Паноптикум Z

Брыльский слушал, затаив дыхание. Он открыл было рот, чтобы уточнить что-то, но Бану категорично замотал головой и продолжил:

– Проект был принят «на ура» правительствами всех планет и незамедлительно утверждён для реализации. Создание, запуск и заселение экспериментальной планеты заняло семь олимпусских лет. Для наблюдения за развитием Эксперимента учёные вживили каждому отправленному на планету существу видеоген, который в обязательном порядке переходит по наследству до сих пор. По функционалу это похоже на *аттоскопическую (*атто – единица измерения в два раза меньше нано – прим. автора) видеокамеру, вживленную в глаз и подключенную к единому серверу. Благодаря этой функции глаз всех без исключения живых существ на Земле, мы имеем возможность видеть всё, что здесь происходит в режиме онлайн. Разумеется, речь идёт о существах, у которых в принципе есть глаза. Запись звука и других сенсорных ощущений включается после того, как начинает работать зрительная функция, то есть сразу же, как только носитель открывает глаза. Таким образом, зритель не только видит и слышит мир через земного обитателя, но и чувствует все переживаемые им эмоции. Кроме того, мириады подобных камер были смонтированы по всей планете, так что миф о всевидящем оке – чистая правда. Также были приняты меры по исключению насильственного ментального воздействия обитателей планеты друг на друга и их выхода за пределы созданной экосферы. Проще говоря, у всех существ были заблокированы функции телепатии и телепортации, которыми изначально обладают все живущие в нашей галактике.

– Звучит как-то несправедливо, – перебил-таки монолог крокодила Брыльский.

– Се ля ви, мон шер, – перешёл вдруг на французский Гарда. – Вначале это был сугубо научный проект. Учёные со всех планет с пристальным вниманием наблюдали за первыми шагами представителей своих народов и радовались их маленьким успехам, выдавая общественности лишь сухие данные о развитии Эксперимента. Но постепенно интерес обывателей стал расти и тогда проект эволюционировал из научного опыта во всегалактическое шоу. Тогда-то и появился «Паноптикум». И, скажу без лишней скромности, основная заслуга в этом принадлежит нам, зауритянам. Испокон веков наша цивилизация занимала лидирующие позиции в Олимпусе практически по всем направлениям. Неудивительно, что именно мы, точнее наша ведущая бродкастинговая компания, взялась за раскрутку проекта и сделала его самым популярным и прибыльным реалити-шоу во всей известной Вселенной! «Паноптикум» пришел в каждый дом в галактике и теперь без него невозможно представить жизнь обитателей Олимпуса.

Миша многозначительно перевёл взгляд на телевизор, где показывали колоритный сюжет из брачной жизни африканских носорогов.

– Нет, Михей, подобные эпизоды доступны только для совершеннолетних зрителей нашего шоу. И то за отдельную и весьма немалую плату, – назидательным тоном проговорил Бану.

– Как же вы рейтинг нагоняли? Это же самый цимес! – насмешливо воскликнул Брыльский.

– А этому поспособствовало то, что идеалистическая гипотеза учёных оказалась в корне неверной. На Земле стали происходить весьма неожиданные вещи. По мере размножения и развития, переселённые на планету существа, не только не желали сотрудничать, но и проявляли всё больше и больше агрессии по отношению друг к другу. Когда же многие виды стали переходить к хищническому образу жизни рейтинги «Паноптикума» стали бить рекорды. Ещё бы ведь в нашей галактике вражда и войны были искоренены еще в незапамятные времена. Представить себе тигра, поедающего живого оленя, для жителей Олимпуса всё равно, как если бы ты съел живьём младшего сына твоего друга Бориса у него на глазах. То есть практически невообразимо. Конечно, расовая самоидентификация у нас сохраняется, и мы так или иначе соревнуемся друг с другом, но всё это происходит в области науки, спорта, искусства. В общем, с нулевым уровнем насилия. «Паноптикум» будоражил инстинкты и щекотал нервы. Он воспринимался как зрелищное соревнование, существенно отличающееся от спорта тем, что это игра не на жизнь, а на смерть. Впрочем, этот азарт знаком вам по гладиаторским боям и прочим смертельным состязаниям.

