Верность

– У вас, юноша, образования не хватает – десяти классов нет. Принять не сможем!

– А у меня дядя – военный кавалерист и командовал эскадроном! Я хочу стать таким же, как он!

– Вот что, мальчик, – перебил его офицер, – сегодня пообедаешь здесь, переночуешь, а завтра купим тебе билет, и езжай-ка ты домой.

Пете было обидно, что его не хотят зачислить в училище, и он стоял с расстроенным видом. Вдруг вошёл седой генерал, заметил Петю и спросил:

– Чем так расстроен наш абитуриент?

Офицер стал объяснять:

– Да вот, толковый парнишка прибыл. Хочет у нас учиться и продолжить семейную традицию – у него дядя был кавалеристом. А образование у него – всего семь классов.

– А у нас есть исключение для отличников, можем и взять! – произнёс генерал и, взяв со стола аттестат, заинтересовался: – У тебя, Петя, фамилия, как у меня – Макаров. А родители у тебя есть?

– Не-ет! – ответил Петя. – Они жили в другом городе, во время войны поехали в колхоз и пропали, а меня взяла к себе неродная тётя. Брат моей мамы – её муж.

Генерал слушал внимательно, а потом спросил:

– А как же звать маму, папу и тётю?

– Лена, Виктор и Нюра, – отчеканил Петя.

И тут генерал метнулся, схватил его и воскликнул так громко, что, казалось, его слова разнеслись по всему зданию:

– Петенька, племянник мой! Я тебя искал, а ты, оказывается, всё время жил у моей Анюты. Ну-ка, пойдём!

Генерал отвёл Петю в столовую, накормил, а затем привёл в свой кабинет, усадил в кресло и попросил рассказать всё о тёте Нюре и о дедушке.

– А их уже нет в живых, – тихо произнёс Петя. – Тётя до последнего дня ждала своего мужа и ухаживала за дедушкой и за мной. А похоронили их три дня назад на пожертвования прихожан и священнослужителей. Я один остался. Хорошо, что тётя Римма помогает.

Генерал нервно заходил по кабинету:

– Те времена, Петенька, были тяжёлые, многое запрещалось и каралось. Сейчас кое-что изменилось. Я же, как только прибыл недавно из-за рубежа, всё разузнал о твоих родителях: их погубили бандиты – позарились на мешок с овощами. А к Аннушке хотел неожиданно нагрянуть. Да дела задержали.

Генерал помолчал, а затем твёрдо произнёс:

– Завтра едем к тебе домой!

В эту ночь Петя спал у дяди Саши. А рано утром за ними приехала машина. Генерал усадил сонного племянника рядом с собой, тот прижался к кителю и продолжил дремать. А машина, фыркнув, тронулась.

Петя проснулся, когда машина подскочила на ухабе, и стал смотреть в окно – на поля, селения, и рассуждал: «Вот были бы живы родители, тётушка, дедушка – и радостно встретили бы дядю Сашу. И ещё не пойму, дедушка за какую-то веру сидел, говорил – подрастёшь и узнаешь. А я уже сейчас знаю: не было бы войны, и этого ничего бы не случилось».

Скоро они были в городе, но сначала заехали на кладбище.

Могилка была ухожена, рядом появилась скамеечка, а на холмике кто-то оставил две большие негоревшие свечи. Они словно ждали, что их зажгут. Генерал сел, зажёг свечи, потом опустился на колени и тихо произнёс:

– Прости меня, Анюта. Запоздал я, но иначе не мог. Прости!

И он снова сел на лавочку, обнял Петю, и так они долго сидели. Потом генерал протёр ладошкой деревянный крест, поцеловал его и, обращаясь к Пете, проговорил:

– Зайдём в храм!

Внутри генерал перекрестился, а потом заметил ящичек с надписью: «Пожертвования на восстановление храма», и положил в него деньги.

А затем генерал и Петя поехали к дому, где так недавно жили близкие им люди.

Они поднялись к квартире, а там их уже возле дверей ждала Римма.

– Петенька, милый, прибыл! – радостно встретила она его. – А это что за гость с тобой такой важный, при орденах?

– А это мой дядя, дядя Саша – муж тёти Нюры!

– Ну, какие гости у нас! Так пойдёмте, я вас чаем угощу!

Генерал глядел на комнату, чистую, аккуратную, в которой совсем недавно жил близкий ему человек. Ком подкатил к горлу, и чтобы как-то скрыть свои чувства, генерал подошёл к фикусу и погладил большие блестящие листья, приговаривая:

– Мы с Анютой его вместе посадили. Сохранила, значит, память обо мне…

Уже за столом Римма, прежде напоив и накормив Петю и Александра, стала рассказывать о жизни Анюты.

