Титан

ИНФОРМАЦИОННАЯ ДЕПЕША № 0931

(ОТВЕТ НА ПОСЛАНИЕ ХЬЮСТОНА № 5455, 5/20/25)

5/21/2

ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ КОРАБЛЬ «ВЛАСТЕЛИН КОЛЕЦ»

(НАСА 447D, L 5/1, БАЗИСНАЯ ЛИНИЯ ХЬЮСТОН-КОПЕРНИК)

ДЖОНС, СИРОККО, МИСКОМ

БЛОК СЕКРЕТНОСТИ – *ВКЛ*

КОДОВАЯ ПРИСТАВКА – ДЕЛЬТАДЕЛЬТА

НАЧАЛО:

1. Согласны с вашей трактовкой Фемиды как межзвездного космического корабля. Не забудьте, что мы предложили ее первыми.

2. Прилагаем последние снимки. Обратите внимание на высокое разрешение в светлых зонах. Возможностей стыковки пока не обнаружено; поиски ведутся.

3. Согласны с предложенным крейсерским курсом от 5/22.

4. В связи с приближением перехода на новую орбиту просим откорректировать курс от 51/25 до начала перехода, затем новый курс. Не будем возражать, если основная тяжесть задачи будет возложена на другой компьютер; Едва ли наш бортовой компьютер справится с ожидаемым объемом работ.

5. Разворот 5/22, 0400UT, сразу после перехода на крейсерский курс.

КОНЕЦ ИНФОРМАЦИИ

ЛИЧНОЕ ПОСЛАНИЕ (ПРЕДНАЗНАЧЕНО К РАСПРОСТРАНЕНИЮ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО СРЕДИ ЧЛЕНОВ КОНТРОЛЬНОГО КОМИТЕТА ЭКСПЕДИЦИИ «ВЛАСТЕЛИНА КОЛЕЦ»)

НАЧАЛО:

Считаю своим долгом довести до сведения контактного комитета, полностью деструктивные наставления которого адресуются, к несчастью, мне: ВСЕМ СПАСИБО, ВСЕ СВОБОДНЫ. ОТБОЙ. Полученные мною противоречивые инструкции выстроены таким образом, будто имеют силу приказов. Меня не интересует, КТО автор этой галиматьи. Может быть, вам не нравятся моя манера вести дела. Может быть, даже взаимно. Но беда в том, что дирижировать надвигающимся представлением придется мне – независимо ни от моего, ни от вашего желания. Временное отставание и необходимость принятия оперативных решений делают ваши инструкции изначально бессмысленными. Помочь мне вы не в состоянии, но, похоже, принять участие в происходящем считаете своим долгом невзирая ни на что – хотя бы вставляя палки в колеса. Вы дали мне корабль, наделили полномочиями и возложили всю полноту ответственности, так что теперь МОЯ СОБАЧЬЯ ЖИЗНЬ – НЕ ВАШЕ СОБАЧЬЕ ДЕЛО!

КОНЕЦ! БЕССЛАВНЫЙ!

Сирокко ударила по клавише «КОДИРОВАНИЕ», затем «ПЕРЕДАЧА» – и сползла по спинке кресла. Потерла словно запорошенные глаза. Подумать только – несколько дней назад экипаж порой маялся без дела. А сейчас работы оказалось выше головы. Переход на новую орбиту требовал полного тестирования всех систем «Властелина Колец».

Изменилось все – и причиной тому были шесть крошечных светящихся точек, пойманных Габи в телескоп. Исследование прочих спутников Сатурна, казалось, утратило всякий смысл – настолько всех заворожила предстоящая встреча с Фемидой.

Сирокко просмотрела перечень неотложных дел, затем график дежурств – и увидела, что он опять переменился. А посему следовало сейчас же присоединиться к Август и Апрель, работающим в открытом космосе. Она кинулась к шлюзу.

Скафандр был одновременно громоздким и тесно облегающим. Он шуршал о кожу, тихо шипел рацией и испускал привычный запах – запах тела Сирокко с легкой отдушкой больничного пластика и свежего кислорода.

Удлиненный корпус «Властелина Колец» состоял из двух основных секций, соединенных между собой полой трубой ста метров в длину и трех в диаметре. Прочность конструкции придавали три балки, расположенные, естественно, снаружи. Каждая из них передавала силу тяги «своего» двигателя жилому комплексу, размещенному в верхнем конце трубы.

