Кладбище забытых талантов

– Ты про что?

– Не важно, я не готова рассказать это кому-то, тем более парню. Нужно просто забыть, как страшный сон. Могу только посоветовать, чтобы, не считая сейчас, ты ложился в постель только со своей стервой. Храни себя для нее.

– Это предсказание? – сказал Юрий в намерении избавиться от печали в разговоре.

Наташа не ответила, прошептав неразборчивое ругательство, и горячие капли, огибав изогнутый нос, спадали на грязный древесный пол. Призраки погрузились в моменты отдыха, когда в крепком молчании, казалось, были слышны течения редких соков в стенах тайного места. Юрий увлекся этим явлением, отчего раздавшийся голос подруги несколько застал его врасплох.

– Знаешь, я приятно удивлена, что ты не бросил меня в воде. Я бы подохла там. Вот только почему? Ума не приложу!

– У меня не было причин оставлять тебя в беде. К тому же, ты спасла нас с Миколой от могильщика, вступилась за меня перед Ником, помогала в гребле…

– Не будь идиотом, черт возьми! Я же понимаю, что соперники есть соперники. На кладбище всегда так было, недавно и мы с Андреем играли по этим правилам. С таким альтруизмом уж точно к мечте не придешь. А я, как и сказала, не собираюсь уступать тебе, и не думай, что твоя мечта важнее других, не важнее моей.

– Убеди меня. Что же за мечта такая? В склепе ты говорила именно про талант.

– Своими предсказаниями я могла бы помогать людям…

– Или стать лучшей воровкой.

За свой короткий смех Юрий получил ощутимый щипок в нежную кожу ладони.

– …вершить чужие судьбы. Знаешь, я хотела стать хорошей сыщицей или полицейской – кто знает, какие страшные вещи я смогла бы остановить. Звучит чертовски бредово, но всяко лучше, чем быть какой-нибудь парикмахершей или учительницей. Хотя кто, черт возьми, захочет брать на работу цыганку?

– Ты преувеличиваешь, сейчас вряд ли образованный человек поверит в мифы о том, что твой народ кочует, ворует и живет в таборах многодетными семьями. Напротив меня в многоэтажке жила семья цыган, мы даже поддерживали с ними хорошие соседские отношения.

– Я честно рада, что не думаешь обо мне плохо, но меня, черт возьми, всю школу дразнили. Неприятно было слышать каждый день просьбу позолотить ручку, погадать на оценки, тупые вопросы, сколько у меня братьев и сестер, есть ли у моих родителей лошади… Не спорю, мой народ в прошлом был не самого лучшего сорта, но все изменилось, и даже так большинство считает нас разбойниками-конокрадами.

Со стороны двери тайного места было слышно, как разбушевался ветер, со свистом врезавшийся в мощный ствол дуба. Похожий на зимнюю метель звук нагонял дрему и чувство прохлады, но вместе с тем уюта, заставляв призраков прижиматься друг к другу в поисках тепла.

– У меня так и не было времени оплакать Миколу, – сказал Юрий.

– Черт! Не надо об этом… Мне больно думать о нем. И не говори так, будто он умер – просто стал оленем. Он все еще где-то бродит в лесу, и, когда выберусь, я обязательно найду его и поблагодарю за все.

– Как-то Ник сказал, что это единственный выход из кладбища, превратиться в оленя…

– Я жалею, что эта паскуда все еще похожа на человека. Вот кто настоящее животное, черт бы его отодрал… И я не согласна: мне нравится моя человеческая внешность. Мои родители не обрадуются, когда после многолетней пропажи к ним постучится в дверь олень. Твои, я думаю, тоже.

– Я даже не представляю, насколько долго буду подниматься по ступенькам со своей хромотой на четырех ногах. Да, прохожие, соседи и родители точно будут удивлены… Ты сказала о многолетней пропаже. Сколько ты на кладбище?

