Лакки Старр и океаны Венеры (пер. А.Левкин)

Теперь он изо всех сил рвался наверх. Он отчаянно спешил, губы плотно сжались, глаза прикрыты.

Лучше всего теперь было не думать. Он слишком много передумал уже во время падения. Недооценил он противника. Думал, что целилось в него гигантское пятно, а это было не так. Это В-лягушки с поверхности океана контролировали тело монстра, и им не было нужды следить за мозгом пятна, чтобы узнать, что в того выстрелили. Нет, им хватало мозга Лакки и целиться надо было просто в источник его мыслей.

Так что не могло быть и речи, чтобы согнать монстра с места, причиняя ему мелкие неудобства. Пятно надо убить.

И незамедлительно!

Потому что «Хильда» не выдержит следующего удара водой, да и он сам – тем более. Приборы уже вышли из строя, дальше – очередь за управлением. Или повредятся баллоны с жидким кислородом. Или генераторы силового поля.

Лакки поднимался все выше, к единственному надежному месту. Хотя он и не знал, как выглядит сопло монстра, но следовало предполагать, что это должно быть нечто большое и гибкое – раз пятно могло управлять направлением удара струи. Вряд ли к тому же монстр способен угодить в самого себя, так что изгибаться эта штука должна не слишком. А напор извергаемой жидкости не позволяет соплу быть слишком длинным.

Лакки следовало добраться до сопла по внутренней поверхности чудовища, пока тот не успел запастись водой до следующего удара, – там он его не достанет. Лакки направил луч прожекторчика кверху. Инстинктивно он старался свет не включать, боясь, что это делает его четкой мишенью. Но ум поправил инстинкт: монстр целился вовсе не по его фонарику.

Где-то в пятидесяти футах луч наткнулся на грубую, сероватую поверхность, испещренную глубокими морщинами. Лакки доплыл к ней и осторожно потрогал. Кожа монстра была резиновая на ощупь и очень плотная.

Впервые за долгое время Лакки мог отдышаться и прийти в себя. Впервые с момента, как он покинул корабль, он находился в относительной безопасности. Впрочем, отдых не затянулся. В любой момент чудовище могло возобновить военные действия (или не оно, а те маленькие умельцы управлять чужими мозгами) и разнести корабль вдребезги. Этого допустить нельзя.

Здесь, на внутренней поверхности пятна, повсюду были дыры, диаметром футов в шесть каждая, сквозь которые беспрерывно циркулировала вода. С небольшими интервалами действовали какие-то щели, примерно десятифутовые в длину, выбрасывающие сквозь себя пенистую воду.

Сей процесс, судя по всему, имел отношение к питанию монстра. Все, что оказывалось в воде, попавшей под его тушу, всасывалось вместе с водой внутрь, переваривалось и выкидывалось наружу; извергаемая из тела вода содержала в себе остатки пищи и естественные выделения.

Судя по всему, долго находиться на одном месте монстр не мог – иначе мог отравиться собственными продуктами распада, вряд ли питание ими могло пойти ему на пользу. Впрочем, вряд ли бы он выбрал для себя столь вредный образ жизни, когда бы его к этому не принудили В-лягушки.

Лакки внезапно дернулся, – не приложив к тому никаких усилий. Он удивился и повел светом вокруг себя. И тут с ужасом понял, наконец, назначение этих самых длинных складок, которые заметил на теле монстра. Одна из них находилась рядом с ним и теперь раскрылась и старательно пыталась его заглотить. Две ее створки резиново разошлись – таким образом, похоже, монстр втягивал в себя пищу, которая не пролезала в шестифутовые поры!

Лакки на это не согласился, не захотев испытывать скафандр на прочность. Скафандр-то, может, и выдержит, да вот может выйти из строя его оборудование.

Он развернулся так, чтобы двигатели отодвинули его от тела, и включил их. С коротким чмокающим звуком он выдрался из всасывающего поля и кубарем отлетел в сторону.

Больше трогать животное он не стал и поплыл вдоль тела на некотором отдалении. Сверяясь с ощущением тяжести, он двигался вверх, к центру монстра.

Внезапно внутренняя поверхность монстра снова встала перед ним стеной. Этот нарост подрагивал и казался сделанным из более плотного мяса.

Сопло, никаких сомнений!

Ну конечно, именно оно. Гигантская каверна в сотни ярдов в поперечнике, откуда низвергались чудовищные массы воды. Лакки осторожно закрутился вокруг нее. Да, надежнее места не сыщешь, но все равно он кружил вокруг этой дырищи весьма осмотрительно.

