Самозванец

– А что там царь? – повторил он вопрос, опять наполняя кружку.

– Хороший царь, – не мудрствуя, ответил я.

– То-то! Наташка, а ты почему не пьешь? – наконец обратил он внимание на дочь.

– Мне как девушке не положено, – скромно ответила она, пододвигая к отцу свою пустую после сбитня кружку.

– У меня все положено! Я не кто-нибудь, а сам Требухин! Наливай! – приказал он трактирщику.

Теперь, когда родственники, наконец, встретились, и между ними воцарился добрый мир, мне самое время было убираться восвояси.

«Бокалы» были спешно наполнены, а так как тосты пока были не в чести, Прохор Требухин, как самый старший и высокородный среди нас, поднял свою кружку и, не дожидаясь остальных, осушил ее нашим шикарным народным способом, просто вылив пойло в горло. Наталья пила «по-женски», мелкими глотками, морщилась и подкатывала глаза. Теперь, когда я видел рядом отца и дочь, последняя мне нравилась все меньше. Слишком похожи были их правильные черты лица, но то, что у Натальи пока смягчал возраст: упрямство, гордыню, жесткость, – у папы присутствовало в полном ассортименте. Даже удовольствие от спиртного они, как мне стало казаться, получали одинаковое.

Пока в начале застолья никаких разговоров о моем участии в жизни и судьбе беглой девицы не возникало. Да и говорил большей частью один боярин и почти об одном и том же: о своем высоком происхождении, высоком сане и уважении, которое ему оказывал царь Федор Иоаннович, в царствование которого он возвысился до звания думского боярина.

Слушать все это было неинтересно, но поучительно. Наталья с гордостью поглядывала на отца, каждый раз отказывалась от хмельного, но потом с дочерней покорностью выцеживала по четверть кружки самогона. Меня на вчерашние дрожжи хмель не брал, да и пить я старался как можно меньше, разбавляя самогон сбитнем.

Наше застолье затягивалось и надоело мне до чертиков, так что я ждал только повода откланяться. Однако, как только я приподнимался со скамьи, Требухины начинали уговаривать посидеть еще хоть четверть часа, обещая, как только я попаду в их дом, оценить замечательное к себе отношение.

Наконец все, что стояло на столах, нашем и соседнем, где сидела боярская свита, было выпито, и Требухин первым встал из-за стола.

– Все, теперь все едем ко мне! – властно заявил он.

Несмотря на то, что выпил он очень много, по его лицу этого почти не было видно. Только чуть покраснели щеки, и глаза стали тяжелыми с оловянным оттенком.

Я еще не забыл нашу первую встречу и отправляться в их логово не хотел ни в коем случае. Здесь, на просторе, при моих навыках ведения рукопашного боя, я еще мог рассчитывать не то, что отбиться от его хмельной компании, но даже справится с ней. В имении, где у него могла оказаться целая армия холопов, шансов уберечься от хлебосольного хозяина было крайне мало.

– Спасибо, боярин, за приглашение, – сказал я, низко, «по-писаному», ему кланяясь, – но мне срочно нужно возвращаться в Москву к государю.

– Как это возвращаться! – неестественно громко воскликнул Требухин. – Мы никуда тебя не отпустим! Дочка, проси окольничего остаться, падай ему в ноги! Ты нас уважил, и мы тебя уважим, – продолжил он, в то время когда Наталья и правда стала опускаться на колени на замусоренный, заляпанный остатками пищи пол.

Конечно, дворня встать боярышне на колени не дала, ее подхватили под руки, но сцена была достаточно безобразная, и мне, чтобы не принимать в ней участие, пришлось согласиться отдать долг вежливости излишне хлебосольным хозяевам, Однако, как только я согласился ехать к Требухиным, про меня сразу же забыли, и экс-боярин Прохор Требухин принялся куражиться над трактирщиком.

То, что тому никто не собирается платить, было понятно и без разговоров, но ведь еще надо было дать плебею понять, какую ему оказали высокую честь, посетив его убогое заведение. Боярин принялся поучать бедолагу, как ему следует вести торговлю, ублажать приезжих и содержать трактир в чистоте и порядке. У меня появилось чувство, что я попал на обычное современное собрание, где большой начальник в общих чертах учит подчиненного работать.

