Полная версия
С философией о жизни
Вера Нейская
С философией о жизни
Манкурт
Поэма
(Легенда по мотивам произведений
Чингиза Айтматова « И дольше века длится день»)
Словарь – ключ
Сарозеки – пустынные земли киргизских
степей.
Найманы – племена коренных жителей
сарозек.
Жуаньжуаны – варварские племена
завоевателей
Эдиль – Волга.
Доненбай – 1. имя уважаемого воина;
2. имя птицы.
Найман-Ана- имя жены.
Жоломан – имя их сына, означает: будь
здоров в пути.
Акмая – имя белой верблюдицы.
Манкурт – раб, лишенный прошлого.
Ана-Бейит – а) сарозекский пантеон;
б) материнский упокой.
Шири – шапка из выйной шкуры верблюда.
Оскол – отколовшаяся часть чего-либо…
Пролог
1
Легенда, старая как мир,
И страшная, как ад,
Однажды потрясла меня,
Исторгнув СМЕРТИ яд.
Тысячелетия на земле
Идём мы рядом с ней.
И с ней несём
Короткий век
Свой страх и горечь,
И борьбу за каждый
Новый день.
Пугает нас змеиный взгляд,
Грозящий укусить.
Пугает меч над головой,
Готовый поразить…
Пугают взрывы и пожар,
Готовый поглотить…
А войны вечные землян,
Как ПИР у ней и бал,
Жизнь забирают у людей
ПРИВЫЧНО –
Каждый день…
2
Но есть иная в мире смерть,
Что телу не грозит.
О ней сейчас вам расскажу,
И разум ваш к ней обращу,
Здесь о духовной смерти речь
Я с вами поведу.
Возможно ль, душу поразив,
Сознание с сердцем – разделив,
И сына, брата и сестру,
А может, целую страну
Без воин поработить?
Возможно ль, вовсе извратить
Сознание, памяти лишив?
3
Возможно ль
Разум помутить, а следом
И любовь убить,
Что в сердце у тебя
Надеждами цвела?
И всё ж остаться жить?
Что может быть страшней судьбы –
Забыть и родину, и мать?
Забыть и племя, и глаза,
Любившие тебя?
Своей истории не знать,
Не чтить ни деда, ни отца,
И навсегда
РАБОМ остаться у ВРАГА.
4
Легенда отвечает – да.
Была методика одна.
Давала результат такой,
Чтоб предан был вам раб живой.
И в древние века
Умели люди впрямь
Так колдовать и врачевать,
Изъяв души Оскол,
От воина чтобы навсегда
Лишь плоть послушная жила.
Покорною она была…
Безропотно себя даря,
И сея смерть, и убивая,
И сострадания не зная…
5
И что ж такое – человек,
Лишённый родовых корней,
Лишённый знаний о себе,
И о родной ему семье:
О детстве, юности, друзьях,
О радостных, весёлых днях;
О бедах, может быть, ужасных,
И о последствиях не ясных;
О предках, в памяти живущих,
Их подвигах, и наставлениях,
И о местах захоронения,
Где упокоился их прах,
Но тени ждут вас по сей час…
Каким же станет человек,
Лишённый прошлого видений,
Не избежать душе смятений…
6
Не зомби он – манкурт.
Не сын он, не отец,
Он не защитник, не герой,
Но всё ещё живой.
В легенде старой, как наш мир,
Узнала я о том,
Как умер воин молодой,
Оставшись всё ж живой….
В душе такой где место есть
Таким понятиям, как честь?
Как совесть, сострадание
И Бога почитание?
Как можно было сотворить
Такое вот создание?
7
Откуда знания пришли
В те древние века
О тайнах мозга и души?
И как же, в диких племенах,
По технологии одной
Печатались рабы гурьбой?
И раб ли этот человек,
И свой ли проживает век?
8
В живой природе не найти
Подобного сему.
И вандализм, и варварство
Бледнеют – трепеща,
Взирают в ужасе они
В манкуртовы глаза
И ад пред ним склонил главу,
А рай – в оцепенении.
Как можно сотворить себе
Живого робота-раба?