– Откуда я, черт возьми, знаю? Часов нет, календарей нет, вечная осень – вот мы и не стараемся считать. Поначалу, конечно, запоминаешь. День, два, три, неделю, максимум несколько недель, но, когда счет идет на месяцы, плюешь на это дело с высокой колокольни. Думаю, пару лет. Родители по-любому не ищут уже, если ты об этом, не ждут.

– Тем приятнее будет возвращение.

– Ты же понимаешь, что вернется кто-то один из нас?

– Нужно что-нибудь придумать. Мы все должны вернуться домой.

Некоторое время призраки наблюдали за свечным огарком, доживавшим последние часы, и сначала засопела Наташа, позабывшая о боли – напоследок она поблагодарила за то, что призрачный юноша отвлек ее разговором, – и она потянула за собой в мир грез Юрия.

Около полуночи команда Юрия собралась в полном составе. Анжела и Сидни появились беззвучно, и последняя раскрыла себя частыми вздохами, высоким голосом, дивившимся изменениям. Призрачный юноша сбросил пелену сна, как одеяло, резким движением, и подорвался, встав на больные мышцы. Звуки потревожили Наташу, но разнежившаяся, отвыкшая от боли, она оторвалась от прелестных ощущений неохотно.

– Нет-нет-нет, мази против ожогов у меня вообще нет, – сказала Сидни, выслушав минувшие приключения товарищей. – Эх! Это очень-очень плохо, что ты без туфелек шла. Дай потрогаю! Больно? Ох! Это просто ужас! У тебя ж там вся кожа сгорела и даже пузырики появились. Ты же туда занесла килограмм, а может, и целую тонну микробов… Нужно капнуть кое-что, а потом перемотать бинтом. Ой-ой-ой, все-все мои вещи тоже стали, как я, невидимыми. Бинта совсем-совсем немного осталось, но на тебя хватит. А вот нужную бутылочку… Да! Я помню ее форму. Сейчас все будет.

Когда призрачная девушка предупредила о предстоявшей боли, Наташа героически усмехнулась, не думав, что сможет испытать более неприятные ощущения. Однако она сама не знала, что изо рта вырвется настолько яростный крик, какой бывает у раненных на войне; несмотря на прохладу жидкости, распустившейся на воздухе пеной, казалось, что кожа горит, отслаивается, и в тот момент туловище началось судорожно трястись. Чтобы заглушить пронзительный стон боли, Анжела прижала лицо пострадавшей к кофте. Открыв рот, Наташа продолжала кричать, но глухо, отчего не сдерживала себя, пускала на ткань плеснувшие слезы и вязкую слюну.

Второй трудностью стали бинты, прилипавшие к оголенной ступне, словно та была смазана медом. Вслепую Сидни часто сбивалась, дотрагивалась, чтобы узнать место и верность действий, и каждое ее движение – наложить на подошву, промотать до пальцев, обогнуть их, спустить вниз до пятки, обогнуть ее – сопровождалось каскадом прерывистых вздохов. Однако после обеззараживания бинтовать ступню оказалось легче, и вскоре призрачная девушка смогла безболезненно подняться.

– Может, останешься? – сказал Юрий, перед тем как все решились выйти на ночное кладбище.

– Черта с два! Вы так легко от меня не избавитесь.

– Возьми мои кроссовки.

– Отбирать обувь у хромого? Я что, похожа на садистку, черт возьми? Да и твой миниатюрный девичий размерчик будет маловат для меня. Ладно-ладно, я не привередничаю, просто после сна и с бинтами ходить в разы лучше. – Наташа едва различимо издала шаги, пока обошла тайное место по кругу, и была счастлива, что зелье не выдало всех эмоций покоробленного лица. – Убедился? Пойдемте уже, черт бы вас побрал!

