Гильдия

Его глаза больше не смотрели на поле боя. Время от времени он слабым голосом кричал.

– Помогите! Помогите сыну дубильщика!

У него за спиной, в некотором отдалении, бородатые, измазанные кровью английские лучники и другие пешие солдаты поспешно искали среди мертвых и умирающих тех, кого можно взять в плен и получить за него выкуп. Урожай был невелик, потому что их более предприимчивые товарищи уже прошли здесь, перерезая раненым горла резким ударом ножа, если нельзя было рассчитывать на выкуп или раненый явно не выжил бы.

Арбалетчик продолжал кричать – от ужасной боли в ране, которая усиливалась из-за палящего солнца:

– На помощь! На помощь сыну дубильщика…

Он кричал долго, и никто не откликался на его зов, и голос его слабел и слабел. Наконец откуда-то донесся топот приближающихся копыт. Конь остановился. Послышался глухой звук, и рядом с раненым появились ноги человека, одетого в латы. Вскоре раздался голос; человек говорил на английском.

– А кто сын дубильщика?

Англичанин опустился на колени. Арбалетчик почувствовал, что его поддерживают под руки. Несмотря на безумную боль, он ощутил, что кто-то пришел ему на помощь. Он прекратил кричать и огромным усилием воли попытался сосредоточить взгляд на этом человеке.

Постепенно неясный силуэт превратился в худое лицо с угловатым подбородком, небритое, в кольчужном подшлемнике с темно-синей подкладкой. Джон Хоквуд имел глубоко посаженные ярко-синие глаза под прямыми каштановыми бровями и прямой нос. Кожа лица настолько загорела и была иссушена солнцем, что вокруг рта и уголках глаз появились крошечные преждевременные морщины. Изо рта исходил запах винного перегара.

– А кто сын дубильщика? – повторил англичанин, на этот раз на ломаном языке, обычном среди военных. Но арбалетчик теперь мог понять только диалект, на котором говорил в детстве. До него дошло только то, что кто-то пришел ему на помощь; а потому, что человек, поддерживающий его под руки, был чисто выбрит, он подумал, что это не рыцарь, снявший неуклюжий шлем, чтобы свободно вздохнуть, а священник.

– Простите меня, отец мой, ибо я согрешил… – прошептал он. Человек, державший его, смог разобрать слова «сын дубильщика», но следующая фраза на генуэзском диалекте оставила его в недоумении. Он приблизительно уловил смысл слова «грешил», но и все.

– Какого черта, – сказал он чуть хрипло, на том же ломаном языке, – мы все грешники. Но не все мы сыновья дубильщика.

Он присел на корточки и положил голову арбалетчика себе на колени. Он снял подшлемник и вытер лоб тыльной стороной ладони.

– Я и сам сын дубильщика.

Он прервался и посмотрел вниз, потому что арбалетчик заговорил снова; и по его тону англичанин понял, что тот исповедуется.

– Хорошо, – сказал он по-английски. – Это-то я могу для тебя сделать – как один христианин для другого.

Он снова надел на голову подшлемник и стал слушать, хотя почти не понимал смысла сказанного. Арбалетчик пытался вспомнить свои грехи, но ошибочно решил, что боль в теле вызвана болезнью, которую он связал с со своими греховными отношениями с женщинами. Чтобы описать эти отношения, ему пришлось использовать слова более распространенные и понятные человеку, на чьих коленях лежала его голова. Англичанин время от времени кивал.

– Вот так, – говорил он. – Вот так. Пожалуй, то, о чем ты говоришь, гораздо привычнее там, откуда ты родом, чем в Хедингэм Хилле, что в Эссексе, где я был сыном дубильщика. Но здесь-то такого хватает. – Он послушал еще какое-то время и заметил, что губы арбалетчика потемнели и высохли.

– Выпей немного вина, вот оно, – пробормотал он. – Проклятие, оказалось, что у меня его нет. Продолжай, продолжай…

Но арбалетчик закончил свою исповедь и снова начал плакать. Он думал, что исповедь даст ему прощение и прогонит боль. Но та все еще была с ним. Он слабо дернул за оголившийся конец стрелы.

– На помощь! – едва слышно прошептал он хриплым голосом. – На помощь сыну дубильщика…

– Проклятье тебе! – выругался поддерживавший его человек; внезапно он сам заморгал и отвел руку арбалетчика, пытавшегося выдернуть стрелу. – От чего ты хочешь, чтобы я тебя избавил? Тут ничего не получится.