Нижняя секция состояла из двигателей и блока съемных топливных баков, спрятанных за широкой пластиной противорадиационного щита. Тот окольцовывал трубу подобно шаровидному утолщению, преграждающему доступ крысам, на якорной цепи стоящего в порту океанского корабля. Находиться по ту сторону щита было опасно для жизни.

Во второй секции располагались исследовательский модуль, командный отсек и «карусель».

Командный отсек занимал переднюю часть верхней секции и выглядел как конический выступ, поднимающийся из огромной кофейной жестянки исследовательского модуля. В нем имел место единственный на корабле иллюминатор, да и тот скорее был данью традиции, чем приносил практическую пользу.

Научно-исследовательский отсек чуть виднелся за дремучими зарослями разнообразного оборудования. Надо всем возвышалась высокочувствительная антенна, венчающая длинный стержень и наведенная на Землю. Здесь же находились две радарные тарелки и пять телескопов, в том числе и 120-сантиметровый ньютоновский – любимое детище Габи.

Сразу за научным модулем находилась «карусель»: медленно вращающееся вокруг остального корабля массивное маховое колесо с четырьмя спицами.

К центральной штанге крепилось все оставшееся неупомянутым. В том числе системы жизнеобеспечения, включающие цилиндры гидропоники, и несколько компонентов спускаемого аппарата: тяговые двигатели, две спусковые ступени и двигатель выхода на орбиту.

Спускаемый аппарат предназначался для исследования спутников Сатурна, главным образом Япета и Реи. После Титана, который имел атмосферу и, следовательно, не мог быть обследован данной экспедицией, наибольший интерес представлял Япет. До 1980 года одна из его полусфер была значительно ярче другой, но в течение двадцати последующих лет спутник претерпевал постепенные изменения, пока в конце концов его альбедо не стало почти однородным. Спады яркости имели теперь место на противоположных точках его орбиты. Целью посадки на Япет было выяснение причин этого явления.

Теперь же все предыдущие цели экспедиции заслонил более привлекательный объект – загадочная Фемида.

«Властелин Колец» изрядно напоминал вымышленный космический корабль под названием «Открытие», предназначенный для исследования Юпитера в ставшем классикой кинофильме «2001: Космическая одиссея». В этом сходстве не было ничего удивительного или случайного: оба корабля конструировались по сходным параметрам и ради примерно одинаковых целей. Разница была лишь в проработанности деталей и в том, что один из них летал только на экране.

Сегодня Сирокко вышла в открытый космос, чтобы убрать панели солнечных отражателей, что опоясывали блок жилых помещений корабля. Необходимость отвода излишков тепла – одна из основных проблем космолетчиков. Однако сейчас «Властелин Колец» уже находился настолько далеко от Солнца, что тепло перешло из категории «излишки» в категорию «дефицит».

Закрепив страховочный канат вокруг трубы, идущей от ступицы «карусели» к переходному шлюзу, Сирокко развернулась лицом к одной из последних панелей – серебристому квадрату метр на метр, сложенному, подобно сэндвичу, из двух листов тонкой фольги.

Сирокко ткнула в один из углов пластины концом отвертки. Попав в прорезь, инструмент защелкал. Завращался противовес. Прежде, чем освобожденный винт унесло в свободный полет, отвертка заглотила его.

Еще три аналогичных операции – и панель отделилась от расположенного под ней слоя противометеоритного пенопласта.

Сирокко перехватила ее и повернула к Солнцу, на глаз определяя наличие пробоев. Там, где лист прошили насквозь мельчайшие частицы метеоритной пыли, светилось три ярких крошечных точки.

По краям панель была схвачена проволокой – жесткой, но легко сгибаемой. Сирокко сложила ее в несколько раз и разместила в кармане скафандра. Застегнув клапан, она двинулась к следующей панели.

Времени теперь постоянно было в обрез. При любой возможности члены команды старались совместить два занятия. Поэтому Сирокко, в конце рабочего дня мирно лежащую на койке, осаждали сразу Калвин и Габи. Калвин проводил еженедельный медицинский осмотр, а Габи демонстрировала последнее изображение Фемиды. Каюта была переполнена.

– Это не фотография, – говорила Габи. – Это компьютерная экстраполяция. В инфракрасном диапазоне – кажется, в этом спектре получается нагляднее всего.

Сирокко приподнялась на локте, стараясь не сместить ни один из электродов Калвина и не выронить изо рта термометр. Калвин посмотрел неодобрительно.

