Судьба шута

– Ты ведь встречаешься с ней тайно, верно?

– Да, – неохотно ответил он. – Я прохожу мимо ее дома. Она меня ждет, но мы притворяемся, что не замечаем друг друга. Если она меня видит, она придумывает какой-нибудь предлог, чтобы уйти, и чуть позже мы встречаемся.

– В «Заколотой свинье»?

– Нет, конечно. Мы нашли одно местечко, где можем побыть вдвоем.

И чуть позже я оказался частью их хитроумного плана, когда мы прошли мимо дома Сваньи. До сих пор я не знал, где она живет. Когда мы проходили мимо, девушка сидела на крыльце с маленьким мальчиком. Я и не подозревал, что у нее есть братья или сестры. Заметив нас, она сразу же встала и ушла вместе с малышом в дом, как будто не хотела видеть нас с Недом. Мы же направились в «Заколотую свинью».

Мне ужасно не хотелось туда входить, но Нед шел впереди, и мне пришлось последовать за ним. Хозяин коротко кивнул нам, и я удивился, что он не выставил нас вон. В прошлый раз, когда я здесь пил, мы с Хартшорном крепко подрались и кто-то вызвал городскую стражу. Возможно, для этого заведения подобное не редкость. По тому, как мальчишка-слуга поздоровался с Недом, я понял, что мой сын стал тут завсегдатаем. Он уселся за угловой столик с таким видом, словно всегда так делал. Я положил на стол монетку, и вскоре мы получили две кружки пива и две тарелки не слишком аппетитной жареной рыбы. Хлеб оказался черствым. Нед ничего не замечал. Мы почти не разговаривали во время еды, и я почувствовал, что Нед считает минуты, прикидывая, когда Сванья сумеет улизнуть из дома и они отправятся в свое тайное убежище.

– Я собирался оставить Гиндасту для тебя денег, чтобы ты не сидел без гроша, пока я в отъезде.

Нед с полным ртом покачал головой. Через пару минут он едва слышно проговорил:

– Ничего не выйдет. Если он будет мной недоволен, он мне их просто не даст.

– А ты полагаешь, что у него будет причина быть тобой недовольным?

Нед некоторое время молчал, а потом ответил:

– Он считает, что обязан следить за мной, как будто мне десять лет. Я хочу, чтобы мои вечера принадлежали мне и я мог делать все, что захочу. Ты платишь за мое обучение, и днем я выполняю все, что от меня требуется. А остальное не должно его волновать. Но нет, он заставляет меня сидеть вместе с другими учениками, чинить носки до тех пор, пока его жена не начинает орать, чтобы мы перестали жечь свечи и шли спать. Мне такой надзор не нужен, и я не стану его терпеть.

– Понятно.

Мы некоторое время молча ели отвратительно приготовленную рыбу, а я пытался принять решение.

Нед слишком горд, чтобы попросить меня оставить деньги ему. Я мог отказать, чтобы дать понять, что не одобряю его поведение. Разумеется, мне не нравилось то, что он делает, и я понимал, что он и впрямь может серьезно влипнуть… И если неприятности свалятся на него в мое отсутствие, ему понадобятся деньги, чтобы с ними справиться. Я достаточно близко познакомился с городской тюрьмой и меньше всего на свете хотел, чтобы мой мальчик попал туда, не сумев заплатить штраф. Однако, если я оставлю ему деньги, не предоставлю ли я в его распоряжение шанс запутаться еще сильнее? Вполне возможно, что он захочет произвести на свою подружку впечатление и потратит их на подарки и ужины в тавернах.

Иными словами, все сводилось вот к чему: доверяю ли я мальчику, которого воспитывал долгих семь лет? Он уже отбросил большую часть того, чему я его учил. Правда, про меня в его возрасте Баррич мог бы сказать то же самое – если бы знал, как часто я использовал свой Дар. Да и Чейд тоже, если бы ему было известно о моих тайных прогулках в город. Но тем не менее я остался таким, каким они хотели меня видеть.

– В таком случае я дам деньги тебе и буду надеяться, что ты потратишь их разумно, – тихо проговорил я.

Впрочем, мне хватило ума не доставать кошелек с деньгами в таверне, пользующейся столь дурной репутацией.

Нед обрадовался, но я знал, что не деньгам, а доверию, которое я ему оказал.

