Письмо, так и не написанное, потому что его отправлять некому

Чем дольше мы болтали о пустяках, а темнота наступала все быстрее, тем больше я сам это понимал. Когда между прочим она взяла меня за руку, я ясно почувствовал, что она девчонка очень даже ничего и представляет интерес не только как вечерняя собеседница. Очень наглядно почувствовал. Осмысленные философские размышления были окончательно поглощены подсознательными стремлениями плоти.

Гала, ох уж эти женщины, тоже почувствовала изменение моих настроений. И похожие чувства внутри самой себя.

По инерции мы еще произносили какие-то серьезные пустяки, но мои пальцы ласкали её руку. И она отвечала нежными прикосновениями к моей коже.

…Слова и их значение уже не имели никакого смысла. Самым важным стали наши прикосновения…

…Словно в том месте, где мы соприкасались друг с другом, появлялась особая зона восприятия мира, жившая по своим особым законам, вне контроля нашего рационального сознания….

…С каждой миллисекундой ласки эти зоны разрастались по всему телу каждого из нас…

…Мы обменивались этим возбуждением, переплетая наши ощущения в сладостные жгуты…

… И эти жгуты, светящиеся удивительным, видимым только нам, золотистым светом страсти сплетали нас…

… Наконец, когда ни одной клеточки наших тел не осталось вне поля возбуждения, а тела были спеленованны самыми сладостными путами, прервавшись на полуслове, я притянул её к себе. И она уже давно и с возраставшим нетерпением ожидавшая это, глубоко вздохнув, сама с жадностью нашла мои губы.

Впрочем, нет. Не было всего этого. То есть ощущения взаимного проникновения, слияния такого тоже еще не было. А вот поцелуй был.

А когда он случился, я сразу же вспомнил зачем, собственно, приехал на юг. Уж во всяком случае, не для философских размышлений в одиночестве на исходе дня. Желание обладать женщиной мгновенно проснулось, постепенно подавив все болезненно-болевые ощущения солнечного ожога.

…Её волосы щекотали мне лицо.

Легкое платье не мешало чувствовать её тело. А тело было сильным и упругим. Кожа бархатно-шершавая, словно в темноте прикосновениями можно было ощущать её темный загар.

Моя рука оказалась на её колене и, лаская, потянулась дальше, дальше к кромке короткого платья. И ощутив эту хотя и призрачную, но границу на какое-то мгновенье остановилась в нерешительности. На этой границе, конечно, не было полосатых столбов и суровых пограничников с собаками. Но при неправильном её пересечении вполне можно было схлопотать по физиономии. А главное, все испортить и не получить того, что уже считал полученным.

Галя помогла сама. Её рука скользнула под легкое одеяло и без особых раздумий преодолела полоску моих модных (своими же руками украшенных) трусов и нежно пальцы обняли уже возбужденный член. О, какими нежными оказались эти прикосновения. Она тихо водила вдоль возбужденной плоти и мне показалось, что это мое мужское достоинство стало увеличиваться, как вширь, так и в длину, в геометрической прогрессии.

После этого, о каких редутах можно было думать. Через мгновенье мои пальцы уже ласкали повлажневший бутон моей без пяти секунд любовницы.

– Неудобно…

Я ничего не слышал. Просто набор звуков. Или стонов, если угодно.

– Неудобно!

Это уже требовательное восклицание даже до меня в таком состоянии дошло.

«Мои пришли» – сразу сообразил я. И такая досада меня охватила.

Но во дворе было тихо. Я приподнял голову (а Галя, разумеется, уже отстранилась). Внизу во дворе никого не было.

– Неудобно, – еще раз повторила Галя. И пояснила: – На твоей хлипкой раскладушке неудобно… это…

Разумеется, неудобно. Здесь один-то целиком не помещаешься, о другом и говорить не приходится.

Между тем её рука, в отличие от моей, никуда убрана не была. Нежные девичьи пальчики все продолжали сладко ласкать то, что ласкали и раньше. И отталкивать её мне не хотелось. Но и встать я не мог. Инициатива полностью, в прямом и переносном смысле была в её руках.

– Пойдем, – решительно сказала она. Как мне показалось, с неохотной убрала свою теплую ладошку из-под одеяла.

