Посланец старейшин

Самолетом президента управляли полковники ВВС США, экипаж состоял из двадцати шести человек, которые размещались в носовой части, на удалении примерно в двести футов от административного персонала, сопровождавшего главу государства, и еще дальше от личных апартаментов президента, который даже здесь мог насладиться уединением. На самолете было установлено девятнадцать телевизоров, восемьдесят пять телефонов, несколько устройств двухсторонней радиосвязи, факсы, компьютеры и великое множество других электронных приборов, для подключения которых потребовалось двести тридцать восемь миль проводов. Был предусмотрен пункт оказания медицинской помощи, в котором командовал личный врач президента. В его распоряжении был набор необходимых лекарств и даже складной операционный стол. Все на борту носили матерчатые тапочки, чтобы не испачкать ковер, закрывавший весь пол. Таковы были правила. Прессу, как обычно, разместили в изолированном носовом отсеке самолета.

Красная ковровая дорожка была расстелена от самолета до небольшой площадки. У трапа стоял посол США, достопочтенный Уильям Фармер, седовласый мужчина с аристократической внешностью, рядом с ним – его жена Дора, пожилая женщина плотного телосложения, и несколько сотрудников протокольной службы, в обязанности которых входило обеспечение визита. Дипломат и его жена были одеты в официальные костюмы от лучших модельеров. Лейтенант ВВС открыл люк самолета, и на трапе мгновенно появились сотрудники секретной службы, сразу же принявшиеся настороженно осматриваться.

Обычно секретная служба требовала гарантии зоны обзора в триста шестьдесят градусов. Группа, обеспечивающая безопасность, заключала охраняемое лицо в «движущийся футляр», перекрывая все возможные углы обстрела. Эта методика основывалась на так называемой оценке угрозы, теоретическом уровне опасности, которой могло подвергаться охраняемое лицо, будь то президент, первая леди, вице-президент, члены их семей и так далее. Используя текущую разведывательную информацию и данные о предыдущих попытках нападений, секретная служба определяла необходимое количество охранников. Для обеспечения безопасности президента США обычно задействовались все имеющиеся в наличии силы.

Русский военный оркестр заиграл марш, придавая торжественность моменту, и президент Макферсон вышел на трап в сопровождении жены Флоренс и государственного секретаря Лоуренса Скотта Джонсона. Журналисты, немедленно включившие камеры, отметили, что президент, несмотря на долгий полет, выглядел отдохнувшим и элегантным. Он был в отутюженном костюме в тонкую полоску, белой сорочке с пуговицами на концах воротника и черных оксфордских туфлях.

Потом под звуки «Звездно-полосатого флага» президент, окруженный телохранителями, обошел строй американских офицеров и, наконец, подошел к микрофону.

– Этот визит станет началом новой эры в истории, наша встреча послужит на благо бедных и нуждающихся во всех частях света, – начал президент свою приветственную речь. Потом он немного поговорил о глобальной экономике, договоре о свободной торговле и ценностях, которые обещал принести миру, и направился в сторону встречавшей его российской делегации.

Когда официальная церемония закончилась, он отвел в сторону посла Фармера и спросил нарочито спокойным голосом:

– Как дела?

– Все в порядке, господин президент. Прибыло уже порядка двадцати двух процентов официальных лиц, участвующих в приеме. Как запланировано, они примут участие в переговорах в Женеве на следующей неделе.

Президент ухмыльнулся.

– Мы зададим им жару, старина, – почти не шевеля губами, произнес он.

* * *
День 3. 22.05.

Елена, ни на минуту не забывая об осторожности, вошла в вестибюль станции метро, опустила жетон в прорезь турникета, спустилась по длинному эскалатору вниз, села на первый же поезд, идущий в западном направлении, и через несколько минут оказалась на станции «Дзержинская». Здесь она пересела на поезд до станции «Комсомольская» и поднялась наверх.

Прижимая к себе сумку для покупок, она прошла по парку «Сокольники» на север. Несмотря на позднее время, небо было еще светлым, но в парке практически никого не было, за исключением некоторых любителей катания на коньках. Каток для отдыха горожан был специально устроен на замерзшем озере. Она быстро шла по парку, иногда останавливаясь и проверяя, нет ли за ней слежки. Хвоста не было. Елена вышла из парка, перешла по мосту через Яузу, узкую речку, впадавшую в Москву-реку. Она прошла пару кварталов, снова остановилась и осмотрелась.

