Падение

– Согласен, – кивнул Мэлдред. – Тогда решено. Один из фургонов мы оставим себе, остальное продадим. Либо, если в разбойничьем лагере есть другие повозки и какая-нибудь из них мне понравится больше, продадим и его. Думаю, чтобы добраться до долины, нам необходимо еще какое-нибудь средство передвижения кроме лошадей.

– Да-да… Гномские копи и драгоценные камни… – Лицо Дамона стало серьезным, глаза горели вдохновением. Он поскреб щетину на подбородке и вдруг перехватил пристальный взгляд Мэлдреда. – Если мы выручим достаточно, чтобы ни в чем не нуждаться, то пока перестанем грабить торговцев. Между прочим, на моей памяти этот случай первый, когда караванщики не попробовали отбиться. И есть опасность, что в следующий раз мы нарвемся на наемников.

– Обожаю добрый бой! – воскликнул Несун, пританцовывая вокруг силача и вращая хупак. – Мы можем награбить еще! Правда же, Дамон? Ты ведь никогда не был против доброго боя!

Дамон не обратил на кобольда внимания и вскочил во второй фургон. Внутри была большая бочка с водой, и Грозный Волк, столкнув крышку, припал к живительной влаге. Пил он долго, а напившись, поплескал водой в лицо и на грудь, чтобы хоть немного освежиться. Затем он приступил к осмотру корзин, которые не смог открыть Несун. Мэлдред тем временем отвел их лошадей к последнему фургону и принялся привязывать их.

Прервал их очередной за этот полный событий день вопль.

Рикали стояла посреди дороги и отчаянно орала на любившего железо монстра, размахивая кулаками. Пряжек на ее сапогах не было, как не было и серебряного браслета на ее ноге, а также золотого браслета и колец на правой руке.

– Я убью его! – вопила девушка. – Прикончу проклятую тварь! Он сожрал все мои драгоценности!

Нос существа дергался, словно оно принюхивалось, длинный язык выскользнул изо рта и облизнул выступающие губы, тварь засеменила к Рикали, не сводя круглых глаз с колец; которые искрились на левой руке полуэльфийки.

– Дамон! – Девушка отшатнулась и ударила зверя своими длинными, остро заточенными ногтями. Существо издало сопящий звук и отскочило в сторону, при этом не переставая принюхиваться. – Дамон, иди сюда!

Но Грозный Волк не пошевелился, с улыбкой наблюдая за Рикали из фургона.

– Несун! – Кобольд, не раздумывая, бросился на зов, – На тебе нет ничего металлического! Забери эту дрянь отсюда, свяжи и засунь обратно туда, где ты ее нашел!

Несун, ворча, сделал то, что ему велела Рикали, – втащил существо, правда не без помощи Мэлдреда, обратно в фургон, стараясь держаться подальше от его шести ног и пасти, способной пережевать металл. Он и заметил, что эта повозка скреплена деревянными шипами и ни в ее конструкции, ни среди предметов внутри нет ничего железного.

– Ничего, – заверил его Мэлдред. – Ни этот фургон, ни это животное не задержатся у нас долго. И нам не следует задерживаться здесь.

Дамон ушел вперед по горной дороге, чтобы разведать, все ли спокойно, поскольку солнце уже начало опускаться за горизонт, озаряя Халькистовы горы мягким оранжевым светом. Дамон наслаждался одиночеством. Никто не изводил его пустыми разговорами, никто не задавал вопросов, на которые ему не хотелось отвечать. Рядом не было никого, кто бы испытывал потребность в общении с ним.

С тех пор как Грозный Волк оказался в компании Мэлдреда и Рикали, он часто уходил в разведку, как сделал это теперь. Он мог заметить в вечерней дымке любые препятствия, с тем, чтобы преодолеть их утром, и любых незнакомцев, которые бы могли потревожить их ночью. Это была не слишком высокая плата за минуты тишины и спокойствия.

Несмотря на приближающийся вечер, жара, казалось, только усилилась. Они уже поднялись довольно высоко в горы, поэтому воздух был разрежен, и дышать становилось труднее, однако Дамона это не слишком огорчало. Решив передохнуть, он забрался на плоскую скалу и вытащил из кармана пригоршню леденцов – Несун нашел маленький мешочек сластей в одном из фургонов, а Грозный Волк заметил это, прежде чем кобольд успел все слопать в одиночку, и проследил, чтобы леденцы были разделены на четыре равные части.

