Заводное сердце. Девочка из ниоткуда

– Совсем нет, – девушка качнула головой, от чего ее косы, словно две перламутровые змеи, скользнули по плечам. – Думаю, ты мог бы научить меня чему-то действительно полезному.

Мальчишка помолчал, пристально рассматривая Варю.

– Ну уж нет! – Захар сложил руки на груди. В его глазах заплясали озорные искорки. – Не обманешь. В механизмах ты и сама разбираешься. Ага! – добавил мальчишка, заметив Варино удивление. – Тут слухи быстро расходятся. Даже до чердаков добираются и подвалов. Так что не выдумывай – учиться она у меня собралась.

– Да что там… Я совсем не разбираюсь, мне просто повезло, я и сама не знаю толком, как…

– Нет-нет, не надо скромничать! – замахал руками мальчишка. – Еще как разбираешься. Птицу летающую сделала. И темноты не боишься, и страаашных пыыыльных чердаков, и чумааазых трубочистов, и… – Захар понизил голос и растягивал слова.

– Хватит! – Варя вспыхнула и рассмеялась. – Никакой ты не…

– Жалко только, что девчонка, – юноша сунул руки в карманы, бросил на Варю лукавый заговорщический взгляд и улыбнулся наконец во весь рот открытой, теплой улыбкой.

– Уж извините! – Варя картинно вздернула нос, делая вид, что обиделась. – Здесь все-таки женская гимназия, кого ты еще ожидал увидеть?

Захар откинул голову назад и расхохотался – так громко, что девушка даже испугалась, не услышал бы кто. Потом они разговаривали. Они проговорили несколько часов. Сначала о выставке, потом об изобретениях Захара и его планах, а потом и вовсе болтали о всякой чепухе. Даже похихикали немного над учителями, над Златой и ее фрейлинами. О Варе разговора не получилось – она молчала, отшучивалась и уходила от ответов, хотя больше всего на свете ей хотелось бы сейчас рассказать всю правду.

Варя влетела в спальню с улыбкой. Уже начало светать, издалека доносился грохот паромобилей, а в грязно-сером небе тонули редкие цеппелины. Спать оставалось всего пару часов, и девушка, зевая, нырнула под остывшее одеяло.

Утроилась поудобнее, запустила одну руку под тяжелую перьевую подушку, а второй сквозь ткань сорочки нащупала зубцы медальона. «У меня есть друг!» – вздохнула Варя. И почувствовала, как ее укрывает теплая дрема.

Глава 9

Кто есть кто

Неделя пролетела быстро. На уроках математики гимназистки учились строить логарифмические таблицы с помощью огромной, в полкомнаты размером, разностной машины Бэббиджа. В танцевальном классе разучивали мазурку. После обеда, запахнувшись в пелерины, долго гуляли по саду. И наконец, переводили с франкийского главы из учебника этикета.

Была пятница, во время ужина за столом не смолкали сразу несколько разговоров. Злата, Рина и Матильда – Варя поддалась на уговоры и села к ним поближе – обсуждали то зимний бал, то выставку, то загадочного Глеба Владыкина, который, если верить всеобщему мнению, был «невероятным душкой». В дальнем конце стола говорили о механической опере. А напротив Вари Алиса и Фани, раскрыв учебники, готовились к завтрашнему уроку биологии.

– Сердце человека состоит из четырех камер – двух желудочков и двух предсердий. Клапаны сердца – двухстворчатые и трехстворчатые… – Варя уже готова была задремать под это мерное жужжание. – Попытки создать механическое сердце предпринимаются давно. Но пока не увенчались успехом, – Алиса перевернула страницу.

– А я где-то читала, – возразила Фани, – что одному изобретателю это почти удалось. Князю Елисею Кручинину.

– Думай, что говоришь! – оборвала ее Злата. – Механическое сердце? Этому изменнику? Чушь какая!

Варя вздрогнула и уронила вилку, Рина скосила на нее подозрительный взгляд.

