Ведьмы за границей

Она протянула руку.

Маграт крепче сжала палочку.

– …Она отдала ее мне… – пропищала она.

– Она под конец уже совсем туго соображала, – сказала Матушка.

– …Она отдала ее мне…

– Быть феей-крестной – тяжелая ответственность, – сказала Нянюшка. – Надо быть находчивой, гибкой, тактичной и разбираться со сложными делами сердечными и всем таким. Уж Дезидерата это знала.

– …Да, но отдала ее мне…

– Маграт Чесногк, как старшая ведьма я повелеваю отдать мне палочку, – сказала Матушка. – От них одни неприятности!

– Погоди, погоди, – сказала Нянюшка. – Это уже слишком…

– …Нет… – сказала Маграт.

– И кстати, ты не старшая ведьма, – сказала Нянюшка. – Старая Мать Дисмасс старше тебя.

– Заткнись. И кстати, она все равно выжила из ума, – сказала Матушка.

– …Ты не можешь мне приказывать. У ведьм нет иерархии… – сказала Маграт.

– Это непристойное поведение, Маграт Чесногк!

– Вообще-то нет, – сказала Нянюшка Ягг, надеясь погасить страсти. – Непристойное поведение – это когда бегаешь по улице в одних…

Она осеклась. Старшие ведьмы заметили, как из рукава Маграт выпал клочок бумаги и спланировал на пол. Матушка рванулась вперед и схватила его.

– Ага! – торжествующе воскликнула она. – Теперь поглядим, что Дезидерата на самом деле написала…

Она прочла записку про себя, шевеля губами. Маграт постаралась собраться с духом.

На лице Матушки дрогнула пара мышц. Затем она хладнокровно свернула записку.

– Как я и думала, – сказала она. – Дезидерата велела помочь Маграт всем, чем мы можем, учитывая ее возраст и все прочее. Не так ли, Маграт?

Маграт посмотрела в лицо Матушке.

«Можно обвинить ее во лжи, – подумала она. – Записка ясно гласила… ну, по крайней мере, та часть, что касалась старших ведьм… и можно заставить зачитать ее вслух. Там же все ясно как день. Ты что, хочешь навечно остаться третьей ведьмой?»

Но на этом огонек мятежа, запылавший в непривычном очаге, угас.

– Да, – беспомощно пробормотала она, – что-то такое.

– Тут сказано, что нам очень важно отправиться куда-то там, помочь кому-то там выйти замуж за принца, – сказала Матушка.

– В Орлею, – поправила Маграт. – Я про нее читала в книгах Дезидераты. И вообще-то там сказано – помешать выйти за принца.

– Фея-крестная, которая мешает девушке выйти за принца? – удивилась Нянюшка. – Звучит как-то… противоречиво.

– Зато такое желание легче исполнить, – сказала Матушка. – Миллионы девушек не выходят замуж за принцев.

Маграт решила хотя бы попытаться.

– Орлея – это очень далеко, – сказала она.

– Уж я надеюсь, – сказала Матушка Ветровоск. – Вот уж чего бы не хотелось, так это чтобы заграница была под носом.

– В смысле, туда неближний путь, – простонала Маграт. – А вы же… уже не так молоды, как прежде…

Тишина получилась долгой и плотной.

– Мы отправляемся завтра, – отрезала Матушка Ветровоск.

– Слушайте, – отчаянно выпалила Маграт, – ну почему бы мне не съездить одной?

– Потому что тебе не хватает опыта в феекрестном деле, – сказала Матушка Ветровоск.

Это был перебор даже для покладистой Маграт.

– У вас его тоже нет! – возразила она.

– Это верно, – согласилась Матушка. – Но суть в том, что… суть в том… суть в том, что у нас намного дольше нет опыта, чем у тебя.

– У нас огромный опыт неимения опыта, – весело добавила Нянюшка Ягг.