Дамон загляделся на заходящее солнце и простоял так несколько минут, глубоко дыша и смакуя чистый воздух, который был так же сладок, как и леденец на его языке. Потом он осмотрел дорогу – она оказалась достаточно широкой, чтобы мог проехать фургон. Чуть дальше, как и говорил Мэлдред, была развилка, откуда им следовало ехать на север. Человек, которого ему было так необходимо видеть, обитал на юге, но прежде, чем ехать туда, следовало раздобыть еще сокровищ.

Казалось, северной дорогой пользуются куда реже, чем южной. Тут и там на ней виднелись невысокие кусты, а колеи от колес местами были засыпаны настолько, что практически исчезали под наносами песка и щебня. Дамон сбежал со скалы и пошел на север. «Прогуляюсь-ка я дальше, – подумал он. – Хоть еще немного побуду один».

Не то чтобы ему не нравилась его теперешняя компания, просто он считал, что любой человек время от времени нуждается в одиночестве. Мэлдред стал его близким другом и напарником, а Несун обладал массой полезных и совершенно незаменимых качеств, которые могут покорить кого угодно. Рикали… Да, она совсем не была похожа на Ферил, эльфийку из племени Каганести, общество которой Грозный Волк предпочитал раньше и о которой часто вспоминал, но если не обращать внимания на избыток косметики на ее лице и постоянные капризы, то можно было признать, что Рикали – славная девушка. И она была рядом, а Ферил…

– Ушла… – сказал Дамон мягко. Он опустил глаза и замер, глядя на перо голубой сойки, которое лежало в пыли и трепетало на легком ветерке. У Ферил на лице была татуировка похожей формы и такого же цвета… Грозный Волк закрыл глаза, и перед его внутренним взором возникло горькое и вместе с тем сладостное видение – прекрасная смуглокожая эльфийка. Одной половине его сознания было мучительно жаль, что Диковатая Эльфийка сейчас где-то далеко. Но Дамон понимал, что Ферил не одобрила бы ни того, как он сейчас живет, ни того, чем он занимается. «Правда, Мэлдред бы, наверное, ей понравился», – подумал он.

Так, размышляя, он шел по дороге, миновал поворот, и тут остановился – часть сплошной скальной громады, тянувшейся по восточной стороне дороги, обрушилась и перегородила путь. Дамон нахмурился. «Вероятно, это результат землетрясений», – подумал он и начал решительно карабкаться на осыпь, намереваясь посмотреть, на какое расстояние простирается завал. Оказалось, осыпь не так и велика. Подумав, Грозный Волк решил, что расчистить путь трудно, но вполне возможно: «Мэлдред очень силен, и вдвоем мы справимся с завалом довольно быстро. А если будут помогать Рикали и Несун – то еще быстрее. Главное, чтобы дальше по дороге осыпей не было». Землетрясения беспокоили Дамона. Эта была та слепая сила природы, которой он не мог противостоять. Но, поскольку он путешествовал в горах, с землетрясениями приходилось мириться, так же как и с их последствиями, вроде засыпанной дороги.

И вдруг Грозный Волк понял, что, пока он вернется в лагерь, пока объяснит друзьям сложившуюся ситуацию, пока они доберутся сюда и приступят к работе, стемнеет, а за этим завалом может оказаться следующий и еще, и еще – и они только потеряют время. Поэтому придется браться за дело самому. И Дамон начал расшвыривать камни. Тяжелая работа помогла ему забыть о Ферил и о многих других вещах, которые занимали его мысли до этого. Грозный Волк трудился до темноты и успел разобрать большую часть завала, пока жара не доконала его. Конечно, всех камней он убрать не смог, но все же оставалось совсем немного. Дамон очень устал, был голоден, а насквозь пропитавшаяся потом одежда липла к телу и не добавляла комфорта его ощущениям, поэтому он решил, что закончит утром, и отправился по дороге обратно, туда, где остановились его друзья.

Ночь не смягчила черт Дамона – кожа туго обтянула высокие скулы, в глазах плескалась таинственная темная вода, движения были слишком резкими. Грозный Волк то и дело потирал подбородок, и отросшая щетина издавала при этом тихий шелестящий звук. Иногда раздавался тихий зубовный скрежет, пальцы на рукояти меча то судорожно сжимались, то опять успокаивались – он вновь прокручивал в уме захват каравана, продажу награбленных товаров и потихоньку проклинал торговцев за то, что фургонов в обозе было мало, и за то, что в них не нашлось ничего особо ценного.