Арбалетчик плакал. Его мысли снова блуждали; и теперь он вообразил себя мальчиком, испытывающим боль потому, что его наказали за что-то.

– Ты обрел покой, – прорычал человек, державший его. – А теперь умирай. – Он посмотрел на стрелу.

– Это нелегко? – Он снова поморгал. – Несчастный ублюдок. Ну, ладно.

Он протянул руку к поясу и вытащил из ножен короткий кинжал с тяжелой рукояткой.

– Боже, прости этого несчастного грешника, и дай ему скорое избавление от расплаты за его грехи. Аминь.

Он наклонился, так что его губы оказались рядом с правым ухом арбалетчика. Вероятно, он думал, что своими словами поможет грешнику ощутить перед смертью некоторую гордость.

– Тебя, парень, убивает рыцарь.

Но арбалетчик не понял смысла сказанного. Зато он наконец осознал, что умирает. Он снова был твердо убежден, что рядом с ним находится священник; и когда перед его глазами блеснул кинжал, он подумал, что это распятие, поданное ему для поцелуя, и почувствовал радость.

– Я готов умереть, Господь, – как ему представлялось, молился он. – Только пусть это произойдет быстро.

Это произошло быстро.

Глава 18

Хэл очнулся и обнаружил, что споткнулся на ровном месте; но ему показалось, что земля вздыбилась у него под ногами, подобно океанской поверхности. Судя по высоте Проциона над горизонтом, уже давно настало утро; и он больше не находился в круге. Аманда держала его за руку, поддерживая и направляя его. С другой стороны его поддерживал Старик. Когда Хэл повернул голову, чтобы посмотреть на него, Старик взглянул на него в ответ, тепло улыбнулся и снова направил взор с сторону здания, где находился кабинет Амида и к которому они вдвоем вели Хэла.

– В чем дело? – спросил Хэл. – Что-то не так?

К его собственному удивлению, голос прозвучал подобно шепоту. Он охрип от постоянного повторения слов, которые все еще звучали в его сознании.

– Ты ходил в течение двадцати трех часов, Хэл! – сказала Аманда. – Я думаю, ты убил бы себя – как лошадь может загнать сама себя до смерти, – если бы мы не вытащили тебя из круга. А теперь обопрись на нас. Мы отведем тебя в кровать.

Внезапно он почувствовал, что именно там ему и хотелось бы оказаться. Лежать на ровной поверхности, в тихой и темной комнате. Моментально пришло ощущение усталости. Его колени подгибались при каждом шаге, и от слабости он качался на ногах. Поддерживаемый с обеих сторон Стариком и Амандой, он проковылял к зданию, ко входу, который вел прямиком в кабинет, к кровати… и лег на нее.

– Спасибо, – сказала Аманда Старику. В ответ он улыбнулся ей и вышел из комнаты быстрым легким шагом. Аманда сняла с кровати одеяло и повесила его над окном на прут, которого Хэл раньше там не видел. Одеяло не полностью закрывало яркий свет Проциона, но в комнате стало темнее, и Хэл блаженствовал в полумраке.

Аманда обошла кровать с другой стороны и улеглась рядом с Хэлом поверх покрывала. Она обняла его.

– А теперь спи! – скомандовала она. Он закрыл глаза, и сон тут же унес его далеко. Когда он проснулся, в комнате было совершенно темно. Аманда спала рядом, закутавшись в покрывало. Когда Хэл пошевелился, она открыла глаза. Он слегка дотронулся рукой до ее плеча.

– Спи, – прошептал он. – Я вскоре вернусь.

Он встал и нашел свою одежду – Аманда или кто-то другой, очевидно, раздели его, пока он все еще спал слишком глубоко, чтобы это заметить, – и вышел на воздух.

Хэл увидел первые слабые лучи рассвета и подумал, что примерно около четырех часов утра. Должно быть, он проспал почти столько же, сколько, по словам Аманды, он ходил. Чувствовал он себя теперь лучше, чем тогда, когда вышел из круга и добирался до кровати; но все еще ощущал сильную усталость.

В нескольких окнах домов горел свет, там где находились кухни и столовые. Горы на востоке вырисовывались смутным силуэтом.