В рассудке потрясение,
И море сожаления…
9
Нередко слышим мы сейчас
И в наш «гуманный» век
Зовут манкуртами подчас
Кого-то, где-то здесь.
А так ли это или нет –
Тебе решать, мой человек…
Забыл по жизни иногда
Такой "герой" родню,
И землю бросил он свою,
На произвол – страну.
Другой – в угаре рушит всё,
Что предками дано,
Что завоёвано в боях,
Что жизнью принесло.
10
Работает такой манкурт
В чужом, ином краю,
Иным он служит там Богам,
Переиграв судьбу.
В другой, далёкой стороне
Живёт и там творит,
И если что – ужель и он
Предаст свою страну?
Предаст историю, народ,
Предаст и деда, и отца,
И мать не пощадит.
Предаст свою родную кровь –
Как бы родившись будто вновь…
Разрушит города,
Не пощадив дитя…
Врагом вернётся тот манкурт,
И оправдать нельзя?
Не робот он, а человек,
А в прочем, вот легенды след.
Чингиз Айтматов записал,
И нам её пересказал.
Часть 1. Жоломан
1
Когда-то, в древние века –
Уже потерян след –
На Сарозеки ворвалась
Жуань-жуанцев тьма,
Жестока и слепа….
Обширные кругом луга
Весною травами цвели,
Сверкала по утру роса,
Смотрелась нежно в небеса,
Поила мака лепестки,
И исчезала – не взыщи.
2
От жара солнца, через час,
Звенело небо,
И мираж маячил впереди….
Как туча страшная он был,
И суховеем чёрным слыл,
Беду найманам разносил.
Жуань-жуанцев племена
Так отражали небеса…
3
Как та роса, исчез и мир
С нашествием врага…
Как саранча, те племена
Сметали всё кругом.
Пленяли женщин и детей
Для рабства – на торги.
И пополняли тем легко
Пустые кошельки…
4
Так бесконечно, по пути,
Разбой творился по степи.
Жуань-жуаны, как шакалы,
Голодной налетали стаей,
Пылали юрты и бои
Лишь к ночи гасли,
Как костры.
Пришельцы лютую войну
С найманами вели
За пастбища колючих трав
Верблюжьих диких стад.
И за ночлег, и родники,
Дары колодцев у горы…
5
И клали головы свои
Найманов войны по степи.
И кровь там орошала пыль,
И пищею была.
Там пировал голодный барс,
Шакал не отставал.
И грифов стая, как всегда,
В компании была.
6
Но жуткою была судьба
Пленённых воинов – мужчин.
Для них жуань-жуаны припасли
Особый ритуал.
В нём, из полдюжины бедняг,
Восстанет лишь один.
Один увидит солнца луч,
И сарозеки, и луну,
Но вот признает ли душа
Ту мать, что воина родила?
7
Манкуртом становился он –
Лишённый знаний – раб.
Да раб ли – он?
Как распознать?
Возможно ли его понять?
С ним рядом жить…
Беду делить,
Поверить и любить?
Охраны ставить ни к чему,
К такому воину-рабу,
И цепи не нужны.
Манкурту – роботу всю жизнь
Желания чужды.
8
Коль знаний нет –
Ты чистый лист.
Хозяин пишет жизнь.
И чувства нет, эмоций нет,
И нет самой души?
Мечтать лишь можно о таком
Рабе послушном и немом…
Лишь кукла он, живая плоть
И более – ничто.
И соплеменники его
Не жаждали спасти.
9
Такой – чужим среди своих
Скитался иногда,
Волчонком взгляд его блуждал
И никого не признавал.
Сидел он в стане у костра,
Отравлена его душа.
А в сердце бедном у него
Живёт и мышью гложет
ЛОЖЬ,
Смеясь исподтишка…
Что в голове его творится?
Приказ какой где-то гнездится?
И на кого его рука
Обрушит гнев свой и когда?
10
Но как в те давние века,
Творили биороботов
Из пленников своих
Жуань-жуанов племена?
Вот что легенда говорит.
Не лжёт она, она кричит!
А ты послушай и пойми…
Урок в наш век ты извлеки…
Манкуртов в мире не плоди.
11
Не становись одним из них,
С обманом, ложью не мирись,
Детей своих ты береги.