Брыльский понимающе кивнул. Крокодил промочил горло чаем и продолжил:

– На первых порах Заурус ликовал, ведь довольно скоро ящеры стали доминирующим видом и на Земле. Зауритяне были так вдохновлены, что концентрация научных прорывов, философских открытий и появления шедевров искусства в этот период была наивысшей в нашей истории. Тогда мы впервые заметили, что «Паноптикум» влияет на нашу реальность гораздо сильнее, чем обычное развлекательное шоу. Но время показало, что это были только цветочки. Когда наши правители уже всерьёз обсуждали планы по установлению дипломатических контактов с земными ящерами и объявлению Земли колонией Зауруса, произошла катастрофа. В результате коварной диверсии климат на вашей планете стал стремительно меняться в сторону охлаждения. Все косвенные признаки, а также дальнейшее развитие событий, свидетельствовали о том, что это дело рук антропотов – цивилизации людей. Да-да, Михей, ваших далеких предков. Но, конечно, официально они в этом теракте так и не признались, а неопровержимых доказательств обнаружено не было. С этого момента история Земли резко изменилась. Но, что более существенно для нас, изменилось положение дел и в нашем мире.

– А у нас, кстати, ходит такая конспирологическая версия о том, что вымирание динозавров было кем-то спланировано. Правда, на вопросы кем и зачем вразумительного ответа никто из учёных с альтернативными взглядами не даёт, – заметил Брыльский.

– Это отголоски того информационного шума, который зауритяне подняли в те далёкие времена. К сожалению, результата наши протесты не принесли, – печально ответил Бану. – Гибель цивилизации земных ящеров, а они вовсе не были безмозглыми тварями, как вас учит насаждённая антропотами пропаганда, неожиданно возвысила человека. Простые обыватели на самых разных планетах Олимпуса поражались тому, что именно люди заняли господствующее положение на Земле. Дело в том, что в нашем мире антропотов никогда не воспринимали всерьёз. Во все времена они считались глупыми и слабыми существами, хоть и не лишёнными определенной хитроумности. Главным талантом антропотов всегда считался их артистизм. Неслучайно самые великие актёры, певцы и танцоры в истории Олимпуса именно с этой планеты. Но на то, что их потомки станут доминирующим видом на Земле, никто бы не поставил и ломаного гроша. И есть серьёзные подозрения в том, что тут не обошлось без вмешательства их далеких прародителей. А это является грубейшим нарушением Меморандума, подписанного правительствами всех цивилизаций при запуске Эксперимента.

Гарда прервал свой рассказ, отвлёкшись на телевизор. Там продолжалась программа об африканских животных. Как раз в этот момент диктор с увлечением рассказывал о рационе питания нильских крокодилов. По понятным причинам для Брыльского эта тема сейчас была весьма актуальна. Когда крокодил на экране стал разрывать плоть зазевавшейся на водопое молодой антилопы, Миша украдкой покосился на своего гостя. К счастью для него, пришелец, внимательно наблюдавший за этой душераздирающей сценой, укоризненно покачал головой.

– Не мог бы ты переключить канал? – попросил он.

– О, с удовольствием! – Брыльский был только рад исключить провокации, которые могли бы привести к печальным последствиям для него.

– Спасибо! – искренне поблагодарил Бану и продолжил. – Теперь самое главное. Все эти нарушения Меморандума – просто детские шалости по сравнению с тем планом, который стали со временем реализовывать антропоты с помощью нашего «Паноптикума»! Провоцируя жестокие пытки, свирепые расправы, массовые убийства, уничтожение целых видов животных и природной среды – они сеют страх среди цивилизаций нашей галактики. Ты видел результаты их вмешательства по историям Александра и Тэмуджина. То есть на примере своих потомков, населяющих Землю, они показывают, насколько могут быть опасны сами антропоты для своих соседей и постепенно подминают под свой протекторат всё новые и новые планеты. Конечно, их уровень влияния пока еще далек от могущества Зауруса, но они сумели вернуть в наш мир чувство тревоги и вражды между расами. Ещё немного и наша галактика окажется на пороге большой войны. Разумеется, нас это очень беспокоит. А самое обидное, что по долгу службы твой покорный слуга оказывает антропотам полное содействие. Да! Кажется, я не назвал свою профессию.

– Не назвал, – подтвердил ошарашенный объёмом обрушившейся на него информации журналист.

