Тайна Волчьего озера

Ивашкевич не испугался, последние слова он произнёс, скорее, даже с неким любопытством. Не думая о любезностях, он посветил Варваре прямо в лицо – та даже не моргнула, просто продолжала раскачиваться из стороны в сторону.

– Слушай, походу тут докторов вызывать надо. Приехала баба… – сказал Антон.

Капитан подошёл ближе. Головина никак не отреагировала.

– Варвара Олеговна… – осторожно произнёс он.

Никакой реакции.

– Варвара Олеговна, вы меня слышите?

Ивашкевич пощёлкал пальцами прямо возле её носа. То же монотонное раскачивание.

– Федорович, ну её, пусть сидит… Давай доложим сначала…

Не оборачиваясь, капитан махнул в его сторону рукой. «Стой там», мол. Фаткин потянулся к висящей на поясе рации, Головина еле заметно вздрогнула.

– Варвара Олеговна, нам нужно поня…

Медленно повернула голову в сторону капитана…

– ЭЙ, НЕ ВЗДУМАЙ!!! – крикнул Фаткин, видя, что задумал Ивашкевич.

Поздно. Ивашкевич взял Головину за правое запястье, чтобы попробовать помочь ей подняться.

Синий свет. Крик. Глаза. Синие глаза. Волчий вой. Пустота…

«Не тот… Не нужен… Не тот…»

– Кто… Что? Фаткин?! ФАТКИН?!

«Убери… Не тот…»

Полёт, рывок. Пустота. Холод. Холод, ползущий через глотку в самое нутро. Ледяная змея, гнездящаяся в желудке. Ужас. Страх.

«Не бойся… Не бойся, она не здесь, она не реальна»

– Какого х…? АНТОН?! ФАТКИН?! ГДЕ Я?!

Вода. Чёрная вода. Звезда… Отражение? Яркий звёздный свет. Меркнет, затем совсем исчезает, поглощённый ледяной глубиной. Волчий вой, всплеск. В горло льётся вода. Кирилл пытается кричать, но слышит свой голос где-то очень далеко, как будто из погреба. Изо рта что-то рвётся. Пузыри? Он что, под водой?!

Пьяница что-то сделала с ним, может, наркота… Он добежал до озера и упал в воду. Всё, конец. Но почему Фаткин его не остановил? Где Антон?

– Ант… – лишь тихое бульканье вместо крика. Перед глазами всё меркнет. Нет… Нет! Бороться! Грести, грести что есть сил! Работать руками, как тогда, в окопе! Шевели жопой, или сдохнешь!!!

Ивашкевич энергично заработал руками. Он задрал голову, чтобы увидеть поверхность озера, но вокруг была лишь непроглядная тьма. Яма… Точно, яма… Засосало…

«Не тот… Сдохни… Опять не тот…»

Галлюцинации. Всё, конец.

Что? Девочка?..

«Не бойся… Она хочет тебя напугать. Но ты не нужен, она просто злится и пугает. Ты понимаешь?»

Девочка… Маленькая девочка? Детский голос… Ледяная вода… Капитан Кирилл Ивашкевич, прошедший две горячие точки и отдавший почти два десятка лет службе в органах внутренних дел, вдруг понял, что в этот раз столкнулся с чем-то таким, что совершенно не поддаётся пониманию. Он не чувствовал ничего, кроме жуткого холода и ужаса, которые невидимой петлей стягивался на его горле. И всё же, он нашёл в себе силы отрицательно покачать головой, потому что кричать и говорить не мог.

Он уже захлёбывался.

«Не сопротивляйся. Она не тронет тебя»

Теперь Ивашкевичу кажется, что вода везде, что по его венам вместо крови течёт ледяная жидкость. Он бы и рад сопротивляться, но в груди горит, конечности онемели, и он уже не может бороться.

Он понял, что умирает. Тонет.

И почему-то сразу захотелось обнять бывшую жену, поцеловать сына, который растёт в Москве и видит отца только два раза в год. Жаль, что ничего этого больше не произойдёт. Он опустится на дно этой ледяной бездны и его никто не найдёт.

