Цвет ярости – алый

Как можно было предположить, предыдущие «пари» прошли для Школы Клинка отнюдь не безболезненно.

И, во-вторых, этих гладиаторов никто НЕ ОХРАНЯЛ. У них самих было оружие, но в то же время не было оков или электрошоковых ошейников. Более того, эти парни вовсе не походили на людей, недовольных своим положением, – в отличие от гладиаторов Хэнка Тарана, глаза которых так и бегали в поисках выхода.

Таким образом, Страйкер с удивлением понял, что эти люди сознательно выбрали такую жизнь. Однако, это было настолько невероятно, столь кощунственно и дико, что переварить свою догадку Волк мог далеко не сразу. Убийство себе подобных на потеху толпе являлось для них просто РАБОТОЙ… А после посещения Ямы они шли домой, где их ждали ужин, жены и дети… Однако, до вечера могли дожить не все. Таран был чудовищем, но и ему составляли конкуренцию.

От группы мужчин отделилась чья-то статная фигура. Ее обладатель был не намного старше остальных; сложением он отличался от Тарана столь же, как стройный тополь отличался от кряжистого дуба – широкоплечий, с длинными, подвижными руками, мощной грудью и мускулистыми ногами. На поясе у него висели два коротких меча – «гладиусы». Лицо его было суровым и мрачным, но в чем-то даже привлекательным. С такого расстояния Волк с трудом мог разглядеть детали, в частности, длинные усы и косой шрам на щеке. Глаза смотрели в точности как рентген-аппарат. Вне сомнения, их обладатель многое повидал на своем веку.

Разумеется, это был Джо «Клинок» Стивенсон.

– Я выслушал тебя, Таран, – сказал он глубоким сильным басом. – Но только, сдается мне, ты решил не очень удачно пошутить. Ты знаешь моих бойцов и видел их в деле. Кто бы ни был твой боец, ему не совладать и с двумя, не говоря уже о четверых…

В толпе раздались одобрительные выкрики.

– Я не шучу, – ответил Таран с вершины Ямы. – И готов делом подкрепить свои слова. Я видел твоих бойцов, а потому повторяю – четверо против одного. Двое – это не интересно. У меня не так много речного песка, чтобы засыпать им всю Яму, потому как крови там будет достаточно. – Хэнк ухмыльнулся, явно довольный ответом.

Стивенсон на глазах менялся в лице – позеленел, а шрам на щеке дергался как поплавок.

Клюет, – подумал Страйкер.

– Ты оскорбил честь моей школы, – бросил Клинок. – Если все это просто шутка, тебе придется за нее ответить. Я требую сатисфакции. Здесь и сейчас, на твоих условиях.

Таран расплылся в улыбке /это было страшное зрелище/.

– К этому, собственно, я и веду. Мои условия – четверо твоих против одного моего. В Яме, обычным оружием. Никаких задержек, полный контакт. Только насмерть, никакой первой крови… – Хэнк пренебрежительно кивнул в сторону двоих раненых в стане противника. – Тот, кто покинет Яму – выиграет бой. Это будет мой боец. Сколько еще мне нужно оскорблять твою Школу, чтобы ты перестал зря молоть языком?..

Тут Клинка буквально перекосило. Будь он и впрямь выкован из металла, то в этот момент его скрутило бы в баранку, а в добавок покрыла бы толстая короста ржавчины.

– Что ж, будь по-твоему, – прохрипел он. – Мои парни изрубят это чучело в капусту на твоей же арене… Тебе и впрямь понадобится немало песка. Я принимаю вызов – ты ответишь за оскорбление. Силы явно неравны, однако я сделал, все что мог. Сегодня ты просто-напросто убил этого парня. – Клинок сжал тонкие губы.

Таран удовлетворенно кивнул. У него, несомненно, имелось собственное мнение касательно расстановки сил.

Остальные же пребывали в смятении.

– Эй, как нам делать ставки?.. – выкрикнул кто-то.

Клинок презрительно отвернулся. Хэнк довольно ухмылялся.

– Как заблагорассудится. Дело ваше.

– Так нечестно!.. – крикнул кто-то еще. – Мы должны хотя бы взглянуть на твоего бойца!

– Вот как?!. – Лицо Тарана, покрытое множеством шрамов, перекосилось в яростной гримасе. – Мне плевать, честно это или нет. Вы сможете увидеть этого парня лишь тогда, когда ставки будут сделаны, а дверь Ямы – надежно заперта. В противном же случае мальчики Клинка могут просто разбежаться. Делайте ставки на свое усмотрение, или проваливайте. Мне все равно – у нас с Клинком давние счеты…

Толпа еще немного поволновалась, но никто не ушел.

