Сильмариллион

Джон Рональд Руэл Толкин

Сильмариллион

J.R.R. Tolkien

SILMARILLION

Originally published in the English language

by HarperCollins Publishers Ltd

Перевод с английского Н. Эстель

Компьютерный дизайн В. Воронина

Печатается с разрешения издательства

HarperCollins Publishers Limited

и литературного агентства Andrew Nurnberg.

Серия «Толкин: разные переводы»

© The J.R.R. Tolkien Copyright Trust and C. R. Tolkien, 1977

© Издание на русском языке AST Publishers, 2021

* * *

Айнулиндалэ

Песнь айнуров

Был Эру, Единый, кого в Арде зовут Илу́ватар. Сначала он мыслью своей породил айнуров, Священных; и они были с ним, когда других созданий еще не существовало. Он говорил с ними и давал им музыкальные темы; они пели перед ним, и он радовался. Только пели они поодиночке и редко сплетали голоса: ибо каждый постигал только часть мысли Илуватара – ту, из которой возник сам, – и потому трудно было им понять друг друга. Но по мере того как каждый из них вслушивался в пение остальных, их понимание росло, и они приходили к большей гармонии и единству.

И вот однажды Илуватар созвал всех айнуров и предложил им могущественный напев, открыв им больше чудесных тайн, чем когда-нибудь до того; и величие этого напева так поразило айнуров, что они склонились пред Илуватаром, но остались безмолвны.

Илуватар промолвил:

– Я желаю, чтобы на тот напев, что я задал вам, вы общими усилиями создали Великую Песнь. И так как я зажег вас от Неугасимого Пламени, яви́те теперь силы свои в создании Песни – каждый, как думается и желается ему. Я же буду слушать вас и радоваться великой красоте, пробужденной вами.

Тогда голоса айнуров, подобные арфам и лютням, флейтам и трубам, виолам и органам, и неисчислимым хорам, сплелись и претворили напев Илуватара в Великую Песнь; чудесно сплетенные мелодии поднялись до высот, и низринулись в бездны, и выплеснулись из обиталищ Илуватара в пустоту, и пустота заполнилась музыкой. Никогда больше не творили айнуры музыки, равной этой, хотя и говорят, что, когда настанет предел дням, хоры айнуров и других Детей Илуватара породят музыку более великую. Тогда замысел Илуватара будет наконец воплощен в полной мере, ибо каждый узнает свою цель и каждый будет понимать другого, а Илуватар даст их мыслям свой тайный пламень, ибо будет доволен.

А сейчас Илуватар сидел и внимал их пению. Поначалу все радовало его слух, ибо гармония была безупречна. Но тема развивалась – и в душе Ме́лькора запало искушение повести мелодию по-своему, не так, как задумал Илуватар: ибо так мыслил он возвысить силу и блеск партии, назначенной ему. Мелькор был превыше прочих айнуров одарен мудростью и силой, владея частицами открытого каждому из его братьев. Он часто скитался один по пустынным безднам в поисках Негасимого Пламени; ибо ему не терпелось дать Бытие собственным творениям; и казалось ему, что Илуватар не спешит обращать Ничто́ в Не́что, и нетерпение охватывало его при виде пустоты. Пламени он не нашел, ибо Пламя было у Илуватара. Но одиночество породило в нем думы, неведомые собратьям.

Эти помыслы и вплел он теперь в свою музыку – и сейчас же вокруг него начался разлад, и многие, что пели рядом с ним, сникли, разум их смутился, и мелодии стихли; а некоторые стали вторить Мелькору и изменили свои помыслы. Тогда разлад разросся, и прежние мелодии потонули в море неистовых звуков, но Илуватар все сидел и внимал, покуда не стало казаться, что трон его высится в сердце бури, точно темные волны борются друг с другом в бесконечной неутихающей распре.