Впрочем, сейчас ему было уже не до сопла, и Лакки продолжил свой путь наверх. Наконец он добрался до вершины этого мясного купола.

Сначала его поразило какое-то тяжелое, долго не затухающее уханье в недрах существа. Внимание привлекли именно вибрации, а не звук. Потом он пригляделся к телу: плоть корчилась и пульсировала. Гигантская масса отвисала футов на тридцать вниз и в поперечнике была такой же громадной, как сопло.

Да, это центр организма. Там внутри – сердце или что там у него вместо сердца. Лакки ощутил головокружение, попытавшись представить себе размеры этого механизма. Его удары должны происходить раз в пять минут, примерно за это время тысячи кубических ярдов крови (или что течет у него внутри?) прокачиваются по сосудам такого диаметра, что внутри них могла бы свободно проплыть «Хильда». Это сердце умеет гнать кровь на расстояния свыше мили.

– Ох ты… – только и смог что вздохнуть Лакки, – Поймать бы такую штуковину живой да изучить ее анатомию!

Где-то там в этой выпуклости находится мозг существа. Мозг? Или не мозг, а точка сплетения нервных окончаний, без которой животное вполне жизнеспособно?

Пускай! Зато без сердца ему не прожить. Теперь оно как раз завершило очередной удар. Центральная опухоль почти рассосалась. Теперь оно отдохнет до следующего толчка, и минут через пять этот бугор снова станет распухать от поступающей в него крови.

Лакки поднял свое оружие и, освещая фонарем область, где располагалось сердце, стал опускаться ниже. Лучше бы отойти подальше, но и промахнуться нельзя.

На мгновение он ощутил раскаяние. С научной точки зрения, он совершал преступление – убить таинственнейшее явление природы…

Но его ли это мысль? Или подсказанная ему В-лягушками с поверхности? Медлить было нельзя. Он нажал на спуск. Ушли вверх проводки, возник контакт, и глаза Лакки ослепила вспышка, которая прожгла дыру в плоти, охранявшей сердце монстра.

Некоторое время вода кипела, существо билось в агонии. Гигантская масса трепыхалась и исходила в чудовищной дрожи. Лакки был совершенно Вессилен делать что-либо.

Он попытался было вызвать «Хильду», но в ответ донеслись неразборчивые хрипы, и стало понятно, что и корабль точно так же мотает из стороны в сторону.

Но никуда не денешься, смерть одолевает жизнь, даже весящую сотни миллионов тонн. Постепенно вода успокоилась.

И Лакки отправился назад, медленно, очень медленно, полуживой от пережитого.

Снова вызвал «Хильду».

– Он мертв, – сообщил Лакки, – дайте мне пеленг, сейчас буду…

Лакки позволил Бигмену стянуть с себя скафандр и улыбнулся марсианину, с тревогой на него глядевшему.

– Уже н не думал, что снова тебя увижу, Лакки, – шмыгнул тот носом.

– Слушай, если ты собираешься распускать нюни, – поморщился Лакки, – то отвали в сторону. Не для того я вылез сухим из воды, чтобы меня насквозь промочили здесь. Да, кстати, что там с главным генератором?

– С ним все будет в порядке, – сообщил Эванс. – но требуется время. Эта последняя свистопляска свела на нет всю нашу работу.

– Хорошо, – кивнул Лакки, – с этим надо поторопиться.

Он утомленно опустился на стул.

– Дела хуже, чем я предполагал, – сказал он, помолчав.

– Чем? – спросил Эванс.

– Чем предполагал, – хмыкнул Лакки. – Я собирался отогнать его в сторону. Не вышло, и мне пришлось его пристрелить. Так что теперь эта дохлая туша обмякла, как опустившаяся палатка, а мы по-прежнему под ней.

Глава одиннадцатая

Наверх?

– Ты хочешь сказать, что мы в ловушке? – в ужасе спросил Бигмен.

– Можно, конечно, сказать и так, – холодно процедил Лакки. – А можно и по-другому, что – в безопасности. В самом надежном месте на Венере. Кто с нами теперь может что сделать? Пусть доберется через эту гору мяса. А когда ты починишь генератор, мы пропорем ее насквозь. В общем, так. Бигмен идет заниматься генератором, а господа Советники пьют кофе и обсуждают насущные проблемы. Когда у нас еще выдастся такое спокойное времечко…

Лакки с удовольствием развалился в кресле: наконец-то ничего не надо делать, а только думать и говорить… Эванс же выглядел подавленным. Вокруг его небесно-голубых глаз собрались морщинки.