Потом Елена поймала такси, доехала до проспекта Достоевского и вышла у своего дома, квартирой в котором она владела задолго до замужества. Она прошла к входу в огромное здание, построенное в начале пятидесятых. В нем все было старым. Водопровод, тесный лифт, в каменной пещере парадного постоянно воняло сыростью.

Открыв дверь в квартиру, она сразу же увидела Алексея. Выронив сумку, Елена бросилась к нему в объятия.

– Любимый, ты давно меня ждешь?

– Чуть меньше часа. Хотел позвонить из Штатов, но мне запретили.

Она забыла закрыть дверь и сделала это сейчас, выглянув в коридор. Постоянная настороженность, боязнь совершить ошибку, пусть даже незначительную, выворачивала их жизни наизнанку.

Она вдруг улыбнулась немного шаловливо и посмотрела ему прямо в глаза.

– Готова поспорить, ты забыл.

– Забыл? О чем забыл?

– Сегодня – твой день рождения.

Он словно остолбенел.

– О боже. Неужели?

– Официально он наступит часа через два, – она снова улыбнулась. – С сорок вторым днем рождения, любимый. Счастья тебе.

Она высвободилась из его объятий, посмотрела в глаза и крепко поцеловала в губы. Он ответил на поцелуй, ощущая тепло ее тела, излучаемую ею любовь. Они долго стояли обнявшись, потом неохотно разжали руки, а он все продолжал смотреть на ее прекрасное лицо.

– Я купила тебе подарок, – сказала Елена, наклонилась к валявшейся на полу сумке и достала из нее небольшую коробочку в подарочной упаковке.

– Надеюсь, тебе понравится.

Он взял подарок, разорвал позолоченную упаковку и на крышке футляра увидел выгравированное слово «БиппШ». Алексей поднял крышку, под тонким слоем бумаги лежала золотая газовая зажигалка. Он достал ее из футляра, открыл миниатюрную крышечку, щелкнул и долго смотрел на красно-синий язычок пламени.

– Очень красивая, спасибо, – он нежно поцеловал ее в губы. – Жаль, нет времени отпраздновать. У тебя все в порядке?

– Да. А у тебя?

– Многое случилось. – Он рассказал ей о взрыве на севере Сибири, о доставке образца пластика в Белый дом, об обратном полете с диском, который оказался поддельным.

Ее взгляд стал испуганным.

– Что это значит? – спросила она не менее испуганным голосом.

– Не знаю. – Потом Алексей рассказал ей о том, что ему предстоит съездить в библиотеку имени Ленина за настоящим диском, и сказал, что узнает обо всем после встречи в клубе с Геннадием Игоревичем Христенко.

– Мне это совсем не нравится, – слова жены прозвучали как предупреждение.

– Мне тоже, но мы ничего не сможем предпринять, пока я не встречусь с ним.

Елена старалась избегать потрясений в жизни, но это редко удавалось. Понятно было, что не удастся и на этот раз.

– Ты обязательно должен продолжать работу в Америке? У них есть собственные специалисты. Пусть сами решают свои проблемы.

– Уже слишком поздно, разве не так? Впервые в истории мир вокруг разваливается на части, а людям ничего не сообщают, опасаясь паники. Никто ничего не знает. Компания не дает никакой информации в прессу, а в вечерних новостях людей пичкают какой-то ерундой. И все потому, что может нарушиться ситуация на рынке и экономика придет в упадок.

Она долго смотрела на него молча, пытаясь до конца осознать серьезность ситуации, потом устало опустилась на стул в прихожей. Елене с самого начала не нравилась внезапная командировка Алексея в Америку, сотрудничество СВР и ЦРУ, непонятно чем оправданная дружба России с Америкой. Она знала, что ЦРУ и ФБР помогали готовить подразделения «Альфа» для борьбы с чеченскими террористами, но сейчас все зашло слишком далеко, стало влиять на ее жизнь, ее семью. Муж почти никогда не бывал дома, и ей надоело это терпеть.

– Скажи мне правду, – попросила она, набравшись храбрости.