Трактирщик подобострастно внимал ценным указаниям, отдуваясь и отирая с лица обильный пот. Его полная телом и лицом супруга выглядывала из-за спины мужа и умильно строила боярину глазки. Я незаметно вышел на улицу, имея в виду при возможности удалиться по-английски, не прощаясь. Однако там собралось столько народа, что незаметно смотаться было нереально. Пришлось ждать, пока у Требухина иссякнет административный пыл, и он оставит несчастного трактирщика в покое.

Наконец гурьба соратников высыпала на улицу. Следом показались боярин Прохор с дочерью. Я, чтобы унять раздражение, отошел в сторону и ковырял носком сапога землю.

– Эй, окольничий, – окликнул меня сам боярин, – пора ехать!

Я молча подошел к коновязи, отвязал донца и сел в седло. Мой жеребец заинтересовал Требухина. Он спешился, подошел и начал его осматривать. Конь дичился, встряхивал головой и косил на боярина гневным глазом.

– Осторожно, – предупредил я, – он кусается!

Требухин сразу же отдернул руку и продолжил осмотр с безопасной дистанции.

– Неплохой у тебя жеребец, – похвалил он, – но с моим не сравнится.

Это была вопиющая бестактность, но меня ничуть не задело. Донец на порядок превосходил заурядную полукровку Требухина.

– Давай наперегонки, – предложил он, – спорим, я тебя обставлю в два счета!

– Не могу, у него на скорости бабка засекает, – ответил я, не собираясь вступать с ним в такие тесные отношения, как скачки.

– То-то! – довольно воскликнул боярин и, победно осмотрев многочисленных зрителей, сел на свою полукровку.

Наконец кавалькада тронулась. Я занял место в середине колонны, не из излишней скромности, а чтобы быть дальше от сюзерена, раздражавшего меня своими мудрыми сентенциями. Понятно, что такая позиция в строю сразу же снизила мой социальный статус едва ли не до положения холопа. Мои соседи по строю удивленно на меня поглядывали, но с разговорами лезть опасались, Наташа, сопровождавшая отца по правую руку, несколько раз оборачивалась, смотрела, куда я подевался.

Кроме тех пятерых человек, что были с нами в трактире, Требухина сопровождало еще человек десять хорошо вооруженных конных холопов, и было непонятно, что за разбойники осмелились напасть на такую многочисленную команду. Я собрался завести разговор с соседом по строю, что-нибудь у него выведать, но оказалось, что опоздал, мы уже доехали. Имение Требухиных находилось в виду довольно большого села Подлипки, имело ли оно какое-нибудь отношение к одноименной подмосковной станции, я не знаю, за четыреста лет все так поменялось, включая ландшафт, что, думаю, точно ответить на этот вопрос не смогли бы и местные краеведы.

Как обычно в это время, боярское имение окружал мощный забор из частокола стволов деревьев, ворота были окованы листовым железом, и по углам периметра располагались сторожевые вышки с площадками для лучников, За частоколом, на приличной территории был разбросаны строения самого различного назначения.

Господский дом, как и все здешние здания, был рубленый, но не в один, а в два этажа, с открытой галереей, соединявший три островерхие терема с узкими стрельчатыми окнами.

Если можно говорить о типичности при самой разнородной форме строений этого времени, имение Требухиных было вполне типично и ничем существенным не отличалось от подобных владений. Если подходить к постройкам с позиций эстетики последующих, более культурных эпох, то тогдашние изыски крепостных плотников больше напоминали сараи разной величины, чем архитектурные произведения народного гения. Интересные с архитектурной точки зрения здания, конечно, встречались, талантливые люди рождаются во все эпохи, но потребность у богатых заказчиков в красивом жилье была скорее исключением, чем правилом.

Не успели мы въехать, в широко раскрытые ворота, как со всех сторон сбежалась многочисленная дворня, и хозяев бережно сняли с лошадей. Остальные, включая меня, спешились самостоятельно. Не знаю, чем руководствовалась Наталья, но едва она оказалась на земле, тотчас подошла ко мне, взяла за руку и повела вслед за отцом в дом. Это напоминало привод жениха, и мне совсем не понравилось. Мое негативное отношение к боярину начало переходить на дочь, и особого желания гулять с боярышней рука в руке я больше не испытывал. И, вообще, все то, что происходило вокруг, мне очень не нравилось.