– Это всегда самое важное, – сказала Матушка.

В доме Матушки было лишь одно потертое зеркальце. Вернувшись домой, она закопала его в глубине сада.

– Так-то, – сказала она. – Попробуй теперь за мной пошпионь.

Людям всегда казалось, что Джейсон Ягг, мастеровитый кузнец и коновал, никак не мог быть сыном Нянюшки Ягг. Он выглядел так, будто его не родили на свет, а построили. Причем в корабельных доках. К его неторопливой и добродушной природе генетика решила добавить мышцы, которых хватило бы на пару быков, руки толщиной с деревья и ноги словно четыре пивных бочонка колоннами по два.

В его пылающую кузню приводили норовистых жеребцов, красноглазых и взмыленных царей лошадиного народа, тварей с копытами размером с кастрюлю, лягавшихся так, что кто помельче пробивал собой стенку. Но Джейсон Ягг знал тайное Лошадиное Слово: он один входил в кузню, тихонько прикрывал дверь и через полчаса выводил отлично подкованное и удивительно притихшее животное[9].

Позади его исполинской туши столпились остальные члены бескрайнего семейства Нянюшки Ягг и немало прочих односельчан, которые, завидев, как ведьмы занялись чем-то интересным, не удержались от соблазна поглазеть на то, что считается в Овцепиках славным зрелищем.

– Уезжаем мы, малютка Джейсон, – сказала Нянюшка Ягг. – Говорят, у них там в заграницах улицы мостят золотом. Может, я так разбогатею, а?

Кустистая бровь Джейсона приподнялась, выдавая напряженную работу мысли.

– Ну, нам бы в кузне пригодилась новая наковальня, – предложил он.

– Если я вернусь богатой, тебе вообще не придется больше ходить в кузню, – пообещала Нянюшка.

Джейсон нахмурился.

– Но мне нраица ковать, – медленно произнес он.

На миг Нянюшка растерялась:

– Ну ладно, тогда мы тебе сделаем наковальню из чистого серебра.

– Она будет не оч, мам. Слишком мягкая, – сказал Джейсон.

– Если я привезу тебе наковальню из чистого серебра, у тебя будет наковальня из чистого серебра, мальчик мой, нравится это тебе или нет!

Джейсон склонил гигантскую голову:

– Да, мам, – сказал он.

– Проследи, чтобы кто-нибудь проветривал дом ре-гу-ля-торно, то бишь каждый день, – сказала Нянюшка. – И чтобы камин разжигали каждое утро.

– Да, мам.

– И чтобы все ходили только через черный ход, слышишь? На переднее крыльцо я проклятие наложила. Ну, куда там девочки задевали мой багаж? – Она поспешила прочь, как серый петушок, погоняющий стайку кур.

Маграт с интересом слушала ее. Для нее самой приготовления свелись к большому баулу с несколькими сменами одежды, подобранной с учетом любых сюрпризов, какие может преподнести погода за границей, и баулу поменьше с полезными на вид книгами из хижины Дезидераты Пуст. Дезидерата славилась своими записями и заполнила аккуратным почерком десятки книжечек. Названия у них были вроде «Через Великую пустыню Неф с волшебной палочкой и метлой».

Похоже, единственное, что она поленилась записать, это инструкции по пользованию той самой палочкой. Насколько Маграт представляла, ей надо махнуть и загадать желание.

Несколько тыкв, непредвиденно появившихся по дороге в ее хижину, могли подтвердить, что эта стратегия не работает. Одна тыква до сих пор считала, что она горностай.

Теперь Маграт осталась наедине с Джейсоном, который переминался с ноги на ногу.

Он пригладил свой чубчик. Его воспитали в почтении к женщинам, а Маграт более-менее вписывалась в эту категорию.

– Вы ведь присмотрите за нашей маман, да, госпожа Чесногк? – сказал он с беспокойством в голосе. – Она ведет себя ну оченно странно.