Свет истины ты им неси…
Люби и предков почитай,
Своё ты в мире место знай.
Ты не один, не сам пришёл,
Тебя отец в сей мир привёл…
И смотрит на тебя с небес
Твой дед и прадед –
Не позорь ты след
Истории семьи,
Своей земли, своей страны…
12
Так вот, легенда говорит,
Однажды, в битве, был пленён
Совсем младой найман.
Он сильным и отважным был,
В бою летал, как ураган,
Искусным воином он слыл
И не щадил врага,
А в храбром сердце у него
Любовь и преданность жила,
Горела юностью, цвела,
Мечты о счастье даря…
13
И имя дал ему отец,
Едва тот появился в свет,
Оно давно припасено в сознании,
В сердце у него.
Мечтал и сына ждал отец,
Вот и родился, наконец,
Так долгожданный удалец: -
Ты ЖОЛОМАН, -
Сказал отец. -
14
А имя значило его –
"Здоровым будь в пути"…
Чтоб духи немощи
Его повергнуть не смогли.
И где б ни был,
Чтоб никогда не знать ему
БЕДЫ.
Все горести и раны чтоб
Его бы обошли…
В пути рождённым мальчик был,
И сыном был вождя.
И власть, и счастье впереди
Пророчила судьба.
15
Большой у племени найман
Тогда был переход,
Отстать не мыслил даже кот.
Дорогу ли найдёт?
Но вот родился Жоломан,
И каждый в племени том встал,
И прерван был его поход.
Три дня был пир,
И ликовал, и праздновал народ.
Не просто мальчик в мир пришёл,
Пришёл его герой…
Взглянул на мир, заголосил –
Не буду я немой…
16
И гордым был глава – отец,
И радовалась мать…
Наследника им бог послал,
И племени найман…
Любимым сыном Жоломан
Поднялся, возмужал.
Отец по жизни его вёл,
Учил, оберегал…
Он воином рос среди друзей,
Не знал ни боли, ни тоски,
И ни предательства, ни лжи....
Был стоек сердцем,
И народ любил свой от души…
17
И в страшный день тот
Роковой -
Нашествия врагов –
В одном ряду с отцом он был,
И бился рядом с ним.
Их было, словно саранчи,
И взглядом не объять,
Но Жоломан их не считал,
Не зрел за горизонт,
Сражался, словно юный барс,
Забыв про страхи и богов…
Отвагою кипела кровь.
Натягивалась тетива,
Стрела разила в грудь врага…
18
Вот впереди упал отец,
И быстро он нашёл конец.
Со всех сторон его друзья,
Кто ранен, кто уже убит,
Кто в муках корчится – вопит…
Врагов жестоких здесь не счесть,
И саблей не посечь…
И силы не равны,
И раны глубоки…
И как ни бился б Жоломан –
Исход борьбы один,
А по степи
То тут, то там
Сражается Найман…
19
Но верен чести он, отцу,
И долгу, и друзьям.
Он защищал свою семью,
И племя, мать свою.
Он землю защищал свою,
И право – быть живым,
Свободным, молодым…
Пока он лук держал в руках,
Пока в сознании был,
Разил он лютого врага.
Явив отваги чудеса…
Но рана кровью залилась,
Туманом застило глаза –
И пленным стал он у врага…
20
Проигран бой на этот раз,
Найманы отошли,
Растаяли, рассеялись
Кто смог,
В родной степи.
Укрыли сарозеки их –
Попробуйте найти…
Но многие добычею
Попали в стан врагов…
Пригнали, словно стадо, их,
В колодки заключив…
С другими пленными добрёл
И Жоломан сюда.
Какая пытка и когда
Неотвратимо здесь ждала?
Он ранен был и убежать
Не смог, стряхнув оков.
21
Пришла Луна, ушла Луна,
А жизнь в краю врага текла.
И рана больше не болит,
И ясна голова,
Но какова ж его судьба?
Что ждать ему грядущим днём,
И ночью где ж его найдём?
У пленников короткий век.
Тяжёлый труд и горек хлеб,
А плеть хозяина тонка,
И рядом с ней раба спина…
И вот однажды, по утру
Жуань-жуаны привели
Верблюдицу в свой стан.