– В Америке слишком много тараканов. Они расползлись за многие годы по всем штатам, по всем округам. У спецслужб было достаточно времени для того, чтобы допросить мусульман, обнаружить потенциальных террористов и отпустить невиновных. Но это бесполезно, потому что все границы открыты и останутся открытыми. Тараканы будут приползать и уползать, когда им заблагорассудится, – он посмотрел ей прямо в глаза и добавил: – Тараканы будут всегда, как бы эффективно против них ни действовали.

Его голос выражал тревогу, даже отвращение. Он прекрасно понимал, что борьба была безрезультатной, потому что действительно эффективные методы считались неконституционными, по крайней мере, все заявляли об этом. Но шла война, не так ли? Неужели нужен был взрыв в Нью-Йорке или Чикаго, чтобы Америка встряхнулась, перестала быть наивной? Да, именно наивной, он часто говорил себе об этом, но не имело смысла втягивать во все Елену.

– Ты знаешь то, чего не знают они? – спросила она.

– Нужно просто вспомнить историю. Сомали в девяносто третьем и девяносто четвертом, заговор «Аль-Каиды» на Филиппинах, первый взрыв Всемирного торгового центра в девяносто третьем, попытку покушения на президента Буша в девяносто пятом и отсутствие реакции на него, взрывы в Риаде в девяносто шестом, нападение на «Колу» в двухтысячном. Потом начались нарушения режима санкций иракцами, наконец, снятие этого режима, неспособность противодействовать нарушению прав человека в Курдистане. Следует только спросить себя, что сделала Америка для предотвращения агрессии? Многие скажут, что ничего, а Усама бен Ладен заявляет, что американцы не способны защитить себя, потому что боятся потерь, потому что морально слабы.

– И ты так думаешь?

– Посмотри на это с другой стороны, – быстро ответил Алексей. – Компания знала, что два подозреваемых в связях с «Аль-Каидой» человека, а именно Халид аль-Михдар и Навафф аль-Хазми, въехали в страну, но ничего не сообщила ФБР или АНБ. Агент ФБР посылает из своего офиса в Финиксе письмо в штаб-квартиру, начинающееся словами «Настоящим хочу сообщить коллегам из нью-йоркского бюро, что существует возможность координированных усилий Усамы бен Ладена, направленных на засылку в Соединенные Штаты людей для обучения в гражданских авиационных университетах и колледжах», – Алексей смотрел ей прямо в глаза. – Но ФБР никак не отреагировало на полученную информацию, не смогло понять, что террористы могут использовать гражданские самолеты, пока не наступило одиннадцатое сентября. Бюро, из-за собственной слепоты, не смогло увидеть то, что находилось у него под носом.

Он уже обсуждал это с Форсайтом и сейчас, с трудом сдерживая гнев, заговорил торопливо и сбивчиво:

– Они знают все больше с каждым месяцем, с каждым днем. Знают о слиянии «Аль-Каиды» и «Хезболлы». И невозможно все объяснить только войной между палестинцами и израильтянами. Можно было раньше, но только не сейчас, когда разработана «Дорожная карта», которая имеет неплохие шансы обеспечить мир. Сейчас весь Ближний Восток выступает против Америки, и вторая война в Заливе здесь ни при чем, никто не говорит о том, что американских солдат убивают. Саудовская Аравия, Сирия, Египет – все мусульманские страны участвуют в этом и поступают очень мудро, умиротворяют американцев, разрешая создать несколько авиабаз на своих территориях. И не следует забывать об Иране, самом худшем из врагов. Иран оплачивает устройство учебных лагерей террористов по всей Европе и Ближнему Востоку, они посылают туда своих инструкторов из Иранской революционной гвардии и Министерства разведки, как ЦРУ и ФБР посылают своих инструкторов для обучения союзников. Хочешь кофе?

– Нет.

Он прошел на кухню, чтобы сварить кофе себе.

– У них даже есть своя террористическая телевизионная станция с самым современным спутниковым оборудованием, – крикнул он оттуда Елене. – Она называется «Аль-Манар», или «Маяк», и ежедневно делает передачи о гибели американских солдат. Американцы знают только об «Аль-Джазире» и понятия не имеют о существовании «Аль-Манара». Американское правительство молчит, проскальзывают лишь небольшие статьи в прессе и короткие репортажи. Люди находятся в неведении, их больше беспокоят компьютерные игры.

Он вернулся с чашкой дымящегося черного кофе.