Тогда восстал Илуватар – и увидели айнуры, что он улыбается: он поднял левую руку – и среди бури возникла новая тема, похожая и непохожая на прежнюю, и она обрела силу и новую красоту. Но разлад Мелькора вновь поднялся в волнении и шуме и заспорил с ней, и опять началась война звуков, яростнее прежнего, пока многие айнуры не смутились и не умолкли, – и Мелькор одержал верх. Тогда вновь поднялся Илуватар, и его лицо было суровым; он поднял правую руку – и среди смятения родилась третья тема, не похожая на прежние. Ибо сначала казалась она тихой и нежной, прозрачной капелью ласковых звуков; но ее нельзя было заглушить, и она вбирала в себя силу и глубину. И наконец стало казаться, что две песни звучат одновременно пред престолом Илуватара, и были они различны. Одна была широка, глубока и прекрасна, но медленна и исполнена неизмеримой скорби, из которой и вырастала ее красота. Другая же, хоть и достигла теперь некоей цельности, была громкой, пустой и бесконечно повторялась; гармонии же в ней было мало – словно множество труб выдувало в унисон всего несколько нот. Этот напев тщился заглушить другую музыку неистовством своего голоса – но самые победные звуки его вплетались, захваченные ею, в ее скорбный узор.

В высший миг этой борьбы, когда чертоги Илуватара сотряслись и трепет пронесся по дотоле непотревоженному безмолвию, Илуватар поднялся в третий раз, и ужасен был его лик. Он поднял обе руки – и единым созвучием, глубже Бездны, выше Сводов Небес, всепроникающим, словно свет очей Илуватара, Песнь оборвалась.

И молвил тогда Илуватар:

– Могучи айнуры, и самый могучий из них – Мелькор; но до́лжно знать ему – и всем айнурам: я – Илуватар. То, о чем вы пели, я покажу вам, чтобы знали вы, что сделали. А ты, Мелькор, увидишь, что нет музыки, исходящей не от меня, равно как никто не может изменить напев вопреки мне. Ибо тот, кто попытается сделать это, окажется лишь моим орудием в создании дивных чудес, что он сам не способен постичь.

Айнуры устрашились. Они не поняли обращенных к ним слов, а Мелькор исполнился стыда и скрытого гнева. Илуватар же поднялся и вышел из прекрасных обиталищ айнуров, что сотворил он для них; и айнуры последовали за ним.

И когда они вышли в Ничто, молвил им Илуватар:

– Узрите свою Песнь!

И он явил им видение, одарив помимо слуха и зрением; и они увидели пред собой новый Мир, шар, укрепленный в Пустоте, но ей не принадлежащий. Они смотрели и дивились, а Мир этот раскрылся перед ними, и мнилось, что он живет и растет. И через некоторое время – айнуры же молчали – Илуватар вновь сказал им:

– Узрите свою Песнь! Это ваше пение; и каждый из вас отыщет там, среди того, что я явил вам, вещи, которые, казалось ему, он сам придумал или развил. А ты, Мелькор, откроешь все тайные помыслы своего разума и поймешь, что они лишь часть целого и данники его славы.

И о многом другом поведал в то время айнурам Илуватар, и они помнят его речи и знают, что́ каждый из них вложил в его Песнь; потому айнурам известно то, что было, есть и будет, и немногое сокрыто от них. Есть, однако, то, чего они провидеть не могут – ни в одиночку, ни советуясь друг с другом; ибо никому, кроме себя самого, не раскрывает Илуватар всех своих замыслов, и в каждую эпоху появляются вещи новые и непредвиденные, так как они не исходят из прошлого. И потому, когда видение Мира раскрывалось пред айнурами, они увидали в нем вещи, о коих не думали. И с удивлением узрели они приход Детей Илуватара и жилище, что было приготовлено для них; и поняли, что сами, творя Музыку, были заняты сотворением этого дома, не зная, что в музыке их лежит иная цель, помимо собственной красоты. Ибо Дети Илуватара были задуманы им одним: они пришли с третьей темой, их не было в теме, которую задал вначале Илуватар, и никто из айнуров не участвовал в их создании. Но тем более полюбили их айнуры, увидав не похожие на них самих создания, странные и вольные, в коих дух Илуватара открылся по-новому и явил еще одну каплю его мудрости, которая иначе была бы сокрыта даже от айнуров.

