Галактический шеф-повар

– Отлично, просто отлично, – похвалила Гурронсеваса Мэрчисон. – Почти уверена, у вас все получится. Вот только вы упустили одну немаловажную малость.

– Малость? – непонимающе переспросил Гурронсевас.

– Сейчас объясню. Когда какое-либо животное, живущее на суше, становится предметом охоты, то есть тогда, когда за ним гонится хищник, это животное, как правило, испускает какой-то запах – секрет определенных желез. Этот запах свидетельствует о том, что животное испытывает страх и уровень физической активности повышен. Здесь подобное явление тоже может иметь место. Синтезированные феромоны страха можно изготовить в форме водорастворимого вещества, которое выделялось бы в воду при движении модели. Конечно, концентрация феромонов должна быть едва заметной, дабы не создать у пациента впечатления искусственного запаха.

– Патофизиолог, я вам несказанно благодарен, – взволнованно проговорил Гурронсевас, – если ваше отделение сможет снабдить меня таким веществом, можно будет считать, что проблема питания чалдериан решена. Сможете ли вы мне помочь и как скоро?

– Не сможем, – покачала головой Мэрчисон, – по крайней мере пока. Нам придется исследовать физиологию и эндокринологию этого морского животного, а в нашей библиотеке о нем может оказаться слишком мало информации. Если у этого животного действительно обнаружится секреция, подобная той, о которой я вам сказала, уйдет несколько дней на анализ и репродуцирование молекулярной структуры феромона и апробирование синтетического производного на предмет возможности побочных явлений. Так что приберегите вашу благодарность, Гурронсевас, до лучших времен.

Довольно долго Гурронсевас смотрел на Мэрчисон – почти так же пристально, как раньше Тиммине. У взгляда тралтана, безусловно, были другие побудительные мотивы, а вовсе не любование странными выростами на верхней части туловища землянки и непропорционально маленькой головой. Голова маленькая, но какой ум она вмещала! Гурронсевас уже готов был вновь поблагодарить Мэрчисон, но тут голос подал Тимминс.

– Модель готова к запуску, сэр, – сообщил лейтенант. – Глубину задавать такую же, как в прошлый раз?

– Благодарю вас, да, – отозвался Гурронсевас. И снова модель осторожно опустили в воду и удерживали на глубине. Тимминс сообщил:

– На этот раз я зарядил боковые капсулы только в задней части модели, чтобы, если сработают новые стабилизаторы и если модель уплывет на приличное расстояние, она вернулась бы к нам. Когда мы изготовим настоящие образцы, смена глубины погружения и направление будут меняться непроизвольно, а... О, проклятие!

Большой, яркий, надувной мяч с громким шлепком упал на плот, два раза подпрыгнул и скатился в воду. Один из инженеров-мельфиан инстинктивно поднял клешню.

– Не трогайте мяч, всем оставаться на местах! – резко распорядился лейтенант. – Не волнуйте воду. Пломба растворяется, модель вот-вот стартует... Поехали!

Модель тронулась с места, сначала медленно, но постепенно начала набирать скорость. На этот раз она плыла по идеальной прямой. Как только сработала первая боковая капсула, модель совершила резкий поворот и пошла по новому курсу, при этом не заваливаясь набок и не сбавляя скорости. Затем последовала смена направления, и еще одна, и еще... И все время чистенько, без потери равновесия. Модель плыла обратно. Еще через несколько секунд запас газа иссяк, и модель остановилась около плота.

– Не обойдется без точной настройки, – изрек Тимминс, растянув губы в широчайшей землянской улыбке. – Но улучшение налицо.

– Вот именно! – воскликнул Гурронсевас. Улыбаться он не умел и сейчас очень жалел об этом. – Патофизиолог Мэрчисон, вы и инженеры Кледат и Дремон заслуживаете высочайшей...

Гурронсевас был вынужден прервать изъявления благодарности, так как в это мгновение из воды вынырнула куполообразная голова его сородича, тралтана, затем появилось щупальце, на котором белела повязка практиканта.

– Прошу прощения, – сказал тралтан. – Можно забрать наш мячик?