В ночной темноте отчетливо виднелось полено, полыхавшее синими языками пламени. Как и было положено, огонь пожирал кусок древесины, выпускав в воздух струю дыма, однако совершал пиршество медлительно, словно не для того, чтобы согревать, а ради свечения. И этот свет быстро рассеивался, освещав крохотный участок земли, словно кладбищенская тьма презрительно усекала его; он не достигал ни помятой в гневе камеры заключения, распластавшейся на боку, ни разрушенного кольца ловушки, что покрывала кладбище едким дымом.

С одной стороны костерок закрывала высокая узкая спина покалеченного гробовщика. Ссутулившись, он сидел на земле, скрестив ноги, точно по-человечески, а остроконечные паучьи пальцы царапали потрепанную книгу. Обугленные страницы на древнем языке монстр пропускал, находил целые, не успевшие уничтожиться в пламени трактира, и длительно рассматривал их неизменно красными, но потускневшими глазами.

Грузные шаги оторвали гробовщика от книги. Вначале два чудовища шли мимо, направлявшись к призракам, которых успели обездвижить, однако один из них, крупный, резко скосил путь. Сблизившись с покалеченным собратом, монстр ударил длинной рукой по его тонким пальцам, после чего книга устремилась в пламя полена. В гортанном птичьем звуке, что раздался по поводу чтеца, слышалось негодование. И темные фигуры удалились, чтобы завершить свое дело.

– Я спасла тебя, – раздался тихий холодный голос Наташи вскоре после ухода недругов.

Неожиданный звук побудил гробовщика обернуться и медленными болезненными движениями подняться во весь рост. Вдруг он глянул на собратьев, бегло шедших спинами вперед, но призрачная девушка вновь настойчиво заговорила:

– Ты же обещал, черт возьми!

Вместо ответа гробовщик затушил кожаным ботинком полено, прокаркал нечто неразборчивое, словно рот был наполнен водой, и круто развернул туловище. Плащ, скрывавший рельеф тела, исполнил несколько изгибов на ветру.

Схватившись за ладони друг друга, призраки вереницей направились за медлительным монстром в надежде на то, что тот не заведет их в опасное место и не околдует взглядом. Первой в команде невольно вызвалась Наташа, после чего пожалела о своем выборе и старалась держать расстояние в несколько шагов между поводырем. Хотя призрачная девушка не считала себя слабой на переносимость запахов, тот гнилостный смрад не только закладывал нос, от него слезились глаза, в которых лопались сосуды, в горле и желудке происходили судороги, должные избавить от содержимого. Вскоре каждый убедился, что приятнее набирать воздух ртом, несмотря на ощущение горечи на языке.

– И все же, Юрий, я поражаюсь твоей безрассудности. Кого в здравом уме настигнет мысль спасти этого уродца?

– Не надо про него так! – зашипел призрачный юноша. – Как видишь, он нам помогает. Даже во второй раз.

– Значит, если ты это не глупость, то чистая храбрость. Не определилась.

– Это называется холодный расчет, план.

В выси на полотне иссиня-черного неба были рассыпаны звезды, мерцавшие едва различимыми вспышками, горевшие ярким и тусклым светом, они вмиг очаровывали, приковывали на себе взор. От их вида сердце в груди стонало: одни призраки не видели подобной красоты, в особенности самые мощные звездные скопления, неделями, а другие не выбирались в ночной мир месяцами, годами…

– Это чудесно, – шептала Анжела, не в силах удержать поток чувств. – Они все еще сияют и дарят людям счастье. Как же давно я не видела звезд, их мечтательную силу, что охватывала меня каждую ночь, когда я смотрела в окно. Я и позабыла прелесть ночной прохлады, ночной свежести. Так легко, так хорошо…

– Обещаю, – сказал Юрий, нежно погладив ладонь призрачной девушки. – Мы выберемся отсюда и будем смотреть на звезды каждую ночь. А может, полетим к ним вместе.