Маграт ласково похлопала его по плечу.

– Такое постоянно бывает, – сказала она. – Ну, то есть, когда женщина вырастила семью и все такое, она хочет пожить собственной жизнью.

– А чьей жизнью она жила до сих пор?

Маграт смущенно подняла глаза. Когда ей в голову пришел этот перл мудрости, он казался безупречным.

– Понимаешь, какое дело, – сказала она, выдумывая объяснение на ходу, – в жизни женщины приходит время, когда ей нужно найти себя.

– А чо бы ей тута не поискать? – жалобно произнес Джейсон. – Ну то есть, я не то чтобы перечу, госпожа Чесногк, но мы тут подумали, может, вы отговорите ее и госпожу Ветровоск уезжать?

– Я пыталась, – сказала Маграт. – Правда пыталась. Говорила им, вам не надо ехать. Годы уж, говорю, не те. Вы уж не так молоды, говорю. Глупо, говорю, ехать за тридевять верст из-за такой ерунды, особенно в вашем возрасте.

Кузнец склонил голову набок. Джейсон Ягг явно не вышел бы в финал чемпионата Плоского мира по скоростному соображанию, но свою мать он хорошо знал.

– Вы все это маман сказали? – спросил он.

– Слушай, да не волнуйся ты, – сказала Маграт. – Уверена, ничего с ней не…

У них над головой пронесся грохот. Пара осенних листьев, плавно кружа, опустились наземь.

– Черт бы побрал это дерево… какой дурак сюда дерево поставил? – раздался голос сверху.

– А вот и Матушка, – сказала Маграт.

Во всестороннем развитии Матушки Ветровоск все же были пробелы – например, она так и не научилась управлять метлой. Это было чуждо самой ее природе. Она полагала, что ее работа – двигаться, а весь остальной мир должен сам устроить так, чтобы она прибыла на нужное место. В результате ей порой приходилось слезать с деревьев, на которые она перед этим не влезала. Это она и сделала теперь – спрыгнула на последних футах, готовая испепелить любого, кто посмеет хоть пикнуть на этот счет.

– Что ж, мы все в сборе, – бодро сказала Маграт.

Это не помогло. Матушка Ветровоск немедленно пригляделась к коленям Маграт.

– И во что это ты разоделась? – спросила она.

– Э-э-э. Ну. Я подумала… в смысле, наверху будет холодно… ветер и все такое, – начала Маграт. Этого она боялась и презирала себя за слабость. В конце концов, это было практично. Эта идея пришла ей в голову однажды ночью. Помимо прочего, практически невозможно постичь космическую гармонию смертоносных ударов магистра Лобсанга Достабля, когда постоянно путаешься ногами в юбке.

– Штаны?

– Вообще-то это не простые…

– Причем на глазах у мужчин! – заявила Матушка. – Просто срам!

– Что срам? – спросила Нянюшка Ягг, подойдя со спины.

– Маграт Чесногк, которая стоит тут, раздвоив ноги, – Матушка презрительно вздернула нос.

– Главное, чтобы она не забыла спросить имя и адрес юноши, – примирительно сказала Нянюшка Ягг.

– Нянюшка! – сказала Маграт.

– А по-моему, очень удобные на вид, – продолжила Нянюшка. – Только немного мешковатые.

– Я такого не одобряю, – сказала Матушка. – Всем видно ее ноги!

– Неа, не видно, – возразила Нянюшка. – Ткань мешает.

– Да, но всем видно, где находятся ее ноги, – сказала Матушка.

– Это просто смешно. Все равно что сказать, что под одеждой все голые, – сказала Маграт.

– Маграт Чесногк, думай, что говоришь, – сказала Матушка Ветровоск.

– Так ведь это правда!

– Лично я не голая, – отрезала Матушка. – На мне еще три нижних рубашки.