Глава 7

На первое испытание опытной партии новой пищи для АУГЛ собрались: Старший врач Эдальнет, лечащий врач АУГЛ, патофизиолог Мэрчисон, Гурронсевас, лейтенант Тимминс, Старшая сестра Гредличли и все остальные сотрудники, обслуживающие палату чалдериан. На сестринском посту было так тесно, что там едва поместилась сама пища, упакованная в отдельные пластиковые пакеты. Пластик предохранял пломбы от преждевременного растворения в воде. Пациент АУГЛ-Сто тринадцатый плавал примерно в тридцати метрах от входа на сестринский пост. Его подвижные щупальца от нетерпения то сворачивались, то разворачивались.

Сто тринадцатого уже накормили обычным больничным рационом, но сказали, что его ожидает сюрприз – скорее всего приятный.

По сигналу Гурронсеваса Тимминс подплыл к нему поближе, и они вместе принялись снимать пластиковые упаковки. Помимо того, что на фальшивых чалдерианских морских моллюсках теперь установили стабилизаторы, практически невидимые и не такие уж мерзкие на вкус, верхнюю и нижнюю поверхность самодвижущихся моделей раскрасили так, что они вполне напоминали молодых особей настоящих чалдерианских моллюсков. Мэрчисон за короткое время успела довольно-таки плотно исследовать окраску, поведение и механизм секреции определенных желез чалдерианских моллюсков в состоянии стресса.

Через несколько секунд пломба главного движителя первого искусственного моллюска растаяла в воде, и он двинулся вперед, выпуская тонкую ниточку пузырьков. Гурронсевас и Тимминс предварительно придали моллюску такое направление, чтобы он плыл к чалдерианину.

Чалдерианин широко раскрыл пасть, то ли от восторга, то ли от ужаса – этого наблюдатели не смогли определить, а затем его чудовищные челюсти захлопнулись. А жертва внезапно изменила направление, проплыла над громадной головой чалдерианина и устремилась, рассекая зеленоватую воду, в противоположный угол палаты. Пациент неуклюже развернулся и бросился следом. Несколько искаженный толщей воды звук щелканья зубов донесся до наблюдателей на сестринском посту, после чего послышался грохот – это АУГЛ налетел на спальную раму лежащего сородича. Только после этого Сто тринадцатому удалось-таки сцапать свою жертву.

Мерное чавканье и хруст стихли, и тогда Тимминс и Гурронсевас запустили в палату следующего искусственного моллюска.

На этот раз охота прошла быстрее, так как при первой же смене направления фальшивый моллюск угодил прямой наводкой в пасть Сто тринадцатого. Третья жертва попалась в зубы АУГЛ только тогда, когда у нее кончился запас сжатого газа, но к этому времени Сто тринадцатый уже так увлекся преследованием жертвы, что не обратил внимания на столь странное ее поведение. Четвертого моллюска Сто тринадцатый упустил.

Произошло это из-за того, что жертва, виляя из стороны в сторону, вдруг оказалась в опасной близости от прикованного к постели пациента АУГЛ-Сто двадцать шестого, который не мешкая раскрыл пасть и молниеносно слопал нежданное угощение. Между Сто тринадцатым и Сто двадцать шестым завязался ожесточенный спор. Первый обвинял второго в воровстве, а тот первого – в эгоизме. В конце концов был выпущен последний, пятый фальшивый моллюск.

Видимо, выздоравливающий Сто тринадцатый немного утомился. Гурронсевас решил, что это именно так, поскольку на этот раз АУГЛ дольше, чем раньше, плавал за добычей и движениям его недоставало координации. Несколько раз Сто тринадцатый налетал на постели своих сородичей, стоящие в два ряда, время от времени он обрывал прикрепленную к потолку и стенам искусственную растительность. Однако, как ни странно, его товарищи по палате, похоже, не имели ничего против этих бесчинств и только подбадривали Сто тринадцатого одобрительными выкриками или пытались ухватить кусочек от проплывавшего мимо них моллюска.

– Он мне всю палату изуродует! – сердито воскликнула Гредличли. – Прекратите это безобразие немедленно!

– Я думаю, что повреждения несерьезны, Старшая сестра, – возразил Тимминс, правда, почему-то голос его прозвучал неуверенно. – Я завтра же пришлю вам утреннюю смену ремонтников.

А пациент Сто тринадцатый, все-таки ухитрившийся изловить и съесть последнего искусственного моллюска, плыл к сестринскому посту мимо двух рам-постелей, которые за время его охоты претерпели довольно значительные повреждения. Преодолев спутанные пучки вырванных с корнем искусственных водорослей, АУГЛ наконец оказался около выхода на сестринский пост и широко открыл пасть, похожую на громадную розовую пещеру.