– В таком случае тебе несказанно повезло. Пока ты это говорил, одна из них пролетела по небу за горизонт. Падающая звезда – что может быть прекраснее? Ради такого не страшно рисковать.

Призрачный юноша вновь устремил подбородок вверх, отыскав среди мириад светил нужные, что образовывали созвездие Пегаса. Гробовщик вел их в направление яркого лошадиного «носа».

Ближе к концу пути показалось высокое надгробие, точно памятник, в виде человеческого силуэта; хотя черты лица давно были стерты временем, значимые изгибы фигуры выдавали девичье тело, одетое в платье из плюща и мха. Каменная девушка раскрывала одеяние, словно пальто, в неприличном жесте, обнажав узкий проход, за которым тянулся склон ветхих ступеней. Привычного холмика земли внизу не наблюдалось – к тому же, его непременно бы разровняли открывавшиеся дверные плиты, – однако на постаменте были изображены четыре знака. Юрий мгновенно достроил буквы в имя Анны, истинной владелицы трактира и дневников, хозяйки Хэйрона, девушки с картин в часовне, причастной к созданию кладбища.

Незадолго до того как гробовщик с тянувшимся за ним призрачным хвостом приблизился к памятнику, из прохода вынырнули собратья, отчего он горестно вдавил носки ботинок в землю. Крупный монстр вдруг оперся о край каменной двери и распустил леденящий взгляд по округе. И его плавное змеиное подползание к застывшему товарищу участило сердечный стук команды призраков вдвое, равно как и дыхание. Пришлось прикрыть рты ладонями и направить все силы на создание тишины.

– Восстановился?

– Да. Пойду вниз.

Оба чудовища говорили неразборчиво: гортанный низкий клекот в чем-то напоминал человеческую речь, но был настолько изменен карканьем, что призраки не разобрали значение слов. Однако не только это пугало – в самом факте их общения, а именно в наличии языка, к тому же, напоминавшего человеческий, таилось жуткое для юных умов явление; все же это задевало некие части души, очаровывало, как захватывает речь незнакомого языка, национального говора или выдуманных слов.

– Зря мы разрешили тебе охоту. Ты слабак. Какой позор быть пойманным этими детьми.

Ничего не ответив и никоим образом не обозначив эмоций, покалеченный проковылял мимо собрата, значительно обогнув тело того. В момент, когда, казалось, призраков приобняла за плечи удача, монстр часто засопел, как разъяренный бык, и высказал подозрение:

– Странная вонь от тебя.

– Я пропекся на костре. – Гробовщик широко расставил длинные тонкие руки, похлопал себя по телу, и гнилостный мертвый смрад повалил с усиленным действием. – Больше ничего.

Крупный гробовщик заглянул собрату за спину, поводил красными кругами по пространству, но ничего более не сказал. Только он намерился отправиться вслед за собратом-гипнотизером, безмолвно наблюдавшим за сценой, как позади послышался отчетливый, хотя приглушенный вскрик.

Виновником звука была Наташа. Когда от прохода ее отделяло несколько шагов, особо острый камень впился в больную ступню, мгновенно добавив темному от грязи бинту кроваво-коричневых оттенков. Случись с призрачной девушкой только эта беда, все, возможно, обошлось бы благоприятней, но ко всему прочему она заметила, что рука, прижимавшая губы, начинала стремительно виднеться, как и красные маки платья, яркие в лунном свете.

С несколько секунд Наташа беспомощно глядела на лицо гробовщика, который не смог ее околдовать по случаю замешательства. За это время, как перед смертью, подумалось о многом: вспомнилась мечта, навеянная необычным талантом, лица родителей, иное лицо юноши, какое она не видела сутки, внешности товарищей, стоявших позади… На ее голос обернулись все. Как бы в поисках помощи, она посмотрела на покалеченного проводника, за ним теперь прятались скрытые Анжела и Сидни, утянувшие с линии видимости Юрия. Прятаться было поздно, захотелось простого спокойствия, без мыслей о желании, монстрах и потере товарищей.