На распечатке красовалось изображение массивного колеса, окруженного ярко-красными треугольниками с широким основанием. Внутри колеса также находилось шесть ярко-красных пятен, но поменьше и подквадратной формы.

– Большие треугольники снаружи – это наиболее горячие участки, – сказала Габи. – Думаю, они входят в систему температурного контроля. Поглощают тепло или отводят излишек.

– Хьюстон уже пришел к тому же выводу, – заметила Сирокко. И взглянула на телевизионную камеру под потолком. Служба наземного наблюдения не спускала с них глаз. Что бы ни замышляли на Земле, Сирокко узнавала об этом через считанные часы, независимо от того, бодрствовала она в это время или пыталась спать.

Сходство изображения с колесом было невероятным и нарушалось лишь не то нагревательными, не то охладительными пластинами, на которые только что указала Габи. В центре находилась ступица с отверстием, которое у настоящего колеса вмещало бы ось. Из ступицы шло шесть толстых спиц, постепенно расширяющихся к ободу. Между спицами и находились ярко-красные участки.

– А вот в чем состоит новизна, – сказала Габи. – Эти квадраты расположены под углом. Их я поначалу и увидела – как шесть светлых точек. Спутник плоский, поэтому они отражают свет в направлении Земли, лишь находясь под соответствующим углом. Вот что необычно.

– Под каким именно? – прошепелявила Сирокко. Калвин вынул у нее изо рта термометр.

– Ну, свет падает параллельно оси, вот так. – Габи отобразила перемещение световых волн движением пальцев. – А отражение происходит при преломлении света под углом в девяносто градусов под сводом колеса. – Она указала на участок между двумя спицами.

– Эта часть колеса горячее остальных, но не настолько, как если бы поглощала все приходящее тепло. А раз она его не поглощает и не отражает – значит, оно передается. Отсюда мораль: участок прозрачен или полупрозрачен и пропускает большую часть света куда-то внутрь себя. Тебе это ни о чем не говорит?

Сирокко перевела взгляд с изображения на Габи.

– Что ты имеешь в виду?

– Ладно. Пойдем дальше. Мы уже знаем, что колесо полое. Не исключено, что спицы тоже… Вот представь себе колесо. Вроде автомобильной шины: большое, массивное и плоское у основания – с тем, чтобы увеличить жизненное пространство. Центробежные силы гонят тебя от ступицы к ободу. Пока все понятно?

– Ты не поверишь, но все, – словно изумленная собственной проницательностью, пролепетала Сирокко.

Увлекаясь, Габи становилась порой такой напористой…

– Хорошо. В таком случае, находясь внутри колеса, ты оказываешься или под спицей, или под рефлектором, верно?

– Да? О, действительно… Но тогда получается…

– Получается, что в каждой отдельно взятой точке либо вечный день, либо вечная ночь. Спицы жестко закреплены, рефлекторы не перемещаются, звезды тем более. Таким образом, иного быть не может – непрерывный день или такая же ночь. Как ты думаешь, зачем оно сконструировано таким образом?

– Чтобы ответить, желательно встретиться с конструкторами. Их потребности, должно быть, отличаются от наших. – Сирокко вгляделась в изображение. Приходилось постоянно напоминать себе о размерах комичного артефакта – тринадцать сотен километров в диаметре, четыре тысячи по окружности. Перспектива встречи с существами, построившими подобное, тревожила ее все сильнее.

– Хорошо, я подожду. – Габи явно хотелось, чтобы вновь открытое небесное тело оказалось космическим кораблем. Это был бы достойный объект для наблюдения.

Сирокко еще раз посмотрела на изображение.

– Что касается ступицы… – начала она, но тут же замолчала. Не стоило слишком поспешно высказывать свои выводы перед работающей камерой.

– И что же касается ступицы?

– Это, похоже, единственное место, где можно произвести стыковку. Единственная неподвижная часть.

– Не совсем так. Неподвижен только центр вращения. А ведь отверстие в целом весьма велико. Пока мы достигнем твердой поверхности, намеченная для посадки точка сдвинется. Я, конечно, могу рассчитать…

– Сейчас не это важно. Лучше подумай вот о чем. Стыковка с Фемидой возможна только в самом центре вращения. Но я, пожалуй, не стала бы и пытаться.

– Да уж. И что?