– Еще, пожалуйста, – умоляюще проговорил он.

– Прошу прощения, но больше не получится, – сказал Старший врач Эдальнет, впервые подавший голос с того времени, как явился в палату. – Вы принимали участие в эксперименте, организованном Главным диетологом Гурронсевасом. На мой взгляд, эксперимент нуждается в доработке. Вероятно, вы получите такое же угощение завтра или в ближайшие дни.

Как только Сто тринадцатый отплыл, Гредличли поспешно распорядилась:

– Сестры, немедленно проверьте состояние пациентов и как можно скорее сообщите мне, не привел ли этот... этот экс-пе-ри-мент к ухудшению их здоровья. Потом постарайтесь навести в палате порядок, насколько это возможно. – Повернувшись к Старшему врачу, Гредличли сказала:

– Не думаю, что следует дорабатывать этот эксперимент, доктор. Думаю, его следует забыть, как кошмарный сон. Моя палата не выдержит еще одного такого...

Старшая сестра умолкла, не договорив, потому что Эдальнет поднял вверх одну клешню и принялся щелкать ею, что по-мельфиански означало: он просит внимания.

– Демонстрация показалась мне интересной и в целом успешной, – сказал Эдальнет. – Хотя произведенный пациентом в палате беспорядок может говорить и не в пользу эксперимента. У затягивающегося выздоровления пациентов-чалдериан имеется физиологическая основа – это известно нам всем. После операций они становятся безразличными, ленивыми, скучают и предпочитают не думать о собственном будущем. Новая пища, которую предполагается давать только подвижным, выздоравливающим пациентам, скорее всего позволит в этом плане изменить положение дел. Судя по реакции пациента Сто тринадцатого и других пациентов, находящихся на пути к выздоровлению, можно заключить, что время потребления пищи перестанет быть для пациентов скучным и что, питаясь подобным образом, они будут получать постоянное напоминание о том, как славно охотиться за настоящей добычей на родной планете. А те пациенты, что пока прикованы к постели, получат дополнительный стимул к выздоровлению.

Все вы заслуживаете похвалы, – продолжал мельфианин, обводя взглядом четверку экспериментаторов. – Но в особенности похвалы заслуживает наш Главный диетолог за то, насколько оригинально он предложил решить проблему питания выздоравливающих чалдериан. Однако у меня есть два предложения.

Эдальнет умолк. Остальные молчали и ждали продолжения. Мельфианин вел себя на редкость учтиво (если учесть его статус), беседуя с рядовым патофизиологом, лейтенантом из Эксплуатационного отдела, Старшей сестрой и даже Главным диетологом. Однако предложения Старшего врача, о котором поговаривали, что он того и гляди перекочует в диагносты, следовало рассматривать не иначе как приказы.

– Гурронсевас, – снова заговорил Эдальнет. – Мне бы хотелось, чтобы вы с Тимминсом внесли такие изменения в новую пищу чалдериан, чтобы скорость и маневренность добычи несколько уменьшились. Те физические усилия, которые пациент будет тратить на преследование добычи, хотя они и доставляют радость пациенту и приносят удовольствие наблюдателям, все-таки способны вызвать у пациента рецидив болезни. Кроме того, добыча менее подвижная не приведет к таким значительным повреждениям в палате.

Развернувшись к Гредличли, Эдальнет добавил:

– Риск повреждений можно значительно снизить за счет правильной психологической подготовки, которую следует взять на себя младшим сестрам и вам лично. Не следует, конечно, злоупотреблять авторитарностью, поскольку чалдериане – существа обидчивые, невзирая на устрашающую внешность. Надо будет только тактично, мягко напоминать пациентам о том, что мы – их друзья, старающиеся побыстрее вылечить их, чтобы они могли вернуться на родину. Не вредно будет и напоминать чалдерианам о том, что у себя дома они вряд ли бы позволили себе столь неприличное поведение в доме друга. Думаю, такой подход позволит значительно снизить опасность повреждения оборудования и растительности в палате. Тогда вам станет намного легче, Старшая сестра.

– Да, доктор, – произнесла Гредличли совсем невеселым голосом.