«Не сопротивляйся…»

– Не буду… – проговорил Кирилл, но изо рта вырвалось лишь невнятное бормотание.

Свет. Женский крик. Вот он – конец… А что дальше – всё равно…

* * *

– Товарищ капитан!!! Товарищ капитан! Бляха, Фёдорович, очнись, твою мать!!!

Кто-то с силой ударил его по щеке. Сквозь мутную пелену, Ивашкевич разглядел очертания лица Антона. Происходящее напоминало сон, вот только капитан, похоже не спал.

Резкий спазм заставил его перевернуться на живот. Все тело пронзила нестерпимая боль, как будто в кости вонзили раскаленные ножи. Ивашкевич закричал и, кашляя, выплюнул на землю воду. В нос ударил резкий запах тины, гнили и сырости. Новый спазм – новый поток ледяной воды.

Откуда у него в желудке столько жидкости?

– Ну ни хера ж себе… – дрожащим голосом выдал Фаткин. – Фёдорович… Ты… Ты как?

– Н-на-рррмальн-на… – его всего трясло, как будто он несколько часов проторчал на морозе. Вот только на улице не зима, а душная летняя ночь.

Мысли в голове путались.

– Девочка… Где девочка? – спросил он пытаясь подняться, но снова вскрикнул. Кости ломило, в голове гудело, как в пустой бочке.

– Да вон она, возле пенька этого… Походу окочурилась…

Кирилл повернул голову, движение отозвалось дикой болью во всём теле. Он поморщился, но заставил себя посмотреть туда, куда указал Фаткин. Луч выпавшего из руки капитана фонарика высветил странную картину: на спине, широко раскинув руки, лежала Варвара Головина. Ни малейшего движения, даже намёка на дыхание.

Умерла?

– Да не о-н-на… Девочка… Маленькая дев-в-очка… – запинаясь, промычал Ивашкевич. Еле-еле, но ему удалось подняться. Он тут же пошатнулся, но устоял благодаря Фаткину. Тот подхватил капитана и закинул его руку себе на плечо. Мир вокруг был всё ещё не в фокусе, но уже можно было различить отдельные очертания. Стало явно светлее. Скоро рассвет.

– Какая девочка, Фёдорович? Ты о чём вообще?

Неужели он ничего не слышал? Такого не может быть. Озеро, девочка. И тот голос… Кажется, женский. Очень хриплый. И очень враждебный…

«Не тот… Не нужен… Не тот…»

Эти слова прозвучали в сознании, будто наяву. Ивашкевича затрясло. Он упал на колени, Фаткин присел рядом.

– Э, ну ты это… Так, не отрубайся, понял? – Антон достал телефон. – Блин… И сотовый накрылся… Рации хана, хер его знает, чё такое… Надо до села и майору доложить… Да что за…

– Стой… Погоди… – Кирилл схватил его за руку.

Антон молча ждал. Состояние капитана ему очень не нравилось, но выбора не было. Похоже, Ивашкевич пытался объяснить что-то важное, но из-за сильного шока не мог подобрать слова.

– Когда я… Подошёл к ней… Дальше что?

Фаткин нахмурился.

– Вы оба отрубились, правда она сначала орала дурниной, но потом замолкла и так и осталась лежать. А ты просто упал. Ну я тебя сразу и начал… Лупить…

«Молодец парень, не струхнул» – подумал капитан.

– Сколько это длилось? – спросил он вслух.

– А? – не понял вопроса старлей.

– Сколько я был без созн…

Ивашкевича снова вырвало. Обычная вода, брызги попали на штанину старшего сержанта. Снова запахло озёрной сыростью.

– Да йоб, сколько же там у тебя?! – выругался Фаткин. – Да секунд десять-пятнадцать, не больше. Потом ты сразу очнулся и тебя полоскать начало!