Хотя Наташа могла занять у судьбы несколько мгновений, побежав вниз по ступеням лестницы, она выбрала обратное направление, рванувшись подальше от команды. И гробовщики яростно среагировали на нее.

Призрачная девушка скосила по правой стороне, огибав ряды надгробий, пока ее ступни не разгорелись до того, что изо рта вырывались судорожные вздохи, в голову ударяли болезненные сигналы, а делать новый шаг оказывалось все труднее. Все же она сумела выйти на тропу, с которой в вышине виднелась бледная тарелка, и замерла: невыносимо болели ступни. С самого начала она не старалась бежать, как только поняла, что завершение погони будет вслед за ее началом.

Позади блеснуло в лунном свете заточенное лезвие, после чего острым краем прошлось по икре, разделив вместе с той платяную ткань. Красный мак разошелся пополам. Наташа почувствовала – она ждала этот прилив! – пришедшую волну боли, от которой колени невольно согнулись, и не отказала себе в совершении протяжного крика, точно воя обреченного на гибель зверя. Громкий, отразившийся многократно звук «А», вперемешку с хрипами, стонами, сопутствовавшими звуками, начиненный всеми случившимися страданиями, вмиг пролетел по кладбищу. Такой услышали все призраки.

Гробовщик-гипнотизер обошел жертву, встав перед ее лицом, закрытым ладонями не до конца. С дрожавших губ сходил шепот, напоминавший мольбу. И вдруг в красноту глаз устремились два карих, темных, окаймленных соленой влагой, лишенных страха, что полностью заглушился болью. От подобного жеста монстр несколько помедлил, но взял девичье тело в свою власть.

Наташа медленно, но покорно поднималась, не чувствовав пекла в ногах. Чтобы заглушить боль и наладить работу пораженной мышцы, чудовище тратило все силы, выраженные в упорном взгляде. Крупный собрат довольно наблюдал. Поэтому никто не заметил призрака, что несся на недругов с оттянутым за плечо кулаком. Наперво костяшки впились в черный живот. Грузное существо не пошатнулось, но издало шипение. Второй удар пришелся в острое кольцо зубов и оказался болезненным для обоих – зубы были настоящими, твердыми, острыми, подвижными. Эти действия скорее раззадорили гробовщиков, но ранили в меньшей степени.

Увидев беспомощность ударов, призрак – а это был никто иной, как Андрей! – обомлел, но вздумал обрушить на гробовщика-гипнотизера всю грубую силу, какой располагал. В ответ в воздухе просвистело острие кинжала, глубоко рассекшего призрачному юноше не только куртку, но и кожу на груди. Из раны вниз по животу потек кровавый ручеек, вместе с которым тело покидали жизненные силы. Вдобавок, словно одной раны было мало, чтобы обездвижить призрака, гробовщик скользнул за спину и полоснул его в коленях.

Упав на траву и там же оставшись, Андрей со злобой и горечью наблюдал за ссутулившейся от гипноза спиной призрачной девушки. Наташа медленными шагами удалялась от него, и веки предательски скрывали нечеткий силуэт.

Пока гробовщик-гипнотизер кропотливо околдовывал жертву, петляв между рядами надгробий, крупный собрат подбежал к покалеченному. Незамедлительно раздался звучный треск, говоривший о том, что чудовища были сделаны из плоти, два злобных шипения вперемешку с карканьем.

– Как ты мог упустить одного? Слабак! Теперь ты больше не выйдешь на охоту.

Еще до того, как раздался крик Наташи, призраки прошли по ступеням и зашагали вперед по коридору, ступив на его каменный пол. Ступеней было немного, и команда, озиравшись на каждому шагу, увидела, как покалеченный гробовщик после нового удара припал на колени. Раздался еще один хлопок, затем более глухой, и снова, пока не затихло.