Дети Илуватара – это эльфы и люди, Перворожденные и Последыши. Среди всех чудес Мира, его обширных пространств и чертогов, его кружащихся огней, Илуватар избрал им место для жилья в Глуби Времен, между бесчисленных звезд. И место это могло показаться песчинкой тем, кто видит величие айнуров, но не их устрашающую зоркость и точность в мелочах: ибо они, строя столп с основанием обширным, как поле Арды, вершину его делают острее иглы; или тем, кто видит лишь бесконечные просторы Мира, что поныне создают айнуры, и не замечают точной соразмерности мельчайших его частей. Но когда узрели айнуры в видении это жилище и увидели появление Детей Илуватара, – многие из самых могучих преломили все думы и страсти свои к тому месту. И главой их был Мелькор – так же, как вначале он был величайшим из айнуров, создавших Песнь. И он лгал – вначале даже себе самому, – что хочет отправиться туда и привести все в порядок к приходу Детей Илуватара, смеряя свои ледяные и знойные страсти. На самом же деле он желал подчинить себе эльфов и людей, завидуя дарам, коими обещал одарить их Илуватар; он жаждал иметь слуг и подданных, зваться Властелином и господствовать над чужой волей.

Прочие же айнуры смотрели на жилище, помещенное среди Мировых пространств, эльфы зовут его Арда – Земля, – и души их ликовали, и глаза, видя многоцветье ее покровов, полнились радостью; внимая же реву моря, ощутили они великий непокой. Видели они ветра́ и воздух, и все, из чего сделана Арда, – железо и камень, серебро и золото и прочие вещества; но более всего восхитила их вода. И, как говорят эльфы, в воде осталось жить эхо Песни айнуров; а потому Дети Илуватара готовы бесконечно слушать голос моря – и, однако, не ведают, чему внемлют.

К воде обратил свои помыслы айнур, коего эльфы зовут Ульмо – по воле Илуватара он был самым сведущим в музыке. А к воздуху и ветру обратился Ма́нвэ, благороднейший из айнуров. Об устройстве суши мыслил Ауле, коему Илуватар дал мастерства и знаний не менее, чем Мелькору; но радость и гордость Ауле – в творчестве и в сотворенной вещи, а не в обладании и господстве; и потому он дарит, а не копит, и свободен от забот, все время переходя от уже сделанного к новой работе.

И молвил Илуватар, обращаясь к Ульмо:

– Ужели не видишь ты, как там, в этом малом краю, в Глуби Времен, Мелькор объявил войну твоим владениям? Он придумал жестокий, убийственный холод – и все же не разрушил красы твоих родников и прозрачных озер. Взгляни на снег и на искусную работу мороза! Мелькор создал зной и необоримое пламя – и не иссушил твоего желанья, не заглушил музыку моря. Взгляни на высоту и величие облаков и зыбкие туманы; услышь, как падает на землю дождь! В этих облаках ты приблизишься к Манвэ – другу, столь любимому тобой.

И отвечал Ульмо:

– Воистину, вода стала теперь прекрасней, чем представлялась моей душе, и в самых тайных думах не видел я снежинок и не пел о дожде. Я приду к Манвэ, и мы с ним вместе будем слагать песни и радовать тебя.

Так Манвэ и Ульмо с самого начала стали союзниками и преданнее всех служили помыслам Илуватара.