– Что касается Эксплуатационного отдела, то нам действительно полегчает, – сказал Тимминс. – Мы немедленно начнем работу по модернизации.

– Благодарю вас, – сказал Эдальнет и обратился к Гурронсевасу:

– Вот только не перестаю гадать: за какую задачу затем примется наш Главный диетолог.

Мгновение Гурронсевас молчал. Коммуникатор сестринского поста непрерывно оглашался сообщениями младших медсестер. Они сообщали о том, что их пациенты чувствуют себя нормально, только немного взволнованы, и поэтому можно считать, что эксперимент на состоянии их здоровья пагубно не сказался. Гурронсевас понял, что вопрос Старший врач ему задал не из чистой вежливости. Ему, видимо, действительно было любопытно разузнать о планах нового Главного диетолога.

– Пока я еще не решил, доктор Эдальнет, – ответил Гурронсевас. – Поскольку мне не достает опыта во многих областях диетологии. Именно поэтому я начал с того, что решил задачу питания немногочисленной группы чалдериан, а не стал заниматься разработкой модифицированной пищи для вида, пациентов которого в госпитале гораздо больше. Ведь если бы нововведения пришлись большому числу пациентов не по вкусу, они бы выразили серьезный протест. Кто знает, чем такой протест мог обернуться? Для начала я планирую сосредоточиться на диетических потребностях индивидуумов. Первые эксперименты будут проводиться с добровольцами, но затем может понадобиться проведение закрытых опытов, без оповещения испытуемых. К опытам с вовлечением более многочисленных групп пациентов мне не хотелось бы приступать до тех пор, пока я не ознакомлюсь получше с сопряженными медицинскими и техническими проблемами.

– Хвала Гху-Бурби, – буркнула Гредличли.

– Разумный план, – похвалил Гурронсеваса Эдальнет. – И кто же станет следующим объектом экспериментов?

– На этот раз – сотрудник госпиталя, – отвечал Гурронсевас. – Я думал о нескольких существах, но, учитывая обстоятельства, принимая во внимание сотрудничество и предоставление помещения для проведения сегодняшнего эксперимента, а также в знак принесения извинений за вызванные экспериментом беспорядки в палате, я думаю, что самым очевидным кандидатом будет Старшая сестра Гредличли.

– Как? – вскричала Гредличли. – Ведь вы... вы даже не хлородышащий! Вы... вы меня отравите!

Похожий на гигантского краба Эдальнет странно задергался и издал ряд непереводимых звуков. Гурронсевас невозмутимо заявил:

– Я не хлородышащий, это верно, но на мне лежит ответственность за питание всех и каждого в стенах госпиталя, независимо от их вида. Ограничь я свою деятельность теплокровными кислорододышащими, я бы просто не выполнил возложенные на меня обязанности. Кроме того, у патофизиолога Мэрчисон накоплен значительный опыт насчет ПВСЖ. В их отделении работает сотрудница-ПВСЖ, и они обе обещали мне всяческую помощь и поддержку. Они ни за что не позволят мне применить в рамках эксперимента что-либо несъедобное или ядовитое. Если вы согласитесь стать добровольцем, Старшая сестра, обещаю, никакая опасность вам грозить не будет.

– Старшая сестра с радостью вызовется стать добровольцем, – заявил Эдальнет, продолжая странно сотрясаться. – Гредличли, поварская репутация Гурронсеваса в Федерации так высока, что вам следует считать себя польщенной.

– А я считаю, – беспомощно проворчала Гредличли, – что я только что подхватила смертельную болезнь.

Глава 8

Зайдя в приемную Главного психолога во второй раз, Гурронсевас обнаружил там все тех же трех сотрудников на рабочих местах, за компьютерами. Правда теперь он уже знал, кто из них кто. Землянина в зеленой форме Корпуса Мониторов звали лейтенант Брейтвейт, он был главным заместителем О'Мары. Соммарадванка Ча Трат была практиканткой-старшекурсницей, тарланин Лиорен подвизался в странной области – взаимосвязи религиозных воззрений и психологии.

Гурронсевас не стал обращаться к старшему по званию, так как ему была нужна помощь всех троих.

– Я – Главный диетолог Гурронсевас, – негромко проговорил тралтан. – Если можно, мне бы хотелось получить у вас кое-какие сведения и заручиться вашей помощью в деле сугубо конфиденциальном.