Мы с Натальей вслед за Требухиным поднялись на высокое красное крыльцо и вошли в господский дом, Конечно, по сравнению с той халупой, что мы снимали в Москве, его можно было условно посчитать и хоромами, но объективно две большие комнаты внизу и три однокомнатные теремка на втором этаже больше напоминали обычную подмосковную дачу,

Однако мои хозяева не знали, какого сноба они принимают, и трепетно ждали восторгов по поводу своих богатств.

– Да! – неискренне воскликнул я. – Много я чего видел, у русских и других иноземный царей и вельмож бывал, но никогда не видел такого богатства!

Господи, как немного нужно людям для счастья! Как расцвели лица Требухиных от обычного фальшивого комплимента!

– У иноземных царей, говоришь, такого двора нет! – причитал бывший боярин. – Вот утешил, так утешил! Сейчас за стол сядем, так я тебя такой едой попотчую, что и царь Федор не едал!

– Поздно обедать, может место покажете, я спать хочу!

– И то верно, – заметил Требухин, – время позднее, утро вечером мудренее. Завтра я тебе все наши богатства покажу, а нынче и правда спать пора. Аграфена, – неожиданно зычно закричал он, – отведи окольничего почивать, да сделай так, чтобы он был всем доволен!

Спать вообще-то было рано, времени всего около девяти, но весь вечер слушать хвастовство бывшего боярина я уже не мог.

На крик хозяина прибежала расторопная баба и, одновременно кланяясь и приседая, потянула меня за собой.

Мы с Ваней пошли вслед за ней в один из теремков. Подниматься наверх пришлось по узкой шаткой лестнице, а в самом теремке, кроме двух широких лавок, другой мебели и убранства не оказалось. Как мне показалось, Аграфена тоже ждала возгласов восторга, но я обошелся простым спасибо.

– Сейчас постели принесут, – скороговоркой пообещала она и кубарем скатилась вниз.

– Ну, как ты? – спросил я Ваню, который за весь сегодняшний день не промолвил и десятка слов.

– Хорошо, только ты, хозяин, зря так плохо с Наташей разговариваешь, она такая хорошая!

– Вот и женись на ней, мало тебе попадьи было! Забыл уже?

– Я бы женился, да разве она за меня пойдет! – с такой тоской в голосе сказал парнишка, что мне сделалось его искренне жаль.

– Рано тебе жениться, – сварливо проворчал я. – Вот станешь воеводой, тогда за тебя любая красавица выйдет замуж.

– Ну, это когда еще будет! – грустно проговорил он. – Наташа меня не дождется.

– А как же Катя? – ехидно поинтересовался я.

Мне кажется, что он едва не спросил: «Какая еще Катя?», но опомнился и смущенно заморгал светлыми ресницами.

– Так у Кати матушка очень строгая, как с такой уживешься!

– Понятно, значит, ты хочешь жениться на сироте. А Наташин батюшка тебе нравится?

Рында замялся, не зная, что ответить, чтобы не обидеть меня. О моем отношении к Требухину он догадывался, ему же самому сейчас нравилось все, что связано с нашей красавицей.

Наконец он нашел приемлемую, по своему мнению, форму:

– Немножко нравится, немножко нет...

Пока мы трепались на любовные темы, вернулась Аграфена с сопровождении двух дворовых девушек, принесших наши постели, те резво застелили лавки и встали к стенке.

– Ну, спокойной вам ночи, приятных снов, – пожелала кастелянша и в прежнем лихорадочном темпе выскочила из светлицы.

Мы собрались ложиться и ждали, когда уйдут постельные девушки. Однако они как встали возле стены, так и остались на том же месте, скромно потупив глаза. До меня начал доходить смысл приказа боярина сделать так, чтобы мы были довольны.

– Спасибо, можете идти, – сказал я, – нам больше ничего не нужно.

– Не велено, – ответила одна из них, с простеньким симпатичным личиком и длинной русой косой. – Мы здесь с вами побудем.

Похоже, опять начинались барские забавы, с которыми я уже как-то сталкивался. Начинать борьбу за нравственность и права человека желания у меня не было, потому я решил вопрос сразу и радикально:

– Хорошо, оставайтесь. Спать будете на той лавке, а мы на этой, – указал я на только что застеленные ими ложа.