– Они используют Ливан и его центральный банк, а оттуда переводят деньги в банки по всему миру, даже в Америку. Соби Файад – одна из центральных фигур, обеспечивающих финансовые потоки, работает в том месте, которое хорошо известно Компании. Это так называемая «Тройная граница», в которой пересекаются рубежи Парагвая, Бразилии и Аргентины. Для начала бюджет в несколько сотен миллионов долларов, плюс отмытые деньги от торговли наркотиками. И куда они направляются? В Техас и Северную Каролину, что тоже известно. Так что же им не известно? Хочешь узнать больше? Об этих тараканах я могу рассказывать часами. Здесь, на родине, мы отключаем отопление и вымораживаем их. А Америка не желает даже изолировать от общества…

Она слушала его молча, а он, уставший от всего, пил кофе.

– Достаточно, – сказал он, наконец решив сменить тему разговора. Алексей рассказал жене о том, как ходил на спектакль Кировского театра в Линкольн-центр, как жалел, что ее не было рядом. – А теперь расскажи мне о себе. Я беспокоился о тебе и жутко скучал.

Ее охватил приступ ярости. Она даже не стала задумываться о том, чем он вызван, потому что в глубине души знала это и хотела, чтобы узнал и он.

– Я еще раз спрашиваю тебя, как долго это будет продолжаться?

Он, конечно, понимал, что она имела в виду.

– Я подам рапорт о переводе.

– Когда?

– Не знаю точно. Когда это будет оправдано.

– А что будет с нами?

– Нам придется немного подождать.

Ее гнев вырвался наружу.

– Хорошо, я говорила «мы». А теперь спрошу о себе. Что будет со мной? Что я должна делать, зная, что тебя в любой момент могут застрелить ради патриотических чувств к Родине? Ждать телефонного звонка от Христенко, который сообщит мне о том, что я стала вдовой? Ждать, когда тебя наградят посмертно, и потом хранить медаль на книжной полке?

– Ты знаешь, что в данный момент я ничего не могу предпринять.

– А как быть с моими желаниями? Как быть… – Она замолчала, почувствовав вину за то, что уже несколько раз едва не изменила ему. Елена пыталась заглушить мучительную страсть чтением книг или бумажной работой.

Он, конечно, понимал, что она имела в виду – после стольких лет супружеской жизни знал каждую частичку ее тела, ее души, знал, что она не могла обратиться даже к Богу, потому что не верила в него.

– Как долго ты пробудешь в Москве? – спросила она.

– Я должен вернуться в распоряжение Форсайта по приказу Ротштейна.

– Ты не работаешь в ЦРУ! – закричала она. – Ты – офицер СВР и должен находиться рядом со мной! – Она немного успокоилась, сказала уже нормальным голосом то, о чем боялась говорить раньше: – Я… я хочу ребенка, Алексей.

– Клянусь, у нас будет ребенок.

– Когда? Когда закончится все это безумие? Когда мы заживем нормальной жизнью?

– А когда ты прекратишь заниматься тем, чем занимаешься сейчас? – спросил он, зная, что она поймет, что именно он имеет в виду и явно не одобряет. – Другого выхода нет, ты знаешь.

Везде была стена, куда бы Елена ни повернулась, и рано или поздно она должна была разбиться об эту стену. Оба понимали это слишком хорошо.

– Не знаю, – раздраженно ответила она. – Они рассчитывают на меня. – Елена рассказала Алексею о том, как передала материалы в метро. – Рене спрашивает о тебе при каждой встрече.

Рене Гаспар Шометт был старым и верным другом, французским адвокатом и по совместительству агентом «Сюрте».

Алексей сделал еще глоток и поставил чашку на стол, его голос стал мрачным.

– Елена, то, чем ты занимаешься, считается изменой. За это тебя могут расстрелять, наплевав на мораторий!

– Франция – наш союзник!

Сначала ему показалось, что он неправильно понял ее. Жена говорила так, будто считала свои поступки оправданными и была убеждена в этом, но в это трудно было поверить. Все происходящее было лишено логики, и по каким-то непонятным причинам он не мог объяснить ей, хотя пытался много раз, что это не было игрой, что ее тщетные попытки установить равновесие в мире обречены на провал, что они не похожи на героическое участие ее деда в движении французского Сопротивления. У нее не было оправданных причин становиться шпионкой, совершать совершенно бессмысленные поступки. Почему такая умная женщина не могла понять, что ее отбросят в сторону, словно ее и не существовало? Тем не менее, она продолжала заниматься этим, а он – любить ее.