Кто-то принялся выкрикивать условия пари – «один к трем на нового…», «пять к одному на четверку Клинка», и так далее. Страйкер понял, что его тут не очень-то ценят. С одной стороны, ему было наплевать, с другой же – крайне не понравились слова про «чучело», «капусту» и все прочее. О нем говорили таким образом, будто его собственное мнение ничего не значило (собственно, так все и было, но и приятней от этого также не становилось). Единственное, что Курт мог сделать в данной ситуации, это доказать Клинку, насколько он ошибся… А также, конечно, остаться в живых.

Хэнк махнул рукой. Топор и Нож сразу же ожили, словно глиняные големы.

– Вперед, – буркнул Топор. – И без глупостей…

Парни в безрукавках без напоминаний выстроились по обе стороны, держа дистанцию в пару метров от пленника. Один зашел вперед; Нож с напарником замыкали процессию. Курт почувствовал статическое покалывание в ошейнике, и, стиснув челюсти, сдвинулся с места. Его не подгоняли и не тормозили. Безволосые держали темп шаг в шаг, внимательно поглядывая по сторонам. Каждый был напряжен, то и дело перехватывал оружие в руках поудобнее. Мечи и дубинки чередовались – через одного.

Все это напоминало Страйкеру боксерский матч, когда спортсменов вели по проходу к рингу, – жуткий, бескомпромиссный поединок, во время которого стальную смерть брали и метали в противника голыми руками… Такого, что ни говори, по голо-видению не увидишь.

Но, как и на обычных матчах, здесь также были фанаты.

Процессия погрузилась в бурлящую толпу безволосых. Те расступались в стороны, хотя и с явной неохотой. «Безрукавочники», шагавшие впереди, были особенно крепкими ребятами, а потому играли роль своеобразного, накачанного мускулами ледокола. Им непрестанно приходилось отпихивать кого-то с дороги, сопровождая каждый свой шаг жуткой руганью. Однако, особо настойчивые «болельщики» заходили с флангов или с тыла. К Курту протягивались жадные руки, так и норовившие сорвать с него капюшон или приоткрыть балахон, чтобы узнать, насколько темная лошадка затаилась под ним. Но «безрукавочники» знали свое дело. Они не церемонились и долго не раздумывали. Особо любопытствующие, получив профессиональный тычок в живот или зубы, отлетали в общую массу. Дубинки направо и налево раздавали удары. Даже мечи то и дело опускались плашмя – в кровопролитии пока не возникало нужды. Эти люди пришли сюда чтобы поглядеть на бой, а не участвовать в нем. Тем не менее, Волк едва себя сдерживал, чтобы не протянуть кому-то лапу навстречу, – когтистую и волосатую.

Вскоре толпа поредела, приблизилась Яма.

Взгляд Курта неожиданно опустился на три знакомых силуэта, что стояли особняком. Двое высоких по бокам, и одна, приземистая, в центре. Тот, что был слева – здоровенный и грузный, похожий на шкаф. Справа – каланча в бесформенном черном одеянии, едва-едва маскировавшим горб на спине (это, впрочем, не относилось к содержимому карманов, которое могло бы запросто принадлежать какому-нибудь хирургу-любителю).

Хмырь и Шило.

Безволосый, стоявший между этой парочкой, был невысоким, плотным и абсолютно лысым. Даже брови, казалось, и те присутствовали на угловатом лице почти номинально.

Лысый Хью.

Подрядчик киллеров. Имеет обширные связи в Клоповнике и за его пределами. Именно он – в первую очередь, – приложил руку к тому, чтобы Страйкер оказался в рабстве.

Характер скверный. Не женат.

Все три глядели на Волка. Конечно, они не могли увидеть его глаза сквозь прорези капюшона, и в то же время не составляло особого труда догадаться, кого именно Страйкер не ожидал здесь увидеть. Предположить, в общем-то, появление Хью и его псов было не столь уж трудно, однако, предполагать и верить в подобную наглость, – несколько разные вещи. Появление заклятого врага стало для Курта звонкой пощечиной. Над ним просто издевались, – считали щенком, который наконец обрел хозяина с тяжелой рукой… И что теперь ему уже не сорваться с этой цепи.

Об этом без слов говорили глаза.