Невозможно. Ивашкевич был твёрдо уверен: всё, что он видел и слышал, продолжалось не меньше двух минут. Но спорить с лейтенантом не стал. Врать парню нет смысла, не самый подходящий случай для шуток. В траве, судя по всему, теперь два трупа, причём один без головы, а сам капитан едва не захлебнулся… чем? Озёрной водой или просто своими рвотными массами?

Бессмыслица какая-то… Какое озеро, какая девочка? Может, Варвара ему что-то вколола?

– Ну-ка на руки мне посвети, быстро… – откашливаясь, сказал Ивашкевич Фаткину. Тот поднял с земли упавший фонарик и выполнил поручение. Ивашкевич видел уже всё чётко, поэтому сразу стал внимательно изучать свои руки.

Но нет, ничего похожего на укол или и порез. Никаких ран, всё чисто.

– Фёдорович… – осторожно поинтересовался Фаткин. – Тебе явно херово. Давай валить отсюда, будем «скорую» и следственный комитет вызывать. Тут какая-то жопа. Мать его, я такого ни разу в жизни не видел…

Ивашкевич снова откашлялся. Вставать не хотелось. Он устроился поудобней и положил руки на колени.

– Так, давай иди к ней и пульс проверь. Потом до села двинем. Я сейчас, две минуты буквально посижу, ведёт меня…

– Так точно… – нехотя ответил старший лейтенант и направился в сторону тела Варвары Головиной.

Она лежала всё там же, раскинув чёрные руки, точно толстая морская звезда. Фаткину не очень хотелось приближаться к ней, но приказ есть приказ. Баба напомнила ему о самой крупной однокласснице, Таньке-Помпушке, которая перебрала на выпускном и стала лезть к Антону. Зажала в коридоре и, дыша перегаром прямо в лицо, клялась в вечной любви.

«Ну Антош, ну милый, ну чё ты…»

Фаткин дёрнул головой, прогоняя воспоминание. Он подошёл совсем близко, мог носком туфли коснуться руки, с которой свисал дряблый жир. Ну точь-в-точь Танька…

«Так, собрался!» – мысленно успокоил себя Антон. Дело-то несложное. Надо всего-то наклониться и нащупать пульс, но почему-то чудная деревенская баба пугала его сильнее обезглавленного Сторчака, который кстати…

– ФЁДОРОВИЧ!!!

Не успел старший лейтенант Антон Фаткин доложить капитану о том, что обезглавленное тело местного участкового бесследно исчезло, как Варвара Головина схватила его за запястье своей чёрной рукой и хриплым, жутким голосом прокричала:

– НЕ НУЖЕН! НЕ МОЙ!!! ВСЁ РАВНО НАЙДУ!!! НАЙДУ!!!

Ивашкевичу казалось, что он смотрит фильм в замедленной съёмке. На его глазах Антона буквально разорвало на куски: конечности полетели в разные стороны, кровавый фонтан брызнул на стоящую на коленях Головину. Та, разинув пасть, хохотала, как сумасшедшая.

Но страшнее всего был неизвестно откуда взявшийся свет. Синий свет… Он будто рос, расширялся, поглощая всё пространство вокруг, а эпицентром этого пугающего и в то же время прекрасного сияния была Варвара.

Ивашкевич понял, что это действительно конец. Он хотел зажмуриться, но не мог. Тело его не слушалось, веки как будто окаменели, а он просто смотрел на приближающуюся стену синего света и слушал демонический крик этой женщины. Крик превратился в дикий рёв стал похож на звуки помех из плохо настроенного приёмника.

– НАЙДУ!!! НАЙДУ!!! НАЙДУ!!!

Мир вокруг исказился, что-то громко хлопнуло. Ногу жгло, в кармане плавился телефон… Аккумулятор, видимо, взорвался…

– НАЙДУ!!! НАЙДУ!!! НАЙДУ!!!

«Хватит…»

Голос… Девочка… Маленькая девочка… Свет ослабел, начал мерцать, словно прожектор, в котором вот-вот перегорит лампа.