Они с Мэлдредом сидели возле небольшого костра, достаточно близко, чтобы видеть монеты, которые считали. Несун наблюдал за ними и лишь время от времени отвлекался, чтобы повернуть вертел, на котором жарилось мясо, а потом вновь подсаживался к друзьям, проверяя, не попытаются ли его обсчитать. До этого кобольд так же строго следил за дележом провизии, опасаясь, что его обманут. Рикали неподалеку примеряла одно платье за другим – при дележе товаров, которые были в фургонах, она набрала себе кучу одежды – и тщетно пыталась привлечь внимание Дамона.

– Вот так – правильно, – сообщил Мэлдред, когда монеты были разделены на четыре части и сложены в четыре кожаных мешочка, два из которых были явно больше, чем другие. Один из больших мешочков Мэл отдал Дамону, второй подвесил к своему поясу. – Все поделили. И пищу, и деньги.

– И выпивку, – добавил Дамон, отвлекаясь от своих мрачных мыслей. Он потянулся к кувшину с крепким напитком, который стоял в нескольких шагах, и надолго приложился к горлышку. – Замечательную выпивку!

– И новую одежду, дорогой друг, – подхватил Мэлдред. Он сменил свои кожаные штаны и рубаху на более легкую одежду – штаны и тунику лилейно-белого цвета. В фургонах нашлось не так много вещей, которые бы подошли силачу: две смены белья, еще одна рубаха, запасная, и плащ длиной чуть ниже колен. Хоть Мэл и был всего на несколько дюймов выше Дамона, но в плечах и груди шире, а его руки и ноги были слишком велики почти для всех рукавов и штанин.

У Дамона выбор был шире, но он подобрал себе одежду темных тонов, которая особенно шла к его подтянутой, стройной фигуре и удачно сочеталась с загорелой кожей и темными волосами. Рикали настояла, чтобы он взял себе еще и золотую цепь, и теперь, отражаясь в металле, по его груди танцевали блики костра.

Несуну могла подойти только детская одежда, и теперь кобольд щеголял в одежках небесно-голубого цвета с вышивкой из птичек и грибочков. К счастью, он смог подыскать еще и плащ с капюшоном цвета древесного угля, явно рассчитанный на кендера. Кобольд клялся, что поскольку он цивилизованное существо, то просто обязан носить плащ, как бы жарко в нем ни было. Впрочем, другие существа его расы совершенно не интересовались одеждой, и всем было ясно, что Несун просто пытается скрыть, что принадлежит к роду кобольдов. Он же оправдывался, что просто хочет подобрать соответствующее одеяние и что ему вовсе не улыбается приехать в большой город в голубом костюмчике с детской вышивкой.

Сейчас кобольд готовился воспользоваться своим новым приобретением – «стариковской трубкой», как он назвал его. Он погладил всклокоченную бороду, вырезанную из дерева, набил трубку и зашевелил пальцами, выпевая простенькое заклинание. Табак тут же затлел, и Несун, закусив мундштук, с наслаждением затянулся.

Рикали полагала, что ей при дележе досталось самое лучшее – куча сорочек, юбок, шарфов и всяких женских безделушек. Она возилась со своими обновками с тех пор, как они сделали привал, и примеряла вещи снова и снова, пританцовывая под только ей слышную музыку.

Те вещи, которые не соответствовали ее представлениям о моде, то есть практически все, что было в фургонах, продали в разбойничьем лагере. Дамон ловко повел торговлю, и они выручили больше, чем предполагал Мэлдред. Продав и все три фургона, они купили другой, высокий, крытый просмоленной парусиной, которая не пропускала влагу. Когда Дамон поинтересовался у Мэлдреда, чем ему не угодили фургоны торговцев, силач заявил, что этот фургон намного крепче и лучше подходит для поездки в долину Торадина, чем те, которые они продали. Лошади также были проданы – Мэл сказал, что для их нового средства передвижения достаточно оставить всего двух.

– Дорога, по которой ты собрался ехать, очень узкая, – сказал Дамон силачу.

– Я знаю, я пользовался ею прежде. Это мой любимый путь к долине. По нему не так легко проехать, а я это ценю. Широкие тракты тем и неудобны, что по ним шляется слишком много народу.

– Так ты скажешь мне, наконец, что мы собираемся найти в этой долине? Алмазы?

– Именно.

– Что же ты раньше молчал!