– Спасибо, Том. Я буду очень осторожен.

После этого наш ужин стал заметно веселее. Мы поговорили о моем путешествии. Нед спросил, надолго ли я уезжаю. Я ответил, что не знаю. Потом он поинтересовался, опасно ли наше предприятие. Все знали, что принц собирается убить дракона в честь нарчески. Я слегка посмеялся над предположением, что мы найдем дракона во льду Внешних островов. А еще честно признался, что по большей части мне будет скучно и придется терпеть всякие неудобства и опасность мне вряд ли будет угрожать. В конце концов, я всего лишь один из стражников, которых выбрали сопровождать принца. Наверняка мне только и придется, что ждать, когда кто-нибудь скажет, что я должен делать. Мы посмеялись над этим, но мне очень хотелось, чтобы Нед понял мой намек. Услышал, что выполнение чужих приказов – это вовсе не обязанность детей, а долг любого человека. Впрочем, не знаю, удалось ли мне донести до него свою мысль.

Мы съели все довольно быстро. Еда не слишком располагала, чтобы растягивать удовольствие, к тому же я чувствовал, что Нед с нетерпением ждет встречи со Сваньей. Всякий раз, когда я о ней думал, сердце у меня сжималось, но я понимал, что ничего не могу изменить. Так что мы отодвинули свои грязные тарелки и вышли из «Заколотой свиньи». Некоторое время мы шли вместе, наблюдая за тем, как на город спускается вечер.

Во времена моего детства в такой час улицы уже были бы пусты. Но Баккип вырос за последнее время, и темные делишки, естественно, тоже процветали. На перекрестках людных улиц медленно прогуливались женщины. Они изучающе оглядывали проходивших мимо мужчин, о чем-то переговаривались друг с другом, дожидаясь, когда к ним подойдет очередной клиент. Здесь Нед тихо проговорил:

– Мне пора.

Я кивнул и решил воздержаться от комментариев. Затем я вынул из кармана приготовленный заранее кошелек и протянул ему.

– Не носи его с собой, бери только то, что тебе может понадобиться на день. У тебя есть надежное место, чтобы его спрятать?

– Спасибо, Том. – Нед взял кошелек и убрал под рубашку. – У меня есть такое место. Точнее, у Сваньи. Я попрошу ее сохранить деньги для меня.

Мне потребовалось немало сил и весь мой многолетний опыт, чтобы скрыть свои сомнения. Я кивнул, словно был уверен в том, что все будет хорошо. Потом я обнял Неда, он попросил меня зря не рисковать, и мы расстались.

Неожиданно я понял, что не хочу возвращаться в замок. День выдался непростой – разговор с Уэбом да еще и признание Неда вывели меня из равновесия. А рыба, которую я съел в «Заколотой свинье», больше раздразнила, чем удовлетворила мой желудок, и я подозревал, что она там долго не задержится. Поэтому я свернул в противоположную сторону, чтобы Нед не подумал, будто я за ним слежу, и некоторое время просто шагал по улицам города. Беспокойство в моем сердце сражалось с одиночеством. Оглядевшись по сторонам, я вдруг заметил, что оказался около мастерской портного, где когда-то была свечная лавка Молли. Я сердито покачал головой и упрямо направился в доки.

Я некоторое время прогуливался в порту, подсчитывая суда с Внешних островов, из Джамелии и Удачного и наши. Порт вырос и стал более оживленным, чем во времена моего детства, да и количество иностранных кораблей могло посоперничать с числом наших. Проходя мимо судна с Внешних островов, я услышал, как какой-то матрос грубо пошутил и ему в ответ раздался оглушительный хохот. Я страшно возгордился, что все понял.

Корабли, которые должны были доставить нас на Внешние острова, стояли в главном доке. Я замедлил шаг, чтобы рассмотреть их. Погрузка прервалась на ночь, но стража продолжала охранять их при свете фонарей. Корабли казались огромными, но я знал, что после нескольких дней, проведенных в море, они словно уменьшатся в размерах. Кроме судна, на котором поплывет принц и его свита, было еще три корабля для аристократов, а также грузовой – с подарками и товарами на продажу.