Она решительно поднялась, поправив короткое платье. Раскладушка облегченно скрипнула. Тут же вскочил и я. Облегающие трикотажные трусы не скрывали моего возбуждения. Да и скрыть было сложно. Последняя деталь моего туалета не была по размеру рассчитана на интимную жизнь своего хозяина. Так что в возбужденном состоянии та часть тела, которую эта полоска ткани и должна была прикрывать от чужого взгляда, просто не умещалась. Мой член стал похож на этакого шалунишку, который вылез из-под покрывала и с любопытством осматривается, а что там снаружи происходит. И – на сколько все происходящее касается его.

Касалось впрямую.

Мы вошли в комнатку, где жили девчонки. Обстановка была спартанской. Стол у стены, где было окно. У остальных – три кровати. Несколько стульев – и все.

Впрочем, ни моего подсматривающего шалуна, ни меня не интересовал дизайн помещения. Нас всецело волновало совсем другое.

Галя подошла к одиноко стоящему стулу у своей постели и сразу же сбросила легкое платье. В темноте её загорелое тело сливались с мраком. Только белая полоска кружевных трусиков сияла, как пятно фонарика или отблеск наших жадных взглядов.

Сиял он совсем не долго. Галя, не слишком раздумывая, сняла и их.

А я то что? Я сразу последовал её примеру.

Три шага, которые разделяли нас, сжались в темноте. И я не шел, и она не двигалась. Но мы оказались в объятиях друг друга.

Правда, когда она попыталась обнять меня за плечи пришлось опустить её руки на места, не тронутые солнцем… Ну, те, что под плавками… Но это пустяки…

Может, может, у неё была не идеальная фигура. Но я хотел её. Может и форма груди – не для «Плейбоя». Но прикосновение этих упругих полушарий сбивали мое дыхание.

Хотя если честно, то я вновь не столько её хотел, сколько хотел удовлетворить свою страсть.

Она потянула меня к своей кровати. Мы, не разжимая объятий и не переставая целоваться, подошли к ветерану курортного отдыха с шариками когда-то бывшими блестящими. Конечно, не ложе Мари-Антуанеты, но и не моя инвалидная раскладушка. Мы легли боком друг к другу.

Я жадно ласкал её плотно сбитое тело. Но мне это было не нужно. Я хотел одно – войти в неё и почувствовать свое нарастающее возбуждение. Ласки были нужны ей. Что ж…

Я опустился чуть ниже и начал ласкать языком её плотные соски. Галя нервно сжала мои волосы.

«Пора» – подумал я. Аккуратно и нежно (не хватало еще свалиться в такой ответственный момент) я повернул её на спину, а сам лег сверху.

Одна нога у неё была согнута и она ей ласкала меня. Вторая была вытянута и оказалась между моих ног. Ощущение было приятным, но вот войти в неё было очень сложным делом при такой позиции. Я продолжал поласкать её, двигаясь всем телом.

И вновь попытался отодвинуть её вытянутую ногу. Но Галя не понимала.

Это становилось интересным. А может, со мной играют? Проверяют на опытность? Что ж, мы тоже люди начитанные. «Как закалялась сталь» в школе листал. Знаю, как преодолевать сложности.

Я чуть отклонился в сторону согнутой ноги. Вот теперь, хотя и с трудом, но цель будет достигнута. Я приготовился сделать последнее движение в предварительном танце платонических ласк, как услышал слово, которое никак слышать не ожидал:

– Нет.

У меня галлюцинации. Или с улицы донеслось. Я снова собрался, как пружина. Но слово снова было произнесено, с более твердой интонацией.

– Нет!

«Ха!», – подумал я. – «Вот это номер!»

Конечно, можно было чуть применить силу, настоять там. Но, во-первых, это совсем другой жанр. Во-вторых, мне стало безумно интересно, а почему, собственно, нет. Тело-то её говорит – «Да!». Еще как говорит! И ей не семнадцать лет, чтобы боятся самого присутствия мужчины в постели.

Для приличия я замер на ней. Выдержал паузу. Чуть успокоился. Вспомнил пару матерных оборотов и они очень хорошо подходили к этой ситуации. Потом подумал, что философские размышления были не так плохи и приносили больше удовольствия. Сейчас, после такого возбуждения, не кончившегося ничем, очевидно, скоро возникнет ломящая боль внизу живота.

Гала мое молчание и мгновенно наступивший столбняк объяснила по-своему. Хотя, возможно, ей просто стало тяжело – я ведь так и остался лежать на ней. Но в любом случае, она решила быстрее оправдаться.