Голоса… Крики… Сорвавшаяся в бездну утренняя звезда. Она снова здесь… Озеро… Она вернулась. И он-она-они-оно её ищут… Почти нашли…

Мужчина и женщина. Озеро… Девочка…

«Егор, она здесь! Она здесь… Это она! Это Ни…»

«Лиза, стой! Нет, Лиза!»

«Егор, что ты делаешь? НЕТ, НЕ НАДО!!! ОТОЙДИ ОТ МЕНЯ!!! НЕТ!!!»

«Нашли… Мы нашли… Отдай… Умри…»

«ЕГОР, НЕТ!!!»

Женский крик. Смерть. Вода. Звезда, исчезающая в чёрной глубине. Волчий вой. Холод.

Ивашкевич не знал, кому принадлежали голоса. Не знал, кто показывает эти картинки. Он не знал, откуда всё это в его в голове. Да и зачем?

Больше ничего знать не хотелось, ибо рассудок окончательно покинул его…

Глава 1

Две минуты до полуночи

Андрей Ланевский поднял голову. Из зеркала на него смотрел заросший недельной щетиной черноволосый старец. Возраст отпечатался на этом лице не морщинами, оно для тридцати двух лет выглядело достаточно юным.

Андрей криво улыбнулся, вспомнив за короткий миг, наверное, тысячи случаев, когда незнакомые люди называли его «мальчиком». Но как только «мальчик» начинал говорить низким, с легкой хрипотцой голосом, окружающие чувствовали себя очень неловко. А если кому-то случалось посмотреть прямо в глаза Андрея, то практически все быстро отводили взгляд.

Годы и опыт читались в зелёной глубине этих глаз.

Андрей протёр рукой грязное зеркало. Всё в этой квартире выглядело неухоженным, затхлым. Андрей давно не наводил порядок, да и желания особо не было. Свою очередную «однушку» в Советском районе Волгограда он воспринимал, как обычную ночлежку. В последнее время он очень часто переезжал, не хотелось подолгу задерживаться на одном и том же месте. Новая обстановка, вроде как, помогает отвлечься, воспринимать новый день с энтузиазмом и неким возбуждением, который испытывают писатели или художники, глядя на чистый лист.

На самом деле, ничего кроме животного страха эти чистые листы у Андрея не вызывали. Он смотрел на них, а они слепили его своим белоснежным сиянием и глушили звоном девственной пустоты.

«Ну давай, напиши свою историю… Тебе же есть, что рассказать? Давай вернёмся чуть-чуть назад, а? Получится отличный ужастик»

Андрей вышел в коридор и толкнул дверь в ванну. Слишком сильно толкнул. Дверь вернулась назад и пнула его круглой ручкой под зад. Выругавшись, он обернулся и уже более плавно закрыл дверь. Чинить ерундящий замок ему не хотелось, да и смысл? Всё равно ведь скоро съедет.

Опять сбежит. Как и всегда.

А зачем сидеть на месте и обрастать мхом, когда можно сбежать? Просто оставить всё за спиной, мчаться на новое место, периодически поглядывая в зеркало заднего вида и смотреть, как тебя преследуют неуёмные призраки прошлого. Они пожирают всё, что оставлено позади, но главное блюдо – это ты сам.

«Не скроешься, не убежишь, сладкий. Всё равно найдём»

Андрей вошёл на кухню, взял старый алюминиевый чайник и подошёл к раковине; повернул руку, кран задрожал и закряхтел – коммунальщики, видимо, опять отключали воду. Они уже два месяца ремонтировали насос. Из крана вырвалась сероватая струя. Воду в этом районе приходилось фильтровать, но в специальной емкости нужно менять фильтр, а Андрею хотелось просто выпить чаю.

«Света всегда говорила, что кипяток всё равно убьёт даже хламидии, а в желудке и так всё перемешается» – подумал Андрей и на мгновение почувствовал, как уголки рта ползут вверх, но тут же нахмурился.