– Я исполнительный продюсер «Паноптикума». Отвечаю за бесперебойную и качественную трансляцию шоу в каждый дом в галактике Олимпус. А также за маркетинг, рекламу, монтаж эпизодов и тизеров, старт и завершение сезонов, копирайт, подбор дикторов и прочее. Ну то есть за всё. Тем самым невольно оказываю неоценимую услугу по реализации чудовищных замыслов антропотов. Но теперь этому придёт конец.

– Вы закроете шоу?

– Нет, но мы изменим его сценарий. И ты мне в этом поможешь.

Произнеся последнюю фразу, Бану снова взглянул на часы, виновато развел передними лапами и исчез. В ту же секунду зазвонили в дверь.

Глава 9

Есть ли у вас план, Мистер Фикс?

Мистер Фикс

Шёл уже седьмой час, как Георгий Андреевич с долготерпением тибетского монаха созерцал из окна умиротворяющую панораму заснеженных гор. Как и в прошлый раз, его поселили в модном эко-отеле, расположенном прямо на склоне и состоящем из двух десятков небольших индивидуальных шале. Главной «фишкой» этих милых двухэтажных домиков были огромные окна во всю стену. Конечно, если не считать того, что построены они были из исключительно натуральных материалов. Однако повальное увлечение экологичностью не находило отклика в сухой душе Георгия Андреевича, зато панорамные окна ему очень нравились. Особенно его забавляло, лежа в роскошной мраморной ванне, наблюдать за пролетающими всего в нескольких метрах от окна горнолыжниками. Благо снаружи окна были затемнены.

Настроение у Занина было отвратительное. В таком расположении духа он обычно впадал сначала в гиперактивную суету: кому-то звонил, с кем-то встречался, куда-то торопился и всё это с шумом, гамом, в общем, на износ. Пройдя же эту истеричную стадию, он переходил в крайне меланхоличное состояние, похожее на оцепенение напуганной коалы. Окна этого замечательного альпийского шале были просто созданы для той прострации, в которую он впал сразу же, как только дверь за носильщиком захлопнулась. Его пухлая дорожная сумка так и осталась лежать у входа не распакованной. Да что там сумка, он даже не разделся, так и усевшись на пол в пальто и уставившись в долгожданное окно.

Торопиться Георгию Андреевичу было некуда. На встречу, ради которой он прибыл в этот прекрасный край, его могли вызвать, как через пять минут после прибытия, так и через несколько дней. От него тут ничего не зависело, а он просто на дух не переносил ситуации, в которых от него ничего зависело. Но таковы были правила, установленные службой безопасности господина М. или просто Финика, как его прозвали ещё в конце восьмидесятых во время недолгой отсидки за фарцовку финскими сапогами. В те неспокойные времена и состоялось их знакомство, когда быстро набравший вес после освобождения молодой коммерсант обратился в недавно созданную, но уже довольно популярную, газету Занина, с целью размещения рекламы своей компании.

Их нельзя было назвать друзьями или даже приятелями. Все эти годы их связывали исключительно деловые, меркантильные отношения. Но следует отдать должное, что бы ни происходило в сложных судьбах этих очень высоко взлетевших людей, друг друга они никогда не кидали. Во многом из-за этого они и сблизились, оказавшись по прошествии лет за бортом властной корпорации. Обоим было глубоко за пятьдесят, и старость не казалась уже чем-то далеким. А главное, ввиду плачевного состояния их дел, безоблачным.

Судя по встревоженному голосу, в дверь стучали уже давно.

– Господин Занин! Георгий Андреевич! Откройте! Вы слышите меня? Георгий Андреи-и-и-ч…

Неимоверным усилием воли Занин вытянул себя из липкой меланхолии, словно барон Мюнхгаузен, как известно, имевший привычку тянуть себя за волосы из болота. Он неторопливо подошёл к двери и открыл собравшейся уже бежать за помощью Марине. Молодая женщина, работающая старшим референтом М. уже второй год, облегченно вздохнула.

– Ну, напугали, Георгий Андреевич. Заснули с дороги, что ли? – воскликнула она приветливо.

– Нет, задумался, – буркнул Занин.

– Он ждёт вас, пора ехать.

– Пора, значит, поедем, – проводив взглядом очередного любителя острых ощущений, пролетевшего за окном, он последовал за девушкой.