– Я думал, что ты любишь сюрпризы. – Мэлдред усмехнулся, покачав головой, и снял с вертела кусок мяса. – Это будет большая прибыль, напарник. Конечно, если у нас все получится. Но без тебя я даже и не пытался бы. – (В глазах Дамона зажглись огоньки, и трудно было сказать, блики ли это костра или любопытство.) – Думаю, вместе мы это дело провернем легко. Все, что мы должны делать… – Тут силач заметил, что Рикали прислушивается к их разговору, и наклонился ближе к Дамону. – Думаю, детали мы обсудим, когда доберемся, – Он понизил голос так, что Грозному Волку пришлось напрячься, чтобы расслышать следующие слова силача, – Несун делает все, что мы ему говорим, и пойдет за нами куда угодно, если мы прикажем. Но Рикали нам не нужна. С ее-то характером… Да она нам все дело провалит. Ты мне веришь?

– Как самому себе, – ответил Дамон. – Но пусть она узнает об этом в последний момент.

Силач поднялся, потянулся и запрокинул голову, вглядываясь в ночное небо. Увидев падающую звезду, он пальцем проследил ее полет и сказал:

– Я тоже доверяю тебе как самому себе, друг мой. Я никогда не говорил ничего подобного никому. Но за те четыре месяца, как ты присоединился к нашей компании, я привык думать о тебе как о брате.

Дамон снова потянулся к кувшину, приложился к горлышку и несколько мгновений жадно глотал крепкий напиток, потом сказал:

– У меня было не слишком много друзей, которым я мог бы доверять так, как тебе.

Мэлдред усмехнулся:

– Я могу прочитать твои мысли, друг мой. О чем ты думаешь? О Палине Маджере и таинственной Золотой Луне? – Силач прекратил смотреть на звезды и перевел взгляд на Дамона. – Я могу сказать, что путешествия в их компании и по их воле закалили твой характер, Дамоном Грозный Волк. И объяснили тебе истинное значение дружбы.

– Возможно, – согласился Грозный Волк, поднимая кувшин. – За дружбу! – Он снова припал к горлышку, а когда оторвался, увидел, что силач пристально смотрит на него. Дамон ответил ему немигающим взглядом и ровным голосом сказал: – Я много рассказывал тебе о своем прошлом. А сам о тебе не знаю почти ничего.

– Да мне особо и нечего рассказывать. Я – вор, который балуется магией.

Мэлдред отошел от костра и растянулся на одеяле, закинув руки за голову. Несун, сделав последнюю затяжку, выбил табак, спрятал трубку за пазуху и, свернувшись клубочком в ногах Мэлдреда, немедленно засопел.

Дамон снял с вертела кусок мяса и принялся глубокомысленно жевать. Мясо странного существа по имени Пушистик оказалось вкусным и нежным. Дамон лично забил его сразу по возвращении из разведки – есть хотелось очень, а в бандитском лагере бестию никто купить не захотел, к тому же Пушистик успел слопать еще несколько драгоценностей Рикали.

– Как тебе моя новая одежда? – Рикали выскользнула из темноты и завертелась перед Грозным Волком, взмахивая перед его лицом чем-то легким и прозрачным.

– Очень даже ничего, – ответил он, глядя на девушку снизу вверх.

Лицо полуэльфийки было густо накрашено, на веках лежали тени цвета зрелой сливы, и в тон к ним была подобрана помада. Серебристые локоны она уложила в высокую прическу, заколов их нефритовой гребенкой, которую нашла в одном из фургонов, и облачилась в темно-зеленую атласную тунику. Все это казалось немного вычурным, немного искусственным, немного чрезмерным, но Рикали была в восторге.

– А как тебе я? Правда очень даже симпатичная?

Дамон кивнул и попытался встать, но девушка, задев его по лицу прозрачным шарфом, уже уселась рядом. Грозный Волк некоторое время смотрел на ее стройную, изящную фигурку, потом сказал:

– Ты очень симпатичная, Рики. – Он слегка улыбнулся. – И знаешь сама, и вовсе не нужно, чтобы это подтверждал еще и я.

Девушка помахала перед ним растопыренными пальцами, чтобы похвастаться новым кольцами, которые ей достались при дележе, потом попыталась заговорить о старинном жемчужном гарнитуре, который Дамон украл в госпитале, и о том, что эту добычу разделили несправедливо. Грозный Волк молчал. Тогда Рикали застрекотала, что ей все равно досталось немало украшений – и на пальчики, и на запястья, а один браслет – даже на лодыжку. При этом она пошевелила тонкими ступнями – сапоги полуэльфийка сменила на сандалии – и весело заявила, что особенно большое золотое кольцо приспособила на палец ноги.