Судно, на котором поплывет принц, называлось «Счастливая невеста», старый корабль, не раз выходивший в море. После того как его отмыли, заново покрасили и полностью обновили оснастку, он выглядел так, словно только что сошел со стапелей. Поскольку его построили как торговое судно, главными его качествами были размеры и надежность: закругленный корпус напоминал брюхо беременной свиньи. Баковую надстройку увеличили, чтобы там могли с удобствами разместиться пассажиры. На мой взгляд, корабль стал слишком неустойчивым из-за перераспределения веса. Интересно, как отнесся его хозяин к изменениям, сделанным ради принца Дьютифула. Я поплыву на борту «Невесты» вместе с почетной стражей принца. Я еще не знал, сумеет ли Чейд устроить так, чтобы у меня была своя каюта, или мне придется мириться с тем, что по статусу полагается простому стражнику. Что без толку гадать, сказал я сам себе. Что будет, то и будет. Я отчаянно не хотел никуда плыть.

Впрочем, я еще помнил времена, когда с нетерпением ждал любой возможности покинуть замок и просыпался на рассвете от радостного предвкушения новых приключений. Я был готов отправиться в путь, когда остальные еще только открывали глаза.

Не знаю, когда я потерял способность чувствовать радостное возбуждение, предвкушая путешествие, но я ее потерял. Я ощущал лишь нарастающий ужас. Одна только мысль о необходимости провести в море, в тесной каюте много дней заставляла меня мечтать о возможности отказаться от этого испытания. Я даже думать не позволял себе о том, какой прием ждет нас на Внешних островах, и о том, что нам придется провести некоторое время среди скал, где царит вечный холод. Воображение отказывало мне, когда я вспоминал, что нам придется разыскать во льдах дракона и отрубить ему голову. Почти каждый вечер я возмущался нарческой, которая выбрала такое необычное испытание для принца, заставив его доказать делом, что он достоин ее руки. Снова и снова я искал в ее поступках мотив, понятный мне, и не находил его.

Сейчас, шагая по улицам Баккипа, по которым разгуливал ветер, я размышлял над тем, что пугало меня больше всего – мгновение, когда Шут узнает, что я открыл его планы Чейду. Хотя я сделал все, что было в моих силах, чтобы помириться с Шутом, с тех пор я редко проводил с ним время. Частично я делал это сознательно, чтобы каким-нибудь жестом или словом не выдать своего предательства. Впрочем, по большей части Шут и сам не слишком стремился со мной встречаться.

Лорд Голден, как он теперь себя называл, недавно резко изменил манеру своего поведения. Огромное состояние позволяло ему одеваться в экстравагантные костюмы и без конца покупать дорогие безделушки. Но сейчас он тратил свои средства на гораздо более вульгарные вещи. Деньги сыпались из его карманов, как пыль из половика, который выбивает старательный слуга. Кроме апартаментов в замке, лорд Голден снял весь верхний этаж в «Серебряном ключе», городской гостинице, популярной среди состоятельных жителей Шести Герцогств. Модное заведение прилепилось, точно листок, к крутому склону скалы – во времена моего детства это место считалось не самым лучшим для строительства. Однако отсюда открывался отличный вид на море и весь город.

В заведении лорд Голден держал собственного повара и множество слуг. Слухи о редких винах и экзотических блюдах, которые там подавались, делали его обеды более популярными, чем королевские. Когда он обедал с близкими друзьями, самые лучшие актеры и менестрели Шести Герцогств сражались между собой за внимание его гостей. Никого не удивляло, когда он приглашал менестреля, акробата и жонглера выступить одновременно в разных углах обеденного зала. За обедом всегда следовали азартные игры, где ставки были так высоки, что в них могли принять участие только самые богатые или расточительные молодые аристократы. День у него начинался поздно, а ночь – на рассвете.

Поговаривали, что лорд Голден услаждал не только свой желудок. Когда в гавань прибывали корабли, заходившие в Удачный, Джамелию или на Пиратские острова, они доставляли ему очередного гостя. Куртизанки, украшенные изысканной татуировкой, бывшие джамелийские рабы, стройные юноши с накрашенными глазами, женщины в боевом снаряжении и моряки с суровыми лицами заходили к нему в комнаты, оставались там на ночь или несколько ночей, а затем снова уплывали на кораблях. Кое-кто утверждал, что они привозили ему изысканные благовония для получения Дыма, а также джидзин, джамелийское развлечение, ставшее популярным в Баккипе и Оленьем замке. Другие говорили, что они удовлетворяют его «джамелийские потребности». Если же кто-то осмеливался задать прямой вопрос касательно гостей лорда Голдена, тот лишь приподнимал брови или упрямо уходил от ответа.