Но пока Ульмо говорил, а айнуры любовались видением, оно пропало и скрылось от их взоров; и показалось им, что в этот миг они познали нечто новое – Тьму, которая прежде являлась им лишь в думах. Но они были очарованы красотой видения и поглощены раскрывшимся пред ними Миром, что обретал бытие, и души их были заполнены им; ибо история не завершилась и круги времени не замкнулись, когда видение исчезло. И говорят, что погасло оно, не успев показать Владычество людей и увядание Перворожденных; потому, хотя в Песни заключалось все, валары не увидели Поздних Эпох и Конца Мира.

Тут беспокойство охватило айнуров; но Илуватар воззвал к ним и сказал так:

– Мне ведома жажда ваших душ, чтобы то, что вы видели, было на самом деле, а не только в ваших помыслах. Потому говорю я: Эа! Да будет все это! И я бросаю в пустоту Негасимый Пламень, и он станет сердцем Мира, Что Будет; и те из вас, кто пожелает, смогут спуститься туда.

И внезапно айнуры узрели вдали свет, будто облачко с сердцем живого пламени; и поняли они, что это не видение, но что Илуватар создал новое: Эа, Мир Сущий.

Так и сталось, что некоторые айнуры по-прежнему живут с Илуватаром за гранью Мира; а иные – и среди них самые могучие и прекрасные – оставили Илуватара и спустились в Эа. Но Илуватар поставил условие – или, быть может, к этому призвала их любовь, – что сила их впредь должна пребывать в Мире и быть неразрывной с ним, покуда он существует, дабы они были жизнью Мира, а он – их жизнью. Потому и зовутся они ва́ларами – Стихиями, или Силами Мира.

Когда же валары пришли в Эа, то поразились и растерялись, ибо не было там ничего, что узрели они в видении, и все было предначально и бесформенно – и повсюду царила тьма. Ибо Великая Песнь была лишь ростком и цветением мысли в Чертогах Безвременья, а Видение – лишь прозрением; а сейчас они пришли в начало Времен; и поняли валары, что мир предначертан и предпе́т и им до́лжно создать его. Так начались их великие труды в пустотах неизмеренных и неизведанных и в веках бессчетных и позабытых, покуда в Глуби Времен среди обширных чертогов Эа не настал час и возникло место для сотворения жилища Детям Илуватара. Главными в этой работе были Манвэ, и Ульмо, и Ауле; но Мелькор тоже был там и с самого начала вмешивался во все, что делалось, переиначивая это, если мог, на свой лад; и он разжег великие огни. И когда юная Земля была полна пламени, Мелькор возжаждал ее и сказал прочим валарам:

– Это будет мое владение; я объявляю его своим!

Манвэ был братом Мелькора в думах Илуватара и главным голосом второй темы, что поднял Илуватар против разлада Мелькора; и он призвал многих духов, великих и малых, и они спустились в поля Арды и помогали Манвэ, дабы Мелькор не помешал их трудам и Земля, вместо цветения, не иссохла. И сказал Манвэ Мелькору:

– Владение это не будет твоим, ибо другие трудились здесь не менее твоего.

Так началась борьба между Мелькором и прочими валарами; Мелькор на время отступил и ушел в иные области Мира, и делал там, что хотел; но жажда царить в Арде не оставила его сердца.

А валары приняли видимый образ; и так как их привела в Мир любовь к Детям Илуватара, они выбрали обличье, которое узрели в Видении Илуватара – лишь более могучее и прекрасное. Кроме того, в облике своем они исходят больше от знаний Зримого Мира, чем от Мира, каков он есть; и они нуждаются в плоти не больше, чем мы в платье – ведь мы можем ходить обнаженными, не теряя своей сути. Так и валары могут, если хотят, ходить неодетыми, и тогда самим эльдарам трудно разглядеть их, даже будь они рядом. Одеваясь же, иные валары принимают мужской облик, а некоторые – женский; ибо таково изначальное различие их характеров, и оно лишь выражается в выборе каждого, как у нас мужской и женский пол различаются по платью, но не определяются им. Но не всегда Силы подобны обличьем властителям Детей Илуватара; временами они выбирают иной облик, если им вздумается, и являются в образах величественных и наводящих трепет.