Хмырь глядел с ненавистью и затаенной обидой – тупой ублюдок, неспособный на сложные эмоции. Шило насмехался, демонстрируя кривые зубы – он проиграл поединок, но при этом был из той породы, представители которой не упускали возможности пнуть раненого льва… Что касалось Лысого Хью, то сей персонаж глядел в оба – как в прямом, так и в переносном смысле. Его Страйкер практически ничем не обидел (за исключением лишь неосуществленного намерения), а даже, напротив, обогатил на энную сумму. Однако, Хью поглядывал на приближающегося Волка с опаской и настороженностью, которым могла позавидовать и грациозная газель.

Подрядчик наемных убийц был жаден, но вовсе не глуп. Он продал Курта в рабство Хэнку Тарану не столь из-за денег, сколько оттого, что это была единственная возможность избежать смерти в волчьих клыках и когтях. Если бы ему удалось, то жизнь Страйкера прервалась бы еще до заключения сделки. Живым Волк стоил несоизмеримо больше. Физическая «ликвидация» являлась решением слишком простым, и поэтому требовавшим куда больших ресурсов, которые тогда имелись у Хью.

Ввиду этого пришлось пойти на риск.

Таран, как ожидалось, захотел оставить Волка себе. Но Хью понимал, что это похоже на русскую рулетку. Когда-нибудь – не сегодня, не завтра, но очень, очень скоро – Страйкер вырвется на свободу. Ведь ярость рвет цепи. А в бумагу огонь не завернешь. Это вопрос времени.

Именно поэтому в уголках глаз лысого коротышки притаились зловещие тени. Он был не дурак, а потому боялся. И каждое движение Волка сопровождалось глубоководным мерцанием. Что-то притаилось там, на самом дне. Прижалось голым брюхом к песку.

Каждую ночь подрядчик киллеров ждал и боялся. Ждал, что именно этой ночью пленник совершит побег. Что это его тень пронеслась за окном. Что под его ногой скрипнула половица за дверью. Что верные телохранители уже висят в гараже вверх ногами, – выпотрошенные, будто свиньи на бойне… Что это его силуэт появился в проеме.

Подобные догадки грели сердце и обнадеживали.

Страйкер попытался изменить курс, чтобы вырулить к этой троице – при одном лишь намеке на маневр Хмырь и Шило сразу же посерьезнели, а Лысый Хью нервно передернулся (вероятно, недосыпание сказывалось), – но «безрукавочники», как оказалось, не забывали приглядывать и за мохнатым гладиатором. В шею Курта вонзились сотни электрических жал. Это сразу же отбило всякую охоту к необдуманным действиям.

Всему свое время.

Страйкер задрал голову и посмотрел на Тарана. Тот кивнул.

– Делай свое дело, малыш, – сказал он так тихо, чтобы услышал один только Волк. – Им не устоять против тебя.

Курт отвернулся, ничего не сказав. Конечно, это была правда. Но разве ее доказательство могло стоить человеческих жизней? Таран собирался под завязку набить карманы кровавыми деньгами. Ничего страшного, если за это расплатится собственной шкурой какой-то бедолага…

Один из «безрукавочников» подошел к Яме и распахнул решетчатый люк, не издавший при этом ни звука – любимая вещь, которой часто пользуются, не знает недостатка в уходе. Другой парень тем временем тащил длинную лестницу с ужасающе узкими перекладинами. Она валялась неподалеку, и, судя по всему, в это утро неоднократно погружалась на самое дно… Подумав об этом, Страйкер невольно озаботился тем, каким образом из Ямы извлекали трупы (или даже раненых). Мгновение спустя взгляд Волка сам собой нашарил длинные и прочные ремни, чтобы висели под решетчатым потолком, – в данный момент, свернутые и невостребованные.

Убийство здесь было поставлено на конвейер, потому как приносило изрядный доход.

– Вперед, – буркнул Нож за спиной.

Ошейник вколол в шею Курта энное количество ватт.

Не говоря ни слова, Волк двинулся вперед. Ему оставалось преодолеть какие-то жалкие метры, прежде чем, звеня пластмассовыми цепями, поравняться с проемом. Оба «безрукавочника» успели отскочить в сторонку. Курт переступил металлический порог, и, ухватившись за лестницу, приступил к неторопливому спуску. При этом он каждое мгновение чувствовал на себе десятки любопытных взглядов. Всем было интересно, каким неосторожным движением новичок себя выдаст. Однако, балахон с капюшоном играли свою роль, – взгляды беспомощно терзали плотную ткань, не в силах проникнуть внутрь. Безволосые подошли вплотную к Яме, заворожено наблюдая за широкоплечей фигурой и ее неторопливым скольжением по лестнице. Наконец ноги Волка прочно встали на засыпанный песком пол. Лысый Хью с телохранителями надменно взирали на него сверху вниз, однако впечатление создавалось, будто они стояли где-то страшно глубоко.