– Еще неизвестно, изменник он или нет, – отчеканила Алиса. – Не было справедливого открытого суда, а значит, и виновность не доказана.

После долгой удивленной паузы все заговорили разом. Со всех сторон летели возмущенные возгласы. Амелия Никитична пыталась призвать учениц к порядку, но тщетно – разгорался скандал.

– Что ты хочешь этим сказать, Букашка? – прошипела Злата. – Хранители лгут? Казнили бедного, ни в чем не повинного человека? Ты уверена, что хочешь заявить об этом во всеуслышание? – Тон ее сделался угрожающим, и остальные девушки притихли, уставившись себе в тарелки.

– Мы очень мало знаем, – Алиса не отвела взгляда, только вспыхнули мочки ее ушей. – Значит, и судить не должны.

Варя переводила взгляд с одной девушки на другую. Незнакомое обжигающее чувство разгоралось в ее груди, заполняло каждую артерию.

– Еще как можем! – вскрикнула Злата. – Сколько людей погибло на том дирижабле?

– Полсотни, – нехотя пробубнила Алиса. – Но жена и дочь князя тоже были там, так что…

– Тем более! А шашни с Мастерами? Алхимия, запрещенные опыты? Вдруг он и правда создал чудовище… – Злата скривилась. – Таких, как он, нужно наказывать. Хорошо, что его казнили.

Варя приказывала себе молчать, приклеиться к стулу, не краснеть и даже дышать как можно тише. Но с каждым Златиным словом эти приказы теряли силу. Девушке казалось, что внутри нее кто-то поджег фитиль, и, когда он растаял, Варю обдало волной жара.

– Не смей так говорить! – Она вскочила, опрокинув тяжелый стул. Он больно задел девушку по ноге, но она этого не заметила.

Злата вздрогнула и округлила глаза.

– Человека казнили! Его больше нет! Это не игры и не шутки!

Варин голос, дрожа и срываясь, звенел в сонной тишине особняка. С каждым словом он набирал силу, заставляя всех, кто сидел в столовой, замереть, втянув головы в плечи.

– Ты его даже не знаешь! Ты понятия не имеешь! Решать, кого казнить, а кого – нет… Да кто ты такая?!

Злата сильно побледнела и не могла выговорить ни слова. Остальные гимназистки застыли, раскрыв рты. За приоткрытой дверью скрипнула половица.

Казалось, что Варя с каждой секундой становится все выше и выше. Ее глаза напоминали лиловые грозовые тучи, руки сжались в кулаки.

– Просто пустышка, вот ты кто! Самовлюбленная, злобная пустышка! Одна гниль внутри! Кто дал тебе право унижать других? Смеяться, придумывать обидные клички? А остальные? Вы, все! – Варя перевела дыхание и обвела гневным взглядом своих одноклассниц. – Почему вы молчите? Почему позволяете ей так себя вести? Вам не стыдно? – Варин голос дрогнул, по щекам покатились слезы.

На девушку смотрели десять пар глаз, она переводила взгляд с одного лица на другое, и все они казались ей безмолвными равнодушными масками. Варя всхлипнула, сделала несколько шагов назад, развернулась на каблуках и бросилась вон из столовой.

У дверей и на лестнице собрались младшие девочки, классные дамы и несколько учителей. Но Варя увидела лишь калейдоскоп размытых лиц и, не задерживаясь ни на одном из них, полетела вверх по ступенькам. Не заметила она и Гордея Ивановича, который стоял на площадке второго этажа, сложив руки на груди и поджав тонкие губы.

Добравшись до своей комнаты, Варя заперлась и, рыдая, рухнула на кровать. Что же она натворила?! Что с ней сделают, если догадаются, кто она? Но, может быть… убежать, прямо сейчас?