Наступил вечер, темнело. Александр приказал собираться в путь. Петя вышел к машине, а чуть позже и генерал – с узлом в руке.

– Римма, – обратился генерал к врачу на прощание, – спасибо вам за всё! И поливайте цветок. А мы с Петей обязательно будем вас навещать.

Все расцеловались, а затем генерал и Петя сели в машину и помчались в столицу.

В столице Петя стал учиться в военном училище, а жил у дяди Саши.

А однажды он увидел в гостиной на видном месте портрет тёти Нюры, иконку, что была у неё дома, и семейный альбом на шкафу. А на полочке – дедушкину рясу и большой крест. «Так вот что было у дяди Саши в узле!» – догадался Петя.

Он проучился в военном училище пять лет. Получил звание лейтенанта. На торжественном вручении погонов генерал сердечно поздравил Петю. А когда вдруг к Пете подошла девушка и поцеловала его, Александр заинтересовался:

– А кто эта милая особа?

– А это моя невеста – Анна! – ответил Петя. – Её папа в духовной академии учится. И я скоро всех вас познакомлю, и тётю Римму тоже!

– Вот и хорошо! – от души сказал Александр. – Мы благословим вас! А дедушкина ряса для Анютиного папы пригодится!

Материнская сила

Это произошло в небольшом колхозе, неподалёку от города. В деревне всего было в достатке: скотина, птица; урожай пшеницы собирали отменный. Жена председателя колхоза радовала духовитым хлебом семью: мужа и двоих детей. Ни в чём у них нужды не было.

Но как-то раз пришёл нарочный и передал отцу пакет. Тот когда-то служил в пограничной таможне, находился в запасе, и теперь ему приказывали явиться в воинскую часть.

В тот же день отец собрал сельчан. На общем собрании новым руководителем колхоза выбрали его жену. А вечером все крестьяне проводили бывшего председателя на службу.

От отца долго не было писем, а через два месяца фашистская Германия напала на нашу Родину. Старший сын был призван в армию. Мать понимала: муж её молчал – служба была сложная. А сейчас и сына забрали – видно, стало ещё тяжелее. И она, положив голову ему на грудь, повторяла: «Не забывай меня, пиши – так мне легче будет!»

А сын, подхватив котомку, пошёл на сборы новобранцев.

Прошёл месяц, писем всё не было – ни от отца, ни от сына. А потом начались трудные времена. Мужчин в колхозе становилось всё меньше, и всю тяжёлую работу взяли на себя женщины: носили мешки с урожаем, чинили телеги и даже подковывали лошадей. Младший сын видел: тяжело стало работать матушке, – и старался помогать ей во всём.

Проводил время в поле с утра до вечера – заботился о будущем урожае, за домом присматривал, чинил с ровесниками хозяйственные постройки, а некоторым одиноким женщинам, чьи мужья отправились на фронт, они и хату могли поставить или отремонтировать.

Прошло два года. Война продолжалась, и младшего сына тоже призвали на фронт.

Мать словно меньше ростом стала.

Сын её обнял и успокаивал:

– Не волнуйся, со мной ничего не случится! Буду писать часто, а потом и домой вернусь!

Его провожали всем колхозом и говорили:

– Хороший агроном бы из него получился! Дай бог, чтобы вернулся с войны!

Мать поцеловала его, перекрестила, а он, как отец, как брат, взял котомку и пошёл воевать.

– Алёша-а пиши-и!

Младшего сына отправили учиться на механика-водителя танка. Там он встретил своего приятеля Игоря, с которым учился с первого класса.

Обучившись, они попали в один экипаж и были этому рады. Алёша написал маме коротенькое письмо, в котором рассказывал, что служба у него спокойная и чтобы она не волновалась.

А потом случился первый бой. Их ночью подняли, и они на танках отправились к намеченной цели, остановились за возвышенностью. Утром грянула канонада наших зениток. А когда она утихла, то танкисты рванули навстречу немецким «тиграм».

Во время атаки Алёша скомандовал Игорю:

– Пока не стреляй, подойдём поближе! – и продолжал ехать навстречу немецким танкам, виляя на ходу, чтобы вражеские снаряды не попали. А потом Игорь выстрелил.

«Тигр» загорелся, и когда фрицы стали отступать, то Игорь и Алёша подбили ещё один танк, угодив ему снарядом точно в свастику.

