Сон в красном тереме. Том 1

СМЕРТЕЛЬНАЯ ТОСКАКаждый рад расцветающий сад    увидать пред собою,Но сменяется краткая радость    бесконечной тоскою.Перед пристальным-пристальным взоромПромелькнули за миг этой жизни дела,И тоскливых-тоскливых виденийОтогнать, угасая, душа не могла.Взор к родной стороне обращен,Куда путь так далек, – чрез высокие горы;И родителей только во сне посетив,    ты свое им поведаешь горе:«Жизнь моя позади,    я до Желтых истоков дошла.О родные мои!Вы должны бы себя оградить    поскорей от житейского зла».ОТ КОСТИ ОТДЕЛИЛАСЬ ПЛОТЬПарус один, непогода и ветер,    путь на три тысячи ли.Нынче семья и родные сады    брошены, скроются скоро вдали.Слезы, рыдания    могут лишь жизнь сократить.Скажешь родителям:«Дочь проводив,    должно ее позабыть.Рока велением крах и удача    издавна всем суждены;Встречи, разлуки    тоже судьбою даны.Мы же отныне    жители разных земель.Думайте вы    только о жизни своей.Дочь уезжает от вас,Бросьте заботы о ней».ТОСКА СРЕДИ ВЕСЕЛЬЯОна в колыбели была,Но мать и отца    в то время уже потеряла.Конечно, она    средь богато одетых росла,Но теплой заботы она не видала.Умна, и щедра, и богата она —    такой ей счастливый достался удел, —И жар потаенных    желаний девиц и юнцовЗатронуть ей душу никак не посмел.Блестит она, как в непогоду средь туч    нефритовый храм заблестел.За юношу дивного,    просто святого она отдана,Как небо с землею,    с ним долгое счастье узнала она,Лишь самого раннего детства пора    была в ее жизни грустна.Рассеется облако над Гаотаном,    и высохнут воды Сянцзяна, —Но это непрочного мира удел,    на свете все кончится поздно иль рано,Напрасна тоска,    душе наносящая раны.ЭТОГО МИР НЕ ПРОЩАЕТТы душою тонка,    хороша как цветок орхидеи,И святые одни    с одаренностью спорят твоею.Тебе Небом дано одинокою жить,    люди редко сравнятся с тобой.Говоришь ты: «Коль пищу мясную вкушать,    будет запах дурной;Коль узоры всегда созерцать,    взор пресытится твой».И не ведаешь ты, что всех выше стоять —    значит зависть людскую узнать,Что ты слишком чиста,    и весь мир недоволен тобой.Жаль, что в храме старинном до старости ты    будешь жить при лампаде ночной.Как обидно, что ты не узнала любви,    пропустила цветенье весны!Но в конце-то концов,Так давно повелось: скверной мира сего    все желанья души сражены.Ты воистину белый нефрит без изъяна,    только грязь повстречалась тебе.Почему же, скажи, некий юноша знатный    все вздыхает о горькой судьбе?ДОРОГОЙ НЕДРУГЭто волк-людоед из Чжуншани,Это зверь, беспощадный и злой.Он давно позабыл,    что с ним было и кто он такой.Лишь разврат и беспутство по нраву ему,    только к женщинам рвется душой,Лишь красотку из знатного рода считает    гибкой ивой над тихой водой.Он позорит тебя и высокий твой род,    он глумится теперь над тобой.Как печально,    что нежное, дивное сердцеЗа один только год    сражено безысходной тоской!ПРОЗРЕНЬЕ НЕЖНОГО ЦВЕТКАСудьбы трех вёсен кто угадает?Иву зеленую, персик цветущий    что под конец ожидает? —Будут рассеяны    пышные эти цветы,Зелень поблекшая    в дали прозрачной растает.Ты говоришь: в небесах    персиков нежных полно,А в облаках    много цветов абрикоса?Пусть, но в конце-то концовКто в этом мире    смог одолеть свою осень?Часто в селе, в тополях серебристых,    слышны людские рыданья;В роще, под кленами темно-зелеными    носятся духов стенанья.