Варя кинулась к шкафу. Вытянув оттуда небольшой саквояж, она прижала пальцы к вискам, пытаясь вспомнить все, что может ей понадобиться. Смена белья, деньги, вуаль – самая густая, что есть…

Когда все необходимое было уложено, Варя сорвала с плечиков свое самое простое платье и, пыхтя, принялась запихивать его в пузатый саквояж. Едва она защелкнула замок, как в дверь тихонько постучали.

Варя ахнула. Опоздала! Им все известно. Про князя Кручинина, про Мастеров и про нее саму. Теперь легко догадаться, кто она. Что она за существо.

Снова стук – на этот раз более настойчивый. Варя попятилась. За ней пришли, и бежать ей некуда. В воображении тут же возникли черные фигуры, сырые коридоры казематов, сверкающая сталь хирургического ножа. Девушка прижала руку к груди и впилась пальцами в зубчатый медальон.

– Варя, это я, Алиса! – раздалось из-за двери. – Со мной Кира и Фани. И больше никого. Открой, пожалуйста! Нам очень нужно с тобой поговорить.

Варя выдохнула и открыла глаза. Алиса? Там, за дверью? Не Блюстители Прогресса, не Великий Магистр, а девочка с двумя косичками?

– Да, впусти нас, пожалуйста! – на этот раз заговорила Фани.

– Мы на твоей стороне, – поддержала ее Кира, обычно очень молчаливая.

Варя задвинула саквояж под кровать, медленно подошла к двери и прижалась к ней ухом. Тишина. Непохоже, чтобы там пряталась толпа Блюстителей. Глубоко вздохнув, Варя щелкнула замком и выглянула в щелочку.

– Вот и правильно, – улыбнулась Алиса. – Мы не обидим.

Варя пропустила одноклассниц в комнату и затворила за ними дверь.

Повисло молчание, гостьи неловко переминались с ноги на ногу, не зная, как начать разговор.

– Хотите присесть? Правда, угостить мне вас нечем… – едва слышно пробормотала Варя. Ей все еще было трудно дышать.

– Мы же только с ужина, – Алиса засмеялась, мигом разрушив напряженную обстановку. Гостьи вздохнули с облегчением и расселись кто на стул, кто в кресло, кто на кровать.

– Ты нас очень удивила! – воскликнула Алиса. – Мы, конечно, сразу поняли, что ты… Эм… Какая-то другая. Но сегодня… – Девушка посмотрела на Варю с уважением.

– Мы хотели сказать спасибо, – Фани подалась вперед. – Ты единственная, кто за нас заступился.

– А еще мы хотим, чтобы ты знала – в этой школе у тебя есть три подруги, – прошелестела Кира, убирая за ухо длинную прядь. Алиса и Фани одобрительно закивали.

– С-спасибо, – на Варином лице появилась бледная, неуверенная улыбка.

– Но как ты поставила на место этих мерзавок! – воскликнула Алиса. – Венценосцева едва ли не в обмороке! Требовала врача и нюхательную соль. Ее дрессированные собачки причитают и машут на нее салфетками. Тот еще цирк!

– С ними, кажется, еще никто так не разговаривал! – улыбнулась Фани.

– А почему? – удивилась Варя. – Вы же учитесь здесь… с шести лет, правильно? Они всегда так себя вели? И никто их не осадил?

– Никто, – Кира покачала головой. – Они ведь из влиятельных семей. Красивые. И получают отличные оценки.

– Одни хотят быть на них похожими, другие их боятся. Вот и все причины, – Алиса закатила глаза. – Но хватит об этих змеюках. Слишком много чести!

– Пожалуй, – согласилась Варя. И, помолчав немного, робко спросила: – А что теперь со мной будет? Меня накажут? Исключат?

– Исключат? – удивилась Алиса. – Нет, конечно! В худшем случае – сделают выговор. Полозов, конечно, рвал и метал. Визжал, что это неслыханно и таких невоспитанных девиц он в жизни не видел. Но потом успокоился – ты ведь не из Гардарики и плохо знаешь, что у нас принято, а что нет.