Усевшись на заднее сидение белого внедорожника, ожидающего их перед входом в шале, Георгий Андреевич почувствовал себя бодрее. Рядом с водителем сидел плотный мужчина с характерной внешностью СБ-шника. Кивком головы он скомандовал водителю, что можно ехать. Занин уставился было в окно, но вовремя одёрнул себя, почувствовав симптомы вновь готовой засосать его в свою трясину тоски.

– Как у него настроение? – обратился он к Марине.

– Хорошее. Я бы даже сказала, боевое, – улыбнулась девушка.

Занин удовлетворённо кивнул. Он вытащил смартфон из кармана и углубился в чтение новостей, чтобы не отвлекаться на живописные альпийские пейзажи.

Путь занял не много времени. Машина затормозила у большого уединённого дома, окружённого пушистыми елями. В доме было три этажа, но свет горел лишь в двух окнах на первом этаже. «Значит, семья в отъезде», – подумал Занин. Из широкой кирпичной трубы шёл густой белый дым, из чего Георгий Андреевич сделал вывод, что хозяин дома примет его в каминной гостиной. Вместе с Мариной они проследовали в дом за охранниками М.. К ехавшему в машине присоединился второй СБ-шник, встретивший их во дворе дома. Перед входом в гостиную охрана тщательно досмотрела их, что не удивило Занина. Он уже свыкся с манией преследования своего партнёра и не протестовал против всей этой шпионской конспирации. Ему даже казалось, что это самоощущение загнанного зверя льстило Финику, так как создавало иллюзию, что кому-то есть до него дело. Что ж, почему бы не подыграть старому товарищу, если для него это так важно.

М. сидел в кожаном кресле возле уютно потрескивающего камина и как раз начал раскуривать толстую сигару из той серии, которая производилась когда-то в Доминикане эксклюзивно для него. Будучи человеком бережливым, М. сохранил несколько штук на будущее и выкуривал их только по особым случаям. «Хороший знак», – промелькнуло в голове у Георгия Андреевича. М. был невысоким, седым, крепким мужчиной, сохранившим, несмотря на годы, достаточную степень привлекательности. В отличие от Занина, который как-то резко обрюзг и постарел, как только у него начались трудности. Финик же, казалось, наоборот мобилизовался и выглядел отлично для своих лет. Про таких в народе говорят «красиво стареет». Несомненно, его хорошей форме способствовали целебный альпийский воздух, регулярные занятия спортом, посещение лучших клиник по омоложению и прочие прелести, доступные человеку с многомиллионным состоянием. А ведь когда-то оно было многомиллиардным.

Увидев вошедших гостей, М. отложил сигару, встал и тёплыми объятиями поприветствовал Георгия Андреевича. Жестом он пригласил присесть его в кресле напротив своего. Затем что-то шепнул на ухо Марине, которая, кивнув в ответ и попрощавшись с Заниным вежливой улыбкой, вышла из комнаты.

– Чувствую, что у тебя хорошие новости? – начал беседу гость.

– Тебя не проведешь, Жорж, – улыбнулся М. – Сигару?

– Нет-нет, спасибо, врачи не разрешают. Я своё откурил, – вежливо отказался Георгий Андреевич, зная, что хозяин дома расстроится потере драгоценной сигары из числа тех самых, напоминавших ему о временах былого могущества.

– Это потому что курил всякое дерьмо, вот и загадил лёгкие. А это чистейший продукт! – с довольным видом затянулся Финик.

«Как был жмотом, так им и остался, фарцовщик хренов», – злобно подумал Занин, улыбнувшись в ответ.

– Они активировали Номера 3! – склонившись к нему, заговорщицким тоном прошептал М.

Некоторое время Георгий Андреевич молча переваривал полученную информацию. Наконец, задумчиво ответил:

– И что же в этом хорошего? Значит, всё кончено?

– Ничего подобного, тупая твоя башка! Всё только начинается! – торжествующе воскликнул Финик.

– Объяснил бы лучше толком, – изобразил обиду Занин, хотя давно привык к подобному обращению со стороны своего старшего, во всех смыслах, партнёра. Он и партнёром-то посмел именовать его только с недавних пор, когда вынужденная эмиграция сблизила их.

– Знаешь ли ты, мой дорогой Жорж, кто именно этот Номер 3? – озорной огонёк заиграл в глазах опального олигарха. – Не скрепи мозгами, ни за что не догадаешься. Помнишь ли ты свой чудесный домик на берегу Комо?