22
Обрили головы найман
Со тщательностью всей,
Как полированный орех
Та стала, ты поверь…
Стреножили, как барсов, их –
И отвели свой взор…
Словно немой укор.
23
Наш Желоман не знал вины,
Работал, воли не искал…
Не посылал в свой стан послов,
И выкуп не просил…
Лишь взгляд красивых, тёмных глаз
Те чувства выдавал,
Когда пленённый Желоман
С тоской на сокола взирал,
Что в небе крылья распускал,
Свободно в облаках парил,
И гордый клич врагу кидал…
24
А между тем,
Настал верблюдицы младой
Теперь последний час,
Ещё немного и она
Лишится жизни на глазах
У пленников – найман.
Дрожала в воплях та – глуша
Предсмертный жизни вздох.
В той пытке ей сыграть дано
Ужаснейшую роль:
Возьмут у ней там вый парной,
Другую жизнь ему дадут,
Вживив в иную плоть.
25
И будет раб, носящий вый,
Манкуртом дальше жить,
И жизнь растянется на год,
А там ещё один, ещё –
Избавит только смерть…
Но знает ли она,
Что мёртвого взяла?
26
Не знал наш юный Жоломан
К чему весь этот ритуал,
И к смерти был уже готов,
В душе призвав свою любовь…
В его то годы умирать?
Отца он начал вспоминать…
Отец давно в иных мирах
Блуждает с предками сейчас.
Возможно, встретится он с ним
И будет там уж не один…
27
И пред глазами Желомана
Вдруг вспыхнули глаза отца,
Его улыбка зацвела: -
Не бойся, сын – жизнь такова, -
Как будто тот ему шептал,
И страхи в сердце усмирял…
Но поспешил на этот раз
Несчастный пленный Желоман
Здесь с жизнью проститься,
Как и соратники его,
Найманы – земляки его.
28
Найманы смотрят в изумлении –
Жуань-жуаны вый несут,
Ещё он тёплый и парит….
К чему такие хлопоты?
Что хочет враг на этот раз?
Ужель пришёл последний час…
А в стойбище царит возня,
Обыденная кутерьма…
Те к пленникам подходят,
И быстро, ловко, и умело
На чистый череп Жоломана
Натягивают вый парной,
Как будто тот ему родной…
29
Найманам непонятно.
Чуть – чуть тепло,
И будто бы приятно
Верблюдицы коснулся вый
И намертво пристал –
Теперь он панцирем их стал.
Что будет дальше?
Как понять
И можно ли тот вый содрать?
Освободиться, а потом,
Возможно, и сбежать?
Надежды в сердце Жоломана
Чуть теплились, росли,
И к юрте матери несли…
Но знает кто,
Что приготовила судьба,
И какова
Жестокость лютого врага?
30
Жуань-жуаны
На пленников, смеясь, взирали,
Надежды их, ровно, читали.
И не закончен ритуал,
Пока свобода есть в движении,
Пока владеют те руками
И богом данными – ногами…
31
А Жоломан заволновался,
Душой своею – испугался…
Он понял вдруг, надежды тщетны.
Несут колодки их враги.
Свобода ж – только миражи…
И вот продолжен ритуал,
И с ним лишилось воли тело,
Да и кому – какое дело?
32
Жуань-жуаны,
Пленников несчастных
В колодки шейные искусно
Заключив,
Подняли всех стреноженных
Найманов
И в сарозеки унесли.
От стойбища подальше своего,
Чтоб крики дикие
И вопли обречённых
Лишь там, вдали,
Терзали тишину…
И не мешали жить здесь
Никому.
33
Теперь пытать найманов будет там
Сама природа,
И Зло само обрушится с небес,
И муками одарит юность.
И сколько им терпеть,
То нам не счесть.
Ужели ж провидение оставит,
Не взглянет и не навестит,
Забыв о благости прощения,
И о пределах искупления…
34
А Солнца лютая жара,
Разделит казнь без сожаления…
И тогда
Дух верблюдицы младой
Отнимет ум, и память их
Возьмёт с собою,
И унесёт в миры иные,
Нам не известные, чужие…
35
Очерчен круг.
Пройдёт неделя адских мук.