– Амелия Никитична сказала, что ты переживаешь из-за разлуки с родными. Здесь для тебя все новое и непривычное, вот нервы и расшатались. Хочет вызвать врача, чтобы прописал тебе успокоительные капли.

– Не стану я пить никаких капель! – Варя притворно возмутилась, стараясь скрыть облегчение. Никто не догадался! Блюстители не запрут ее в темницу. Она в безопасности!

– Мы вот еще что хотели сказать, – Алиса внезапно помрачнела. – Венценосцева это так не оставит.

Я не знаю, что она сделает, но таких подлых натур еще свет не видывал. Будь внимательной, старайся не говорить лишнего… Особенно про князя Кручинина, – заметив, как побледнела Варя, Алиса замотала головой и поспешила добавить: – Нет-нет, мы думаем так же, как и ты, но в Цареграде очень жестокие порядки. Один донос – и появятся Блюстители. – Алиса понизила голос: – А они так просто не отстанут.

– Я постараюсь быть осторожнее.

– Ох! – Фани взглянула на хронометр и вскочила с кресла. – Нас сейчас хватятся!

– Еще успеем наговориться, – подмигнула Алиса. – Раз мы теперь официально друзья.

– Конечно, успеем! – Варя благодарно улыбнулась.

У дверей девушки обнялись на прощание, а потом разошлись по спальням. От всех переживаний Варя едва стояла на ногах. Побросав одежду на пол, она рухнула в постель и тут же уснула.

Полозов приехал домой в одиннадцатом часу и заперся в кабинете. Из головы у него не выходило происшествие в столовой. Интуиция не обманула инспектора – с Варварой Чудариной и впрямь было что-то не так. Вернее, с ней все было не так: ее туманное происхождение, фальшивая биография, странные способности. И эта внезапная вспышка…

После опроса девочек стало понятно, что новенькая вышла из себя, когда заговорили о Елисее Кручинине. С чего бы вдруг?

Инспектор уселся за необъятный письменный стол. В нижнем ящике лежал старый дагеротип в тонкой рамке. Полозов посмотрел на карточку с ненавистью. «Ты всегда и во всем меня обходил, – подумал он. – Учеба, деньги, внимание женщин. Даже Альянс! По какому праву именно тебе выпала такая честь? Но теперь это все неважно, – лицо инспектора исказила злорадная ухмылка. – Где ты теперь, Елисей? И где я…»

Полозов откинулся на спинку кресла, и перед глазами ярко вспыхнуло воспоминание – еще свежее, не истершееся от времени.

Раскрывается тяжелая дверь, на пороге – князь Кручинин. Подтянутый, в свежей рубашке и новом шелковом жилете. Волнистые каштановые волосы зачесаны назад, лицо румяное, светло-серые глаза лучатся радостью.

– Гордей! – Князь кидается к гостю и сжимает его в объятиях. – Это ты! Как же я рад…

– И я… Не знаю, сможешь ли ты простить меня за то, что оставил тебя одного в таком страшном горе, но я совершенно не имел возможности вырваться… – Полозов отстраняется, с недоверием глядя на князя. Шесть месяцев назад погибли его жена и единственная дочь, Полина. Рухнул новый сверхскоростной дирижабль «Аргест», который Кручинин спроектировал сам. Это крушение унесло жизни пятидесяти человек, князя судили, с позором изгнали из Альянса. Он все потерял – семью, репутацию, положение в обществе. Гордей Иванович знал, что первое время Кручинин не выходил из дома, проводя время в компании с крепким алкоголем. Неделями не брился, спал в одежде, разговаривал с большим портретом, на котором были изображены его жена и дочь. Так что Полозов ожидал увидеть все что угодно, но не счастливого, помолодевшего мужчину. Полгода – недостаточный срок для того, чтобы оплакать свою разрушенную жизнь.