Во время бега по каменному коридору невидимость покинула Анжелу и Сидни. Став зримыми, команда путалась в сетях страха, поскольку не скрывала частого дыхания, по какому их могли услышать. Коридор покрывал мрак, и только вдали, в конце его, замечались два овала синего пламени.

– Как ты? Ты цел?! – кричала Анжела, держав товарища за руку.

– Наташа… Надо вернуться… Она же там… Одна…

– Мы никак ей не поможем. Только навредим себе, а этого я не позволю, – сказала призрачная девушка и только сильнее обхватила кисть товарища.

Однако Юрий не смог бы заставить себя броситься на помощь околдованной. И даже корил себя не за это, а за внутреннее счастье: он спасся, миновал страшных монстров и находился в шаге от заветного желания. Он спасся… Нет! Призрачная девушка спасла его! Она пожертвовала своим счастьем, перехватив на себя внимание гробовщиков. Сколько же бед выпало на ее судьбу: ссора с любимым человеком, лишение пальцев, ожог ступней, теперь же… И все это ради нахождения мифического исполнителя желаний, ради мечты. В один момент все ее страдания оказались напрасными. Как бы в наказание за мерзкое чувство радости за собственную жизнь, призрачный юноша сжал кожу на руке, оставив красный с фиолетовым оттенком след.

В конце коридора призраков дожидался древний лифт. Он был еще из тех механизмов, работавших на старейшей силе рычага, выглядел ненадежно, предельно опасно. Хотя дощатое из нескольких пластин днище казалось крепким, да и по краям отходили вверх тонкие борта, при взгляде на конструкцию команду охватывал некий страх, граничивший с восторгом и нетерпением.

Ступив в лифт, призраки несколько помедлили, проверив его на шаткость, и Анжела потянула кривой рычаг, отходивший от днища, точно козлиный рог. Лифт заскрипел лирическую песню, недовольный частым в ту роковую ночь использованием, и начал плавно опускаться благодаря слаженной работе группы шестерен. Закрепленные с двух сторон борта факелы утопали вместе с механизмом, играв тенями на стенах из желтоватой каменной породы.

Некоторое время бушевала тягостная тишина, но вдруг Сидни ударила себя в лоб и воздохнула.

– Ой-ой-ой! Что-то мы совсем-совсем глупые. Эх! Только дошло. Мы же видели монстра! Мон-ст-ра. Мы могли спросить его о любой-любой вещи, он же точно все-все знает о кладбище. И вот прозевали такой шанс. Свинство чистой воды!

– Он, несомненно, рассказал бы историю своей жизни с момента рождения, заварил бы нам чаю, рассказал про кладбище, и случилась бы премилейшая беседа, так? Не будь же такой наивной.

– А вот и буду! И вообще это совсем-совсем не твое дело, какой мне быть! Какой вот хочу, такой вот и буду. Строишь их себя тут самую умную и важную курицу-несушку. Ме-е!

– Пожалуйста, хватит! – несвойственно глубоким голосом сказал Юрий.

До того призрачный юноша молчал, вглядывавшись в бесконечную тьму. Сначала лифт продвигался по каменному туннелю, но затем вырвался на открытую наполненную чернотой местность. Синее пламя факелов тускло освещало лишь площадку лифта, но за бортом виднелись границы густого мрака, по которому, казалось, скользили призраки. От смены взгляда – на факел и снова во тьму – в глазах возникали белые блики, разноцветные разводы, но чаще всего картины собственных печальных мыслей.

– Мы найдем ее, – сказала Анжела, прочитав по неподвижному взгляду тон мыслей и их содержание. Она положила одну ладонь призрачному юноше на плечо, а другой несколько нежно коснулась лица. – Монстры не убивают, ты сам говорил, значит, они приведут ее в подземелья.

– Да, мы им нужны для другого.