– Ты не нуждаешься во всех этих… украшениях, – наконец произнес Дамон.

– Ах, милый, но мне они так нравятся, – Девушка взяла его руку и поцеловала как раз там, где был перстень с выложенной драгоценными камнями эмблемой Стального Легиона. – Мои безделушки легче нести, чем мешок с монетами. И они куда красивее, чем отчеканенные кружки стали, на них приятно смотреть. Но однажды я продам все это и куплю дом. Где-нибудь подальше от всех этих драконов и рыцарей и этой невыносимой жары. Думаю, на каком-нибудь острове, который будет обдувать легкий бриз, если лето выдастся слишком жарким. На прекрасном острове, где никогда не идет снег… Там будем только мы с тобой. Но если ты захочешь, мы иногда сможет приглашать Мэлдреда и Несуна, ну и кого-нибудь еще… – Рикали склонилась к Дамону и поцеловала его долгим поцелуем, так чтобы он мог ощутить терпкий аромат духов, которыми она обильно побрызгалась. – И возможно, у нас будет двое малышей… И мы, обнявшись, будем смотреть, как они растут. – Полуэльфийка нервно хихикнула и мелко задрожала. – Но не скоро, Дамон Грозный Волк. Я еще слишком молода для всего этого и сначала хочу посмотреть мир. – Она отбросила шарф и опять поцеловала Дамона, а когда отстранилась, личико ее было очень серьезным. – Скажи, что любишь меня. Грозный Волк.

– Я люблю тебя, Рики, – прозвучал ответ, но в голосе Дамона не было страсти, а его глаза упорно избегали испытующего взгляда девушки. Рикали задумчиво улыбнулась и откинула длинные волосы, упавшие на лоб.

– Когда-нибудь ты действительно будешь думать так.

Они легли, уютно устроившись в объятиях друг друга, но мысли Дамона были далеко. Он опять почувствовал, что чешуйка нагревается. Пока это было легкое, приятное тепло, но Грозный Волк знал, что в начале приступа чешуйка нагревается совсем чуть-чуть, словно успокаивая и одновременно дразня, а через несколько минут, иногда через час, тепло начинало усиливаться.

Дамон сжал зубы, пытаясь сосредоточиться на лежащем рядом теплом теле Рикали, почувствовать возбуждение, но ощутил только, как быстро нагревается чешуйка. Она уже обжигала, словно пожирая его плоть. Единственное, что слышал Грозный Волк, был оглушительный стук его сердца, громом отдающийся в ушах. Потом его окатило холодом, затем вновь нахлынул жар. Волны жара и холода распространялись от чешуйки по всему телу Дамона с каждым вздохом. Боль захлестывала его, отбирая последние крупицы сил и воли. Грозный Волк стиснул зубы, почувствовав, как они скрипнули, едва не раскрошившись, мышцы его рук и ног начали непроизвольно сокращаться.

Из глубин помутившегося сознания выплыла красная драконица, потом Рыцарь Тьмы, отдавший ему чешуйку как проклятие.

– Попробуешь избавиться от нее – и умрешь, – громовым шепотом, подобным хору разъяренных призраков, произнес рыцарь.

Потом Дамон увидел свою алебарду, которая раньше принадлежала ему, а теперь была у Рига. Алебарда вновь была в его руках и врубалась в грудь Джаспера Огненного Горна. Новое видение – его, Дамона, руки поднимают алебарду, остро отточенное лезвие вновь поражает Золотую Луну, и целительница падает замертво: он был уверен тогда, что убил ее. Грозный Волк вспомнил, что тогда в самом дальнем, неподвластном воле Малистрикс уголке его сознания вспыхнули ужас, жалость, тоска и непреодолимое желание умереть вместе с Золотой Луной, а лучше – вместо нее.

Боль усилилась, видения стали более четкими, и Дамон все смотрел и смотрел, заново переживая все те месяцы, которые прошли между тем днем, когда он получил «подарок» от Рыцаря Такхизис и до того мига, как Грозный Волк оказался в пещере мглистого дракона. Вновь серебряная драконица творила свои заклинания, и боль стала такой чудовищной, что Дамон провалился в черное небытие.

Очнулся Грозный Волк оттого, что Рикали прижималась к нему, целуя влажный лоб. Из ее глаз лились слезы, падая на его лицо, грудь, на пальцы, которые она сжимала в своей тонкой руке.

– Это пройдет, милый, – прошептала она.

– Конечно, – хрипло откликнулся он. – Так же, как и всегда.