– Я тебя не виню, Гордей! Проходи в дом, что же ты стоишь! Побеседуем в кабинете. Я велю подать кофе.

– Ты хорошо справляешься с горем, – сквозь зубы цедит Полозов, оказавшись в просторной комнате, заставленной книжными шкафами. На стене висит фотокарточка. Хрупкая девочка лет двенадцати, с длинными светлыми волосами, сжимает в руке фарфоровую куклу, похожую на хозяйку почти как две капли воды.

– Справляюсь с горем… – Князь словно взвешивает на кончике языка каждое слово. – Разве с горем можно справиться? Оно всегда будет со мной. Всегда будет лежать внутри меня неподъемной тяжестью. Ты понимаешь, о чем я? – Кручинин прикладывает к груди красивую длиннопалую ладонь. Взгляд – тревожный, ищущий – мечется по комнате, иногда задерживаясь на лице Полозова.

– Д-да, я понимаю.

– По моей вине погибли люди. Моя семья, самое дорогое, что у меня было. Они все мертвы из-за моей ошибки… – с надрывом в голосе говорит князь. – Если бы не моя глупость, моя оплошность… Сейчас они были бы живы. Если справиться с горем означает забыть об этой потере… принять ее, я боюсь, это невозможно.

– Эту ошибку мог совершить каждый, – Полозов чеканит подготовленную фразу. Его слова кажутся неживыми, бесцветными. – Строго говоря, это даже не твоя вина. В отчете ведь было сказано, что…

– Моя. Я не хочу от нее прятаться. Мне каждый день снятся люди, которых я убил. Снятся Полли и Марианна… – Князь замолкает и смотрит куда-то в сторону. На долю секунды Полозову кажется, что он вот-вот потеряет самообладание, может быть, даже заплачет. Но тот встряхивает головой и продолжает: – Я больше не гоню эти мысли и видения. Они – часть меня, часть моей жизни. Заставить их уйти, замолчать? Я долго пытался, но понял, что мне это не под силу.

– И все же мне кажется, что ты немного… Воспрял духом? Выглядишь лучше. Ты занял себя делами? Работаешь над чем-то интересным?

Пару мгновений князь молчит и смотрит на друга долгим изучающим взглядом. Словно пытается решить – можно ли тому доверять. И наконец объявляет:

– Тебе я могу признаться. В моей жизни появился новый смысл. Я получил чудесный, удивительный дар!

Полозов слышит быстрый топот над головой.

– Вот как? – спрашивает он, все больше настораживаясь. – Ты расскажешь мне?

– Я не могу, – вздыхает Кручинин. – Пока слишком рано, и ты мне просто не поверишь… Но, обещаю, ты узнаешь первым! Когда придет время.

– Признаться, Елисей, ты меня немного пугаешь. То, о чем ты говоришь, не противоречит законам Гардарики?

– Ну что ты! – смеется князь. – Я распоряжусь насчет кофе. Будь как дома!

Едва Кручинин исчезает за дверью, Гордей Иванович подходит к столу и без всяких колебаний рассматривает лежащие на нем бумаги. Счета, бухгалтерия, старые чертежи – все в полном беспорядке. Он наугад вытягивает несколько листов и замирает, раскрыв рот.

Эскизы механического сердца. Трубки, камеры, клапаны, шестерни и пружины. Внизу, под рисунком, стоит дата: чертеж был сделан после трагедии – тогда, когда князю полагалось умирать от горя. К тому же Ложа Хранителей еще два года назад запретила Кручинину работу над проектом.

На следующем листе нарисован необычный предмет. На первый взгляд, простое зубчатое колесо. Но отверстия в нем нет, и поверхность украшена рисунком – треугольник внутри квадрата. Если присмотреться, в центре механического сердца – такой же символ. Что это? Ключ?