– Я очень виновата. Прости меня. Но… не могу. Никак не могу.

Здесь я чуть ожил и сполз на правый бок. Но, учитывая момент, лег в позу строго судьи (хотя не представляю, в какой позе мог лежать настоящий судья в моем положении).

– Ты здесь не при чем, – поспешно продолжала она. – Это моя проблема… Ты мне очень нравишься. Ты мне сразу понравился. Как только приехал. Я сегодня специально с девчонками не пошла, заметив, что ты остался дома…

Не дано нам понять женской логики. Да при таком раскладе она еще не дойдя до меня, должна была свое платье в клочья разодрать. Но уж никак в самый пик страсти щелкать по носу.

– …Ты мне нравишься. Но я не могу разрешить тебе сделать того, что ты хочешь, – она запнулась, потом поправилась. – Чего мы хотим.

И замолчала. Я уже не гадал. При таком раскладе это было бесполезно. Мужские мозги в таком режиме мышления начинают дымиться и плавиться. Пусть уж сама продолжает.

И она продолжила:

– Но я не могу. Через две недели у меня свадьба.

Интересный поворот. Надеюсь, что она не скажет, что, увидев меня, она передумала и теперь как честный мужчина я должен жениться на ней. Нет, я, безусловно, честный мужчина. Но не до такой же степени! С другой стороны, лично мне её будущее замужество ну никак в этой ситуации не мешает. Поэтому я ничего лучшего не нашел как выдавить из себя:

– Поздравляю.

– Не издевайся, – раздраженно ответила она

– Ей-Богу, не издеваюсь, – ответ мой был абсолютно честен. – Я действительно рад за тебя. Через две недели у тебя начнется новый этап в жизни. Но только не пойму, почему сейчас здесь и со мной ты не можешь оставить это событие будущему. Что до меня – одно другому не мешает. По большому счету, ты даже и не согрешишь.

– Ты прав, конечно, прав. Но… – она явно не находила слов. – Я обещала, слово дала.

– Ну, каких только слов мы не даем, – я, кажется, начинаю её соблазнять словами. Тоже не безынтересно. А может и не все потеряно? – Об этом все равно никто не узнает. Думаю, подругам та своей победой похваляться не будешь.

– Да не в том дело, – она было чуть раздражена из-за того, что я не понимал.

Но вот чего я не понимал? Для меня все было предельно ясно. Спроси и я объясню, что надо делать. Даже покажу. Давно готов!

– Ну, как ты не понимаешь, – втолковывала она. – Я пообещала быть верной и принадлежать ему. И это легко проверить.

– ???

– Я еще девушка! – выпалила она

Без комментариев.

Еще секунду назад я и подумать об этом не мог. Для девственницы в белых воздушных одеяниях, мужиков она умеет заводить с пол-оборота. При чем здесь не только природное.

– Подожди, – задумчиво спросил я, забыв о правилах приличия, – а сколько ж тебе лет?

Понятно, что про такт я даже и не вспоминал…

– Двадцать четыре!

– И сколько ж ты свое слово держишь?

– Мы знакомы пять лет, – дипломатично ответила она.

Ничего парень. За пять лет не попытаться перейти ту самую сладкую черту. Тем более, что девушка готова сделать это уж года три, как минимум.

Но Бог ему судья. А у меня сегодня явный облом. Я уважаю принципы. Добиваться своего от девушки любой ценой – не в моем стиле. И у женщин должна быть свобода выбора.

Я лег на спину и откинулся на подушку. Надо успокоиться.

Но вот именно это сделать сложно. Потому что теперь Галя легла на бок и прижалась ко мне всем телом. Её рука начала ласкать меня. Сначала медленно и осторожно, едва касаясь моей кожи. Потом со все большей жадностью. Наконец она снова обхватила своими пальчиками мой вновь возбудившийся член. Её рука стала двигаться вверх – вниз.

– Ты полагаешь, что в твоем исполнении и онанизм вершина счастья? – спросил я.

Она ответила не сразу. Сначала сладко прижалась ко мне, поцеловала грудь и глубоко вздохнула.

– Прости меня, – томно проворковала она. Нодыхание у неё было прерывистым…Она возбудилась не на шутку.. – Я не хочу, чтобы ты обижался… Я хочу, чтобы тебе со мной было хорошо… Я сделаю, чтобы тебе со мной было хорошо!