Дни пролетят – и под желтыми травами    скроется холмик могилы.Бедный вчера хочет нынче нажиться —    зря только тратятся силы;Пышный весною, поникнуть под осень    каждый цветок осужден.Тесно сплетается смерть с бытием,    кто от нее защищен?Слышал я: где-то на Западе дальнем    дерево посо растет,Долгую жизнь    людям дает его плод…ИЗЛИШНИЙ УМВсе жизни пружины понятны тебе,    ты так высока по уму,Но вдруг для тебя    познание стало причиною мук.Живя в этом мире,    ты сердце разбила свое,А после кончины    достоинства нам ни к чему.В богатой семье все спокойно живут,Но гибнет семья, разбегаются люди,    все в чуждых краях кочуют.Напрасно мирской суетой занимала    полжизни ты сердце свое:Все это промчалось, как тягостный сон    на третью стражу ночную.Внезапно разносится гром,Как будто большой разрушается дом,И сумрак наполнен тоской,И кажется – гаснет светильник ночной.Увы!Веселость твоя рассеется вдруг,    тоска тебя будет терзать.Как жалко, что в мире людейКонец свой нельзя угадать!ЗА ДОБРО ПОЖИНАЮТ ПЛОДЫЗа добро пожинают плоды,За добро пожинают плоды:Ты смогла повстречать милосердных людей.И у них твоя щедрая мать,И у них твоя щедрая матьЗаслужила любовь добротою своей.Посоветуй же всем:Помогайте в беде, утешайте в нуждеИ на братьев и дядюшек жадных и злых    не бывайте похожи нигде!Справедливы слова,    что убыток и прибыль, паденья и взлетыПосылают небес голубые высоты.ПЫШНЫЙ ПОЗДНИЙ РАСЦВЕТЕсли лишь в зеркале есть доброта,Так же напрасна она,    как об имени громком мечта.Долго ли будет    буйным цветеньем весна расцветать?Но не старайся    полог узорный увидеть опять.Жемчуг, блестящий на шапке богатой,С фениксом пышный халат —Против непрочной судьбы    вряд ли они устоят.Все говорят, что не могут снести    люди под старость пришедшей нужды, —Все же, быть может, твоей доброты    внуки увидят плоды.Гордость наполнила душу —    яркий надел он убор головной.Все засверкало кругом —    давит печать золотая на грудь.Мощь устрашает людей —    он поднялся до высоких чинов.Грусть и тоска одолели —    к Желтым истокам приблизился путь.Древних времен полководцы, вельможи —    есть ли они среди нас?Только лишь звуки пустые имен    чтут их потомки сейчас.КОНЕЦ ВСЕХ ДОБРЫХ ДЕЛУ балки узорной скончалась весна,    земля лепестками покрылась.Тебя увлекает любовь,Ты обликом словно луна —И в этом причина    того, что семья развалилась.В упадке от предков завещанный долг —    виновным считается Цзин;Навеки распалась, погибла семья —    причина скрывается в Нин.Но, кроме страстей,    нет этому больше причин.ПРОЛЕТЕВШИЕ ПТИЦЫ ИСЧЕЗЛИ В ЛЕСУКто чиновником был,У того к разорению клонится дом.Кто богатств не считал,Тот расстался и с золотом и с серебром.Кто был добрым ко всем,Жизнь того только в смерти спасенье нашла.Кто бесчувственным был,Тот увидел расплату за злые дела.Отнимавшему жизниНынче жизни лишиться пришлось;Исторгавшему слезыНет спасенья от собственных слез.За обиду обидой воздастся потом,    и расплата нелегкою будет;По веленью судьбы и разлука придет,    и счастливые встретятся люди.Потому-то причины несчастной судьбы    нужно в прошлых рожденьях искать,И лишь случай счастливый на старости лет    может сделать богатым опять.Чье разрушено счастье,Тот прощается с миром, уйдя от людей;Кто страстям предавался,Тот напрасно пожертвовал жизнью своей.Если кончится корм,    в роще тотчас скрываются птицы,Остается лишь чистое поле,    только голая степь без границы.