Гордей Иванович прислушивается к звукам дома – пока все тихо. Обходит стол и выдвигает ящики. Сначала попадаются только счета и неразборчивые заметки. Но вдруг Полозов отпрыгивает, словно увидел ядовитое насекомое. Лист пожелтевшей бумаги, а на нем… Двенадцать собранных в кольцо сосудов, и в каждом из них – человеческие фигурки, деревья, львы, драконы и жуткие неведомые твари. Пространство внутри кольца исчерчено линиями и концентрическими кругами, в переплетении которых притаились звезды, полумесяцы и загадочные символы. Алхимическая свадьба! Полозов даже перестает дышать. Цикл преобразования вещества, который, если верить легендам, позволяет создать философский эликсир. Преступить законы природы, оживить то, что мертво, сотворить самое невероятное чудовище…

Чудовище. Креатура. Мелкая дробь шагов на верхнем этаже. В доме, где не осталось никого, кроме хозяина и пары слуг. Полозов складывает все бумаги во внутренний карман. Сердце у него колотится и сбивается с ритма – нет, не от испуга, а от странной, безудержной радости.

Глава 10

Нижний город

Одна за другой летели недели. Каждый день, кроме воскресенья, был наполнен уроками: микромеханикой, биологией, языками, математикой, косметической химией, танцами. В перерывах между занятиями Варя подолгу просиживала в библиотеке или гуляла по саду с Алисой, Фани и Кирой – за это время они успели подружиться.

Почти каждый вечер, после того как Амелия Никитична обходила спальни, Варя выскальзывала в коридор и бегом бежала к черной лестнице. На чердаке уже ждал Захар – они вместе ныряли в платяной шкаф и оказывались в потайной мастерской. Мальчик показывал Варе, как продвигается работа над новыми штуковинами – особенно над «Чудо-стиркой», автоматизированной прачечной машиной.

Однажды – это было в октябре – старших гимназисток построили парами и повели на прогулку по Бульварному кольцу. У Вари до сих пор не было шанса погулять по Цареграду, и она с интересом рассматривала фасады особняков, вывески и помпезные экипажи. Небо – как всегда, низкое и сумрачное – пересекали цеппелины. Патрульные – с жестким аэростатом и газовым прожектором на киле – напоминали больших циклопов.

Маневренные частные дирижабли швартовались к специальным площадкам у окон и балконов верхних этажей. По трапам спускались дамы в мантильях и напыщенные усатые кавалеры.

– Когда я возьму первый приз на выставке, папа подарит мне такой же, – объявила Злата. После ссоры она не обмолвилась с Варей ни словом и вообще делала вид, что той не существует.

Над улицами тянулись гирлянды из картонных осенних листьев и бумажных фонариков, то тут, то там стояли крошечные домики, в которых можно было купить варенье, жареные каштаны или засахаренные яблоки. Город показался бы Варе красивым и праздничным, если бы не гарь и копоть, валившая из сотни труб. Каминные трубы, трубы паромобилей и городских пароваев, заводские трубы – все они немилосердно чадили, исторгая дым и сажу. Дышалось тяжело, а Варины белые манжеты смело можно было нести в прачечную уже к середине прогулки.

Прачечная. Варя в который раз сунула руку в карман и нащупала сложенный вдвое листок бумаги. На нем был записан адрес – девушка подсмотрела его в толстенном «Руководстве по отыскиванию жилищ»: Фабричная улица, семь, квартира двенадцать, Катерина Андреевна Колесникова. Захар, конечно, будет в ярости, но Варе очень хотелось хоть чем-то помочь ему и его маме. К тому же друг ведь может и не узнать!

– Прекраснейшие дамы и почтеннейшие господа! – прогремело где-то впереди. – Подождите, не спешите, наш спектакль посетите! Только сегодня! Свежайшее представление о том, как алхимики бомбу собирали да сами на ней и взорвались…

Варя вытянула шею и увидела яркую декорацию с прорезанным в ней прямоугольным окошком, в котором уже приплясывали две марионетки. Рядом крутился скоморох в бубенчатом колпаке. Вокруг пестрого шатра образовалась толпа, и гимназистки начали протискиваться в первые ряды, не желая пропустить представление.