Хэл пошел прочь от здания, по направлению к кругу. Но остановился чуть дальше и не стал присоединяться к ожидающим очереди, а просто постоял немного, наблюдая за ними и за идущими. Потом повернулся и вдоль ручейка направился к краю уступа. Он уселся неподалеку от водоема и стал смотреть на край уступа, находившийся примерно в пяти метрах от него, и на черный зубец Дедов Рассвета, чьи края сияли, освещенные лучами восходящего солнца, скрытого позади.

Пока Хэл сидел, глядя на эту пылающую линию, он постепенно начал понимать, почему смерть Тама, все еще не искупившего вину перед самим собой, могла бы помешать ему когда-либо обнаружить Созидательную Вселенную.

Аманда была права. Путь, который он искал, скорее должен был найтись здесь, среди этих людей, а не в искусственной, хотя специфической и по-своему ценной, атмосфере Энциклопедии.

Что случилось бы, если бы Там умер, не осуществив свое желание, не простив в душе самого себя за свою ответственность за смерти молодого мужа его сестры, Джеймтона Блэка, а также за убийство Кейси? Если Хэлу вовремя не удастся найти эту Вселенную, чтобы доказать Таму, что эти его поступки, по крайней мере, имели благую цель для всего человечества? А если Хэлу это не удастся, то Там уйдет из жизни как легендарный Король Артур, в печали и раскаянии.

Если Там умрет с таким чувством, то и душа Аджелы умрет вместе с ним; и эта частичная смерть лишит ее способности управлять Абсолютной Энциклопедией – хотя Энциклопедия всегда была настолько же дорога ей, как и Таму. Если такое случится, то кто еще сможет заменить Аджелу? Рух во многом помогала в течение последних месяцев, но это была не ее работа.

Ему, Хэлу, тоже не следовало за нее браться, потому что его работа также состояла в ином – вести тех, кто станет первопроходцами в пространстве неограниченных возможностей Созидательной Вселенной – если ему когда-либо удастся достигнуть этой цели. Эта работа была доверена ему Тамом, которому, в свою очередь, доверил ее Марк Торре. В результате ему пришлось бы отказаться от поисков. А как теперь показала ему Аманда, путь к Созидательной Вселенной следовало искать не в каких-то особых местах, но среди людей.

Сидя в ожидании рассвета, Хэл ощущал рядом с собой присутствие Тама, и это доставляло ему радость.

Небо посветлело, хотя солнце еще не появилось над Дедами Рассвета. Постепенно Хэл ощутил, как в нем растет умиротворение. А затем пришли упорядоченность и смысл, в которых он, как теперь понял, нуждался в течение последнего времени.

Точно так же, как неудачи Хэла в Абсолютной Энциклопедии помешали ему увидеть, что завершение исканий Тама необходимо для завершения его собственных поисков, он не видел и того очевидного факта, что причина, препятствовавшая его поискам во время пребывания в Абсолютной Энциклопедии, должна находилась в истоках этих поисков.

Человек, которого он мысленно видел перед собой во время ходьбы по кругу, был ему известен из военной истории, которой он занимался как Донал, и изучения книг, прочитанных в юности Хэлом. И он сомневался, что в любых исторических сочинениях содержался эпизод, который он пережил во время ходьбы. Это была творческая реконструкция, созданная подсознательной работой его воображения. До этого он не был способен войти в Созидательную Вселенную, кроме как в мечтах; но смог это сделать в круге, построив нечто, скорее всего хорошо соответствующее известным фактам, из жизни сэра Джона Хоквуда. Этот английский рыцарь участвовал в Столетней войне между Англией и Францией. Несколько позже военные историки назвали его «первым из современных генералов». Круг и Созидательная Вселенная наконец привели Хэла к этому человеку, точнее к определенному моменту в его жизни.

Во время битвы при Пуатье сэр Джон уже был далеко не молод, а к полученным за двадцать лет военной службы шрамам смог добавить лишь скромную известность в качестве военного командира, но никакого состояния. А теперь, с окончательным поражением французов, не говоря уже о пленении короля Франции Иоанна, о котором Хоквуд в тот момент еще не знал, война, которая раньше обещала улучшить его положение, по-видимому, окончилась. В середине жизненного пути он оказался с пустыми руками, и, похоже, ему предстояли лишь старость, нужда и забвение.