Оканчивалась одна песня, начиналась другая. Заметив, что Бао-юй не проявляет к песням ни малейшего интереса, Цзин-хуань со вздохом произнесла:

– Заблудший юноша, ты так ничего и не понял!

Бао-юй сделал знак девушкам прекратить пение, в голове у него кружилось, как у пьяного, и он попросился спать.

Цзин-хуань велела прислужницам убрать остатки угощения и повела Бао-юя в девичьи покои. Здесь повсюду были расставлены редкостные вещи, какие не увидишь на земле. Но больше всего поразила Бао-юя находившаяся там молодая прелестная дева, которая ростом и внешностью напоминала Бао-чай, а стройностью и грациозностью манер походила на Дай-юй.

Бао-юй растерялся, не понимая, что происходит с ним, но тут неожиданно Цзин-хуань сказала:

– Сколько бы ни было в том грязном мире благородных семей, все равно ветер и луна в зеленом окне, луч солнечной зари в девичьих покоях попраны и осквернены знатными молодыми повесами и гулящими девками. Но еще возмутительнее то, что с самых древнейших времен легкомысленные бездельники толкуют, что сладострастие не разврат, и оправдывают себя тем, что страсть не прелюбодеяние. Все это лишь пустые слова, предназначенные для того, чтобы приукрасить зло и скрыть истинную подлость. А ведь сладострастие – уже разврат, познание страсти – разврат вдвойне. Все эти встречи на горе Ушань, радости «облака и дождя» источником своим имеют стремление к тому, к чему всегда влечет любовь. Я люблю тебя потому, что ты с древнейших времен и поныне был и остаешься первым развратником во всей Поднебесной!

– Божественная дева, – поспешно возразил испуганный Бао-юй, – вы ошибаетесь! Я ленив в учении, поэтому отец и мать поучают меня, но разве меня можно назвать развратником?! Ведь я еще молод и даже не знаю, что означает слово «разврат»!

– Нет, это не так! – продолжала Цзин-хуань. – Понятие разврата едино, хотя объясняют его по-разному. Обычные развратники только забавляются пением и танцами, увлекаются радостями «облака и дождя» и возмущаются, что красавицы всей Поднебесной не могут доставить им мимолетного наслаждения. Это просто глупцы, которые ищут удовольствия лишь для своего тела. Такие же, как ты, от природы склонны к безумным увлечениям, которые мы считаем мысленным развратом. Эти два слова «мысленный разврат» можно понять лишь сердцем, но значение их нельзя выразить в словах, их можно почувствовать душою, но нельзя передать человеческой речью. Ты обладаешь всем тем, что заключено в значении этих двух слов, и хотя ты можешь стать хорошим другом в девичьих покоях, на жизненном пути тебе не избежать заблуждений и лжи, насмешек, стоустой клеветы и гневных взглядов десятков тысяч глаз. Ныне я встретила твоих дедов – Нинго-гуна и Жунго-гуна, они очень просили, чтоб я помогла тебе вступить на праведный путь, и я не могла допустить, чтобы, озарив мои покои своим посещением, ты вновь был брошен в грязный мир. Поэтому я привела тебя сюда, напоила прекрасным вином, угостила чаем бессмертия, предостерегла от ошибок волшебными песнями и сейчас приставлю к тебе одну из моих младших сестер, имя которой – Цзянь-мэй, а прозвище – Кэ-цин. Сейчас настало счастливое время, чтобы ты с нею сочетался. Знай, что в мире бессмертных все делается так же, как в мире смертных. Но я хочу, чтобы ты понял сущность скрытых в тебе страстей, постиг учение Кун-цзы и Мын-цзы и посвятил себя совершенствованию в управлении хозяйством.

Она объяснила Бао-юю, что такое «облако с дождем», а затем втолкнула его в комнату, закрыла дверь и ушла.

Бао-юй, ничего не сознавая и следуя наставлениям Цзин-хуань, свершил то, что делают между собою юноши и девушки. Но все это трудно описать полностью.