Варя поняла, что такого шанса ей больше не представится. Она шагнула назад, и толпа сомкнулась, отделяя ее от девочек и Амелии Никитичны. Убедившись, что никто не заметил ее маневра, Варя перебежала улицу, едва не угодила под колеса тяжелого самоходного экипажа и повернула в первый попавшийся переулок.

Нырнув ненадолго в торговые ряды, Варя вышла оттуда с увесистой корзинкой, в которой лежали хлеб, сыр, солонина и яблоки. А еще лечебная мазь «Белоручка» и упаковка душистого мыла «Сияние» («ваши воротнички будут белее снега!»).

Стараясь держаться подальше от парапета и не смотреть на ленивую темную воду Царь-реки, Варя прошла по мосту. Мимо по специальным рельсам прогрохотал почтовый механоид. Прогрохотал и исчез среди аккуратных особняков. Интересно, подумала Варя, вспоминая равнодушное лицо из блестящего желтого металла, где теперь работают обычные почтальоны?

– Простите, сударь! Вы не подскажете мне дорогу? – Варя окликнула франтоватого господина в цилиндре и с напомаженными усами и протянула ему листок с адресом.

– Хм… – Мужчина нахмурился и смерил гимназистку подозрительным взглядом. – Вы уверены? Нижний город – не самое подходящее место для вас.

Варя растерялась:

– Но мне очень нужно туда попасть…

– Как знаете, – пожал плечами господин. – Вам нужно идти вдоль набережной, а оттуда…

Девушка петляла короткими улочками и переулками, и чем дальше она шла, тем мрачнее делалось вокруг. Грязно-серые фасады домов надвигались на Варю, будто желая раздавить ее, под ногами все чаще попадались зола и мусор, темные дворы дышали зловонием и таили угрозу. Булыжники мостовой сменились прогнившими досками, Варины ботинки то и дело увязали в грязи. Навстречу девушке шагали перепачканные копотью работяги, изможденные женщины, увешанные грязными баулами, тощие оборванные мальчишки. Варя с недоумением смотрела по сторонам. Как же так – ведь за квартал отсюда тарахтят новехонькие интроциклы и разодетые дамы шуршат по чистой мостовой подолами шелковых платьев.

Наконец Варя нырнула в темную арку и оказалась в тесном неприветливом дворе. Со всех сторон на девушку смотрели маленькие закопченные окошки, и она невольно поежилась, прижимая к себе корзину. Ветер трепал налепленные на грязные стены листы. На одном из них Варя разглядела незнакомый символ – солнце и полумесяц, заключенные в зубчатое колесо. Внутри символа красовалась литера «М», перечеркнутая горизонтальной линией. Знак рассекала тройная стрела Прогресса. «Увидел Мастера? Сообщи Блюстителям и получи вознаграждение!» – кричали большие черные буквы.

Разглядеть плакат как следует Варя не успела. Дверь подъезда распахнулась, и навстречу ей выбежала невысокая женщина с усталым конопатым лицом. Одета она была в истрепанное зеленое платье и две пухлые шали, перекрещенные на груди. Цветастый платок на голове, а в руках, красных и распухших, – большущий и, по виду, тяжелый мешок. Варя замерла, вглядываясь в доброе лицо с запавшими серыми глазами, – кажется, это и есть мама Захара. Увидев девушку, она замедлила шаг и уже раскрыла рот, готовясь что-то сказать, но Варя кинулась ей навстречу и сунула в руки корзину:

– Это вам, возьмите!

– Что ты, деточка, не нужно… – смутилась женщина.

– Возьмите, пожалуйста! – Варя начала краснеть, и, несмотря на протесты Катерины Андреевны, поставила корзину на землю у ее ног. Потом повернулась и зашагала прочь, постепенно прибавляя шаг.