На дне могилы.

Курт прошел по окружности арены, разминая плечи и руки. Он не хотел грядущего боя, и в то же время не мог сделать ничего, чтобы его предотвратить. Эта беспомощность, как ни странно, разбудила зловещие силы. Волк явственно чувствовал, как в груди растет напряженная волна. Это, похоже, и была та самая «контролируемая ярость», которую любил вспоминать Старейшина… Она досталась Волчьему Племени в наследство от четвероногих предков – способность приводить свой организм в состояние повышенной боеготовности – своего рода форсаж, в течении которого даже субъективное время Волка замедляло свой бег…

К дверному проему Ямы, один за другим, подошли высокие силуэты. Они выстроились цепочкой, дожидаясь своей очереди. Все четверо. Курт отступил к противоположной стене, наблюдая, как гладиаторы резво спускались по шаткой лестнице. Судя по всему, им приходилось делать это не впервой. Наконец четыре пары ног опустились на засыпанном песком полу; «безрукавочники» втянули лестницу наружу.

Страйкер, не шевелясь, разглядывал противников.

Те глядели на него.

На песчаном дне Ямы стоял мертвый штиль, даже легкий ветерок не прикасался к балахону Курта. Где-то, судя по всему, играла музыка из старинных вестернов.

Тихий мотив прервал голос Джо «Клинка» Стивенсона. Безволосый приблизился к решетке арены, чтобы вместе с «учениками» вкусить кровавой плоти победы.

– Эй, Таран, – насмешливо поинтересовался он, – что же, ты даже не снабдишь своего парня мечом?..

Хэнк ответил не сразу.

– Нет. Оружие он добудет в бою, как я его учил…

Курт напрягся. Он чувствовал – с секунды на секунду будет сигнал. Как во время тренировок – только сейчас все, к сожалению, было катастрофически реально…

Гладиаторы разошлись в стороны, увеличивая тем самым дистанцию для маневров. Каждый присел в угрожающей, но вместе с тем весьма функциональной стойке, готовясь сорваться с места /а вернее, распрямится, как тугая пружина…/. Волк воспользовался оставшимся временем, чтобы еще раз оглядеть своих противников.

Все они, безусловно, были крепкими и высокими молодыми людьми. Телосложение по крайней мере двоих не уступало лучшим «бодибилдерам» Тарана, включая самого Страйкера. Лица – суровые и жесткие, словно куски наждачной бумаги. Одну физиономию, впрочем, закрывало широкое забрало, сделанное в форме змеиной головы с раскосыми отверстиями для глаз. На плече у того же индивида красовалась блестящая сегменчатая броня, закрывавшая руку до самого локтя. В руках прокручивался, разрезая воздух длинными лезвиями, зловещий трезубец (солнце пылало на треугольных наконечниках). Парень был по пояс обнажен, дальше шла юбка из плотных кожаных полос. На ногах надежно сидели сандалии с высокой шнуровкой – такие Волк частенько видал на персонажах фильмов из подборки Тарана.

Что же касалось трех других парней, то они походили друг на друга, будто три капли воды (которые, как известно, никогда не бывают совершенно одинаковыми), за исключением некоторых отличий. Так, все трое были одеты в кожаные штаны, но лишь у двоих имелись наколенники и налокотники, снабженные длинными шипами. У третьего на груди и животе висело подобие брони – изогнутые металлические полосы, стянутые кожаными ремешками. Еще у него, в отличие от упомянутых субъектов, вооруженных стандартными «гладиусами», в руках был зажат здоровенный топор с двумя лезвиями и длинным острием между ними.

Неслабая открывашка, – отметил Курт.

Джо Клинок, что ни говори, подходил к своему делу очень серьезно. Его оловянные солдатики точь-в-точь сошли с голограмм того же «Гладиатора» или «Спартака».