Валары привели с собой много соратников. Одни были слабее, а кое-кто почти равен им по могуществу, и они вместе трудились над сотворением Земли и усмирением ее бурь. Тогда увидел Мелькор, как валары шествуют по Земле, облекшись в одежды Зримого Мира, прекрасные и блаженные, а Земля на радость им стала садом, ибо все ее бури укрощены. Тут ненависть разгорелась в нем сильнее прежнего; и он также принял зримый облик, но по его нраву и злобе, что кипела в нем, был тот облик ужасен и темен. И он низвергся на Арду в величии и мощи бо́льших, нежели у любого валара, подобный горе, что, стоя в море, увенчанной огнем и дымом главою пронизывает тучи, и свет глаз Мелькора был пламенем, что опаляло зноем и пронзало хладом.

Так началась первая битва валаров с Мелькором за владение Ардой; но о тех бурях эльфы знают немногое. Ибо то, что было рассказано здесь, исходит от самих валаров, наставлявших эльда́лиэ в Валиноре, – а валары мало поведали им о войнах, что велись до появления эльфов. Однако говорилось среди эльдаров, что валары всегда стремились, вопреки Мелькору, править Землей и подготовить ее к приходу Первородных; и они создавали земли, а Мелькор разрушал их; выравнивали долины – Мелькор вздымал их вверх; воздвигали горы – Мелькор низвергал их; заполняли моря – Мелькор иссушал их; и не было нигде ни покоя, ни мира, ибо, едва начинали валары какой-нибудь труд, Мелькор разрушал содеянное или портил его. И все же труды их были не напрасны; и хотя ни в одном деле их воля и помыслы не свершились полностью и все имеет иной облик, чем хотелось вначале валарам, – тем не менее, хоть и медленно, Земля обрела вид и форму. Так наконец в Глуби Времен, среди бесчисленных звезд, было создано жилище Детей Илуватара.

Валаквента

Рассказ о валарах и майарах, как о них повествуют Книги Знаний эльдаров

В начале Эру, Единый, что у эльфов зовется Илуватар, создал айнуров; и они сотворили пред ним Великую Песнь. Этой Песнью положено было начало Миру; ибо Илуватар сделал зримой песнь айнуров, и они узрели ее светом во тьме. И многие из них возлюбили красоту и историю Мира, что развернулась пред их взором. А потому Илуватар дал Видению Бытие и поместил его среди Пустоты, и вложил Тайный Пламень в сердце Мира; и Мир был наречен Эа.

Тогда те айнуры, кто желал того, восстали и пришли в Мир в Начале Времен; и делом их было трудами своими воплотить видение, им явленное. Долго трудились они в просторах Эа, которые шире всего, что могут представить эльфы и люди, пока в урочный час не создали Арды, Царства Земного. Тогда они облачились в одежды Земли, сошли на нее и поселились там.

О валарах

Величайших среди духов Арды эльфы называют валарами, Силами Арды, – люди часто звали их богами. Владык валаров семь; и вал, владычиц валаров, также семь. Вот как звались они на языке эльфов Валинора – ибо эльфы Беле́рианда звали их иначе, а люди давали им свои имена, в разных местах разные. Владыки валаров звались (в надлежащем порядке): Манвэ, Ульмо, Ауле, Оромэ, Ма́ндос, Ло́риэн и Ту́лкас; а владычицы именовались: Ва́рда, Йава́нна, Ниэ́нна, Эсте, Вба́рэ, Ва́на и Не́сса. Мелькор более не считается валаром, и имя его не произносится на Земле.