Она потянулась ко мне, поцеловала в ухо и скользнула вниз.

Надо сказать, что в те времена железного занавеса мы, конечно, не были столь информированы, как нынешние молодые о приемах и способах любви. И все же даже скудных знаний мне хватило догадаться, что последует дальше. Это меня не слишком удивило, хотя опыта такой любви у меня, считай, и не было. Больше удивило сочетание её действий и того, что минуту назад она мне так проникновенно говорила.

Её губы ласкали низ моего живота. Нежные пальчики «бегали» по воспарявшему от морального нокдауна члену. Постепенно амплитуда её поцелуев сокращалась, неизбежно приближаясь к заветной точке. Можно сказать – вершине.

А вершина уже с нетерпением ждала покорения. И вот наступил момент, когда облако любви накрыло мой заждавшийся член.

Признаюсь, честно, что к своим младым годам я уже знал на практике такой способ любви. Но до этого момент это был лишь элемент ласк. О том, что этим способом можно заменить традиционную близость – и думу не думал!

Я и сейчас полагал, что девушку поласкав минуту другую и тем самым искупив свою вину отпустит меня и моего «оруженосца» на произвол судьбы.

Ошибся. И как ошибся!

Галя сначала осторожно прикоснулась губами, словно боясь обжечься о мою раскалившуюся докрасна плоть. Она легкими прикосновениями опробовала мой член от верха до основаниями (не буду хвалиться – путь был не совсем коротким. Хотя, почему был…?) И так же нежными поцелуями проделала этот чудный путь обратно. Когда губы вполне освоились, она тем же способом стала приучать свой милый язычок.

К его возвращению на мою «вершину», я уже завелся. И завелся здорово. Пальцы одной руки запутались в её короткой стрижке. Другая рука непроизвольно откинулась наверх и пальцы начали откручивать когда-то гладкие, а сейчас шершавые, словно с проросшими почками, шарики.

А Гала, уже познакомившись с предметом вожделения, и убедившись, что его жар никакой опасности не представляет, а совсем наоборот, на секунду замерев, опустила голову, впуская меня в свой рот…

Но это была не жертва. Ей доставляло удовольствие ощущать моё желание губами, которые мягко обволакивали мой член, язычком, беспрерывно облизывавшим плоть, словно пытавшимся впитать все энергию, которая так и распирала меня. Пальчики её нежно ласкали меня. Она с каждым движением все больше возбуждалась сама и заводила меня. Движения становились все быстрее. Член проникал все глубже. Наконец она уже таким способом коснулась его основания. На мгновенье я даже испугался за неё, не представляя, как это все мое богатство могло поместиться у неё и к чему это может привести.

Но мои опасения были совершенно напрасны.

У меня в руке были уже почти все шарики от кровати. Сдерживаться я уже не мог. Но как быть в этом случае? Резко отстраниться и кончить в пустоту? Это может обидеть. Спросить? Самое время. И как она ответит?

Природа сама прервала все сомнения.

Галя даже и не пыталась отстраниться, когда из меня толчками выбрасывалась вся истомившаяся энергия. И даже когда все закончилось, её губки подержали мою постепенно успокаивающуюся плоть, а язычок Гали еще несколько раз прикоснулся к самым чувственным моим точечкам, словно благодаря за доставленное удовольствие.

И тебе, Гала, спасибо. Хотя можно поспорить, о том, как бы порадовался её жених, узнав, какими способами будущая жена соблюдает ему верность. Но с другой стороны – каждый кузнец своих рогов. За высокие принципы и суровые правила в современной жизни, каждый платит свою цену.

Я собирался еще поваляться в этой сладкой постели, но со двора донесся шум. Подружки Гали так рано не возвращались, тем более, вместе они никогда не приходили – каждая освобождалась в свое время. Это пришли мои приятели.

Все бы ничего, но из одежды у меня с собой всего ничего. А объяснять вразумительно, почему я выхожу из девичьей светелки, одетый, как новорожденный, согласитесь сложно. Но и оставаться глупо. В конце концов – соседки придут. Надо брать огонь на себя. Я вскочил. Надел свою единственную часть туалета и на возгласе Ильи:

– Где Олег, он вроде оставался здесь? – я вышел из комнаты.