– Ты чем-то встревожен?

– Да. Я не понимаю, что нам делать.

– Я уже думал об этом, – Лакки почесал в затылке. – Все, что мы можем, – сообщить историю про лягушек кому-нибудь, кто находится вне их контроля.

– И кто же это, по-твоему?

– На Венере таких нет.

– Ты хочешь сказать, что под их контролем вся планета? – встрепенулся Эванс.

– Да нет же. Просто тут под их контролем может оказаться любой. Кроме того, учитывай, что их методы различны. – Лакки закинул руку за спинку вращающегося кресла и положил ногу на ногу. – В одном случае имеет место полный кратковременный контроль. Полный! Тогда человек делает то, что полностью противоречит его натуре, угрожает жизни окружающих, и ничего потом не помнит. Так это было с пилотами каботажного судна, когда мы подлетали к Венере.

– Ну, это не мой случай, – усмехнулся Эванс.

– Да, конечно. Поэтому-то Моррис ничего и не понял. Он не думал, что ты под их контролем, просто потому, что ты вел себя иначе. Это – их второй метод. Он более мягкий, жертва сохраняет сознание, поэтому – неспособна исполнить то, что идет вразрез с ее природой. Зато по времени воздействие более длительное, контроль сохраняется не часы, скажем, а дни. То есть, теряя в интенсивности, лягушки выигрывают во времени. Но есть и третий метод.

– Какой же?

– Очень мягкий. Такой мягкий, что жертва даже не подозревает, что находится под контролем, и в это время ее мозг полностью открыт и позволяет считывать любую информацию. Как в случае Лимана Тернера.

– Главного инженера Афродиты?

– Да. Не думал об этом? Тогда представь себе вчерашнего парня в шлюзе. Он сидел там, держался за эту проклятую ручку и угрожал целому городу, при этом так обезопасил себя со всех сторон, что туда комар носа просунуть не мог. Один только Бигмен его обдурил, продравшись сквозь вентиляцию. Не странно ли?

– А что здесь кажется тебе странным?

– Так ведь этот парень работал там только несколько месяцев! Да и то скорее клерком, чем инженером. Откуда ему знать обо всей этой защите помещения? Откуда он знал все о силовых установках?

– Да, конечно… – тихо согласился Эванс.

– И это совершенно не обеспокоило Тернера. Я с ним говорил об этом перед тем, как отплыть за тобой на «Хильде». Конечно, я не сказал ему, к чему все мои вопросы. Он сам рассказал мне о том, что парень – совершенно неопытен, но это противоречие нисколько его не удивило. А у кого могла быть подобная информация? Только у главного инженера.

– Да. Ты прав.

– А теперь предположим, что Тернер находится под очень деликатным контролем. Информация могла быть взята из его мозга, после чего Тернера запрограммировали так, что вся ситуация не покажется ему странной. Понял, о чем я? И тогда Моррис…

– Что, и Моррис тоже? – перепугался Эванс.

– Возможно. Слишком уж он что-то убежден в том, что вся заваруха – дело рук сирианцев, которые жить не могут без венерианских дрожжей. Что это, искреннее заблуждение или ему навязали это мнение? Он был готов подозревать даже тебя – и слишком поспешно, Лу. Советнику следует хорошенько подумать, прежде чем обрушиваться на коллегу.

– Но, Лакки! Кто же в безопасности?

– Никто из тех, кто на Венере, – Лакки повертел в пальцах пустую кофейную чашку. – Так кажется мне. Информацию надо передать куда-то дальше.

– А как?

– Хороший вопрос. Как? – Лакки задумался.

– Физически нам отсюда никуда не деться, – пробормотал Эванс. – «Хильда» может перемещаться только в океане. К полетам в атмосфере или в космосе она не пригодна. А если мы вернемся в Афродиту, то, вернее всего, не выберемся из города уже никогда.

– Похоже, ты прав, – кивнул Лакки. – Но зачем нам самим покидать Венеру? Нам достаточно передать сообщение.

– Если ты о судовом передатчике, то это отпадает. Он позволяет держать связь только на Венере, субэфирного канала там нет, так что до Земли ему не достать. Да и то, находясь здесь, сигнал вообще не может попасть за пределы океана. Частоты рассчитаны так, чтобы хорошо отражались от его поверхности, – это увеличивает радиус действия. Все равно, даже если бы смогли отправить сигнал в небо. Земли он бы не достиг.