Всю ночь до утра Бао-юй нежился с Кэ-цин, ласкал ее и никак не мог с нею расстаться. Потом они, взявшись за руки, пошли гулять и попали в густые заросли терновника, где бродили волки и тигры. Впереди путь преграждала река, через которую не было моста.

Бао-юй заколебался и неожиданно заметил, что Цзин-хуань догоняет его.

– Остановись! – сказала она. – Поскорее возвращайся обратно!

– Куда я попал? – мгновенно застыв на месте, спросил Бао-юй.

– Это брод Заблуждений, – пояснила Цзин-хуань. – Глубиною он в десять тысяч чжанов, шириною в тысячу ли. Через него не переправишься ни в какой лодке, кроме деревянного плота, которым правит Деревянный кумир, а толкает шестом Служитель пепла. Они не берут в награду ни золото, ни серебро и перевозят только тех, кому уготована счастливая судьба. Ты забрел сюда случайно, и если утонешь на этом броде, значит ты пренебрег моими наставлениями.

Не успела она произнести все это, как со стороны брода Заблуждений донесся шум, напоминающий раскат грома, толпа чертей и якш подхватила Бао-юя и увлекла вниз. От ужаса у него выступил холодный пот, и он закричал:

– Кэ-цин, спаси меня!

Перепуганная Си-жэнь и остальные служанки бросились к нему с возгласами:

– Бао-юй, не бойся – мы здесь!

В это время госпожа Цинь находилась тут же, она пришла просить служанок следить, чтобы кошки не разбудили Бао-юя. Услышав, что Бао-юй во сне зовет ее, она удивилась.

«Ведь мое детское имя здесь никто не знает! Как он его угадал?»

Что произошло потом, можно узнать из следующей главы.

Глава шестая, в которой будет рассказано о том, как чувство «облака и дождя» познал Цзя Бао-юй и как впервые в дом Жунго явилась бабушка Лю

Когда госпожа Цинь услышала, что Бао-юй произносит во сне ее детское имя, душой ее овладела какая-то печаль, но расспрашивать юношу о чем-либо она сочла неудобным.

Бао-юй, до сих пор находившийся в таком состоянии, словно он что-то потерял, постепенно пришел в себя и стал оправлять на себе одежду. Си-жэнь стала помогать ему завязывать пояс. Коснувшись случайно холодного липкого пятна у его бедра, она испуганно отдернула руку и не удержалась от возгласа:

– Откуда это?

Бао-юй покраснел и сжал ее руку.

Си-жэнь была девушка умная и возрастом на два года старше Бао-юя, поэтому она немного разбиралась в жизни. Заметив смущение Бао-юя, она догадалась, в чем дело, и стыдливый румянец невольно проступил через пудру на ее лице. Ей было неловко расспрашивать его, она только помогла ему одеться и повела к матушке Цзя. Она даже не помнила, как прошел ужин, и едва они вернулись к себе, сразу воспользовалась моментом, когда кормилиц и служанок поблизости не было, для того чтобы сменить Бао-юю нижнее белье.

– Добрая сестрица, – робко попросил ее Бао-юй, – ты уж об этом никому не говори!

Сдерживая смущение, Си-жэнь еле заметно улыбнулась.

– Ты почему… – произнесла она, сделала паузу и, оглядевшись вокруг, добавила: – Откуда это у тебя?

Бао-юй покраснел и ничего не ответил, а Си-жэнь смотрела на него и смеялась. Помедлив с минуту, он подробно рассказал Си-жэнь о том, что видел во сне.

Когда Бао-юй стал описывать чувство «облака и дождя», Си-жэнь от стыда опустила голову и закрыла лицо руками. Бао-юю всегда нравилось, что Си-жэнь так кротка и мила; набравшись храбрости, он привлек ее к себе и стал понуждать вместе совершить то, чему научила его фея Цзин-хуань.

Си-жэнь помнила, что Бао-юю ее отдала матушка Цзя и отказывать ему ни в чем нельзя, поэтому она для приличия немного пококетничала и, так как иного выхода не было, согласилась разок понежиться с Бао-юем… С тех пор Бао-юй стал смотреть на Си-жэнь совершенно по-иному, а Си-жэнь в свою очередь стала относиться к нему с еще большим вниманием и заботливостью. Однако об этом речь впереди.