Как это ни странно, столь вызывающее поведение делало его еще более популярным среди определенных слоев аристократии Шести Герцогств. Многих юношей самым суровым образом отзывали из Оленьего замка домой, других неожиданно навещали родители, желающие знать, отчего их чада требуют раз от раза высылать все больше денег, говоря, что эти средства необходимы им для жизни при дворе. Те, кто был настроен более консервативно, твердили, что молодой иностранец сбивает молодежь с пути истинного. Но невольное восхищение излишествами и порочностью лорда Голдена легко побеждало осуждение. О нем рассказывали самые невероятные истории. Однако в основании сплетен всегда лежало истинное событие. Лорд Голден отправился путешествовать по царству неумеренности, приблизиться к которому не осмеливался никто со времен Регала.

Я не понимал, почему он так себя ведет, и меня это очень беспокоило. Играя свою роль Тома Баджерлока, я не мог открыто общаться с лордом Голденом, а он не искал моего общества. Даже когда он проводил ночь в замке, он заполнял все свое время развлечениями и уходил спать, когда небо начинало сереть. Кое-кто утверждал, что он переселился в город, чтобы быть ближе к местам, где процветают азартные игры и удовольствия самого низкого сорта, но я подозреваю, что он хотел находиться как можно дальше от всевидящего ока Чейда, а таинственные гости были всего лишь посыльными от его друзей на юге. Я не знал ни какие известия они ему приносили, ни зачем он так компрометирует себя и пускает на ветер свое состояние, ни какие сообщения он отправляет в Удачный и Джамелию.

Впрочем, эти вопросы ничем не отличались от моих размышлений о мотивах нарчески, потребовавшей, чтобы принц убил дракона по имени Айсфир. Ответов не было, а я лишь зря тратил часы, которые мог бы вместо этого посвятить сну. Я взглянул на изысканные решетки, украшавшие окна «Серебряного ключа». Ноги сами, не спрашивая совета у головы, принесли меня сюда. В окнах на верхнем этаже горел яркий свет, и я видел, что по огромной комнате расхаживают гости. На единственном балконе о чем-то оживленно разговаривали женщина и юноша. По их голосам я понял, что они уже немало выпили, – сначала они говорили тихо, но потом начали ссориться, и я наклонился, сделав вид, что мне нужно завязать шнурки.

– У меня появилась прекрасная возможность прибрать к рукам кошелек лорда Верданта, но нужны деньги, чтобы сделать ставку. Отдай то, что ты мне должна! – потребовал юноша.

– Не могу. – Женщина старательно выговаривала слова, словно убеждая саму себя, что она совершенно трезва. – У меня нет денег, дружок. Но скоро будут. Когда лорд Голден заплатит мне то, что проиграл вчера, ты получишь свои денежки. Если бы я знала, что ты будешь так жадничать, я бы в жизни не стала у тебя одалживать.

Молодой человек возмущенно вздохнул.

– Когда лорд Голден отдаст тебе деньги? Это все равно что никогда. Всем известно, что он по уши в долгах. Если бы я знал, что ты собираешься с ним играть, я бы ничего тебе не дал.

– Что ты несешь? – возмутилась женщина после потрясенного молчания. – Всем известно, что у него огромное состояние. Когда прибудет следующий корабль из Джамелии, у него будет денег столько, что он сможет расплатиться со всеми.

Спрятавшись в тени за углом гостиницы, я наблюдал за ними и внимательно прислушивался к разговору.

– Если следующий корабль из Джамелии прибудет… в чем я лично сомневаюсь, судя по тому, как развиваются военные действия. Да и вообще судно должно быть размером с гору, чтобы лорд Голден смог отдать все долги! Ты разве не слышала, что он даже за свои комнаты не платит и хозяин держит его здесь только потому, что он привлекает посетителей?

Женщина сердито отвернулась, но юноша схватил ее за запястье.

– Послушай, дура! Я не намерен бесконечно ждать, когда ты сможешь отдать мне долг. Так что постарайся достать деньги сегодня! – Он оглядел ее с головы до ног и хрипло добавил: – Можешь расплатиться не только деньгами.