Командир их похвалил.

А Алёша снова написал маме письмо: «У меня всё хорошо. Мы с приятелем начали учиться ездить на транспорте. Не беспокойся обо мне».

А боев было ещё много, и очень ожесточённых. Алёша и Игорь уничтожали живую силу противника и его технику, и у них на гимнастёрках уже позвякивали ордена и медали. Но как-то их танк подорвался на мине и остановился. И тут появился бомбардировщик. Если бы танк двигался, фашисты вряд ли бы попали в него, а сейчас он стоял на месте, и бомба угодила в цель.

Алёша очнулся в госпитале. Стояла тишина, только слышны были изредка стоны солдат.

Рядом он увидел Игоря с перебинтованной и поддерживаемой гирей ногой. Тот странно на него смотрел.

Алёша хотел было повернуться к Игорю и вдруг почувствовал: «У меня нет ног!» И тут он понял, почему друг на него так смотрел: «Это жалость!»

Прошёл месяц. Игорь, прихрамывая, уже ходил по палате, а вскоре был комиссован. Перед выпиской он подошёл к Алёше и сказал:

– К маме твоей зайду и всё расскажу!

– Не надо! – строго ответил Алёша – Я не вернусь домой. Буду ей писать, что со мной всё хорошо, а не то ей станет плохо.

В тот же день он и написал: «Здравствуй мама. У меня всё без изменений. Врага гоним. Береги себя! Я вернусь!»

Алёшу, отказавшегося возвращаться домой, отправили в здание школы, где на государственном обеспечении находились инвалиды.

А в День Победы над фашистской Германией к нему приехал Игорь. Алёша был счастлив видеть его, они долго обнимались, а потом обменивались новостями.

– Мама-то твоя думает, что ты ещё на воинской службе. Но война-то закончилась, надо к ней ехать. Она тебя ждёт! – советовал Игорь.

– Не хочу, чтобы она, увидев меня таким, мучилась, – отказывался Алёша.

– А я тебе даже тележку смастерил, сможешь на ней передвигаться, – сказал Игорь и попросил медсестру прикатить её.

Алёша, увидев тележку, вначале удивился, но, когда Игорь посадил его на неё и Алёша, оттолкнувшись руками от пола, поехал – обрадовался.

– Хорошо! – довольно произнёс Игорь. – А тебя я заберу с собой, будешь жить у меня. Захочешь, маму увидишь, а нет – пиши по-прежнему письма.

Алёша сразу согласился: всё-таки он будет находиться там, где его родной край. И вскоре он оказался дома у Игоря. От него до колхоза было рукой подать. Всю ночь Алёша не спал. Он видел свой дом, даже слышал знакомый звук открывающейся калитки и идущую ему навстречу мать.

И только утром светлый луч проник в окно, Алёша попросил Игоря:

– Дружище, как бы мне родной дом посмотреть? Больше я тебя ни о чём не попрошу!

– Я подумаю, – тихо ответил тот, посмотрел на страдающего Алёшу и вышел.

Ждать его пришлось недолго. Игорь вернулся и радостно воскликнул:

– В милиции нам пошли навстречу и дали мотоцикл с коляской!

Игорь подхватил Алёшу, вынес на улицу, посадил в коляску и, довольный, что угодил другу, нажал на газ. И они поехали в сторону колхоза. Через какое-то время съехали с шоссе на дорогу, что шла через пшеничное поле к родному дому Алёши.

– Стой! – крикнул взволнованно Алёша. Он схватил колосок, понюхал его, помял, взял второй, то же самое сделал и с сожалением промолвил:

– Дождичка бы – и отменный урожай получится!

Когда они въехали в посёлок, где родился и рос Алёша, он попросил Игоря ехать помедленней. Он долго смотрел на дома, на улицы, на строения… А потом они углубились в зелёное гороховое поле, источавшее медовый аромат. Алёша взял стручок, нажал на него, и тот издал приятный хруст, показав сочные горошины.

– Вот за него не надо волноваться! – убеждённо заключил Алёша.

Вдруг лицо его изменилось: он, видно, понял, что никогда не сможет стать агрономом. И, словно проглотив ком, поторопил:

– Поехали отсюда быстрей!