– Мы вас помним, Гурронсевас, – сказал лейтенант Брейтвейт, оторвав взгляд от экрана компьютера. – Но вы зашли в неурочное время. Майор О'Мара сейчас занят. Он присутствует на ежемесячной встрече диагностов. Чем я могу вам помочь? Или вы желаете записаться на прием?

– Простите, но я заглянул к вам в урочное время, – возразил Гурронсевас. – Я хотел поговорить с вами, со всеми вами, о Главном психологе, и притом конфиденциально.

Все трое издали непереводимые, но явно удивленно-недовольные звуки. Брейтвейт сказал:

– Прошу вас, продолжайте.

– Благодарю вас, – проговорил Гурронсевас, подошел к лейтенанту поближе и заговорил потише. – С тех пор, как я прибыл в госпиталь, я ни разу не встречал Главного психолога в общей столовой для сотрудников. О'Мара предпочитает кушать в одиночестве?

– Это верно, – кивнул Брейтвейт и улыбнулся. – Майор редко ест в компании и на людях. Он уверен, что, измени он своей привычке, сотрудники стали бы думать, что он в конце концов человек и что ничто человеческое ему не чуждо. А это бы отрицательно сказалось на дисциплине.

– Не понимаю, – после непродолжительного раздумья произнес Гурронсевас. – Тут какая-то эмоциональная проблема? Кризис личности? Если Главный психолог не желает, чтобы его считали человеком... но ведь представители других видов полагают, что он относится именно к этому виду! Если эти сведения не носят секретного характера и вы, будем так считать, передали их мне добровольно, они мне очень помогут в приготовлении соответствующих блюд. Позволю себе предположить, что привычка к потреблению пищи в одиночестве связана с тем, что О'Мара скрывает от остальных свое пристрастие к неземлянской пище.

Ча Трат и Лиорен издали негромкие звуки, а Брейтвейт улыбнулся и сказал:

– С психикой у Главного психолога все в полном порядке. Боюсь, мое замечание – ну, насчет того, что О'Мара не желает, чтобы его считали человеком, – пострадало при переводе и навело вас на неверные мысли. Но что именно вам бы хотелось узнать и чем конкретно мы могли бы вам помочь? У меня такое подозрение, что речь идет о питании майора?

– Все правильно, – подтвердил Гурронсевас. – Особенно меня интересуют пристрастия майора О'Мары. Какие у него самые любимые блюда, как часто он их заказывает, в каких словах критикует вкус или будет критиковать в дальнейшем. Собрать сведения такого рода на редкость трудно, – торопливо продолжал тралтан, – не привлекая к себе внимания и не вызывая разговоров о проекте, а ведь никакие комментарии не допускаются вплоть до завершения работы. В госпитале многие существа предпочитают принимать пищу в одиночестве – либо потому, что слишком заняты делами и не хотят тратить время на дорогу до столовой и обратно, либо потому, что просто им так больше нравится. Всякие записи о том, какую пищу эти существа заказали, тут же уничтожаются, поскольку нет нужды хранить такого рода информацию, и ознакомиться с пристрастиями одиноких едоков можно только путем перехвата заказа или просмотра содержимого доставочной тележки, а ни того, ни другого тайно не сделаешь. Было бы гораздо проще, если бы нужными сведениями меня снабдили вы.

– Если только выбор пищи не указывает на извращение вкуса, что бы это ни значило в нашей психушке, – впервые подал голос Лиорен, – сведения о предпочтении в питании вряд ли можно рассматривать как засекреченную информацию. Я, например, не вижу особого вреда в том, чтобы скрывать эти сведения, но почему бы вам не взять да и не обратиться лично к майору? К чему вся эта секретность?

«Неужели не ясно, к чему?» – сердито подумал Гурронсевас, но ответил тарланину спокойно и сдержанно:

– Как вам уже известно, на меня возложена обязанность улучшения вкуса и внешнего вида пищи. Что касается питательности, то тут с синтетической пищей все в порядке. Однако внесение изменений во внешний вид и вкус, притом, что многие из этих изменений едва заметны, в диету большого числа существ, чревато одним серьезным недостатком. Изменения повлекут за собой множество разговоров и споров относительно личных предпочтений, а мне гораздо больше подошла бы разумная критика, обсуждение важных подробностей.