– Да, конечно, помню, – непонимающе заморгал Занин.

– Отлично! А не будешь ли ты столь любезен, еще раз напрячь свою старческую память и вспомнить, благодаря кому ты его лишился?

Ещё бы он не помнил, ведь с этого и начались все проблемы в его, казалось бы, невероятно благополучной жизни!

– Не может быть! Этого просто не может быть! Миша? Миша Брыльский?! – от волнения Георгий Андреевич пошёл пятнами, что несколько испугало его собеседника.

– Так-так, держи себя в руках. Сердечного приступа мне тут еще не хватало! – погрозил ему пальцем М. – Но, чёрт побери, да! Именно, что Миша, и именно, что Брыльский!

Георгий Андреевич откинулся в кресле, расстегнул верхние пуговицы сорочки и ослабил галстук. «Да-а-а, эффект был велик!» – не преминул бы вставить Борис Кахидзе фразу из «Двенадцати стульев», будь он свидетелем этой сцены.

– Н-но, к-как ты узнал? – запинаясь, но постепенно приходя в себя, прохрипел Георгий Андреевич.

– В газетах пишут! – весело подмигнул М., любивший поиздеваться над товарищем. – Ну как же еще, Жорж? Разумеется, от него.

– И что теперь? Я так понимаю, у тебя есть какой-то план? – окончательно взял себя в руки Занин.

– Ещё какой план! – торжествующе вскинул руки и возбуждённо заходил по комнате Финик. – И он уже реализуется. Марина сейчас на пути в аэропорт.

Глава 10

Я к вам пишу – чего же боле?

Т. Ларина

Михаил прильнул к дверному глазку, внутренне подготовившись увидеть там хоть чёрта лысого. Облегченно выдохнув, он открыл дверь.

– Какими судьбами, Борь?

– Нет, ну ты совсем совесть потерял! Я его жду весь вечер, названиваю, места себе не нахожу, а он мне тут комедию разыгрывает.

Брыльский мысленно хлопнул себя по лбу, вспомнив об обещании заехать вечером к Борису.

– А что разве уже вечер? – попытался он вывернуться. – Понимаешь, я заснул и как-то потерял счёт времени.

– Ой, халтура. Ой, не верю, – поморщился Кахидзе. – Может, ты меня всё-таки впустишь?

– Нет! – вскрикнул Миша. – Ну то есть, да. Конечно. Давай прогуляемся, Борь? Мы же собирались подышать воздухом, помнишь? Ты же сам говорил, что там весной пахнет. Я сейчас. Буквально минуту!

Борис оторопело глядел на захлопнувшуюся у него перед носом дверь. Открыв было рот, чтобы сказать что-то нелицеприятное в адрес вконец охамевшего друга, он вдруг передумал. Задумчиво почесав лоб, он присел на ступеньку лестницы и стал ждать.

Брыльский действительно собрался очень быстро. На ходу застёгивая куртку и наматывая на шею шарф, он взял друга под руку и чуть ли не насильно повёл его вниз по лестнице. У Бори возникло чёткое ощущение, что его стараются поскорее увести подальше от квартиры, но он и тут промолчал. «Бабу что ли привёл? Ну и что так стесняться-то? Совсем на него не похоже», – недоумевал Кахидзе про себя.

– Ну что, куда пойдём? С Патриками, извини, не сложилось. Могу предложить вполне симпатичный скверик у нас в Ясенево, – улыбнулся Брыльский.

– Ладно, – буркнул Борис.

Пошёл девятый час, и зябкая мартовская ночь начала вступать в свои права. Несмотря на лёгкий морозец и все ещё лежавший местами серый снег, на улице действительно было приятно. В воздухе витало предчувствие близкого пробуждения жизни. Когда-то Брыльский очень любил эти последние мгновения томительного ожидания весны, наполнявшие его мощной созидательной энергией и жизнелюбием.

Они молча прошагали пару кварталов, на перекрёстке перешли на другую сторону широкого проспекта и, пройдя еще немного, вошли в небольшой, довольно ухоженный парк. Было многолюдно и шумно, особенно возле просторной детской площадки. Купив в ларьке по стаканчику кофе, они углубились в более уединённую часть сквера.

– Ну как дела дома? – прервал, наконец, молчание Миша.