И за оставшимся в живых
Придёт жуань-жуанец,
И если есть живой, не труп –
Его он отогреет,
И выходить сумеет.
Он призовёт искусство тёмных сил -
Пусть этот свет уж пленнику не мил,
Но жить заставит подлый враг,
И проведёт сквозь время и врата,
Пусть кто-то скажет: –
Это чудеса… -
36
Вот первый день
Лежит тот Жоломан,
Средь земляков своих – найман.
И руки затекли, и ноги,
На солнце быстро сохнет вый,
Врезается своею мертвой хваткой,
Капканом голову сжимает,
Чужая плоть, та жалости не знает…
37
А губы трескаются в кровь –
И в ранах те, как были, вновь.
И просят капельку воды
У солнца и самой земли…
Но в сарозеках суховей
Гуляет в полдень, глянь,
Проверь…
38
Никто не даст тебе воды…
И не мечтай, и не проси
Даже богов,
И их земли…
Быть может, небо снизойдёт,
И тучею с водой придёт?
Но как же боги далеки,
Не слышат вопля их души…
39
И пытки дни текут
В пустыне,
И в полдень адская жара -
Она одна -
Мираж с водою принесла.
А кругом
Всё так же жаждет,
Как и он.
И хочет пить
Пожухлая трава,
Колючками она вся обросла.
А камень
Лопнуть от жары готов,
Горячий он,
Совсем, совсем иссох.
Песок сверкает и слегка шуршит.
Под ветром с пылью он
Куда спешит?
40
Кто пытку изобрёл такую,
Жестокую, безумную, лихую?
Здесь жизнь и смерть
Сошлись на грани…
Друг другу
Заглянув в глаза…
Кто заберёт ту плоть,
Пока живую,
И выдержит ли это всё
ДУША?
41
И Жоломан там корчится,
И стонет,
А молодость сражается
За жизнь.
Узнай свои возможности,
Дивись…
Боль подступает отовсюду.
На теле нет и островка,
Чтоб не кричал -
Спаси меня…
42
Сознание мечется в испуге,
В предчувствии болит душа:
– Когда же, боже мой,
Когда покину тело
Навсегда?-
За что терплю подобный
Ад?
И не ослеп,
Скользит мой взгляд,
Один гуляет в сарозеки…
Спешит за горизонт, бежит,
И видит мир, и он не мой…
Иной.
Но боги…
43
И вспоминает он
Найманов,
И мать с отцом, у юрты – конь,
И луноликую соседку,
Что дарит взглядами весной…
Любви лишь распустились почки,
Лишь показался сам цветок,
И обрубили тот росток…
Он тоже где-то засыхает,
Он гибнет в муках, увядает.
Должно быть, больно и ему.
Не повернуть уж вспять
Судьбу…
44
И Желоман освободился,
Любви росток его покинул,
Засох, бесшумно отлетел,
И в муки моря погрузился…
Он мысленно простился с ним,
И никого уж не любил,
Лишь боль и ненависть одна,
Пока в груди ещё жила.
Возненавидел он весь свет,
И ночь, и день, и даже тень,
К богам проклятия шлёт свои,
И в криках ищет облегчения,
И барса дикого зовёт…
45
Чтоб он упился его кровью,
Избавил от жестоких мук.
А кости, чтоб под солнцем этим
Истлели сами как-нибудь.
И прах его чтоб суховей
Донёс до матери дверей…
46
Змею к себе он призывает,
В отчаянии моля убить,
И эти муки – хуже ада,
Смертельным чудом прекратить…
Ведь смерть сама –
Она же – благо,
Забвение собой несёт,
В ней боли нет, и пытки тоже.
И ад и боль лишь здесь
Живут.
Лишь здесь терзает его
Жажда,
Ломает кости, мышцы рвёт.
И голод, с жаром наковальни,
В висках стучит.
И бред несёт…
47
Уж ничего не видят
Очи,
Найманы мёртвыми
Лежат.
Их жуткие во смраде
Трупы
Вздуваются
И сеют яд…
Лишь Жоломан уставил очи
В Луны тупое озерцо.
Он ничего уже не знает,
Он есть –
И нет его давно.
48
Лишь плоть его
Пока жива.
