умеешь, кроме способности в любой ситуации выглядеть побитым щенком? Думаешь, карате тебя спасет?

Захотелось вылить ему виски на голову и надавать пинков, но Мак словно и не ждал ответа, а разговаривал сам с собой. Я подавила обиду. Что же он наговорит после просьбы о помощи?

– А я скажу, почему тебя взяли. – Он поставил бокал на стойку, но взгляда от него не отрывал. – Профсоюзы вконец обнаглели, и вообще эта гребаная толерантность уже достала. Ведь всем нужно предоставить равные права. Вот тебя и взяли, чтобы в штате был кто-то с буквой «Ж» в анкете, понимаешь? – Он поднял взгляд на меня, но лучше бы смотрел на бокал. – Ты никто, а я ветеран войны, и вынужден работать бок о бок с такой бездарью.

От унижения запульсировало в висках и бросило в жар. Не тратил бы силы на разговор, раз такого низкого мнения обо мне.

– Если спросишь меня, я скажу, чего тебе не хватает.

Мак хитро уставился на меня, дескать «Спроси». Похоже, он пьян в стельку, так что ругаться или спорить – не самая лучшая идея.

– И чего же мне не хватает? – выдавила я.

– Тебе не хватает цели. Или хотя бы понимания, что целью может быть. Может, тебе, для начала, нормально подстричься?

– Спасибо за совет. – Сколько с меня возьмут за ущерб, если я разобью бокал с бренди о физиономию Мака?

– Моррис, ты надорвешься, но никогда не станешь одной из нас. – Мак вздохнул, показывая бармену, что просит добавки. – Все-таки наш босс – добряк.

Я зацепилась за слово, чтобы отвлечься от злости. Мне босс, скорее, казался мрачно-задумчивым надзирателем, держащим свою «паству» собранной и готовой к работе. Но раз я такая неудачница, по словам Мака, что мне известно о доброте?