– Остерегайся Юсуфова. Особенно его. Он не доверяет даже собственной матери, не говоря уже о правительстве, крайне тщеславен, ему достаточно малейшего повода, чтобы уничтожить любого. Этот тип любой ценой добьется повышения по службе, даже если не найдет доказательств твоей вины.

– Я веду себя очень осторожно, любимый. Как всегда. Я волнуюсь о тебе, а не о себе. Я просто не могу понять, что будет с нами, как я смогу все выдержать, – она выпрямила ноги, но не свела колени вместе.

Он, конечно, заметил это. Не мог не заметить, потому что хотел ее так же страстно, как она его.

– Все образуется. Мы – умные люди и проживем долгую жизнь вместе.

Она продолжала сидеть с разведенными ногами, словно бросая ему вызов своим бесстыдством.

– Когда ты поедешь в библиотеку?

Он взглянул на часы.

– У меня есть чуть меньше двух часов.

Повисла неловкая пауза, они посмотрели друг на друга, понимая всю глубину чувств, необходимость близости, порыв. И не было необходимости все это скрывать. Да и зачем? Было ли это тоже игрой? Они были мужчиной и женщиной, которые страстно хотели друг друга. Вдруг весь мир исчез для них, остались только они двое, все остальное перестало существовать, не нуждалось в рациональном объяснении. Только он и она.

– Я так люблю тебя, Алексей, – сказала она чуть не плача. – Люблю всей душой, всем телом. Я… я хочу тебя…

Не нужно было дальнейших слов. Он взял ее за руки и помог встать. Объятия и поцелуи тоже были лишними. Он просто поднял ее на руки и отнес в спальню. На кровать они упали, крепко обнявшись, его язык проник ей в рот, а ее пальцы уже расстегивали ширинку, чтобы нащупать пенис. Они считали «пенис» дурацким словом, особенно она. Это был ее член, так она всегда говорила, с тех пор как они впервые занимались любовью. Впрочем, так они тоже не говорили. Так можно было говорить, по их мнению, в песнях и стихах. Трахаться – так они говорили. Это слово нравилось им честностью и прямотой. Оно звучало сексуально и пошло. Она оттолкнула его от себя и взяла член в рот. Время словно остановилось, они очнулись, когда ему пора было уходить.

* * *
День 3. 23.30

Час назад в Москве снова начался дождь, сейчас он прекратился, и в лужах на мокром асфальте отражались яркие неоновые огни. Алексей, одетый в плащ, пересек на своей синей четырехдверной «Ладе» оживленную Арбатскую площадь, свернул по Воздвиженке на Моховую. У него рябило в глазах от красных, оранжевых, синих мигающих огней рекламы, в этом столица России ничем не отличалась от Гонконга или Парижа.

Как изменился его город, с тех пор как страна стала частью мирового сообщества. Алексей вспоминал прошлое, сравнивал его с шокирующим настоящим, поворачивая то вправо, то влево на оживленных перекрестках. Наступала ночь, и машин становилось все больше – москвичи спешили на поиски развлечений.

Плохое должно было перейти в нечто большее, чем просто плохое, Алексей чувствовал это желудком. Выражение лица Геннадия Игоревича, его голос, этот загадочный пластик, подмена диска – все говорило о том, что начиналась новая игра. Алексей думал о том, в чем она могла заключаться, когда поднялся по небольшому склону и остановил машину на пустой площадке, рядом с темным зданием Всероссийской библиотеки имени В. И. Ленина, закрытой на ремонт. В воздухе густо пахло строительной пылью.

Нащупав фонарь, он вышел из машины, закрыл дверь и посмотрел на тусклые лампочки, освещавшие дорогу к библиотеке. Перешагивая через кучи мусора и какие-то кабели, он направился к боковому входу, у которого стоял охранник в форме, подозрительно наблюдавший за его приближением.

– Посторонним вход воспрещен, – не терпящим возражений тоном произнес он.

– Я здесь по делу, – сказал Иванов.

Он достал кожаный бумажник и предъявил удостоверение сотрудника СВР. Охранник направил на документ луч фонаря, сравнил лицо Иванова с фотографией и резко выпрямился.

– Чем могу помочь?