Но из хроник Хэл знал – в отличие от сэра Джона в тот момент, – что рыцаря ждала Италия, и он скоро окажется не только более состоятельным, чем когда-либо прежде, но и попадет на страницы истории. А сейчас, в эту минуту на поле битвы, когда его будущее выглядело мрачным, сэр Джон даже не догадывался, что впереди – брак с Дониной Висконти и самый важный период его жизни.

Единственный вопрос теперь мог заключаться в том, действительно ли жизненные ситуации Хэла и Хоквуда были сопоставимы, как на это намекало видение.

Скорее всего, это так – слишком много параллелей. Даже если он и не мог предвидеть собственное будущее лучше, чем Хоквуд при Пуатье свое, недавнее видение еще раз придало Хэлу уверенности в том, что его появление здесь и есть тот путь, в котором он нуждался. Точно так же как путешествие через горы в Италию с Белым Отрядом наемников, после битвы при Пуатье, оказалось правильным путем, выбранным сэром Джоном.

В то время как Хэл размышлял обо всем этом, солнце поднялось над верхом Дедов Рассвета. Процион на мгновение ослепил его прежде, чем он успел отвести глаза от этого крошечного пылающего кружка; и в тот же самый момент он понял, что он должен делать. Ему необходимы Джатед и философия Джатеда – даже если Хэл инстинктивно и чувствовал, что она не во всем правильна. И, самое главное, здесь был Закон.

Хэл мог бы ходить по кругу и произносить Закон, как это делали другие. Но было недостаточно использовать ею как инструмент для того, чтобы исследовать свое сознание. Он должен был понять его – причем полностью.

Преходящее и вечное – едины…

Он знал, что говорили слова. Но что же они означают в действительности?

Он не знал – пока еще.

А необходимое понимание должно было прийти из глубины его мозга, из его творческого подсознания. Возможно, именно это, более глубокое понимание было именно тем, что он искал так долго – путем в Созидательную Вселенную. Джатеду оно несомненно позволило туда войти, но у Джатеда не было ни причины стремиться туда, ни видения того, что можно с ее помощью обрести.

Преисполненный удивления, Хэл легко и быстро, как мог бы идти Старик, направился обратно в кабинет Амида, где они с Амандой провели ночь.

Глава 19

Он вошел в кабинет и обнаружил, что тот пуст; одеяло снято с окна, постель скатана и лежит у стены. Ощущение, что что-то закончилось, вызвало у него тупую боль. Он повернулся и через внутреннюю дверь кабинета прошел по коридору в столовую.

Завтракавших почти не было, и Аманду среди них он не увидел.

– Друг? – позвал его человек из-за стойки с подносами. Хэл повернулся к нему.

– Ты должен пойти в дом, который занимает Амид, – сообщил ему подавальщик. – Аманда ждет тебя там, вместе с другим новым гостем.

– Спасибо, – поблагодарил Хэл.

Он вышел на реку и направился к маленькому зданию. Амид был там. Вместе с ним находились не только Аманда и Артур, но и Саймон Грим. Они сидели вокруг очага. На столе сверкало в дневном свете пресс-папье в виде сосновой шишки.

– А вот и ты, – сказала Аманда, когда он вошел. – Садись рядом со мной, сюда.

Он подошел к пустому стулу поблизости от нее и уселся. Аманда протянула ему руку и, недолго подержав ее, отпустила.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Амид.

– Немного усталым, – ответил Хэл. – Ничего такого, от чего не поможет еще одна ночь нормального сна.

Он взглянул на Аманду и на Саймона, сидевшего рядом с ней.

– Привет, Саймон, – сказал он. – Ты тоже выглядишь слегка усталым.

– Привет, Хэл, – немного грустно улыбнулся Саймон. – Восхождение на гору и даже спуск с нее – это не то, чему я учился.

Хэл пристально взглянул на Аманду.

– Ты покидаешь меня?

– Если поверю, что ты сумеешь правильно себя вести в этом круге, – ответила Аманда. – Саймон может вернуться на орбиту Земли и послать миллисекундное сообщение на Абсолютную Энциклопедию о том, что у нас все в порядке. А затем возвратиться, чтобы поджидать нас на орбите. Мне поручили целый округ, и я должна отправиться туда. На это мне понадобится месяц, но все время буду не больше чем в паре дней пешего пути отсюда. Так что если я тебе понадоблюсь, просигналь Саймону нашим куском ткани; и он либо отправится за мной, либо передаст мне сообщение о том, чтобы я вернулась сюда. Как насчет того, чтобы остаться здесь на месяц?