– Да здесь я! – пришлось мне произнести, как можно спокойней и безразличней. Ну, подумаешь, в чем в гости к девушке может прийти благородный дон.

Благо, возбуждение уже спало. Ничего больше из-под трусов свое любопытство не проявляло!

Однако, и без этого мои приятели застыли. Не ждали, что называется. Причем, пришли не только Илья с Леной, но и «Шурик-большой» с дочкой того скульптора. Роман у них что ли?

– Ты чего там делал? – спросил Илья.

Молодец! Мужику за тридцать, в журналах столичных печатается, а умнее вопроса не придумал. Ленка его жена даже рот раскрыла. То ли что бы мне помочь, то ли от удивления от «деликатностьи» своего мужа.

Мы тоже не лыком шиты.

– У Галки кровать сломалась, – как подтверждение своих слов, протянул ладонь с теми злосчастными шариками, которые я так и не выпустил из руки. – Надо было помочь.

Илья был ошарашен. Он произнес звук, составляющий нечто среднее между А – Ы и У.

Слава Богу, не спросил, а почему я почти голый бросился помогать решить проблемы соседки.

Ленка челюсть закрыла и натужно закивала головой. Ну да, разумеется. Дескать, а как еще можно чинить девичью кровать в полной темноте.

«Шурик» задрал голову вверх, словно пытался глазом вооруженным его очками рассмотреть Море спокойствия на маленькой Луне во второй фазе. Всем своим он говорил:

– За то, что я не спрашиваю, как под хрупкой девушкой сломалась чугунная кровать, которая успешно пережила Крымскую войну середины прошлого века, и зачем во время ремонта откручивать шишечки, а не привинчивать их, – с тебя как минимум литр пива завтра с утра.

Ультиматум. Но ничего не поделаешь.

И только отпрыск народного скульптора, кажется, ничего не поняла. И с нетерпением поглядывала в сторону набережной.

– …Мы за деньгами, – словно оправдываясь, зачастила Ленка, – В ресторан собираемся. А деньги вот забыли. Ты как, с нами?

– Да нет, – ответил я, подчеркивая свою усталость от недомогания о котором еще пару минут забыл напрочь, – Что-то неважно себя чувствую. Надо отлежаться

– Когда перегреешься себя насиловать ни в коем случае нельзя. – Это «Шурик» нарушил молчание и по его заботливости я понял, что если я не хочу услышать сегодняшнюю историю гуляющей в виде анекдота по всему Гурзуфу, литром не обойдешься.

– Спасибо, – искренне поблагодарил я. – Я тебе очень благодарен за участие. Твой должник.

«Шурик» все понял и его молчание, вроде, было гарантировано.

Ребята быстро забрали кошелек из своей комнаты и ушли. А я почти сразу заснул. Можете не верить, но я, действительно, себя не слишком хорошо чувствовал.

Последующие три дня вопрос провождения вечеров для меня был решен. Сначала, чтобы не вызывать вопрос и не поить всю ораву пивом я выходил с ребятами на вечернюю прогулку по злачным местам. Потом под благовидным предлогом выскальзывал из их поля зрения и возвращался домой. К тому времени Галя избавлялась от своих приятельниц. У нас была куча времени. Мы занимались «девственным» сексом, получая вполне плотское наслаждение.

Галя оказалось очень изобретательной девушкой в своих «невинных» забавах. Привет жениху я не забывал посылать постоянно.

Мы успевали и поговорить. Галя оказалось чемпионкой города по стендовой стрельбе. Дипломницей престижного киевского вуза. Чем дальше, тем она становилась разговорчивей и откровенней. И не известно, что бы ей пришло в голову, оставайся она дольше. Но через три дня они возвращались домой.

Автобус отходил в половине второго. Я обещал проводить.

Но опоздал…

Глава 6

…Ну конечно, не опоздал. Просто не пошел.

Галочка меня реанимировала. Душа пришла в уравновешенное состояние. Но проводы – слезы, лишние – долгие. В последний вечер когда она особо тщательно берегла верность нашему жениху, я заметил и в глазах и в тоне моей спасительности нотки сомнения и подготовки, какого-то радикального решения. Догадаться о том, что это может быть за решение не трудно.

И меня это не устраивало. Легкий флирт не должен быть задавлен тяжеловесным романом. А другого, с Галочкой быть не могло. Почему – не объясню. Верхним чутьем такие вещи чувствуешь.