Однако данная мысль не только не подбодрила поникшее тело, но нагнала неизвестную остальным печаль в глазах.

Между тем лифт все уносил пассажиров в нижние слои земли, отчего казалось, что спустя секунду-другую перед ними предстанут рогатые существа с красной от отсутствия кожи плотью, тысячи котлов с кипящей жидкостью. Однако даже этого не случалось, ничего не случалось.

– Ах! Простите-простите, но я просто не могу заставить себя грустить, не получается совсем-совсем, – говорила Сидни, не в силах заскучать, она металась от одного края лифта к другому, пытавшись высмотреть нечто вдали. – Меня переполняет волнения! И вас тоже, просто они вот завалены кучей хлама, печаль насела на волнения своей толстой попой. Но! Вы только представьте – а ну быстро представили! – только мы смогли сюда попасть. Мы умные, сильные, смелые, и я даже вас люблю, хотя каждый из вас сильно-сильно обижал меня, но я ж глупая, быстро все забываю как рыбка. Скоро-скоро ты, Юра, загадаешь себе гору мышц, будешь первым красавцем в городке, я найду сестренку, а ты, рыжая, не знаю, что ты там хочешь, палец же вернешь. Вот! Прямо дух захватывает! Ух!

– Мы близко к исполнителю желаний, – сказал призрачный юноша, – но какой ценой?

– Сомневаешься, как в первый день в трактире? – удивилась Анжела. – Юрий, не будь глупым, ты приблизился к своей мечте, как никогда в жизни, и не нужно об этом жалеть.

– Да, я думаю, стоит ли игра свеч. Я не жалею. Просто боюсь, чтобы нашими желаниями не стало вернуть всех погибших. Не хочу, чтобы к ним добавился кто-то из вас. К тому же, я не думаю, что сейчас мы спустимся и натолкнемся на исполнитель желаний. Не стоит забывать, что мы находимся в первую очередь в логове монстра. Я не хочу потерять вас…

– Как бы не случилось, не получится не пожертвовать чем-то или, что печальнее, кем-то…

– Моя учительница всегда мне это говорила: в жизни что-то теряешь и что-то приобретаешь.

– И это правда. В поисках амулетов я потеряла указательный палец, что можно сравнить, пожалуй, с концом жизни, потеряла дорогого человека. Мне горько, невыносимо больно, но я не жалею. В конце концов не амулеты приносили нам несчастья, не жажда желания, а призраки, гнавшиеся за этим, порой мы сами. Так что я считаю: обрести счастье в жизни нужно, даже если путь к нему непреодолимо тернист.

Спустя некоторое время лифт прекратил стонать и замер. Призраки засуетились по деревянной площадке, опиравшись на борта, в намерениях осмотреть окружение со всех сторон: позади оказался мощный пласт каменной породы, возвышавшийся до неизвестной высоты, по бокам и впереди их окружала тьма, однако вдали в прищуре можно было заметить крохотные синие точки. Едва команда – Юрий снял с подставки один факел, после чего Анжела схватилась за рукоять другого – сошла с древнего механизма, тот вновь продолжил ворчать от недостатка отдыха и вскоре скрылся наверху.

Чтобы освещать себе дорогу, факелоносцам приходилось приближать пламя как можно ближе к каменной поверхности. Синее свечение несколько раскрывало местный рельеф породы; кое-где камень наслаивался друг на друга пластами, в иных местах содержал трещины, лужицы с прозрачной водой и обломки, словно в таких местах проходило нечто грузное. И все же Юрий устал держать спину в согнутом положении, постепенно выравнивался, и путь исчезал из виду. Случилось так, что призрачный юноша не заметил обрыва и занес одну кроссовку над пропастью, потеряв равновесие. Не кинься Анжела в сторону товарища, яростно топнув ногой для скорости, и не схвати она его за рукав свитера, главному члену команды пришлось бы крайне туго.