– Очень возможно, – ответил Хэл. Он посмотрел на Саймона. – А где корабль?

– В горной трещине; его не видно ни отсюда, ни снизу, – ответил Саймон, криво улыбаясь. – Аманда выставила сигнал вчера поздно вечером, и ночью я совершил посадку. Но мне пришлось ждать рассвета, чтобы спуститься к вам, потому что мне не хотелось сломать себе шею в темноте.

– И сколько тебе подниматься?

– Пару часов, не больше, – ответил Саймон. – Подниматься дольше, чем опускаться.

Хэл кивнул. Он снова протянул руку к Аманде и почувствовал, как ее пальцы сомкнулись на ней.

– Мне так не хочется, чтобы ты уходила, – сказал он.

– Я знаю, – мягко ответила она. – Но здесь во мне не нуждаются, а там – да. Он кивнул.

– Тогда, наверное, все, – сказал он. – Если возникнет необходимость, я позову тебя обратно.

– О, пока я снова не забыла, – Аманда обратилась к Амиду, – в нескольких часах ходьбы от подножья нашей горы, здесь, в лесу, живет одичавшая девочка. Она вышла, чтобы посмотреть на нас, но оказалась слишком быстрой для того, чтобы мы ее поймали. Кто-то должен позаботиться о ней. Но поймать ее трудно, понадобится по крайней мере человек десять. Она быстро бегает и хорошо знает лес.

– Хмм, – сказал Амид. – Может быть ты, Артур, ответишь на этот вопрос?

Тот, смутившись, сделал неловкое движение, поскольку взгляды всех остальных обратились на него.

– Видишь ли, Аманда, – медленно сказал Артур, – мы… я… знаю все об этой девочке. Ее зовут Сее. И она моя племянница.

– Твоя племянница? – Аманда пристально взглянула на него. – Тогда почему ты ничего для нее не сделал?

– Артур делал, и делает, – начал Амид, но Артур поднял руку.

– Мне, вероятно, лучше объяснить все, – продолжил он. – Моя сестра, ее муж, и Сее – Сее тогда было только семь лет – жили довольно близко отсюда. И то место, где вы видели Сее, вероятно, не слишком далеко находится от того, где стоял их дом.

Его лицо омрачилось.

– К сожалению, я был настолько занят в Гильдии Придела – мы только что начали использовать этот уступ, но еще не вполне переехали на него, – что за все первые семь лет жизни Сее я едва ли бывал в доме моей сестры и видел ее…

– Нет никакого смысла обвинять себя в том, что прошло, – сказал Амид. – Мы неоднократно обсуждали это.

– Я знаю. Но если бы я просто заглядывал хотя бы несколько раз в год, этого хватило бы, чтобы девочка поняла, что я член их семьи… только я этого не делал.

Он заколебался.

– Суть в том, – сказал он Аманде, – что Сее меня совершенно не знала. Я для нее был всего лишь незнакомцем, а незнакомым она не доверяет. И с должным основанием.

– Это «должное основание» как-то связано с оккупантами? – спросила Аманда. Артур резко взглянул на нее.

– Об этом можно было бы и догадаться, – сказал он. – Да, как раз после того, как мы скрылись здесь на уступе, оккупанты прошлись вокруг, убивая родственников тех, кто, как они знали, принадлежат к Гильдии. Без всякого предупреждения. Однажды мы здесь услышали взрывы, и через некоторое время я спустился к месту, где находился дом моей сестры. Моя сестра и ее муж погибли от взрывов, которые разрушили их дом. Мы искали Сее, но не нашли. Так что мы предположили, что она погребена где-то под развалинами. И мы временно отказались от этих попыток, а потом до тех из нас, кто пробирался в близлежащие города за теми вещами, в которых мы время от времени нуждаемся, начали доходить слухи об одичавшей девочке в здешнем лесу.

Он умолк. На лбу у него выступили бусинки пота.

– И лишь почти годом позже я начал верить, что за этими историями что-то есть и что одичавшей девочкой могла быть Сее. Я спустился вниз, чтобы выяснить это, и вскоре обнаружил, что ее можно было искать до бесконечности и не найти, потому что она видела вас намного раньше, чем вы ее, и пряталась. Тогда я просто начал спускаться туда и просто сидеть на месте. После нескольких таких попыток, она стала изредка появляться у меня на глазах. Она подходила достаточно близко, чтоб понаблюдать за мной, – и сразу убегала, если я поворачивал голову, чтобы как следует рассмотреть ее.