И кровь ещё течёт по венам,
И дышит кто-то,
Но не он.
С ним боль ушла сама
Наверно…
Но кто то знает
Достоверно.
49
Луна одна в его глазах,
Холодным светом отразилась.
И этот свет, его пятно -
Всю жизнь его
Оно затмило.
Весь этот мир, и бой, и дом
В пятно навеки
Обратились.
Ушла душа,
И память с болью,
Пришло полнейшее ничто.
А сердце бьётся еле-еле,
И задыхается оно…
50
Манкурт – коль выживет–
Восстанет,
И по земле начнёт бродить,
Исполнит всё он, что прикажут,
Лишь чтобы боль не возродить…
Не возвратилась чтобы пытка,
Отнявшая души оскол,
Убившая в нём воина, сына,
И превратившая в НИЧТО…
Куда исчезли знания, чувства,
На месте том – Луны пятно…
51
Жуань- Жаны по утру
Забрали
Выживших в той пытке…
Колодки же со всех содрали,
Чтоб те на солнце не пропали.
Довольно пленных в стане есть -
Им пригодятся,
Непременно, всё повториться
Неизменно.
52
Хозяин заглянул в глаза
Ещё живые, Жоломана,
Увидел тусклое пятно: -
Ты мой, всё будет хорошо…
И господин твой – я
Отныне…Ты – верный раб,
Им был всегда,
Постигла здесь тебя беда,
Но снова дам я жизнь тебе,
И будешь ты слугою мне,
Мне преданней раба служить,
Меня от бед и зол
Хранить,
Стеречь добро моё
И дом,
Как верный пёс –
Ты будешь жить. -
53
И Жоломана искупали,
И накормили, дали жить,
Приставили к стадам верблюдов,
Позволили за ним ходить…
Что было до, и будет после,
Кто он, откуда и когда
Пришел он в САРОЗЕКИ эти –
Забыл теперь он навсегда…
Найман он – может быть
Найманом.
Жуань-жуанец – может быть…
Враги, друзья, и просто –
Люди
Внушают страх ему -
И всё….
54
На голове шири – папаха,
Но боли нет, чего ж ещё?
Хозяин – бог ему и плаха,
Зачем, и что ему ещё?
Да, он теперь даже не раб.
Там море мук, желаний, планов…
Не знает он о них – и всё.
Он только просто биоробот,
Что так желают в нашем веке
Отчаянно создать…
Чтоб исполняли все приказы,
Чтоб муки совести не знали,
Души своей не понимали,
Не ведали её путей.
Законов жизни и друзей…
Не знали чтоб они и Бога,
И чтобы заповеди все
Не умещались в голове…
Удобно в мире жить такими,
Почти болванками
Пустыми?
Часть 2. Найман-Ана
1
Я блуждаю в древности веков,
Заблудилась в том пространстве,
Где рождался звон летящих стрел,
И храпел, устав в боях верблюд.
Где палило Солнце беспощадно,
Жизнь текла спокойно
И понятно.
Кочевали дикие стада,
С ними шли кочевники и я.
2
Сарозеки греются под солнцем,
Манят тысячные жирные стада…
На верблюдах мчалась та эпоха,
И с верблюдом истово жила.
Стан найманов полон тихой скорби.
Слёз полны озёра глаз,
После страшной и жестокой
Бойни -
Опустели юрты, онемели,
Сиротливо по степи стоят…,
Не дождались малыши отцов.
Жёны вдовами остались.
Матери седели на глазах…
Их сыны- джигиты и надежда,
Вскоре превратятся в прах….
3
Совершив обряд на смерть,
Усопших,
Проводили к предка, в дом теней –
Найманские суровые воины,
Оплакивали своих сыновей…
Было так тогда и было позже.
Под палящим Солнцем на Земле,
Бесконечные, кровавые войны
Забирали юность и детей…
4
В одинокой, холодной юрте
Найман – Ана теперь жила,
И оплакивала Доненбая –
Мужа верного и отца….
Жоломан, их сынок ненаглядный,
Их надежда,
И гордость сердец,
Не вернулся до ныне с той битвы
Ни живым, и ни мёртвым – юнец.
5
Сколько дней джигиты скакали,