По прибытии обратно в город он написал матери письмо: «Иду на сверхсрочную службу, желаю здоровья! Буду извещать о себе почаще, как и обещал». Письмо он передал Игорю, чтобы тот отправил его, а сам надел гимнастёрку с орденами, сел в тележку и выехал на улицу, чтобы немножко успокоиться. А тут к нему стали подходить люди и класть на брезент, укрывавший культи, деньги. Ему было поначалу неудобно их брать, но в дальнейшем он к этому привык, и деньги стал отсылать матери. А сам жил на военное пособие.

Однажды, приехав на тележке в центр города, где сооружали мемориал погибшим солдатам, он услышал испуганный и удивлённый голос:

– Алёша, ты?!

Это была соседка, живущая рядом с его родным домом.

Алёша, ни слова не говоря, быстро укатил. Месяц он никуда не выходил и молчал. Даже на просьбы Игоря пойти с ним погулять не отзывался.

Алёша не был трусом, но вероятность неожиданной встречи с матерью его пугала. И когда он услышал, что на площади наконец-то открыли мемориал с Вечным огнём, он вечером, зная, что там в это время будет меньше народу, поехал туда. Ещё издали он увидел, как посетители подходили к Вечному огню и клали цветы. А одна старушка, как склонилась над плитой, так и стояла без движения. И тут Алёшу словно обожгло. Он не видел лица старушки, но своим сыновним чутьём понял: «Это матушка!»

А она, словно почувствовав, обернулась. Но не заохала, не вскрикнула, а спокойно промолвила:

– Сынок, я всё знаю, моё сердце не обманешь. Я люблю тебя таким, какой ты есть!

Он увидел, что мать стала седая, лицо было серое, изрытое морщинами и очень уставшее. А затем она опустилась на колени и целовала, целовала его. А он твердил:

– Мама, мама, прости меня!

Тут подъехал милицейский патруль, охранявший мемориал. У милиционеров уже были сведения, что колхозники ищут пропавшего солдата. Посадив Алёшу с мамой в машину, они отвезли их домой.

Слух о прибытии Алёши разнёсся вмиг. Все – и взрослые, и молодёжь – высыпали на улицу. Прибыл на попутке и Игорь.

Мать сидела на лавочке, а рядом Алёша и Игорь.

А сельчане говорили:

– Нечего тебе, Алёша, отдыхать! Время такое – надо работать! – И постановили: – Быть тебе агрономом!

А Игоря решили назначить кузнецом: руки у него были крепкие и сила была.

Мать обняла Алёшу, потом Игоря и сказала:

– Вот у меня и два сына!

Тут подъехала телега, запряжённая бодрой лошадкой, и кто-то из колхозников выкрикнул:

– А вот, Алёша, и твой транспорт! Будешь по полям колесить, за урожаем следить, нас в работе подбадривать и в гости ездить!

Хлеб с маслом

Мать с маленьким сыном Васей жила в коммунальной квартире. С пьяницей-мужем она разошлась и воспитывала мальчика одна, работая в столовой – то уборщицей, то посудомойкой. С работы она и кое-что съестное могла приносить.

В коммуналке кроме них жила немка Изольда и всегда выбритый, аккуратный, играющий на скрипке Иосиф. Кухня была общая, и если Иосиф варил суп, от его кастрюли всегда шёл вкусный запах.

А мать Васю наставляла:

– Сынок, вот выучись играть на скрипке, и будешь есть хлеб с маслом!

И однажды, когда Иосиф упражнялся, играя гаммы, она обратилась к нему:

– Научи моего сына играть на скрипке.

– Надо сначала проверить его чувство ритма и слух! – ответил Иосиф, продолжая водить смычком по струнам.

Позвали Васю. Был он небольшого роста, худенький, и от этого уши казались растопыренными.

– В школу ходишь? – спросил его Иосиф.

– Да, во втором классе учусь! – переминаясь с ноги на ногу, произнёс Вася.

– Сейчас я постучу по столу, а ты постучишь так же. Потом сыграю на скрипке, а ты голосом повторишь мелодию.

Задание Вася сделал с лёгкостью. А когда Иосиф стал специально усложнять мелодию и Вася всё равно повторял её в точности, то скрипач удивлённо воскликнул:

– Да у твоего сына абсолютный слух! Он будет отличным музыкантом, а с такими длинными пальцами из него получится виртуоз! Но только при условии, что будет хорошо учиться!

И вот у Васи началась музыкальная учёба. Иосиф отдал ему старенькую, с выгоревшим лаком скрипку и смычок с выпавшими волосами. Учился Вася легко и вскоре уже играл с нотного листа.

Прошли годы, и Вася стал играть на скрипке так здорово, что приводил Иосифа в восторг. И тот как-то предложил:

– Я больше ничему не могу тебя научить. Надо продолжать учёбу в музыкальном училище.