Теперь Артур смотрел мимо Аманды, в никуда – если только он не ушел в свои воспоминания о тех временах, когда он сидел и надеялся, что девочка появится у него перед глазами.

– Я продолжал это делать. Невероятно, но каким-то образом она выжила там в одиночку.

Как вы знаете, здесь можно прожить круглый год, питаясь дикими плодами. И у нас нет настоящей зимы. Единственная проблема – дожди, и то лишь зимой, и когда они идут довольно долго. Но все, что ей понадобилось бы – это какое-то укрытие, пещера или даже древесное дупло. Так или иначе, моя маленькая племянница стала походить на дикое животное.

– Она была достаточно большой, когда погибли ее родители, чтобы знать и других людей, – пожала плечами Аманда. – Можно было бы предположить, что она отправится искать если не тебя, то кого-нибудь, о ком она знала, что он друг ее родителей.

– У них не… моя сестра и ее муж никоим образом не были отшельниками, – сказал Артур. – Но они считали нужным, насколько возможно, полагаться на самих себя. И жили, собирая дикие плоды и зарабатывая небольшие деньги своими работами по дереву – оба они были скульпторами. Кроме того, моя сестра, подобно мне, имела склонность сосредоточиваться на одной идее и ничего не замечать, кроме нее. У них не было близких друзей, и они жили замкнуто в этом лесу. Я всерьез думаю, что их смерть – какой она оказалась – что-то сделала с Сее. Я думаю, она и в самом деле не совсем нормальна. И все же…

Он умолк.

– Продолжай, – мягко произнес Амид, – расскажи им остальное.

На лбу Артура все еще были видны бусинки пота. Но его лицо ничего не выражало.

– Я сидел таким образом в течение многих недель, – продолжал он, – и постепенно она стала подходить ко мне все ближе и ближе. Я научился к тому времени следить за ней только боковым зрением и никогда не показывал, что замечаю, как она постепенно сокращает расстояние между нами.

Он умолк и вытер лоб тыльной стороной ладони.

– Она наконец подошла прямо ко мне, – Голос Артура теперь казался до странности мертвым – как будто, то о чем он собирался им рассказать, теперь не вызывало у него никаких чувств. – Она подошла ко мне сзади, совсем близко, и я почувствовал, как она коснулась – едва-едва – моей одежды. На мгновение, и только. Но я по-прежнему не двигался. Я все еще ждал; и после того, как прошло уже много времени, я что-то увидел уголком левого глаза. Она хотела видеть мое лицо вблизи. И я позволил ей подойти…

Он остановился.

На этот раз Амид не сказал ничего. Все ждали. После долгой паузы Артур продолжал:

– Она пришла. И стала еле заметными шажками приближаться ко мне сбоку. Я не двигался. И едва дышал. Когда она оказалась рядом с моим левым коленом, я увидел ее целиком. Я все еще продолжал смотреть прямо перед собой, как будто она меня совершенно не интересовала, как будто ее там и не было. Затем она оказалась передо мной, так что я был вынужден посмотреть ей в лицо или отвести глаза. И мы взглянули на друг друга…

Он умолк.

– Продолжай. Расскажи им! – скомандовал Амид, поскольку тишина затянулась.

– С удивлением… – Это слово прозвучало как вздох. – Она смотрела на меня так… с удивлением, как будто пробовала найти в моем лице что-то знакомое. Мне не следовало пытаться делать то, что я сделал. А повести себя разумнее. С самого начала я должен был понять, что тут нужен кто-то более терпеливый. Такое мог бы сделать Старик. Он бы подождал. Он умеет ждать. Я видел, как он медленно придвигает кончик пальца к ветке, на которой сидит бабочка, и подставляет этот палец так мягко и легко, что бабочка не улетает, а перебирается на него. Но девочка была близка мне… она была моя племянница; все, что осталось от семьи моей сестры.

Он ненадолго умолк. Затем, пристально глядя на Аманду, продолжал:

– И вот, – сказал он, – когда она наконец стояла там передо мной, так что я мог до нее дотянуться, испытующе разглядывая мое лицо этими своими глазами – у нее большие карие глаза, – я, не подумав, решив, что позже она как-то поймет и все будет все в порядке, когда я приведу ее сюда… Я потянулся к ней и попытался схватить.