– А, леди Валериана. Вот вы где. А я вас повсюду ищу, милая плутовка. Неужели вы меня избегаете?

Я услышал ленивый голос лорда Голдена, вышедшего на балкон. Свет, падавший из-за спины, вычертил его силуэт и заставил сиять золотые волосы. Легко опираясь на перила балкона, лорд Голден посмотрел на город, раскинувшийся внизу. Мужчина тут же выпустил руку своей собеседницы, и та, вздернув подбородок, отошла от него и встала рядом с лордом.

Чуть склонив голову набок, она заговорила тоном капризного ребенка:

– Дорогой лорд Голден, лорд Кейпебл только что заявил, будто вы не намерены отдать мне долг. Прошу вас, скажите ему, что он ошибается!

Лорд Голден приподнял одно изящное плечо.

– Стоит задержаться с выплатой долга на пару дней, как про тебя тут же начинают распространять мерзкие слухи. Вне всякого сомнения, человек не должен больше того, что он может позволить себе проиграть… или без чего сможет обойтись, пока ему не заплатят. Вы со мной не согласны, лорд Кейпебл?

– Или точнее будет сказать – человек не должен ставить больше того, что он может сразу же заплатить, – ехидно заметил тот.

– Ну-ну, разве в таком случае наши ставки не будут ограничены лишь тем, что мы в состоянии унести в своих карманах? Очень невысокие получатся ставки. Кстати, юная леди, как вы думаете, почему я так настойчиво вас искал, если не затем, чтобы отдать долг? Здесь, думаю, вы найдете большую часть того, что я вам должен. Надеюсь, вы не против того, что я расплачиваюсь с вами не деньгами, а жемчугом.

Женщина вскинула голову, бросая вызов мрачному лорду Кейпеблу.

– Ни капельки не против. А если кто-то и будет возражать, пусть дожидается звонких монет. Мы ведь играем не ради денег, верно, лорд Голден?

– Разумеется. Риск – это наслаждение, а выигрыш – всего лишь удовольствие. Вы со мной не согласны, Кейпебл?

– А если не согласен, что изменится? – мрачно поинтересовался тот.

Мы с ним оба заметили, что женщина, похоже, не собиралась отдавать ему свой долг.

Лорд Голден громко рассмеялся, и его мелодичный смех разорвал холодную тишину весенней ночи.

– Ничего, дружище. Конечно же ничего! А теперь, надеюсь, вы оба готовы последовать за мной и отведать новое вино. Стоя на холодном ветру, можно легко простудиться до смерти. Вне всякого сомнения, друзья могут найти местечко потеплее, чтобы поговорить наедине.

Я подождал еще немного, а потом вышел из тени. Я разозлился на Шута за то, что он без труда заметил меня, да и его предложение встретиться в другом месте прозвучало слишком непонятно. Мне очень хотелось посидеть и поговорить с ним, но еще больше я боялся, что он сумеет узнать о моем предательстве. Я решил, что лучше не встречаться с другом, чем увидеть обиду в его глазах. Печально, в полном одиночестве шел я по ночным улицам города, а холодный ветер неумолимо толкал меня в сторону замка.

III

Тревога

И тогда Хокин рассвирепел на тех, кто возмущался его отношением к своей Изменяющей, и решил продемонстрировать свою власть над ней. «Возможно, она еще ребенок, – заявил он. – Но это ее груз, и она должна его нести. И ничто не может подвергнуть сомнениям ее роль или заставить ее пожелать для себя спасения ценой благополучия всего мира».

И он потребовал, чтобы она отправилась к своим родителям и отказалась от них, сказав: «У меня нет матери. И у меня нет отца. Я всего лишь Изменяющая Белого Пророка Хокина». А потом она должна была заявить: «Я возвращаю вам имя, которое вы мне дали. Теперь я больше не Редда, я Косоглазка, так назвал меня Хокин». Он выбрал ей это имя, потому что у нее один глаз всегда смотрел в сторону.

Она не хотела делать то, что он приказал. Она плакала, когда шла к своим родителям, плакала, когда произносила слова, и плакала по пути назад. Два дня и две ночи слезы текли из ее глаз, и он позволил ей эту скорбь. А потом Хокин сказал ей: «Косоглазка, осуши слезы».

И она повиновалась. Потому что таков был ее долг.