Она оглядела Нянюшку с головы до ног. Гита Ягг тоже переоделась для поездки за границу. Матушка Ветровоск мало к чему тут могла придраться, но хотя бы попыталась.

– А ты… только посмотри на свою шляпу, – проворчала она.

Нянюшка знала Эсме Ветровоск уже семьдесят лет, так что в ответ просто усмехнулась.

– Самый писк моды, правда? – сказала она. – Ее сшил господин Вернисаж в Ломте. Ивовый каркас до самого кончика, а внутри – восемнадцать карманов. Такая шляпа выдержит удар молота. А как вам это?

Нянюшка приподняла подол юбки. На ней были новые туфли. К самим туфлям у Матушки Ветровоск не было никаких претензий. Подобающие ведьминские туфли, по таким могла проехать груженая телега, и на плотной коже не осталось бы и следа. Единственная проблема с туфлями заключалась в их цвете.

– Красные? – сказала Матушка. – Ведьмы таких туфель не носят!

– А мне нравятся, – сказала Нянюшка.

Матушка фыркнула.

– Уж ты себя умеешь порадовать, конечно, – сказала она. – Наверняка у них там в загранице любят всякие дурацкие выходки. Но ты же знаешь, что говорят о женщинах, которые носят красные туфли.

– Главное, чтобы говорили, что у них сухие ноги, – рассмеялась Нянюшка. Ключ от входной двери она вложила в руку Джейсону.

– Я буду тебе писать письма, если обещаешь найти того, кто тебе их прочитает, – сказала она.

– Да, мам. А что насчет кота, мам? – спросил Джейсон.

– А, так Грибо едет с нами, – сказала Нянюшка Ягг.

– Что? Но это же кот! – воскликнула Матушка Ветровоск. – Нельзя возить котов с собой! Я не собираюсь путешествовать со всякими там котами! Хватит и того, что мне придется терпеть штаны и вызывающие туфли!

– Но как его оставить? Он же будет скучать по мамочке, правда? – промурлыкала Нянюшка Ягг, подбирая Грибо. Он повис на ее руках, как бурдюк с водой, перехваченный за середину.

Для Нянюшки Ягг Грибо был все тем же милым котеночком, который когда-то катал клубки пряжи по полу.

Для остального мира это был огромный котяра, сгусток дикой и несокрушимой жизненной силы, покрытый шерстью, больше похожей на то, что растет на хлебе, который забыли в сыром чулане на недельку. Незнакомцы часто жалели его, поскольку ушей у него не было в помине, а морда выглядела так, будто на ней станцевал медведь. Они и не подозревали, что Грибо этого добился, героически пытаясь подраться или потрахаться со всем, что двигалось, будь то даже телега, запряженная четверкой лошадей. Свирепые псы визжали и прятались под лестницей, когда на улицу выходил Грибо. Лисы не смели показываться в деревне. Волки обходили ее седьмой дорогой.

– Размяк, пусечка, на старости лет, – сказала Нянюшка.

Грибо поднял на Матушку Ветровоск желтый глаз, горевший самодовольным злорадством, которое кошки приберегают для тех, кому не нравятся, и замурлыкал. Пожалуй, Грибо был единственным котом, который умел хихикать, мурлыкая.

– И вообще, – сказала Нянюшка, – ведьмам положено любить кошек.

– Вот только не таких, как этот котяра.

– Ты просто не кошатница, Эсме, – сказала Нянюшка, крепко тиская Грибо.

Джейсон Ягг отвел Маграт в сторонку.

– Наш Шон читал в одном альманахе, что в заграницах водятся страшные дикие звери, – шепнул он. – Такие, знаете, здоровые мохнатые твари, которые бросаются на путников. Боюсь подумать, что будет, если они бросятся на маман или Матушку.

Маграт поглядела ему в широкое красноватое лицо.

– Вы уж последите, чтобы с ними ничего дурного не приключилось, ладно? – сказал Джейсон.