Безусловно, – продолжал Гурронсевас, – проведение экспериментов с участием отдельных особей какого-то вида обеспечивает меня полезными сведениями. Так было в случае с пациентом АУГЛ-Сто тринадцатым и Старшей сестрой Гредличли. Но даже при использовании такой методики много времени тратится впустую – на разговоры, пускай подчас и приятные, посвященные обсуждению второстепенных кулинарных тем. Поэтому я и решил, что для получения наилучших результатов испытуемый субъект не должен знать об эксперименте, в котором участвует, вплоть до окончания оного.

Несколько мгновений Брейтвейт, широко раскрыв рот, не спускал глаз с Гурронсеваса. Молчала и Ча Трат. Первым нарушил молчание Лиорен.

– Я знаю, – изрек тарланин, – что Главного психолога как личность все не так уж обожают, но уж уважают точно все до одного. Нам бы не хотелось вступать в заговор, целью которого является отравление нашего руководителя.

– Не могло ли так случиться, – наконец обрел дар речи Брейтвейт, – что давление ответственности и масштабы стоящих перед Главным диетологом задач вызвали у него суицидальный позыв?

– Дело относится к той области, где специалистом являюсь я, а не вы, – оскорбленно заявил Гурронсевас.

– Простите, – извинился Брейтвейт. – Я пошутил и не думал, что вы воспримете мой вопрос всерьез. Между тем вы рискуете вызвать неудовольствие существа могущественного и раздражительного. О'Мара не из тех, кто будет скрывать чьи-то промахи, буде промахи обнаружатся. Вероятно, вам следует учесть это обстоятельство до того, как вы приступите к осуществлению эксперимента.

– Я это учел, – спокойно проговорил Гурронсевас. – Если мы добьемся конфиденциальности, я готов рискнуть.

– В таком случае мы поможем вам чем сможем, – вздохнул Брейтвейт. – Но предупреждаю, нам известно не слишком многое...

Сотрудники, работавшие в приемной О'Мары каждый день, видели доставляемую О'Маре еду. Перечень блюд прилагался на запечатанном в пластиковый пакет сопроводительном меню. Таким образом, сотрудники имели возможность проследить за тем, какие именно блюда заказывал О'Мара, и судить, насколько они ему понравились, по тому, какой объем пищи оставался в доставочной тележке, когда ее вывозили из кабинета Главного психолога. Время от времени им удавалось услышать, как О'Мара вслух критикует то или иное блюдо.

– Так что сами понимаете, – заключил Брейтвейт, – больше мы вам вряд ли что сумеем сообщить.

– Хватит и этого, – заверил его Гурронсевас, – в особенности, если вы будете постоянно сообщать мне о том, какими конкретно словами и реакциями будет в дальнейшем Главный психолог откликаться на качество блюд в процессе еды и после того. По причинам, свойство которых я уже вам изложил, я был бы вам очень признателен, если бы вы наблюдали за вашим руководителем тайно и незамедлительно сообщали мне обо всех, даже незначительных, переменах в поведении майора О'Мары на фоне тех изменений, которые я буду вносить в его диету.

– А на какое время рассчитан эксперимент? – поинтересовался Брейтвейт. – На месяц? Дольше?

– О нет, – пылко заверил лейтенант Гурронсевас. – В госпитале в моем внимании нуждается более шестидесяти видов! Мне потребуется десять – пятнадцать дней.

– Хорошо, – кивнул лейтенант. – Наблюдение за незначительными изменениями личности и поведения, которые порой могут служить симптомами серьезных расстройств психики, это то самое, чем мы призваны заниматься, работая в Отделении Психологии. Чем-нибудь еще мы вам можем помочь?

– Спасибо, нет, – отказался Гурронсевас. Но когда он уже повернулся к выходу, голос подал Лиорен:

– Кстати, об изменениях характера... Ходят слухи о том, что в последние несколько дней Старшая сестра Гредличли ведет себя довольно нетипично. Она стала участлива и мила с младшими медсестрами и того и гляди станет просто-таки симпатичным существом. Не связано ли это каким-то образом с теми изменениями, которые вы внесли в меню для ПВСЖ, Главный диетолог?

Все трое сотрудников Отделения Психологии издавали негромкие непереводимые звуки. Вопрос явно не был задан серьезно. Гурронсевас в ответ негромко рассмеялся.