Следует сказать, что во дворце Жунго вместе с хозяевами и слугами обитало более трехсот человек. Каждый день здесь происходили какие-нибудь события и что-нибудь случалось, жизнь походила на пучок пеньки, которую невозможно распутать. Вот и приходится ломать голову, с кого, с какого события начинать повествование.

Случилось так, что в один прекрасный день из-за тысячи ли, маленький, ничтожный, как горчичное зернышко, человечек, имеющий лишь отдаленные родственные связи с семьей Цзя, является во дворец Жунго. И пусть даже с него приходится начинать рассказ, все равно это даст нам в руки некую путеводную нить.

Семья, к которой принадлежал этот человек, носила фамилию Ван. Они были местными уроженцами, их дед служил мелким чиновником в столице и когда-то был знаком с дедом Фын-цзе – отцом госпожи Ван. Дед, завидуя славе и могуществу семьи Ван и желая извлечь выгоду, причислил себя к ее родственникам и сумел доказать, что он является племянником отца госпожи Ван. О существовании отдаленной родни не знал никто, кроме старшего брата госпожи Ван – отца Фын-цзе да самой госпожи Ван, которая находилась тогда в столице и случайно об этом услышала.

Сам дед давно покинул этот мир, а его единственный сын по имени Ван Чэн разорился и переехал жить в деревню. Потом и Ван Чэн умер, оставив после себя сына, которого в детстве звали Гоу-эр. Гоу-эр женился на девушке из семьи Лю, и она родила ему сына, которого назвали Бань-эр, и дочь – Цин-эр. Семья состояла из четырех человек, занимались они земледелием.

Так как Гоу-эр целыми днями работал, а его жена, урожденная Лю, занималась домашними делами, за детьми присматривать было некому, и Гоу-эр решил взять к себе в дом тещу – старуху Лю, которую все попросту называли бабушкой.

Бабушка Лю была вдовой, сыновей не имела и жила исключительно на те доходы, которые приносили ей два му тощей земли. Как же ей было не согласиться, если зять брал ее к себе?! Поселившись в доме, она стала усердно помогать дочери и зятю.

Когда окончилась осень и наступила зима с морозами, в доме еще не успели к ней подготовиться. Гоу-эр был крайне озабочен, выпил с горя несколько чашек вина и стал искать, на ком бы сорвать свой гнев. Жена не осмеливалась перечить ему, но бабушка Лю не утерпела и стала его упрекать:

– Ты уж, зятюшка, не прогневайся, что вмешиваюсь. Говоря по правде, кто из нас, деревенских, когда-нибудь ел вдоволь?! А ты еще мальчишкой привык за счет родителей пить и есть, сколько тебе вздумается, и сейчас, как появятся у тебя деньжата, смотришь на голову и не видишь хвоста, а нет денег – ни за что ни про что злишься и строишь из себя важного вельможу! Мы живем за городом, но все равно, что у ног Сына Неба. Ведь здесь, в столице, вся земля вымощена деньгами, да вы не умеете их брать! А дома устраиваете скандалы.

– А ты, старуха, только и знаешь, что сидеть на кане да молоть чушь! – буркнул Гоу-эр. – Прикажешь заниматься грабежом?

– Кто тебя посылает грабить? – проговорила бабушка Лю. – Было бы лучше, если б мы вместе пораскинули умом да нашли выход. Ты что думаешь, деньги сами потекут к тебе в карман?

– Если б это было возможно, чего бы я ждал до сих пор! – с холодной усмешкой произнес Гоу-эр. – Из моих родственников никто не служит сборщиком налогов, друзей-чиновников у меня тоже нет, что ж тут можно придумать?! А если б даже и были, не думаю, чтобы они захотели чем-нибудь помочь.