Манвэ и Мелькор были братьями в думах Илуватара. Самым могучим из айнуров, что пришли в Мир, был изначально Мелькор; но Манвэ ближе Илуватару и яснее понимает его. Ему было предначертано стать первым из всех владык: Повелителем Арды и всего, что живет там. В Арде ему милее всего ветра, облака и все токи воздуха – от высот до глубин, от верхних границ Покрывала Арды до ветерков, шуршащих в траве. За это он прозван Су́лимо – Веятель, Владыка Дыхания Арды. Он любит всех быстрокрылых птиц, и они покорны его воле.

Супруга Манвэ – Варда, Владычица Звезд, кому ведомы все уголки Эа. Краса ее столь велика, что не описать ее словами эльфов или людей; ибо свет Илуватара сияет в ее лице. Ее сила и радость – в свете. Из глубин Эа примчалась она на помощь Манвэ; ибо знала Мелькора еще до создания Песни и отвергла его, а он ненавидел ее и боялся более всех, кого создал Эру. Манвэ и Варда разлучаются редко и пребывают в Валиноре. Чертоги их над Вечными Снегами, на Ойоло́ссе, вершине Тани́кветиль, высочайшей из гор земных. Когда Манвэ восходит на трон и озирает Мир, то, если Варда подле него, он видит дальше всех – сквозь туманы, и тьму, и просторы морей. И если Манвэ с Вардой, она слышит яснее всех – голоса, что звучат на востоке и на западе, в долинах и на холмах, и в темных теснинах, что сотворил на Земле Мелькор. Из всех духов Мира эльфы более всего любят и почитают Варду. Они зовут ее Элберет и взывают к ней из мглы Средизе́мья, и возносят ей песни при восходе звезд.

Ульмо – владыка Вод. Он одинок. Он нигде не живет подолгу, но странствует где хочет – по всем глубинам, на земле и под землей. По могуществу он уступает лишь Манвэ и до сотворения Валинура был его ближайшим другом; но после редко появлялся на советах валаров – только если обсуждались вещи великой важности. Ибо он думает обо всей Арде и не нуждается в месте для отдыха. Кроме того, он не любит ходить по Земле и редко облекается плотью, как то делают иные духи. Если Дети Эру видят Ульмо – они исполняются великим страхом; ибо явление Морского Короля ужасно, он подобен исполинскому валу, что обрушивается на берег в черном шлеме с пенным султаном и кольчуге, блещущей серебром и мглистой зеленью. Громки трубы Манвэ, но голос Ульмо глубок, как глубины океана, что ему лишь доступны.

Но Ульмо любит эльфов и людей и никогда не отворачивался от них – даже когда над ними тяготел гнев валаров. По временам он невидимо приходит к берегам Средиземья или углубляется далеко в пределы земли, по заливам моря, и трубит там в свой большой рог, Улуму́ри, сделанный из белой раковины; у тех, кто слышал эту музыку, она всегда звучит в сердце, и тоска по морю не покидает их. Но чаще Ульмо говорит с жителями Средиземья голосами вод. Ибо все моря, озера, реки, ручьи и родники подвластны ему – эльфы говорят, что дух Ульмо течет во всех жилах Земли. Так к Ульмо приходят вести – даже в глубины – обо всех нуждах и печалях Арды, которые иначе были бы сокрыты от Манвэ.

Ауле по могуществу немногим уступает Ульмо. Он владеет всеми веществами, из которых сотворена Арда. В начале начал он сделал многое в содружестве с Манвэ и Ульмо; и облик суши земной – творение его рук. Он кузнец и знаток всех ремесел, и искусен во всем – как малом, так и великом. Все драгоценные камни созданы им, и дивное золото, и величественные стены гор, и глубокие чаши морей. Но́лдоры учились у него и переняли многое; он всегда был им другом. Мелькор завидовал ему, и между ними была долгая борьба, когда Мелькор портил и разрушал все, что создавал Ауле, и Ауле устал восстанавливать и исправлять разрушенное Мелькором. Каждый из них желал творить по собственному замыслу, удивляя других, и оба любили хвалы своему мастерству. Но Ауле оставался верным Эру и подчинял свои труды его воле; и не завидовал другим, но искал советов и давал их, – а Мелькор истощал свой дух в ненависти и злобе и под конец не мог создавать ничего, кроме подражания замыслам других, а их творения он разрушал, если мог.