Волк не смог бы признаться даже самому себе, что чувствует страх. И все-таки до абсолютной уверенности в победе было далеко (собственно, только дураки испытывают таковую перед боем). Страйкер был спокоен и сосредоточен, готовясь к броску; концентрируемая ярость уже натянула цепи. Ничто не могло вывести из равновесия холодную самоуглубленность волчьей души, сравнимой с безмятежностью «сада камней»… Однако, из под этих камней нет-нет да и выглядывала маленькая голова юркого зверька, – страх старательно избегал железных пальцев, старавшихся свернуть ему шею.

Трезубец и мечи, медленно вращаясь в руках гладиаторов, гнали воздух в сторону Курта. Чувствительные рецепторы Страйкера улавливали самые незначительные нюансы и оттенки. Мускусная вонь пота, как ни старалась, не смогла перекрыть остальное. Все четверо гладиаторов позавтракали борщом с чесночными пампушками, прикасались к неким домашним животным, а один освежил лицо лосьоном «Kill with power».

Толпа безволосых, озабоченная непонятной задержкой, начинала возмущенно роптать.

Страйкер поднял голову и взглянул на Хэнка Тарана, ни на мгновение не выпуская четверку из вида. С учетом капюшона это было не так уж и просто, но вполне осуществимо. Под плотной тканью, а также природным мехом повисла жуткая жара…

Волку хотелось поскорее выбраться наружу.

Таран, судя по всему, также это понял. Он поднял над головой правую руку, в которой сжимал стартовый пистолет. Толпа мгновенно притихла, хотя выстрел мог без труда перекрыть ее возню. Все, как один, уставились на самое дно, где стояли четверо против одного.

Курт невольно присел. Тело его готовилось сорваться с места, и непроизвольно избрало подходящую позицию. Когти сжались, а затем распрямились. В сетчатке глаз, казалось, отпечатались малейшие детали окружающего – песчинки на полу арены, завороженный блеск десятков глаз, напряженная дрожь указательного пальца Тарана на крючке, блеск стальных лезвий…

Выстрел вспорол тишину…

Толпа взревела.

События устремились вскачь, однако время, как ни странно, замедлилось. Волк чувствовал каждую секунду так, будто та не могла скатиться в вечность без дозволения его когтистой лапы – будто шар в лузу. Каждое мгновение не могло вместить в себя чего бы то ни было, что Волк не досмотрел или же не принял к сведению.

…И тишина взорвалась звонким хрусталем.

Перво-наперво Страйкер с силой развел лапы в разные стороны. Пластиковые звенья упали на песок к его ногам. Цепь порвалась одновременно в двух-трех местах.

Так действует ярость.

Курт поднял лапы и развел «створки» балахона в стороны. Металлические крючки послушно соскользнули с зажимов. Волк нагнул голову, просунул лапы в отверстие, и вырвался наружу. Толпа охнула /вернее, этот гулкий звук длился с того самого момента, как «стальная» цепь порвалась в руках новичка, словно игрушечная/.

Гладиаторы уже мчались вперед. Каждый успел сделать не более трех или четырех шагов, тогда как Волк успел освободиться от театральных излишков. В следующую секунду, полетевшую в вечность бильярдным шаром с порядковым номером, ноги Страйкера оттолкнулись от земли.

Он взмыл к потолку мохнатым болидом. Безволосые невольно замедлили темп, что стало их первой ошибкой. Курт ухитрялся держать в поле зрения всех четверых, фиксировать каждое движение. Особенно его интересовал гладиатор с правого фланга, вырвавшийся дальше остальных. В руке у него матово сверкал короткий «гладиус».

«…добудет в бою, как я его учил…»

На пути к этой цели Волку пришлось сделать остановку, больше напоминавшую прикосновение теннисного мяча к поверхности корта. На этот раз у него по инерции удалось подскочить еще выше. Безволосые практически замерли на дне Ямы.

Страйкер приближался к выбранной цели. Гладиатор пытался отмахнуться своим мечом, но его движения казались Курту столь медленными и неторопливыми, что уклониться не составляло никакого труда. Он протянул лапу, и, оттолкнувшись от стриженой головы гладиатора, приобрел необходимое ускорение. Другая его рука тем временем обхватила запястье безволосого – легко, почти небрежно отмахнувшись от меча, – и с силой потянула. Раздался вопль и тихий хруст. Волк разжал ладонь. В нее словно сама собой скользнула рукоять короткого «гладиуса».

Мгновение спустя земля стукнула в подошвы.

Волк развернулся и принял боевую стойку. В руке у него был боевой клинок.