– Должна быть веская причина тому, что не предусмотрено мест для стыковки. Нечто достаточно важное, чтобы ради него пренебречь оптимальным местом расположения совершенно необходимого устройства и при этом оставить в центре колоссальное отверстие.

– Двигатель, – сказал Калвин.

Оглянувшись, Сирокко успела поймать взгляд карих глаз, прежде чем он вернулся к прерванной работе.

– Думаю, именно так. Скажем термоядерный улавливающий реактор. Механизм находится в ступице, генераторы электромагнитного поля затягивают из космоса водород и гонят его в центр, где он сжигается.

Габи пожала плечами.

– В этом что-то есть. Но как насчет стыковки-то?

– Погоди. Итак, взлететь с этой… хм… конструкции должно быть легко. Выпадаешь из дыры и развиваешь достаточную скорость, чтобы преодолеть силу притяжения… Но там должна находиться какая-то штуковина, которая, пока не работает двигатель, выдвигала бы к центру вращения телескоп для обнаружения е кораблей-разведчиков… Однако и главный двигатель должен находиться в ступице. А остальные – вдоль обода колеса. Думаю, их по меньшей мере три. Хотя чем больше, тем лучше.

Сирокко повернулась лицом к камере.

– Пришлите что сможете о водородных реакторах, – сказала она. – Может, нам станет понятнее, где его искать… Если он на Фемиде вообще есть.

– Надо снять рубашку, – сказал Калвин.

Протянувшись, Сирокко отключила камеру, оставив звук.

Калвин принялся выстукивать ей спину и прислушиваться к результатам. Тем временем Сирокко и Габи продолжали изучать изображение Фемиды. Они не выявили ничего нового, пока Габи не завела речь о тросах.

– Насколько я понимаю, они образуют кольцо примерно на полпути между ступицей и ободом. И поддерживают верхние края отражательных панелей – как такелаж парусного корабля.

– А эти? – Сирокко указала на участок между двумя спицами. – Для чего они, ты не догадываешься?

– Не имею понятия. Так, их шесть, и они расходятся лучами от ступицы к ободу между спицами. По пути проходя через отражательные панели, если тебе это о чем-нибудь говорит.

– Ни о чем не говорит. Но на случай, если существуют еще подобные штуковины, такие же или потоньше, следует их поискать. Эти канаты… как ты считаешь? Километра три в диаметре?

– Скорее около пяти.

– Пусть так. Однако не удивлюсь, если существуют и другие – толщиной, скажем, с «Властелина Колец». Их мы можем не скоро обнаружить. Особенно если они такие же черные, как и Фемида в целом. Джин собирается погонять вокруг челнок – разведать, что и как. Не хотелось бы, чтобы он впилился точно в трос.

– Загружу-ка я компьютер поиском объектов не более пяти километров по диагонали, – решила Габи.

Калвин, позвякивая инструментами, начал собираться.

– Как всегда, практически здорова, – сообщил он. – Отвратительно. Вы, народ, совсем не предоставляете мне практики. Если я не опробую здешний госпиталь, который, между прочим, обошелся в пять миллионов долларов, то кого смогу убедить в том, что деньги не выброшены на ветер?

– Хочешь, чтобы я сломала кому-нибудь руку? – конкретизировала Сирокко.

– Ну нет, переломы у меня уже были – еще в медицинском институте.

– И какое ты к ним отношение имел? Ломал или лечил?

Калвин засмеялся.

– Аппендэктомия. Вот что я хотел бы попробовать. А у вас даже аппендиксы не воспаляются.

– Хочешь сказать, что никогда не удалял аппендикс? Чему вас только учат теперь в медицинских институтах?

– Тому, что если теория усвоена как следует, то пальчики сами все сделают. И вовсе незачем лишний раз пачкать руки. В конце концов, мы же интеллектуалы! – Он вновь рассмеялся, и Сирокко почувствовала, как заходили ходуном тонкие стены ее каюты.

– Хотела бы я знать, бывает ли он вообще серьезным, – буркнула Габи.

– Серьезным? – переспросил Калвин. – На борту «Властелина Колец»? А впрочем… Ребята, что вы думаете о пластической хирургии? Среди вас находится один из лучших хирургов на этом корабле. – Он помолчал, дав возможность утихнуть оскорбительному гоготу. – Ну хорошо: просто один из лучших хирургов. Кто-либо из вас будет это отрицать? Едва ли. И как вы этим пользуетесь? Дома простейшая коррекция носа обойдется вам в семь-восемь кровных тысяч. Здесь для этого к вашим услугам страховая компания.