– Вот и не так, – возразила бабушка Лю. – «Человек предполагает, а Небо располагает». Давай поразмыслим, а там с помощью всемогущего Будды и счастливой судьбы, может быть, чего-нибудь и добьемся. Мне пришла в голову мысль. Когда-то твои предки были связаны с семьей Ван из Цзиньлина. Еще двадцать лет назад Ваны хорошо к вам относились, но вы все упорствуете, не хотите поддерживать с ними отношения, и, само собой, они отдалились. Я помню, как мы с дочкой у них однажды были! Уж очень у них вторая барышня приветлива: с людьми умеет обращаться и не зазнается. Она вышла замуж за второго господина Цзя Ляня из дворца Жунго. Говорят, теперь она еще больше стала жалеть бедных и помогать старым, любит одаривать монахов и делать пожертвования в монастыри. Дом Ванов поднялся до высоких чинов, но я думаю, что вторая барышня нас не забыла. Почему тебе не пойти к ним? Может, она вспомнит прошлое, и нам будет польза. Нужно, чтобы она лишь проявила доброту: пусть оторвет от себя хоть волосок, для нас он будет толще поясницы!

– Поёшь ты красиво, мама! – вмешалась дочь. – Но только как могут такие, как мы, подойти к их привратнику? Боюсь, он не захочет даже доложить о нас. Стоит ли лезть на рожон?

Однако Гоу-эр горел таким желанием добиться богатства, что, едва услышал речи своей тещи, сердце его учащенно забилось.

– Раз бабушка так говорит и раньше видела старую госпожу, – рассудил он, – почему бы ей самой не пойти завтра и не разузнать, что и как?

– Ах-и-ах! – сказала бабушка. – Верно говорят: «В ворота знатной семьи пройти не легче, чем переплыть море»! Что я собой представляю? Меня там никто не знает, и если я пойду, пользы не будет.

– Пустяки, я дам тебе совет! – воскликнул Гоу-эр. – Сначала разыщи их слугу Чжоу, которого госпожа Ван, выходя замуж, взяла с собой из дому. Если ты с ним повидаешься, он поможет тебе. Ведь господин Чжоу когда-то вел дела с моим отцом и был его другом.

– Это так, – согласилась бабушка Лю. – Но я давно там не была и не знаю, как у них дела. Конечно, тебе в таком виде не стоит туда являться, да и жене твоей не в чем показаться людям, так что, видимо, придется пойти мне, старухе, и Бань-эра с собой прихватить. Повезет – всем будет удача.

В тот вечер они обо всем договорились.

На следующее утро, как только забрезжил рассвет, бабушка Лю встала, причесалась, умылась и наказала Бань-эру, как он должен вести себя. Шестилетний мальчуган, услышав, что его берут в город, был согласен на все.

Держа Бань-эра за руку, бабушка Лю пришла с ним на ту улицу, где находились дворцы Жунго и Нинго. Возле каменных львов у ворот дворца Жунго стояли паланкины и лошади, и бабушка Лю не осмелилась приблизиться. Она сделала Бань-эру два-три наставления и нерешительно направилась к боковой калитке. Здесь она увидела нескольких людей, которые с важным видом сидели у входа и от нечего делать точили лясы.

– Желаю вам всяческого счастья, господа! – подковыляв к ним, произнесла бабушка Лю.

– Ты куда? – смерив ее пристальным взглядом, спросили те.

– Мне нужен господин Чжоу Жуй, слуга из дома здешней госпожи, – улыбнулась бабушка Лю. – Может быть, кто-нибудь из вас будет так добр и попросит его выйти?

Никто из сидящих не обратил внимания на просьбу старухи, лишь после некоторого молчания один из них сказал:

– Постой у того угла, скоро из их дома кто-нибудь выйдет.

– Какая надобность задерживать ее, – вмешался в разговор один старик и, обращаясь к бабушке Лю, добавил: – Господин Чжоу ушел куда-то в южном направлении, дома осталась его жена. Живут они на другой половине дворца, зайди с задней улицы и там спроси!

Бабушка Лю поблагодарила старика, взяла Бань-эра за руку и направилась к задним воротам дворца Жунго.