– Не стоит беспокоиться, – сказала она, надеясь, что так и есть. – Я постараюсь.

Джейсон кивнул.

– А то там сказано, в альманахе, что многие из этих зверей на грани вымирания, – добавил он.

Солнце уже поднялось высоко, когда три ведьмы по спирали взлетели в небо. Им пришлось ненадолго задержаться, потому что норовистая метла Матушки Ветровоск запускалась только после долгой беготни с прыжками. До метлы как будто не доходило, чего от нее хотят, пока ее резко не подбросят в воздух с разбегу. Все знакомые гномы-инженеры разводили руками, не понимая, в чем тут дело. Они уже десятки раз заменяли в метле и палку, и прутья.

Когда она наконец взлетела, ее сопровождал хор радостных криков.

Крошечное королевство Ланкр занимало всего лишь широкий уступ на склоне Овцепикских гор. Позади них острые как нож пики и извилистые темные лощины тянулись вверх к могучему гребню центрального хребта.

Впереди же земля уходила резко вниз к равнинам Сто, в сизую дымку лесов, к обширным просторам океана и находившемуся где-то посреди всего этого бурому пятну под названием Анк-Морпорк.

Запел жаворонок – вернее, попытался запеть. Кончик шляпы Матушки Ветровоск вырос у него перед носом и совершенно сбил его с ритма.

– Выше я подниматься не намерена, – сказала она.

– Если мы взлетим повыше, то сможем увидеть, куда летим, – возразила Маграт.

– Ты же сказала, что просмотрела карты Дезидераты, – сказала Матушка.

– Ну, сверху все выглядит немного не так, – признала Маграт. – Слишком… объемное. Но мне кажется, нам надо… вот туда.

– Ты уверена?

Ведьмам никогда нельзя задавать такие вопросы. Особенно если спрашивает не кто-нибудь, а Матушка Ветровоск.

– Абсолютно, – сказала Маграт.

Нянюшка Ягг оглядела возвышающиеся над ними пики.

– В той стороне полно высоченных гор, – сказала она.

У них над головами уступ за уступом уходили ввысь бесконечные ледяные башни, припорошенные снегом. На вершинах Овцепиков никто не катался на лыжах, по крайней мере, дольше, чем пару метров вперед и километр с воплями вниз. Никто не скакал по ним в юбках и не пел йодль. То были недобрые горы. Именно в такие горы зима уходит на летние каникулы.

– Через них есть перевалы и всякое такое, – неуверенно сказала Маграт.

– Должны быть, – сказала Нянюшка.

Если знаешь, как это делается, можно использовать два зеркала: поставить их так, чтобы они отражали друг друга. Раз отражения могут украсть частицу тебя, то отражения отражений могут тебя усилить, снова пропитать тебя тобой, дать тебе могущество…

А твой образ протянется в бесконечность вдоль изгибов света, в отражениях отражений отражений, и каждое точно такое же.

На самом деле все не так просто.

В зеркалах кроется бесконечность.

А в бесконечности кроется куда больше, чем можно представить.

Для начала – все что угодно.

В том числе голод.

Ведь на миллионы миллиардов отражений приходится всего одна душа.

Зеркала дают многое, но и отнимают немало.

Горы проплывали мимо, открывая все новые горы. Сгущались тучи, тяжелые и серые.

– Я уверена, мы на правильном пути, – сказала Маграт. Мимо проплывали обледенелые скалы. Ведьмы летели сквозь туман по извилистым узким каньонам, неотличимым друг от друга.

– Ага, – сказала Матушка.

– Ну, вы не разрешаете мне взлететь повыше, – сказала Маграт.

– С минуты на минуту разразится жуткий буран, – сказала Нянюшка Ягг.

Начинало смеркаться. Свет утекал из горных лощин, как горчица.

– Я думала… тут будут деревни и все такое, – сказала Маграт, – и мы там купим занятные местные вещицы и найдем приют в грубых хибарах.