Андрей включил газ, поставил чайник и подошёл к окну. Кроны уже скинувших пух тополей укрыли школьный двор, который разместился рядом с шестнадцатиэтажной. Внезапный порыв ветра качнул всю эту зеленую массу, из открытой форточки на кухню влетел знакомым смолистый запах…

Где-то далеко засмеялся ребёнок. Запах лета и детский смех. Андрей прикрыл глаза и отправился в путь по тропинкам своей памяти. Он ненавидел себя за эту слабость, но ничего не мог с собой поделать.

…Романтика. Сплошная романтика! А может ли быть иначе, когда ты беспечный студент? Тёплые летние вечера, городская набережная, мороженое и сигареты. Странное, конечно, сочетание, но это никого не смущало. Андрей мог часами валяться на траве и обнимать Свету только потому, что просто мог это делать. Он так выражал благодарность ей за все часы, которые они проводили вместе, несмотря ни на что.

А она смеялась… Всё время смеялась и, кусая его за нос, приговаривала: «Я съём эту картошку!». Андрей с малых лет стеснялся своего носа, но Света научила его любить себя. Вместе с носом и остальными частями тела. Разве можно не любить и не уважать себя, когда это делает такая женщина? Не девушка, не подружка, а именно женщина. Настоящая, честная… Верная.

Студенческие годы бежали быстрее электрички, на которой они каждый день ездили на учёбу. Иногда время тормозило на какой-нибудь станции и казалось, будто эта пора юности, беспечности и разгула не закончится никогда, но потом состав снова трогался и осознание наступления настоящей взрослой жизни всё сильнее проявлялось на бескрайнем горизонте. На последнем курсе Андрей начал искать работу, а Света пыталась кое-как дотянуть свой диплом хотя бы до отметки «удовлетворительно». Перспектива получить образование экономиста, на котором настаивали её родители, с самого первого курса бесило молодую студентку, которая с детства не хотела заниматься ничем, кроме рисования. Давление взрослых нарастало и Свете пришлось отказаться от мечты стать великой художницей.

Но рисовать она не перестала, тем более, что Андрей был без ума от её работ и всё время старался даже самыми простенькими натюрмортами украсить все стены их маленькой съёмной квартиры. Света убеждала его в глупости данного усердия, ведь многие свои работы она считала посредственными, но в глубине души всё равно очень ценила внимание и поддержку своего молодого человека. Она как никто другой понимала, как важно, когда твоё творчество ценят близкие тебя люди. Ведь если им это всё не будет нужно, то тогда кому?

Снова лето, июнь… Днём они потели от жуткой духоты в своей маленькой «однушке» и от подготовки к диплому, а ночами от дикого секса. Словно вся дневная суета, нервотрепка и бытовуха соединялись ночью в какого-то монстра, которого они беспощадно уничтожали актом своей безумной любви. Как следствие, недосып, новые нервы, снова жара, диплом… И вот, наконец, всё это закончилось.

Они стали выпускниками.

Он вышел из дверей своей «альма-матер» с дипломом журналиста, а она – экономиста. Только вот Свете хотелось свою заветную синюю книжечку выкинуть подальше в кусты. Нужно было срочно искать работу, а с такой перспективой шансов получить художественное образование и попытаться связать свою жизнь с тем делом, которое действительно нравится, у неё практически не оставалось.

Однако, следовало отдать должное Андрею с его неуёмной страстью увешивать стены квартиры новыми картинами своей девушки. Это помогало ей, как воздух. Тем более, что план провести несколько недель в родной деревне Светы сорвался: её родители долго несли какую-то чушь про хозяйство, заботы и хлопоты и финансовые трудности. В итоге их дочка во время телефонного разговора, сдерживая слёзы сказала большое спасибо за поддержку и попрощалась. Андрей в это время зашёл в комнату, Света только и смогла, что покачать головой, а потом ещё долго рыдала, уткнувшись в подушку.