– А. зачем на Землю? – удивился Лакки. – Между нами и Землей есть кое-что, что нам сгодится.

Сперва Эванс не понимал, о чем речь.

– А, ты о станциях, – сообразил он наконец.

– Ну. Вокруг Венеры кружат две станции. Земля от нас на расстоянии от тридцати до пятидесяти миллионов миль, а станции – в двух тысячах. К тому же там не может быть В-лягушек. Моррис сказал, что чистый кислород они не любят, так что воду специально насыщают углеводородом – вряд ли кто станет заниматься этим на станциях, там режим строгой экономии. И мы вполне можем использовать их ретрансляторы, чтобы передать сообщение Центральному Совету.

– Да, Лакки, – оживился Эванс. – Похоже, это выход. Не думаю, что они могут удерживать контроль на таком расстоянии. Две тысячи миль все же. – И тут же снова помрачнел, – Нет, не выйдет. Сигнал не пройдет сквозь поверхность океана.

– А мы поднимемся и передадим его оттуда.

– С поверхности?

– Конечно.

– Но там В-лягушки!

– Знаю.

– Они быстренько нас отключат.

– Думаешь? Но учти, до сих пор они имели дело лишь с теми, кто о них не знал и поэтому не мог сопротивляться. Большинство жертв вообще ничего не подозревало. В твоем случае – ты сам пригласил их в свой мозг, говоря твоими словами, А о них знаю и внутрь к себе не пускал.

– Ты не сможешь… Говорю тебе, не сможешь. Ты не представляешь, что это такое…

– А что, есть другой выход?

Но, не дав ответить Эвансу, в рубке появился Бигмен.

– Все в порядке, – сообщил он. – За генератор я отвечаю.

Лакки кивнул и сел за пульт, а Эванс остался на прежнем месте, что-то нерешительно додумывая.

Двигатели снова шумели ровно и мощно. Их глухой слаженный гул казался песнью, корабль собирался перед прыжком.

«Хильда» двинулась вперед, рассекая бурлящую воду, которая скопилась под телом гигантского пятна, и быстро набирала скорость.

– А сколько у нас места для разгона? – осторожно спросил Бигмен.

– Примерно с полмили, – ответил Лакки.

– А если мы не проскочим? – насупился Бигмен. – Если застрянем в этой дряни, как топор в стволе дерева?

– Вытащим нос и попробуем еще раз, – ободрил его Лакки.

На мгновение воцарилась тишина, которую вдруг нарушил странный и тихий голос Эванса:

– Здесь, под этим монстром, чувствуешь себя, как в блоке, – пробормотал он словно себе под нос. – В блоке, – повторил Эванс автоматически. – Так на Венере называются небольшие купола, врытые в дно. Что-то вроде бомбоубежищ на Земле. Их строят, чтобы укрываться, если вода проломит купол. Если, например, случится венеротрясение. Не знаю, используют ли их, но в шикарных домах они есть.

Лакки выслушал его, но промолчал. Двигатели набирали обороты.

– Держись! – крикнул Лакки.

Задрожал, казалось, каждый дюйм «Хильды», и резкое торможение вжало Лакки в приборную панель. Суставы пальцев Бигмена и Эванса побелели, руки дрожали, когда они вцепились в штурвал, чтобы помочь Лакки.

Корабль затормозил, но не остановился. Двигатели выли от перегрузки, и Лакки подумал о них с теплым чувством. «Хильда» потихоньку продиралась сквозь кожу, плоть, сухожилия гиганта, сквозь пустые кровеносные сосуды и бесполезные, похожие на кабели в два фута толщиной, нервы. Крепко сжав челюсти, Лакки неумолимо вел корабль вперед, невзирая на бешеное сопротивление.

И после долгих и мучительных минут сразу изменился звук двигателей, и почти с хлопком «Хильда» выскочила наружу из туши монстра и очутилась в открытом океане.

«Хильда» медленно поднималась вверх. Все трое молчали, вымотанные донельзя последним происшествием. Лакки задал курс автопилоту й откинулся в кресле, барабаня пальцами по колену. Даже неугомонный Бигмен тупо уставился в иллюминатор и молчал.

– Взгляни, Лакки, – все же не выдержал он. Лакки повернулся в его сторону. Примерно половину поля видимости в иллюминаторе занимал фосфоресцирующий свет мелких морских созданий, а в другой части виднелась какая-то гигантская, переливающаяся всеми цветами радуги стена.