– Тут даже тролли не водятся, – сказала Матушка.

Три метлы спустились в пустынную лощину, в трещинку на склоне горы.

– И тут чертовски холодно, – сказала Нянюшка Ягг и улыбнулась. – А кстати, за что хибары зовут грубыми?

Матушка Ветровоск слезла с метлы и оглядела скалы вокруг. Подняла камень и понюхала. Подошла к груде щебня, которая казалась Маграт такой же, как остальные груды щебня, и потыкала ее.

– Хм-м, – сказала она.

Несколько снежинок упало ей на шляпу.

– Ладно-ладно, – сказала она.

– Что это вы делаете, Матушка? – спросила Маграт.

– Размышляю.

Матушка подошла к склону долины и прошлась вдоль него, разглядывая скалы. Нянюшка Ягг последовала за ней.

– Прямо здесь? – сказала Нянюшка.

– Полагаю, да.

– Малость высоковато для них, нет?

– Эти чертенята всюду пролезут. Один как-то докопался прямо до моей кухни, – сказала Матушка. – Сказал, мол, следовал за жилой.

– Им только жилу дай, – согласилась Нянюшка.

– Не будете ли любезны объяснить, – сказала Маграт, – чем вы занимаетесь? Что такого интересного в грудах камней?

Снегопад усилился.

– Это не камни, это шлак, – сказала Матушка. Она дошла до плоской стены обледенелого камня, которая, с точки зрения Маграт, не отличалась от широкого ассортимента других скал, на которых можно сдохнуть, и остановилась, будто прислушиваясь.

Затем она отступила на шаг, резко стукнула по скале метлой и промолвила такие речи:

– Открывайте, мелкие засранцы!

Нянюшка Ягг пнула скалу. Звук получился гулкий.

– Тут снаружи люди помирают от холодрыги! – добавила она.

Какое-то время ничего не происходило. Затем фрагмент скалы сдвинулся на пару дюймов. Маграт увидела блеск недоверчивых глаз.

– Кто там?

– Гномы? – спросила Маграт.

Матушка Ветровоск наклонилась так, чтобы ее нос оказался на уровне этих глаз.

– Меня зовут, – сказала она, – Матушка Ветровоск.

Она снова выпрямилась, ее лицо просто лучилось самодовольством.

– И что с того? – произнес голос откуда-то из-под глаз. Лицо Матушки, казалось, стало каменным.

Нянюшка Ягг ткнула спутницу локтем.

– Мы уже миль на пятьдесят от дома отлетели, – сказала она. – В этих краях про тебя могли и не слыхать.

Матушка снова наклонилась. С ее шляпы посыпался скопившийся там снег.

– Тебя я не виню, – сказала она. – Но я знаю, что у вас тут есть король, так что, может, сходишь и доложишь ему, что явилась Матушка Ветровоск?

– Он очень занят, – ответил голос. – У нас тут проблемы.

– Тем более. Думаю, ему не нужны лишние, – сказала Матушка.

Ее невидимый собеседник, похоже, сам подумал об этом.

– Там же на двери написано, – проворчал он. – Незримыми рунами. Между прочим, дорогущее дело – правильно начертать незримые руны.

– Очень мне надо читать всякие двери, – сказала Матушка.

Собеседник колебался.

– Ветровоск, говорите?

– Да. Через «В». Как в слове «ведьма».

Дверь захлопнулась. Теперь в скале нельзя было различить ни трещинки.

Снег уже валил вовсю. Матушка Ветровоск поежилась, пытаясь согреться.

– Вот тебе и заграничный народ, – сказала она обледенелому миру в целом.

– Не думаю, что гномов можно считать заграничными, – сказала Нянюшка Ягг.

– А почему бы и нет, – сказала Матушка. – Если гном живет далеко, значит, он заграничный. В этом и смысл заграницы.