Глава 4 

Долина хаоса

– Неудивительно, Мэл, что ты заставил нас передвигаться ночью. Просто твой вредный характер не позволяет тебе признать, что ты и сам не знаешь, куда надо идти, – свистящим шепотом произнесла Рикали, и Мэлдреду показалось, что вокруг его головы закружился рой сердито жужжащих комаров. – Если бы я знала дорогу, то не позволила бы тебе водить нас кругами. И Дамон бы меня поддержал. Я бы рассказала ему, что к чему, и, уверяю, он бы меня выслушал. Тогда бы мы оказались уже далеко отсюда, в каком-нибудь уютном местечке, не таком сухом и жарком. И, между прочим, у меня предчувствие, что сейчас надо повернуть направо и…

– Ты можешь сказать, где мы сейчас находимся? – спросил Дамоном, глядя в упор на Мэлдреда. Он понимал, что силач не хочет открывать своим спутникам тайных путей, но теперь решил нажать на напарника и получить у него хотя бы небольшое количество информации об их секретной миссии.

Они спускались с горного склона и старались действовать как можно тише, но постоянные громкие жалобы полуэльфийки сводили на нет все их усилия. Мэлдред и Несун проверяли дорогу, Дамон и Рикали следовали за ними. Склон под их ногами был ненадежным, усыпанным острыми камнями, которые торчали вверх, словно скрюченные пальцы мертвецов, и затрудняли продвижение, а широкие участки сыпучего щебня всякий раз грозили снести путников к подножию, не интересуясь их собственными желаниями. Безлунная ночь окутывала маленький отряд, будто черный плащ, и лишь далеко на востоке небо было чуть более серым, обещая, что рассвет рано или поздно наступит.

– Право слово, – продолжала Рикали, немного успокоившись, – Мэл, ты делаешь невероятную глупость. Это самый паршивый план из всех, которые ты когда-либо выдумывал. Сначала Дамон похищает сокровища из госпиталя, а потом оказывается, что их нельзя поделить, как полагается. «Оно откроет нам двери» – вот что говорит этот тип. Значит, должна быть какая-то дверь, будь она проклята. Где дверь, я вас спрашиваю?!

– Так ты скажешь, где мы находимся? – повысил голос Дамон.

– Тсс! – одновременно шикнули на него Мэлдред и Несун.

Дамон остановился, наблюдая, как остальные трое продолжают спуск. Ему показалось, что друзья уходят в глубокую черную яму, пропасть, разверзшуюся под горой вместо долины. Даже через подошвы сапог он ощущал, как от земли, нагретой днем яростным солнцем, поднимается жар, однако чувствовал себя значительно лучше, чем в последнее время. За эти дни чешуйка ни разу не давала о себе знать, поэтому настроение Грозного Волка было настолько хорошим, что он готов был терпеть капризы Рикали и таинственность Мэлдреда.

Мэлдред шел вперед, решив не обращать внимания на угрожающий тон Дамона, Несун, то и дело поеживаясь, семенил за ним, но полуэльфийка довольно быстро остановилась, оглянулась на Грозного Волка и, раздраженно уперев руки в бока, подождала, пока тот подойдет. Тряхнув головой так, что копна ее светлых серебристых волос рассыпалась по плечам, девушка шепнула:

– Мы находимся к югу от Торадина, в самом сердце земель гномов. Удовлетворен? – И Рикали опять начала спуск, жестом приказав Грозному Волку следовать за ней.

– Я и так знаю это… дорогая, – откликнулся Дамон.

– В Долине Хаоса… – добавила она так тихо, что он должен был напрячь слух, чтобы расслышать слова Рикали. – Прямо посреди Долины Хаоса.

Когда Грозный Волк и полуэльфийка догнали Мэлдреда и Несуна, силач, указав на массивный валун, сообщил, что они прошли уже половину пути.

– Никогда не слышал такого названия, – пробормотал Дамоном. – Как ты сказала? Долина Хаоса?

– Это потому, что ты никогда здесь не бывал, – ответила Рикали. – И потому, что твоя голова всегда забита рыцарями, драконами, честью, долгом и прочей чепухой. А также… как бишь зовут эту женщину… Фионой! – Девушка сплюнула и ожгла Грозного Волка сердитым взглядом. – Мы здесь и погибнем. Сдохнем – и ветер устелет землю проклятой Долины Хаоса нашими костями.

Несун заметно нервничал, но старался не подавать виду, лишь крепче сжимал кисет с табаком.