У ворот отдыхало несколько лоточников, толпились торговцы снедью, игрушечники, между ними шныряло десятка два-три мальчишек, стоял невообразимый шум и гам.

– Скажи-ка, братец, госпожа Чжоу дома? – спросила бабушка Лю, остановив одного из мальчишек.

– Какая госпожа Чжоу? – лукаво подмигнув, осведомился мальчишка. – У нас их несколько – какую вам надо?

– Жену того самого слуги, что из дома здешней госпожи.

– Ах, эту! – воскликнул мальчишка. – Идемте со мной!

Он повел старушку во двор и указал рукой на дом, стоявший у дворцовой стены.

– Вот, – сказал он и затем крикнул: – Матушка Чжоу, тебя ищет почтенная старушка!

– Кто такая? – тотчас же отозвалась жена Чжоу Жуя, торопливо выходя из дому.

Бабушка Лю двинулась ей навстречу и с улыбкой приветствовала ее:

– Тетушка Чжоу! Как поживаете?

Жена Чжоу Жуя всматривалась в нее, что-то припоминая, потом вдруг на губах ее появилась улыбка.

– Это ты, бабушка Лю? – воскликнула она. – Здравствуй! Подумай только, несколько лет мы с тобой не видались, и я тебя совсем забыла! Входи, пожалуйста!

– Вы, как и все знатные люди, обо многом забываете, – заметила бабушка Лю, следуя за ней. – Где уж вам помнить о нас?!

Разговаривая, они вошли в комнату. Служанка жены Чжоу Жуя подала чай.

– Это Бань-эр такой большой? – удивилась жена Чжоу Жуя.

Поболтав с гостьей, она осведомилась, как попала сюда бабушка Лю – просто заглянула по пути или пришла по какому-нибудь делу.

– Собственно, пришла вас навестить, – отвечала бабушка Лю, – да справиться о здоровье старой госпожи. Если сможете провести меня к ней – хорошо; не сможете – тогда просто передайте от меня поклон.

Услышав это, жена Чжоу Жуя отчасти догадалась о цели прихода бабушки Лю. И лишь потому, что некогда ее муж благодаря помощи отца Гоу-эра успешно выиграл дело с покупкой земли, а сейчас бабушка Лю оказалась в таком положении, она сочла неудобным отказывать старухе; кроме того, она не прочь была показать бабушке Лю влияние и уважение, которыми пользовалась в доме.

– Разве можно отказать в лицезрении Будды богомольцу, пришедшему с искренними намерениями?! – улыбнулась она. – Откровенно говоря, я не ведаю приемом гостей и всех, приходящих по делам. У нас здесь каждый занимается своим делом. Мой муж собирает только арендную плату, а в свободное время сопровождает молодых господ, когда они выходят из дому. Я же сопровождаю только старых господ. Поскольку ты родственница госпожи и считаешь меня человеком достойным доверия, я нарушу обычай и замолвлю за тебя словечко. Только хочу тебя предупредить об одном: у нас теперь совсем не так, как было лет пять назад. Сама госпожа уже делами не занимается, всем хозяйством управляет вторая госпожа Цзя Лянь. Ты представляешь себе, кто эта вторая госпожа Цзя Лянь? Племянница госпожи, дочь ее старшего брата по материнской линии. Ее детское имя – Фын-цзе.

– Так это, оказывается, она? – воскликнула бабушка Лю. – Вот замечательно! Я давно говорила, что из нее выйдет толк! Нельзя ли мне сегодня с ней повидаться?

– Само собой, – согласилась жена Чжоу Жуя. – Нынче, если к нам приходят гости, только барышня Фын-цзе их принимает. Тебе даже лучше встретиться с ней, а не с самой госпожой – тогда ты сможешь считать, что приходила не зря.

– Амитофо! – произнесла бабушка Лю. – Теперь все зависит от вас, тетушка!

– Да что ты, бабушка! – возразила жена Чжоу Жуя. – Верно говорится в пословице: «Помоги людям, и они тебе помогут». Только делай так, как я тебе говорю, а мне от этого хлопот никаких.