И на следующий год Иосиф сам отвёл его туда.

Васю приняли сразу на второй курс. За время учёбы он повзрослел, но по-прежнему был худым. В училище играл в оркестре, чаще солировал. А на афишах было написано: «В концерте участвует скрипач Василий Родионов».

В музыкальном коллективе ему понравилась девушка Елена, виолончелистка. Да и она отвечала взаимностью. Жили они рядом, и домой ходили вместе. Вася брал у неё футляр с виолончелью, она – его скрипку. Так и шли.

Как только они закончили училище и получили дипломы, их пригласили в симфонический оркестр.

Мать была счастлива за Васю и с восторгом говорила:

– Вот видишь, Васенька, теперь и хлеб с маслом у тебя будет!

Но скоро началась Великая Отечественная война, и Васю призвали на фронт. Это произошло так быстро, что Вася успел попрощаться только с мамой, Иосифом и Изольдой. Она ему сказала по-немецки:

– Быстрей возвращайся. Храни тебя Господь!

Вася поблагодарил её, и тоже на немецком языке. А Елену Вася перед отъездом так и не увидел.

Вечером новобранцев привезли за город. Там, в подлеске, на большой поляне стояли палатки. Новобранцев высадили, поставили в шеренгу, и офицер начал спрашивать:

– У кого какая была специальность?

Все по очереди стали отвечать. Когда дошла очередь до Васи, он произнёс:

– Я играл на скрипке.

– Нам нужны бойцы, а не скрипачи! – поморщился офицер и задал следующий вопрос:

– А кто знает немецкий язык?

– Я… – тихо ответил Вася.

– Громче! – резко проговорил офицер.

– Я!

– Вот это мне и надо! – уже с добротой в голосе сказал на немецком языке офицер. – С прибытием на службу, будешь пограничником!

И Вася на чистом немецком языке произнёс:

– А я думал, что всегда буду музыкантом! – и улыбнулся.

Офицер тоже заулыбался и, оглядев Васю, посочувствовал:

– Худой же ты, и мускулы дряблые. Ну, ничего, будем с тобой работать!

Потом всем выдали форму и стали тренировать и учить военным премудростям.

А скоро Вася получил письмо от Елены. Там была и такая строчка: «Всегда буду ждать тебя». Когда Вася окреп и стал легко выполнять все задания, его вызвал знакомый офицер.

– Садись, Василий, – сказал он и серьёзно продолжил: – Сегодня в ночь вместе со старшиной Лёшей полетишь к партизанам, там нужен переводчик. Вокруг хозяйничают немцы, но старшина те края знает, так что не волнуйся. Перед вылетом переоденься в гражданскую одежду.

Когда стемнело, Васю подвезли к небольшому самолёту, который гудел, готовясь к взлёту. Васе помогли надеть парашют. Старшина тоже стоял в гражданской одежде и в полном снаряжении. Прищурив хитро глаза, он заявил:

– Был я тебе, Вася, товарищем, а с сегодняшнего дня я твой друг!

И они забрались в самолёт.

Тот набрал высоту и полетел в сторону, где виднелись красные языки пламени, – это горели деревни, где хозяйничали немцы.

– Пора прыгать! – скомандовал через какое-то время пилот.

И Вася с Лёшей бросились в бездну. Приземлились неподалёку от болота.

Старшина огляделся, покачал головой:

– Это место мне знакомо. Ещё немножко в сторону, – и нам пришлось бы несладко. Летчик молодец, рассчитал хорошо!

Вдалеке помигали фонариком – «свои». Затем подошли люди, кто в пограничной форме, кто в гражданской. Собрали парашюты, и все пошли в расположение базы.

Прибыв на место, Вася сразу стал переводить по рации слова захваченного в плен фрица – офицера штаба. С этого дня у Васи началась партизанская жизнь. Он не раз с бойцами пускал под откос поезда, нападал на колонны врага. А как-то раз после боя, уничтожив несколько машин с живой силой, партизаны заметили, что в одно из селений поступает вражеская техника. «Сколько её там, для чего она и куда двинется?» Нужно было это узнать.

Несколько раз разведывательная группа пыталась всё это выяснить, но безрезультатно. Вооружённые мотоциклисты постоянно разъезжали вокруг села. И вот Вася со старшиной решили попытать счастья днём, надеясь обнаружить какую-нибудь лазейку. Выйдя на опушку леса, они увидели стога сена и человека, который вилами грузил его на телегу.