Сирокко, поднимаясь во весь внушительный рост, одарила хирурга ледяным взглядом.

– Полагаю, речь не о моем носе. Я права?

Калвин выставил перед собой большой палец и, прищурив глаз, посмотрел поверх него в лицо Сирокко. Примерившись и что-то посчитав, он ответил голосом доброго доктора:

– Разумеется. Почему обязательно нос? Существуют и другие виды избирательной хирургии. Я весьма неплохо разбираюсь в каждом из них. Это мое хобби. Взять, допустим… – Он опустил палец чуть ниже.

Сирокко резво занесла ногу для пинка, и Калвин едва успел выпрыгнуть за дверь.

Когда она, улыбаясь, вернулась, Габи с распечаткой под мышкой сидела на маленькой скамеечке у койки.

Сирокко подняла бровь.

– Что-то еще?

Габи, глядя в сторону, открыла было рот, но так ничего и не сказав, лишь досадливо хлопнула себя ладонью по бедру.

– Да нет. Вроде бы все…

Приняв вслед за этими словами динамичную позу, словно собираясь рывком встать, она, тем не менее, осталась сидеть.

Сирокко задумчиво посмотрела на астронома, затем потянулась к телевизионной камере и отключила прослушивание.

– Это поможет?

Габи передернула плечами.

– Пожалуй. Решившись заговорить, я в любом случае вынуждена была бы попросить тебя об этом… Это, конечно, не мое дело…

– Но ты чувствуешь необходимость что-то сказать мне. – Сирокко терпеливо ждала.

– Ну… да. Капитан, как ты управляешь кораблем – твое дело. Хочу, чтобы ты знала: я об этом не забываю.

– Продолжай. Я восприимчива к критике.

– Ты спишь с Биллом…

Сирокко тихо рассмеялась.

– Сроду не спала с ним. Койка слишком узка, знаешь ли. Но мысль мне понятна.

Сирокко надеялась таким образом облегчить Габи разговор, но попытка не удалась.

Мрачная Габи вскочила и принялась расхаживать по каюте, каждые четыре шага упираясь в стену.

– Капитан, секс не имеет для меня большого значения. – Она опять дернула плечом. – Он у меня ни омерзения не вызывает, ни восторга. Если мне не придется заниматься любовью день… или год… Думаю, я даже не замечу этого. Но у большинства все иначе, особенно у мужчин.

– У меня тоже.

– Знаю. Потому мне и интересно, как ты… что ты чувствуешь к Биллу.

Настал черед Сирокко расхаживать по каюте. С ее ростом от стены до стены выходило всего три шага, и пользы ей это приносило еще меньше, чем Габи.

– Видишь ли, Габи, взаимовлияние людей в изолированной среде достаточно хорошо исследовано. В свое время пробовали организовывать сугубо мужские экипажи космических кораблей. Однажды набрали исключительно женскую команду. Пытались создавать рабочие группы из одних женатых и из одних одиночек. Вводили строжайший запрет на секс, потом отменяли все запреты. Полностью решить проблему так и не удалось. Люди упорно действовали друг другу на нервы и стремились заниматься любовью. Вот почему я никому не указываю, что ему делать в свободное время.

– Я и не говорю, что ты…

– Погоди. Я сказала все это для того, чтобы тебе не казалось, будто я не осознаю потенциальной проблемы. А теперь мне хотелось бы услышать наконец, о чем ты так упорно молчишь. Или о ком.

Пришлось еще подождать.

– О Джине, – выдавила наконец Габи. – Я имела дело с обоими – и с Джином, и с Калвином. Как я уже говорила, это ничего для меня не значит. Калвин вроде как питает ко мне чувства. Я к такому привыкла. Дома, на Земле, я сразу отшила бы его. А здесь порой трахаюсь с ним… ну, чтобы он не слишком расстраивался. В любом случае это не имеет для меня никакого значения – так почему не помочь человеку… Но с Джином несколько иначе. С ним я трахаюсь потому, что он… он так… напряжен… Понимаешь? – Габи стиснула кулаки, потом разжала и взглянула на Сирокко.

Та кивнула и невозмутимо подтвердила:

– Да, мне довелось с ним общаться.