– Всё хорошо, спасибо. Мои отправились в гости к Аллиной тёте, а я весь день пытался посмотреть новый опус того итальянца, о котором позавчера рассказывал на летучке Ваня Файбушевич. Помнишь?

– Ага, – кивнул Брыльский. – Ну и как итальянец?

– Редкостная тягомотина. Так и не досмотрел.

– Сдаётся мне, в понедельник миру будет явлена разгромная рецензия от грозного Бориса Борисовича?

– Не ёрничай. Между прочим, в этом есть и твоя вина. У меня всё не выходит из головы это твоё утреннее происшествие с телефоном. Но готов признать, ведешь ты себя вполне адекватно. На белую горячку не тянешь.

– Ну, спасибо, друг! А я тебе о чём толковал? Происшествие, действительно, странное, но наверняка этому есть разумное объяснение. Мог же произойти сбой на телефонной линии, и звонок каким-то чудесным образом пробился ко мне. Ты же знаешь, я не силён в технике. А может и правда мне всё это приснилось. По крайней мере, больше мне сегодня никто кроме тебя не звонил.

По дорогое в парк Брыльский мучительно размышлял, нужно ли рассказывать Борису о визите крокодила и обо всём, что тот ему поведал. К сожалению, никаких указаний на этот счет, внезапно исчезнувший инопланетный телепродюсер, ему не дал.

Откуда он, кстати, узнал, что кто-то придёт? Может он ещё и будущее видит вдобавок к телепатии? Рассказать или промолчать? С одной стороны, Боря, обладавший поистине энциклопедическими знаниями и логическим мышлением, мог бы дать ему действительно дельный совет и помочь как-то выпутаться из этой невероятной истории. С другой стороны, тот же логический склад ума Бориса, оставлял мизерные шансы на то, что тот поверит ему, а не придёт к окончательному заключению насчёт его предполагаемого помешательства. В результате победила осторожность.

– Мне было важно увидеть тебя воочию, Брыльский. Теперь я немного успокоился, но всё же советую держать ухо в остро и сообщать мне о любых необычных происшествиях. Даже самых незначительных. Кудрицкий обещал помочь, кто бы там тебе не угрожал. Договорились?

– Так точно, командир! А я и не знал, что ты такой крутой мужик, – хлопнул друга по плечу Миша. Он очень старался держаться непринуждённо, хотя внутри пребывал в полном смятении от того, что поведал ему Бану Гарда.

Борис рассмеялся в ответ, чуть не пролив на себя кофе из картонного стаканчика.

– Вот скажи мне, почему покупая кофе на вынос в центре, ты даже не задумываешься о том, что стакан может быть без крышки, а вот в парке на окраине такое вполне допустимо? А ведь это, наверное, оказывает существенное влияние на цены на рынке недвижимости.

– Это из тебя брызжет феодальный шовинизм, князь. И вообще не смей обижать наш район, пацаны не поймут.

– Ну да, и это мне говорит человек, считавший выезд за пределы Садового кольца сродни полёту на другую планету.

– Ох, давай только не про планеты, – скривился Брыльский. Страшным усилием воли он удержал себя от соблазна схватить товарища за грудки, тряхнуть хорошенько и вывалить ему все правду об истории возникновения их родной планеты.

– Давай. У меня, кстати, есть дело к тебе. Буквально перед выходом из дома получил интересный e-mail. Вот, прочти, – Борис протянул товарищу телефон.

Уважаемый Борис Борисович,

Меня зовут Марина Швецова. Я представляю интересы одного крупного коллекционера предметов искусства из Нидерландов. По определенным личным причинам, не имеющим отношения к нашему делу, мой клиент планирует в ближайшее время, выставить на аукцион целую серию картин голландских художников Золотого Века, среди которых работы Хальса, Вермеера и Стена.

По нашему мнению, данные картины могут вызвать большой интерес со стороны российских коллекционеров. В рамках промо-кампании предстоящего аукциона мы хотели бы предложить вашему уважаемому изданию, записать и опубликовать эксклюзивное интервью с моим клиентом, в котором он представит свою коллекцию и поделиться историей своей знатной фамилии, уходящей вглубь веков. Безусловно, мы осведомлены, что ваш журнал специализируется на кинематографе. Но в то же время мы знаем, что публикуемые у вас материалы по другим видам искусств привлекают пристальное внимание, как широкой общественности, так и профессионального сообщества.