Кроме того, на исходе первой недели отдыха помимо личных, возникли и другие проблемы. Не такие возвышенные, но не менее важные.

Просто жизнь заставила вспомнить расхожую истину, что любовью сыт не будешь. У желудка и кошелька – прямое сообщение. А последний, как выяснилось, стремительно опустел.

Катастрофы в этом не было. Обратные билеты мы купили еще в Москве. За свое «златое крыльцо» я заплатил вперед за все дни отдыха. Оставалось одно – очень хотелось кушать. Правда, на завтрак мы тоже с самого начала скинулись сразу. Поэтому Леночка, с утречка на плитке готовила нам очень даже съедобные вещи из синеньких (баклажан), или макароны, приправленные привезенными с собой консервами (не забываете, что тогда это был очень большой дефицит), или жареную картошечку с луком. Одним словом – утренний пир. Илья, как человек практичный, следил за казной и выделял финансовые лимиты. Моей же обязанностью было бегать на рынок. Выбор не случайный. Рынок был не то что далеко, но к нему надо было подниматься круто по узким улочкам вверх. Армейскую тренировку я не потерял и порхал горным отдыхающим козликом. На третий день я приглянулся парочке раздобревших селянок средних лет и типичному южному старику с большим и рыхлым носом цвета праздничного кумача. Так что овощи, картошку и зелень я покупал почти в полцены.

С ужином, тоже проблемы были небольшие. Вечером, прежде чем куда-то отправится все, кто составлял вечернюю компанию, собирались у нас в дворике. Огромный чайник уже кипел, вознося мощную струю пара, чуть ли не к вершине старого кипариса, под котором и была наша импровизированная кухня. Я брался за заварку чая. Это был мой вклад в вечерний «перекус». Остальные свой вклад вносили продуктами.

И все бы ничего. Но у нас не было холодильника. Так что все приготовленное съедалось в тот же момент. Хранить и запасаться было невозможно.

Поэтому вопрос обеда вставал остро. Кто-то мог посоветовать по последним модам вообще отказаться от обеда. Но, когда тебе лишь немногим за двадцать и организм функционирует с надежностью высокоточных электронных часов известной фирмы, о чистоте внутренностей задумываешься мало. И по чести сказать, сейчас добровольно отказываться от постоянного принятия внутрь всяких вкусностей выше моих сил. Лучше постоянные физические нагрузки различных видов.

Путь голодания в моих размышлениях был так же чужд и нелеп, как и добровольное воздержание по этическим мотивам. Причем, когда деньги почти кончились, я понял, что есть – это не меньшее, а временами и большее удовольствие, чем заниматься любовью.

Можно было бы наодалживать денег. Ребята скинулись бы – вопросов нет. Но на отдыхе залезать в долги – это в последнюю очередь.

Как советовали умные книги – быстренько где-нибудь подработать – вовсе нелепость. Надо было приезжать на отдых на юг, чтобы здесь ворочать мешки.

В общем, ответа не было. И разменяв последнюю пятерку, я решил не слишком унывать – кривая вынесет.

Не поверите – действительно вынесла. В тот же вечер.

Когда Галочка уехала, я уже мог не удирать от компании. А сама компания «вдруг» поняла, что вместо шатания по шумной набережной есть возможность посидеть под старыми кипарисами и просто пообщаться.

Из двух старых потемневших от соленого воздуха тумбочек и нескольких досок сделали шикарный стол. Женщины чем-то это накрыли. Чай вскипел быстро. С сушками в те времена проблем не было. Так что обстановка стала очень уютной. Не хватало только стержня вечера.

Самые интересные байки уже были рассказаны. Анекдоты шли вяло. На умные темы не было сил в расслабляюще-жаркой вате южного вечера.

Водка, припрятанная в наших запасах энтузиазма не вызвала. А вот пара больших бутылок сухого вина обстановку оживили. Принесли их «Шурики», чуть припоздавшие к застолью. То ли из-за того, что они торопились к нам, то ли просто из-за хорошего настроения они встряхнули всех нас. Но даже их энергии хватило не надолго.

И вот когда волна оживления, которую они всколыхнули своим появление, пошла на убыль, а скука снова нависла над столом, у Шурика-маленького возникла хоть и банальная, но, в данных условиях, светлая идея.