Писарь Катерен о Белом Пророке Хокине

Когда до отъезда остается двенадцать дней, кажется, что времени для подготовки вполне достаточно. Даже за семь дней представляется, что можно все успеть. Но когда их всего пять, потом четыре и три, проходящие часы лопаются, точно мыльные пузыри, а дела, выглядевшие прежде легкими, становятся невероятно сложными. Я должен был упаковать все, что могло мне пригодиться в роли королевского убийцы, шпиона и мастера Силы, но при этом так, чтобы казалось, будто я взял с собой только то, что необходимо простому стражнику. А еще мне предстояло попрощаться с друзьями – и я понимал, что это будет очень трудно.

Единственное, что меня радовало в нашем путешествии, так это то, что рано или поздно мы вернемся домой, в Олений замок. Страх и беспокойство отнимают гораздо больше сил, чем тяжелый труд, а мои тревоги нарастали с каждым днем. За три ночи до отплытия я был едва жив от мучивших меня мыслей. Напряжение разбудило меня задолго до рассвета, и я понял, что больше уже не усну. Я сел на кровати. Угли в камине освещали лишь кочергу и совок, стоявшие сбоку от него. Постепенно мои глаза привыкли к сумраку комнаты без окон. Я прекрасно знал ее еще с тех времен, когда был учеником убийцы. Я тогда не думал, что когда-нибудь она станет моей. Я встал с кровати Чейда, не обращая внимания на скомканные простыни и распрощавшись с ее теплом.

Затем я развел в камине огонь и подбросил небольшое полено. Повесил над огнем котелок. Несколько минут я уговаривал себя приготовить чайник и заварить чай, но без особого успеха. Мне так и не удалось отдохнуть за ночь. Беспокойство мешало спать, а усталость – признать, что для меня начался новый день. По мере того как приближался день отплытия, неуютная, жалкая комната становилась все более родной и милой моему сердцу. Я зажег фитиль от огня в камине и поднес к свечам в канделябре, стоявшем на старом, покрытом шрамами столе. Стул, на который я с усталым стоном опустился, показался мне ледяным.

Так и не сняв ночной рубашки, я уселся за стол и принялся изучать карты, которые собрал вчера вечером. Они все были с Внешних островов, но так сильно отличались друг от друга размерами и композицией, что я никак не мог понять, что их связывает. По довольно странной традиции жители Внешних островов делают карты только на шкуре морских млекопитающих или рыб. Я подозревал, что их вымачивают в моче, потому что от них исходил весьма характерный запах. Кроме того, законы Внешних островов требуют, чтобы каждый остров был представлен в виде божественной руны да еще и на отдельной карте.

А это означает, что на картах имелось огромное количество всевозможных украшений, не имевших никакого отношения к очертаниям и характеристикам самого острова. Эти добавления имели огромное значение для жителей Внешних островов, они указывали на течения и якорные стоянки, а также степень «везения» данного острова – хорошее, плохое или нейтральное. Но, на мой взгляд, закорючки только все путали. Четыре карты, которые мне удалось раздобыть, были составлены разными людьми и в разном масштабе. Я разложил их на столе, примерно сопоставив друг с другом, но все равно получил весьма смутное представление о том, какое расстояние нам придется преодолеть. Я проследил наш маршрут по всем картам, а пятна на старом столе изображали неизвестные опасности, которые приготовило нам море.

Из Баккипа мы поплывем на Скирен. Это не самый большой из Внешних островов, но считается, что на нем находятся лучший порт и плодородные земли, а следовательно, там живет больше всего людей. Пиоттр, дядя нарчески, говорил про Зилиг с пренебрежением. Он объяснил Чейду и Кетриккен, что Зилиг, очень оживленный порт Внешних островов, стал прибежищем людей самого разного сорта. Иноземцы приплывают сюда, чтобы заключать торговые сделки или просто поглазеть на острова, и, по мнению Пиоттра, слишком многие из них остаются, прививая местным жителям варварские обычаи. Кроме того, в Зилиг заходят за припасами промысловые суда – они добывают морских животных, источник шкур и масел. Так вот, неотесанные матросы с этих судов развратили многих юношей и девушек, живущих на островах. По его словам, получалось, что Зилиг – это опасное и мерзкое место, а те, кто живет там, – отбросы рода человеческого.