– Как по-твоему, это пятно? – спросил Бигмен. – Но оно так не светилось, когда мы подплывали. Да и вообще, оно же сдохло, чего ему светиться?

– Да нет, пятно, конечно, – поразмыслил Лакки. – Просто сюда на поминки собрался весь океан.

Бигмен взглянул еще раз, и ему стало дурно. Конечно же! Тут валялись сотни миллионов тонн жратвы, а весь этот радужный свет принадлежал всевозможным мелким тварям, поедающим монстра.

Все, что мелькало в иллюминаторе, направлялось именно туда, в сторону гигантской туши, сквозь которую только что прорвалась «Хильда».

Среди тварей преобладали рыбы-стрелы всех размеров, У каждой на спине была белая светящаяся линия, словно бы нарисованная на ее позвоночнике (на самом деле не на позвоночнике, а на пучке не соединяющихся между собой прутиков из роговой субстанции). Голову твари помечала бледно-белая галочка, так что казалось, мимо иллюминатора проносятся тысячи живых стрел. Бигмен, пустив в ход воображение, смог представить себе их вытянутые челюсти – мощные, зубастые.

– О Господи, – вздохнул Лакки.

– О Боже, – пробормотал Бигмен. – Океан опустеет. Все соберутся здесь.

– Ну, с той скоростью, с какой они умеют пожирать друг друга, с тушей они покончат часа за два, – прикинул Лакки.

– Лакки, мне надо с тобой поговорить, – вдруг раздался за его спиной голос Эванса.

– Да, – Лакки обернулся. – Что случилось, Лу?

– Ты спросил меня, нет ли других предложений, кроме подъема на поверхность.

– Ну да, А ты не ответил.

– Отвечу теперь. Я все обдумал и предлагаю вернуться в город.

– Зачем еще? – присвистнул Бигмен.

Но Лакки этого вопроса не задал. Едва только он взглянул на Эванса, как тут же понял, что допустил страшную ошибку, любуясь океанскими красотами и забыв о деле.

Потому что в сжатой ладони Эванса был бластер, и эта рука поднималась в сторону Бигмена и Лакки.

– Мы возвращаемся в город, – в глазах Эванса читалась решимость.

Глава двенадцатая

В город?

– А что стряслось, Лу? – Лакки старался сохранить само обладание.

– Останови машину, развернись и веди корабль в город, – потребовал Эванс. – Нет, Лакки, погоди. Не ты. Пусть ведет Бигмен, а ты встань рядом с ним, чтобы я видел вас обоих.

Бигмен, с поднятыми вверх руками, взглянул на Лакки. Тот по-прежнему казался невозмутимым и рук вверх не поднял.

– Послушай, Лу, – Лакки, казалось, не до конца поверил в происходящее. – Что тебя укусило?

– Меня – ничего. Речь о тебе. Посуди сам: ты вышел из корабля, убил монстра, вернулся назад и завел разговор о том, что надо подняться наверх. Зачем?

– Я же объяснил тебе.

– Ты сам не знаешь, что мелешь. Это не объяснения. Мне отлично известно, что, как только мы окажемся наверху, нас возьмут под контроль лягушки. Я, знаешь, с ними уже имел дело, так что со всей уверенностью утверждаю, что тебя они уже взяли под контроль.

– Кого?! – взорвался Бигмен. – Ты что, рехнулся?

– Погоди, Бигмен, – остановил Эванс, пристально глядя на Лакки. – Посуди сам. Взгляни на дело спокойно. Конечно, он попал под их контроль. Знаешь, Бигмен, мне он тоже друг. Я знаю его куда дольше, чем ты, и, поверь, все это для меня крайне неприятно, но другого выхода нет.

Какое-то время Бигмен недоверчиво глядел на обоих Советников.

– Послушай, Лакки, – наконец не выдержал он. – Они что, в самом деле тобой управляют?

– Нет, – покачал головой Лакки.

– А какого еще ответа ты от него ждал? – рассмеялся Эванс. – Конечно, он под контролем. Чтобы убить монстра, ему пришлось подняться почти на поверхность. А там – лягушки. Убить пятно они ему позволили. Почему бы и нет? Зачем им возиться, управляя этой гигантской тушей, когда проще взять под контроль мозг Лакки? Вот он и вернулся, обуреваемый желанием оказаться на поверхности. А там мы окажемся в новой ловушке – единственные на свете люди, которым известна правда.