«…как я его учил…»

Говоря по правде, Таран ничему подобному его не учил. Однако, все предыдущие уроки предполагали не менее запутанные трюки. Хэнку удалось получить тот уникальный материал, о котором другой представитель его профессии мог лишь мечтать. У него появилась возможность реализовать те самые тренерские амбиции, на полдороге к которым простые люди уже начинали кряхтеть и жаловаться на закон всемирной гравитации. Для Страйкера же такого закона не существовало – по крайней мере, отчасти…

Еще, по сути, у Волка не было особой потребности в прямой, заточенной по обе стороны железке. До знакомства с Тараном он обходился собственными лапами. Хэнк же доказал, что их эффективность можно усилить, призвав на помощь доисторический «железный век». «Представь, – твердил Таран, – что меч – это продолжение твоей собственной лапы…» Курт никак не мог взять в толк, зачем ЕМУ это нужно, покуда не представил, что меч – это новый металлический коготь. И тогда все встало на свои места. Таран просто-напросто выбрал неверную метафору.

Гладиатор со сломанной рукой и обезображенным яростью лицом начал разворачиваться, чтобы поглядеть на противника. Он лишился оружия и не мог орудовать правой рукой, однако это еще не значило, что его следовало сбрасывать со счетов. Хэнк учил, что даже калека с голыми руками мог быть смертельно опасен.

Курт резко выбросил лапу вперед. Клинок вонзился в бок гладиатора, где находилась печень, и вышел с другой стороны. Парень издал еще более истошный вопль, нежели прежде. Ранение было смертельным – Страйкер не выбирал траектории, действуя инстинктивно, – поскольку жизненно важные органы /по крайней мере, один/ годились лишь на собачий корм.

Чтобы выжить, гладиатору требовать немедленно получить медицинскую помощь. Однако, у Волка не было ни времени, ни стимулов для подобной заботы.

Он выдернул клинок – из раны хлынула тугая струя.

Безволосый, пошатнувшись, рухнул на песок. Толпа роптала, – то ли восторженно, то ли возмущенно. Кое-кто издавал ликующие вопли, радуясь победе Курта, как своей собственной (подсчитывая, вероятно, прибыль от заключенных с риском пари).

Но оставались еще трое. Которые по-прежнему желали разорвать Страйкера на куски.

Один – с трезубцем и в шлеме; двое – с «гладиусами», шипами и пластинчатой броне. Последние разошлись в стороны, медленно и осторожно, не спуская с Волка глаз. В центре остался здоровяк с диковинным трезубым оружием. И все трое, похоже, уже успели понять, что с этим волосатым парнем шутки лучше не шутить. Это читалось в их глазах: все трое еще до конца не верили, что против них выставили мифического Волка, но бой следовало продолжать – веришь ты, или же нет.

Гладиаторы начали с опаской продвигаться вперед. Мечники постепенно забирали в стороны, а обладатель трезубца крался непосредственно к Курту, но в слегка замедленном темпе. Нехитрый план смог бы отгадать даже тот человек, что был незнаком не только с основами фехтования, но и с заурядной уличной дракой. Страйкера же Таран натаскивал с особым рвением, не щадя ни волчьей, ни, тем более, безволосых шкур всех прочих «воспитанников». И посему Волку не составляло труда определить, что его собирались зажать в обычные, но весьма эффективные «клещи». Эти гладиаторы, похоже, привыкли работать парами и тройками. Мечники с флангов отвлекали бы Курта, тогда как парень в шлеме, вероятно, нанес бы главный удар.

У Волка было время все это скрупулезно обдумать. Секунды по-прежнему никуда не спешили, а с готовностью кружили вокруг, – один порядковый номер за другим. Если бы потребовалось, Страйкер смог бы менять эти шары местами, переставляя из одной части вереницы в другую…

Обладатель трезубца продолжал красться вперед.

Лезвия с тихим свистом резали воздух.

Безволосые с флангов метнулись вперед: без предупреждения, без какого-либо согласования действий, очевидного для непосвященного. «Гладиусы» в руках мрачно блестели. Волк понятия не имел, насколько хороши они в паре, но и проверять не собирался.

Он встретил первого грудь в грудь. Клинки скрестились и отскочили. Сила удара Курта была гораздо сильнее, – это ощущалось в гримасе, сковавшей на мгновение физиономию противника. Его клинок отлетел далеко вправо, благодаря чему Страйкер мог уделить внимание второму мечнику. Тот коварно зашел со спины, но Волк узнал бы о его нахождении и с закрытыми глазами – от него-то несло дешевым парфюмом.