Подруга Ауле – Йаванна, Дарительница Плодов. Она любит все, что растет на Земле, и хранит в памяти все бессчетные формы живого: от деревьев, что высились, как башни, в древних лесах, до мха на камнях или крохотных болотных растеньиц. Среди владычиц валаров лишь Варду почитают больше Йаванны. В женском своем облике она высока и одета в зеленое, но по временам она принимает другие обличья. Видели ее стоящей, как дерево, в солнечном венце; с ветвей его на нагую землю падала золотая роса, и земля зеленела ростками; а корни дерева омывались водами Ульмо, и ветра Манвэ шептались с листвой. Кемента́ри, Владычицей Земной, зовется она на языке эльфов.

Феанту́ри, владыки душ, – братья и чаще всего зовутся Ма́ндос и Лориэ́н. Но это лишь названия мест, где они живут, а истинные их имена – На́мо и Ирмо.

На́мо, старший, живет в Мандосе, на Западе Валинора. Он – владетель Палат Мертвых и собиратель душ убитых в бою. Он ничего не забывает; и ему известно все, что будет, – кроме того, что осталось в воле Илуватара. Он – Вершитель Судеб валаров, но объявляет свои пророчества и приговоры лишь по велению Манвэ.

Его подруга – Вайрэ – Ткачиха, что вплетает все, когда-либо происшедшее, в свои ткани, и чертоги Мандоса, которые все ширятся с уходом веков, увешаны ими.

Ирмо, младший, – господин видений и снов. Его сады в Лориэне, в земле валаров, и нет в Мире равных им по красоте.

Нежная Эсте, целительница ран и усталости, – подруга Ирмо. Серы ее одежды; дар ее – отдых. Днем она ходит, но спит на острове в Лесном озере Ло́реллин. Из источников Ирмо и Эсте все, кто живет в Валиноре, черпают бодрость; и часто сами валары приходят в Лориэн и находят там отдых и облегчение от бремени Арды.

Сильнее Эсте – Ниэнна, сестра Феантури; она одинока. Она знакома с печалью и скорбит по каждой ране, что нанес Арде Мелькор. Скорбь ее велика, и, когда звучала Песнь, напев Ниэнны обратился в плач задолго до завершения, и звук рыданий вплелся в темы Мира еще до его начала. Но Ниэнна печалится не о себе, а те, кто внимает ей, познают жалость и учатся терпению и надежде. Чертоги Ниэнны на Западе Валинора, на границах Мира; и редко приходит она в город Ва́лимар, где царит радость, но охотнее идет в чертоги Мандоса, что рядом с ее собственными; и те, кто ждет в Мандосе, взывают к ней, ибо она приносит силу духа и обращает скорбь в мудрость. Окна ее дома глядят за пределы Мира.

Самый сильный и удалой из валаров – Тулкас, прозванный Аста́льдо, Доблестный. Он явился на Арду, чтобы помочь валарам в первых битвах с Мелькором. Тулкас любит борьбу и состязания в силе; верхом он не ездит, ибо и пешим может обогнать любого. Он неутомим. Волосы и борода у него золотистые, а тело – медно-красное, и его оружие – руки. Его не заботит ни прошлое, ни будущее, и он плохой советчик – но верный друг.

Подруга Тулкаса – Несса, сестра Оромэ, легконогая и гибкая. Она любит оленей, и они следуют за ней в дебрях. Но Несса опережает их, быстрая, как стрела, с ветром в волосах. Еще она любит танцы и танцует в Валимаре на полянах, поросших неувядающей травой.