– Ага, и он не устроил тебя. Он говорил мне об этом. И был при этом крайне угнетен. Его надрыв пугает меня – и пугает тем сильнее, что я не понимаю его. Уж не знаю, как он сам видит происходящее, но для меня наши с ним встречи – лишь попытки ослабить его напряжение…

Сирокко сжала губы.

– Короче, тебе хотелось бы от него избавиться. Не за мой счет, надеюсь?

– Нет-нет. Я не жду содействия – просто делюсь информацией. На случай, если ты не в курсе. А уж как ты эту информацию собираешься использовать – твое дело. Ты капитан – ты и разгребайся.

Сирокко кивнула.

– Заметано. Хорошо, что ты мне все рассказала. Но поскольку Джину не приходится вечно рассчитывать на поддавки – пусть учится разгребать продукты собственной жизнедеятельности сам. Он вполне способен достигнуть любой поставленной перед собой цели. Есть, конечно, у него в натуре некоторая деспотичность… Но если бы Джин не был способен владеть собой, его бы сюда не пустили.

Габи кивнула:

– Надеюсь, ты не выдаешь желаемое за оперативную информацию. Впрочем, предпочитаю верить.

– Скажу еще одну вещь. В твои обязанности не входит удовлетворять чьи-либо сексуальные потребности. Озаботить тебя подобными функциями можешь исключительно ты сама. Ни я, ни прочие коллеги. Только ты.

– Понимаю.

– Так и действуй сообразно. Надеюсь, ты не думала, будто я ожидаю от тебя чего-то подобного. Также надеюсь, что ты не ожидаешь ничего этакого от меня.

Сирокко упорно смотрела в глаза Габи, пока та не отвела взгляда. Потом дружески похлопала астронома по колену.

– А кроме того, сдается мне, все вот-вот разрешится само собой. Скоро мы будем слишком заняты, чтобы задумываться о постороннем.

Глава 3

С точки зрения баллистики Фемида была сущим кошмаром.

До сих пор никому как-то не приходило в голову вывести на орбиту тороидальное тело. Фемида насчитывала тысячу триста километров в диаметре и лишь двести пятьдесят толщины. К краям тор сужался до ста семидесяти пяти километров сверху донизу. Плотность его была неоднородной. Это давало основания предположить, что под аркой тонкой, но прочной наружной оболочки находится атмосфера. Кроме того, имели место шесть спиц в четыреста двадцать километров каждая. В поперечном сечении они являли собой эллипсы с большими и меньшими осями в сто и пятьдесят километров соответственно – за исключением оснований, сильно расширяющихся в местах соединения с тором. Еще более массивной, чем места крепления спиц, была ступица: ее диаметр составлял сто шестьдесят километров, а в центре зияло стокилометровое отверстие.

Попытка совладать с подобным телом грозила нервным истощением корабельному компьютеру – и Биллу, создающему модель, способную вызвать у компьютера доверие.

Самой удобной для дальнейшей стыковки была бы орбита в экваториальной плоскости Сатурна, доступная кораблю на уже имеющейся скорости. Но это отпадало изначально. Ось вращения Фемиды залегала параллельно экваториальной плоскости. А поскольку ось эта проходила через отверстие в центре Фемиды, любая орбита в экваторе Сатурна, принятая Сирокко, направила бы «Властелина Колец» через участки с жестокими гравитационными колебаниями.

Так что единственным приемлемым вариантом была орбита в экваториальной плоскости самой Фемиды. Такая орбита потребовала бы большой скорости углового момента. Она обладала единственным преимуществом: сохраняла приобретенную устойчивость.

Приближаясь к Сатурну, они заранее начали маневрирование. В последний перед приближением день они пересчитали курс. Сирокко и Билл полагались на данные наземной компьютерной и навигационной помощи, как это было при полетах к Марсу и Юпитеру. В эти дни они жили в исследовательском модуле. Сатурн на кормовых телевизионных экранах становился все больше и больше.

Сирокко не отрывала взгляда от камеры исследовательского модуля. Габи наблюдала за происходящим с лихорадочным возбуждением.

– Роки, ты не можешь сделать что-нибудь с вибрацией?

– Габи, работа двигателей, как говорится, номинальная. Тряска только начинается.

– Самые интересные наблюдения за все время этого проклятого путешествия, – бормотала Габи.

Сидевший рядом с Сирокко Билл рассмеялся.

– Подожди минут пять, Габи, – сказал он, – я считаю, что надо дать им возможность работать как запланировано. Это будет лучше всего.