Парень не знал, как её утешить, ведь он практически рос без родителей и все мысли касаемо родственной любви в нем как будто превратились в огромную каменную глыбу, на которую он иногда смотрел без особого энтузиазма. Родная сестра Андрея Ольга и та уехала неизвестно куда, лишь иногда звонила. Последний их с Андреем разговор закончился ссорой, после которой он даже не хотел вспоминать о своей сестре, да Света и не спрашивала. Своя жизнь, свои заботы…

Андрей пытался убедить Свету, что уж лучше такие родители, чем вообще никаких, но ничего хорошего из этой идеи не вышло. В конце концов, девушка успокоилась и с удвоенным усердием занялась поиском работы. Андрей в то время уже работал на табачной фабрике сутки через трое, что не особо нравилось Свете. Но, к сожалению, дипломированного журналиста без опыта работы не хотели брать в штат даже в самые маленькие издания. Это не особо пугало Андрея, он не чурался никакой работы. Единственное, что в табачном цеху человеку, который никогда не курил, было немного тяжко. А его коллеги активно устраивали перекуры, учитывая то, что «соцпакет» у них был весьма богатый: сигаретного брака на фабрике хватало.

Время шло, Света устроилась на работу в частную фирму помощником главного бухгалтера. Началась взрослая жизнь, времени на творчество и посиделки на набережной оставалось всё меньше. Как правило, ребята просто проводили всё основное время на работе, а вечера коротали за просмотром очередного фильма и скучными разговорами на тему того, что сегодня произошло на работе, как повлияет на жизнь политическая обстановка в мире и зачем баба Аня из соседнего подъезда опять орала на своего внука, который просто бегал по детской площадке. Серые трудовые будни, стремительно бегущие дни и ощущение медленно угасающей жизни.

Былой огонь потух в их глазах. Вроде как ещё вчера Андрей и Света верили, что весь мир буквально лежит у их ног, впереди ждут своего часа удивительные открытия, и во всём происходящем есть какой-то смысл. Скромная свадьба и та не внесла в жизнь разнообразия: молодые просто расписались и всё-таки съездили в гости к родителям Светы. Ольга прислала подарок, но сама не приехала. Света думала, что Андрей расстроится, но ему будто было всё равно.

Но она привыкла, ведь её парень, а теперь уже супруг, практически всегда всё держал в себе. Его мама умерла, когда ему было девять, а отец просто исчез спустя какое-то время. Андрей не любил говорить о своей семье, а если и говорил, то так, словно речь идёт о каких-то старых друзьях. Вроде когда-то с ними было весело, но сейчас у всех своя жизнь и не было смысла ворошить прошлое.

Но в один день всё изменилось. Закончив работу над очередной большой картиной, Света впала в настоящую истерику: красивый летний пейзаж, нарисованный маслом на холсте, как будто пробудил в её памяти все забытые надежды. Словно её детская мечта стать художницей спряталась среди этих зелёных деревьев, нырнула глубоко в воды голубого озера, но теперь пыталась выбраться, пройти сквозь рамку полотна, встать посреди комнаты и с укором произнести: «Как же так? Почему ты бросила меня? За какие прегрешения променяла на эти бумажки, цифры и вечные недовольства своего начальника? Вот она, я, стою перед тобой и не понимаю, почему ты топишь меня в этом озере и заставляешь прятаться среди деревьев?».

Света видела это так же ясно, как написанный на холсте пейзаж. Разрыдавшись, она схватила картину и вышвырнула её с лоджии. Пролетев шесть этажей, картина упала на припаркованную к дому иномарку. Владельцем иномарки оказался местный бизнесмен, большой ценитель изобразительного искусства. Через двадцать минут солидный мужчина, представившийся Николаем Ивановичем Карпенко, пытался успокоить перепуганную Свету. Она приносила тысячи извинений, плакала, думала о том, что будет с Андреем, когда тот вернётся с работы и узнает, что его истеричная жена скинула картину формата А2 на дорогую машину богатого человека.