– Как пройти в отдел «Курск»? Знаю, что это на втором этаже.

Охранник указал на закрытую дверь недалеко от того места, где они стояли.

– Идите туда, – сказал он. – Только смотрите под ноги.

– Обязательно. Спасибо.

Иванов, обходя бетонные блоки и электрические кабели, направился к двери. Он толкнул дверь изо всех сил, и она со скрипом распахнулась. Алексей включил фонарь, нашел лучом заваленную мусором лестницу и поднялся на второй этаж. Там он направил луч на стеллажи, закрытые толстой прозрачной пленкой, чтобы защитить бесценные тексты от мусора и пыли. Осторожно ступая, он прошел вдоль отдела «Курск», отыскивая взглядом полку, на которой стояли произведения авторов, фамилии которых начинались с буквы «Т».

Он внимательно рассматривал корешки, прижимая одной рукой прозрачную пленку к книгам, пока не нашел книги Льва Николаевича Толстого, и наконец, «Войну и мир». Иванов наклонился, поднял пленку и снял с полки толстый том. Он уже забыл, какой тяжелой была эта книга, и вдруг подумал о миллионах людей во всем мире, читавших на разных языках об Анне Павловне Шерер, князе Василии Курагине, графе Безухове. И о Наташе. Прекрасной Наташе, воспоминания о которой на минутку вернули Алексея в студенческие дни.

Нетрудно было заметить щель между страниц в том месте, где Христенко спрятал диск. Алексей достал его, затем вернул роман на полку и опустил прозрачную пленку. Христенко положил диск в прозрачном футляре в полиэтиленовый пакет с застежкой, который Алексей открыл, но сам диск трогать не стал. Он уже собирался убрать его во внутренний карман пиджака, когда его вдруг ослепил луч фонаря. Алексей закрыл глаза ладонью и попытался достать пистолет.

– Не двигайся, – услышал он приказ на русском языке, произнесенный очень знакомым голосом, хотя Иванов и не мог понять, кому он принадлежал. – Думаю, ты предпочитаешь остаться живым, товарищ.

Алексей инстинктивно замер.

– Кто ты такой?

– Положи диск на пол, медленно.

Алексей выполнил приказ, чувствуя, что этот человек не шутит, понимая, что на него наставлен пистолет, хотя он и не мог его видеть.

– Подними руки и отойди на шаг назад.

Алексей повиновался, луч больше не слепил глаза, и зрачки постепенно привыкали к темноте.

– Не глупи и не пытайся достать оружие. Я знаю, что оно у тебя есть. Ты и сам не захочешь его использовать, если позволишь мне более подробно обрисовать ситуацию.

Дрожь пробежала по спине Алексея, желудок его сжался.

– Кто ты такой?

Человек, державший фонарь, расширил луч, чтобы он освещал большую площадь. Он положил фонарь на полку и отошел, чтобы они могли разглядеть друг друга. Алексей замер от шока, у него не было слов, чтобы описать то, что он увидел.

Себя!

– Боже мой, – пробормотал Алексей. Больше он ничего не мог произнести, потому что никогда в жизни не видел ничего более невероятного, более нелепого. Он стоял, подняв руки, смотрел на свое лицо, свои волосы, свое тело и слышал, как он теперь понимал, свой собственный голос. Иванов смотрел на своего двойника и думал, что видит какой-то трюк, дурной сон. Но этого не могло быть, человек был настоящим, но не принадлежащим реальности. Впрочем, очень реальным был наведенный на него пистолет с глушителем.

– Меня зовут Алексей Владимирович Иванов, – произнес призрачный двойник голосом Алексея. – Алекс, если угодно. Я следовал за тобой из Вашингтона в Нью-Йорк, потом оказался здесь, как и было запланировано. Я понимаю, в каком состоянии ты находишься, но у меня нет времени, мне нужно, чтобы ты выслушал меня. Ты только совершенно случайно оказался нужным нам человеком. Все было запланировано с самого твоего рождения, расписано на все сорок два года жизни.

Алексей был слишком поражен, чтобы отреагировать, и Алекс продолжил:

– Я знаю твоих знакомых, твои взгляды, даже предпочтения в постели. Ты не будешь ни в чем нуждаться, пока будешь скрываться.

– Я ничего не понимаю. Пожалуйста, объясни хотя бы суть дела, прежде чем меня убить.