– Да? Забавно, никогда об этом не думала, – сказала Нянюшка.

Они глядели на дверь, и их дыхание сгущалось тремя облачками в темнеющем воздухе. Маграт пригляделась к каменной двери.

– Не вижу тут никаких незримых рун, – сказала она.

– Ясное дело, – сказала Нянюшка. – Они же незримые.

– Именно, – сказала Матушка Ветровоск. – Не говори глупостей.

Дверь снова распахнулась.

– Я поговорил с королем, – произнес голос.

– И что же он сказал? – с предвкушением спросила Матушка.

– Сказал: «О нет! Этого еще не хватало на мою голову!»

Матушка улыбнулась:

– Я так и знала, что он про меня наслышан, – сказала она.

Как у цыган есть тысячи баронов, так у гномов – тысячи гномьих королей. Этот титул означает что-то вроде «главный инженер». Королев у гномов нет. Гномы вообще очень стесняются выдавать свой пол и считают эту тему не очень важной по сравнению с такими вещами, как металлургия и гидравлика.

Король стоял посреди толпы галдящих шахтеров. На ведьм он[10] поглядел с выражением лица утопающего, которому предложили глоток воды.

– Вы и правда владеете магией? – спросил он.

Нянюшка Ягг и Матушка Ветровоск переглянулись.

– Кажется, он это тебе, Маграт, – сказала Матушка.

– У нас тут был большой обвал в девятом штреке, – сказал король. – Ужасная катастрофа. Под завалами погребена очень перспективная жила золотоносного кварца.

Другой гном за его спиной что-то пробормотал.

– А, да. И несколько наших парней к тому же, – заметил король. – А теперь еще вы явились. Я так считаю, вас привела судьба.

Матушка Ветровоск стряхнула снег со шляпы и огляделась.

Она ни за что бы в этом не призналась, но она была под впечатлением. Нечасто приходится увидеть полноценные гномьи подземелья в наши дни. Большинство гномов разъехалось на заработки в равнинные города, где гномом быть куда проще – как минимум не нужно целыми днями сидеть под землей, попадать себе молотком по пальцам и переживать из-за кризисов на мировых рынках металлов. Неуважение к традициям, вот в чем беда наших дней. Взять хоть троллей. В Анк-Морпорке нынче больше троллей, чем в целом горном хребте. Матушка Ветровоск ничего не имела против троллей, но подсознательно чуяла, что, если бы тролли реже носили костюмы, ходили на двух ногах и чаще прятались под мостами, чтобы выпрыгивать и пожирать людей, как велит им природа, мир был бы счастливее.

– Покажите лучше, где у вас проблема, – сказала она. – Куча камней обвалилась, верно?

– В смысле? – переспросил король.

Часто говорят, будто у эскимосов пятьдесят слов, означающих «снег»[11].

Это не так.

Говорят еще, что у гномов двести слов, означающих «камни».

Это тоже неправда. У них нет такого слова, как «камень», так же как у рыб нет слова «вода». У них есть слова для камней магматических пород, камней осадочных пород, камней метаморфических пород, камней под ногами, камня, упавшего вам на каску сверху, и камня, который казался интересным и который вы совершенно точно оставляли здесь вчера. Но слова, означающего просто «камень», у них нет. Покажите гному камень, и он увидит, например, нижнюю половину кристаллического сульфита барита.

Или, в данном случае, примерно двести тонн бросового сланца. Когда ведьмы прибыли на место катастрофы, десятки гномов лихорадочно трудились, подпирая треснутый потолок и увозя тачками обломки. Многие не могли сдержать слез.

– Ужасно… ужасно, – бормотал один из них. – Какой кошмар.

Маграт протянула ему свой платок. Он оглушительно высморкался.

– Должно быть, большой оползень по линии разлома, а если так, пропала вся наша жила, – сказал он, качая головой. Другой гном похлопал его по спине.