Однако тем же вечером, когда они уже втроём сидели на кухне и пили чай, Карпенко заверил молодожён, что об инциденте не стоит беспокоиться. Более того, оценив другие работы Светы, он предложил организовать её выставку.

После этого всего за несколько недель жизнь Светы Ланевской и её мужа круто изменилась. Выставку пейзажных работ молодой художницы провели в крупнейшем торговом центре Волгограда. Мероприятие имело колоссальный успех, большую и развернутую рецензию опубликовало крупнейшее региональное издание, в котором тут же предложили работу Андрею.

Но это было лишь начало. Подключив дополнительные связи, Карпенко смог устроить Свету в столичную дизайнерскую фирму, которая согласилась сотрудничать с ней удаленно. Кроме того, благодаря положительным рецензиям, Свету в регионе номинировали на очень престижную художественную премию. Год ещё не закончился, а Ланевские уже перебрались в новую трёхкомнатную квартиру в центре Волгограда. Казалось, что все закрытые двери по волшебству распахнулись, а кривой и разбитый путь жизни превратился в ровную дорогу, вымощенную желтым кирпичом. Эта дорога вела прямо в Изумрудный город – край сбывающихся мечтаний, светлых надежд и яркого будущего.

Но потом Света начала пить.

Андрей уже и не помнил, как и почему это произошло. То ли неожиданная слава вскружила ей голову, то ли отсутствие мотивации… Никто уже не разберётся. Целых полгода она шлялась по барам, оправдываясь тем, что ей нужно отдохнуть, набраться сил и дождаться магического вдохновения, которое поможет создать ей очередной шедевр.

Кульминация творческого кризиса произошла прямо во время очередной выставки, организованной терпеливым Карпенко уже в Москве. Дизайнерская фирма, в которой работала Света, принадлежала ему, о чём бизнесмен, деликатно умолчал. Но перед выставкой Света пропустила две рабочих недели, сорвала все дедлайны, а на само мероприятие пришла в таком виде, что обессиленный Андрей просто сидел в углу просторного зала, схватившись за голову.

В итоге выставка, которая должна была провести настоящий фурор в художественном мире страны, закончилась дракой, битым хрустальным сервизом и скандалом. Вишенкой на торте стало выступление Светы, во время которого она облила шампанским несколько особо дорогих полотен, влепила своему инвестору пощёчину, и, очень довольная собой, ушла гулять по ночной столице.

Андрей нашёл её только утром, у подруги. И сразу вспомнил тот чудесный день, когда нарисованный маслом пейзаж спикировал на машину миллионера. Точно также что-то упало с неба теперь и на них. Только это была не красивая картина, а окровавленное лезвие гильотины. И оно навсегда обрубило всякую связь с успешной и перспективной жизнью.

После срыва выставки Свету уволили, Николай Иванович объявил о прекращении сотрудничества с «бессовестной и утопившей в алкоголе свой талант госпожой Ланевской». Именно так написали в газете, из которой Андрею пришлось уволиться под давлением руководства: начальство редакции требовало от него эксклюзивного интервью с женой, скандал набирал обороты и за очередную строчку акулы журналистики готовы были опуститься до копания в самом грязном и вонючем белье. Но Андрей остался непреклонен и ему тонко намекнули, что в такой ситуации «лучше написать по собственному», что он и сделал.

Оставшихся на счету денег хватало на оплату квартиры до конца года, но в сложившейся ситуации Света уже не могла решать какие-то дела. Через неделю после злополучной выставки, Ланевские переехали из центра Волгограда на окраину, в очередную «однушку». Дорога, вымощенная жёлтым кирпичом, превратилась в труху, запах нафталина, которым была пропитана старая квартира, снова вернули молодую семью в суровую реальность. Андрей решил пока не устраиваться на работу. Настало время принятия важных решений. Сам он был настроен на развод. Света эта понимала, но было ещё кое-что, о чём она до последнего не решалась сказать. И осмелилась лишь в тот момент, когда прямо посреди серьёзного разговора убежала в уборную и её стошнило завтраком.