Вася старшине и говорит:

– Я побеседую с мужиком. Если подниму руку, значит всё у меня в порядке, не предпринимай ничего! – и, оставив Лёше всё свое оружие, двинулся к телеге.

– Здравствуй, товарищ! Я свой! – поздоровался Вася.

– Да я вижу, что свой! – угрюмо произнёс мужик.

– Как попасть в посёлок?

– Никак. Грохнут тебя, если попробуешь. А вот до деревни, что рядом, могу довезти.

Но тут со стороны коровника, стоявшего неподалёку, показалась вооружённая колонна фрицев-мотоциклистов. Вася понял, что их увидели. Если он убежит, мужика станут допрашивать и расстреляют. И тут у него появилась идея: он поднял руку, чтобы старшина видел, взял вилы и стал бросать сено в телегу. Мотоциклисты их окружили, и к мужику и Васе подошли немецкий офицер и полицай. Тот сказал:

– Мужика я знаю, он из деревни. А вот другого я первый раз вижу.

– Это мой родственник из города, помогает мне, – вступил в разговор мужик.

Тут и Вася вмешался:

– Я музыкант, на скрипке играл, но из-за войны всю филармонию разогнали.

– Музыкант? – переспросил немец на русском языке. – Ну-ка, подойди ближе.

И стал Васю обнюхивать, пытаясь уловить запах дыма от костра. Но почувствовав запах дешёвого одеколона, отшатнулся. (А Вася побрызгался трофейным одеколоном, чтобы комары не одолевали.)

Тогда офицер потребовал:

– Покажи ладони! – и, увидев там мозоли, натёртые после тренировок, язвительно сказал: – Садись в коляску, разберёмся, какой ты музыкант! Хорошо сыграешь на скрипке, отпущу!

И все, грохоча моторами, помчались в посёлок.

А старшина, увидев ещё раз поднятую руку Васи, пошёл докладывать о происшествии командиру партизанского отряда.

А Вася ехал и запоминал: где вышки с часовыми, где заградительный забор недоделанный. И обратил внимание, что не видно ни одного местного жителя, а из хат доносится только немецкая речь. В посёлке стояла военная техника, окружённая пулемётными точками.

«Взять их с налёта нельзя, будут большие потери», – вздохнул про себя Вася.

Немецкого офицера, привёзшего Васю, радостно встретили его товарищи. А тот гордо сказал:

– Мне дан приказ! Завтра рано утром наш карательный батальон будет наступать со стороны дороги, где коровник, – нужно уничтожить партизан. А путь к ним покажет проводник, – и он указал на полицая. А затем вдохновлённо продолжил:

– А в честь нашей будущей победы я устрою вам сейчас концерт русского скрипача. Если сыграет лучше нашего музыканта – освобожу его!

А Вася делал вид, что не понимает ничего из сказанного.

Офицер крикнул:

– Ганс, неси скрипку и играй!

Все немцы собрались послушать состязание музыкантов. А Вася давно не играл, руки загрубели, и тогда он потёр каждый палец, пока не почувствовал тепло.

Первым сыграл Ганс, что-то из Вагнера. Когда он закончил, все бурно ему захлопали. А Вася стал играть одно из сочинений Генделя. Вначале ему казалось, что пальцы не так берут ноты, но через какое-то время всё наладилось. И ему стали хлопать, когда он ещё не закончил играть. И так Ганс и Вася соревновались в мастерстве, исполняя то Брамса, то Мендельсона, а заканчивая, награждались овациями.

– Ну, кто из них лучше играет? – наконец спросил офицер.

Стояла тишина: никто из немцев не хотел подвести своего. Но тут Ганс сказал:

– У русского лучше техника!

– Так это дело поправимое! – со злостью произнёс офицер, достал нож и, попросив подержать Васю, отрезал ему фалангу на мизинце.

– Немцы везде должны быть первыми! – добавил он затем.

Хохот стоял долго, а потом все разошлись по хатам.

Ганс перебинтовал Васе палец и получил за это подзатыльник от офицера, который затем скомандовал:

– Закрой его в сарае, а после победы над партизанами ещё раз сыграете! Вот тогда и посмотрим, у кого техника лучше!

Ганс отвёл Васю в сарай и запер. Палец ныл, дергал. Глаза долго привыкали к темноте. Оглядевшись, Вася понял: из сарая ему не выйти. Но тут, приглядевшись, он заметил: дверь можно приподнять на петлях, надо только сделать рычаг. А в сарае полно было жердей.