– Лакки? – простонал в полном отчаянии Бигмен.

– Ты запутался, Лу, – вновь попытался вразумить приятеля Лакки. – Это ты сейчас запрограммирован. Ты уже был под контролем, и лягушкам прекрасно известен твой мозг. Они могут входить в него, когда только захотят. Да, наверное, они его никогда и не покидали. Ты сам под контролем, Лу, под контролем.

– Извини, Лакки, – Эванс сжал в руке бластер, – но ты ошибаешься. Ведите корабль в город.

– Но если ты не под контролем, – не сдавался Лакки, – если твой ум свободен, то ты должен выстрелить в меня, когда я попытаюсь поднять корабль наверх? Правда?

Эванс не отвечал.

– Ты будешь обязан это сделать, – продолжал Лакки. – Это твой долг перед Советом и всем человечеством. Зато, если под контролем находишься ты, то ты обязан заставить меня изменить курс, но убивать – не станешь. Просто потому, что убийство Советника и друга слишком уж идет наперекор твоей натуре. Не так ли? Так что, отдай мне бластер.

Он направился к приятелю, протягивая руку к оружию.

Бигмен застыл в ужасе.

– Стой, Лакки! – прохрипел Эванс. – Я… Я выстрелю!

– А я тебе говорю, что стрелять ты не станешь. Ты отдашь мне бластер.

Эванс отступил к стене.

– Я выстрелю, выстрелю! – его голос уже срывал ся на визг.

– Лакки, стой! – заорал Бигмен.

Но Лакки уже остановился сам и медленно отступал назад. Медленно, почти в отчаянии.

Потому что жизнь словно бы ушла из Эванса, и он стоял теперь, будто каменное изваяние, держа палец на спуске.

– Назад. В город, – голос Эванса был холодным и непреклонным.

Бигмен бросился к штурвалу.

– Он под гипнозом, да? – пробормотал он.

– Я боялся, что такое может произойти, – вздохнул Лакки. – Они перевели его под полный контроль, иначе он бы никогда не выстрелил. Теперь он ничего не сознает. Он ничего потом не вспомнит.

– А нас он слышит? – Бигмену вспомнились пилоты каботажного корабля с их полной безучастностью к происходящему.

– Не думаю, – ответил Лакки, – Но это ничего не значит. Он следит за курсом, и, если только мы изменим его, он немедленно выстрелит. Никаких сомнений.

– Тогда что нам делать?

– Назад. В город. Быстро, – автоматически откликнулся Эванс.

Лакки замер, глядя на бластер в руке друга, и затем шепнул несколько слов Бигмену.

Тот еле заметно кивнул, подтверждая, что все расслышал.

«Хильда» шла теперь назад точно тем же курсом, каким она покинула город. Советник Эванс стоял возле стены без кровинки в лице. Он словно окостенел, его бессмысленные глаза попеременно глядели то на Лакки, то на Бигмена, то – на курс. Его тело одеревенело настолько, что не испытывало даже желания переложить бластер в другую руку.

Лакки прислушался, пытаясь уловить сигнал радиомаяка Афродиты. Маяк посылал сигнал на определенной длине волны с верхней точки купола, так что с таким пеленгом возвращение в город оказывалось столь же простым делом, как если бы Афродита стояла в поле их видимости на расстоянии в сто футов.

По звуку в динамике, можно было судить, что «Хильда» легла на курс не совсем точно. Чуть-чуть неточно, и сигнал немного отличался от нормального. Но вряд ли Эванс, стоящий в отдалении, сможет уловить эту разницу. Лакки, по крайней мере, на это очень надеялся.

Лакки попытался проследить за взглядом Эванса, когда тот глядел в сторону пульта. Кажется, больше всего его интересует прибор, следящий за глубиной погружения. Это был большой циферблат, который показывал давление воды вне корабля. С того места, где стоял Эванс, можно было понять лишь то, что стрелка не двигается, то есть – «Хильда» не всплывает.

Лакки был уверен, что едва только стрелка прибора качнется, как Эванс выстрелит безо всякого промедления.

В голове Лакки лихорадочно крутились мысли, в происхождении которых он уже и сам был не вполне уверен – его ли или навязанные В-лягушками? Он никак не мог понять, почему Эванс их еще не пристрелил. В самом деле, им полагалось умереть уже под гигантским пятном, а теперь их всего-то возвращают в город. Или Эванс их пристрелит, когда лягушкам, наконец, удастся заставить его это сделать?