Девушка удивленно на меня посмотрела и послушно кивнула.

Подневольные красавицы быстро сбросили сарафаны, надетые на голое тело, и легли. После этого и я начал снимать свою амуницию.

– Ложись, – сказал я Ване.

Тот, в своей подростковой сверхсексуальности, как мне показалось, уже заинтересовался новыми объектами приложения эмоций, вполне был готов забыть Наталью и потерять невинность. В этом не было ничего сверхъестественного, рядом, протяни руку, лежали неприкрытыми две обнаженные женщины. Тут у кого угодно, и не только в шестнадцать лет, снесет башню.

– Долго ты еще будешь глазеть, – одернул я рынду. – Не видишь, девушки хотят спать!

Не знаю, чего хотели девушки, но что хотел Ваня, я понимал – убить меня на месте.

– Так рано еще спать, совсем светло, – жалобным голосом пробормотал он, кося на соседнюю лавку непослушный глаз.

– И правда, чего ложиться с курами, – томно потягиваясь, поддержала паренька вторая девица. – Давайте лучше поиграем!

Во что можно играть с обнаженными женщинами, я представлял. Меня в тот момент такие игры не интересовали, не из верности Требухиной, а по этическим соображениям. Да и намечающийся разрыв с боярышней давил на психику.

– Если хотите, можете играть без меня, – не без внутреннего раздражения сказал я, надел камзол и вышел из светлицы.

Внизу, в большой парадной комнате, хозяев не было, крутились только какие-то дворовые холопы. На меня посмотрели безо всякого интереса и даже не спросили, что мне здесь нужно. Я, не задерживаясь; вышел на двор. Тут тоже оказалось несколько праздно шатающихся слуг, как мне показалось, в изрядном подпитии. Похоже, что бывший боярин пил сам и не препятствовал спиваться своей дворне.

Я увидел знакомое лицо, человека из свиты Требухина, который был сегодня с ним в трактире. Похоже, что к выпитому днем он еще солидно добавил, и теперь стоял в одиночестве, покачиваясь, как беззащитная березка на сильном ветру.

– Не знаешь, где боярышня? – спросил я его. Слуга посмотрел на меня ничего не выражающим взглядом, икнул и махнул рукой в сторону дома.

– В избе? – уточнил я.

– Там они все, – с какой-то тоской сказал он. – Тьфу на них, прости меня, Господи!

– Пьют? – поинтересовался я.

– А это не твоего ума дела! – неожиданно рассердился пьяный. – Не лезь в чужой монастырь со своим уставом! Много вас тут, умников, развелось!

Я пожал плечами и отошел. Он был так пьян, что спорить и ссориться с ним было бесполезно. Идти назад в комнату, где красотки растлевают моего рынду, не хотелось. Присоединится к пьяной компании Требухина тем более. Я остановился, не зная, чем себя занять, Вдруг сзади кто-то легко тронул меня за плечо. От неожиданности я вздрогнул и круто повернулся. Передо мной стоял незнакомый человек с приятным умным лицом, он мягко улыбнулся и спросил:

– Вы тот самый окольничий, что приехал с боярином?

Обращение на «вы» было необычно, как и произношение, с небольшим незнакомым мне акцентом выговаривая русские слова.

– Да, – односложно ответил я.

– Очень рад, что к боярину приехал такой знатный гость, – продолжая улыбаться, сказал незнакомец. – Вы, я слышал, близкий друг нового царя?

– Нет, – так же коротко ответил я, не уточняя, что нет: то, что я окольничий или царский приятель.

– Не хотите пройтись? – неожиданно предложил незнакомец. – Тут очень красивые места.

– Хорошо, пойдемте, – легко согласился я. Новый человек с умным лицом, хоть какое-то развлечение.

– Позвольте, я возьму вас под руку? – спросил он. – Так нам будет удобнее идти.

Мне было удобно и так, но отказать ему в такой малой просьбе было бы бестактно, и я утвердительно кивнул. Незнакомец взял меня под руку и повел к главным воротам.

– Удивительно красивые у вас на Руси закаты, – сказал он, поднимая лицо к небу. – У нас таких нет.

– А вы откуда? – задал я занимавший меня вопрос, кто он, собственно, такой.

– О, я издалека, – ответил он, махнув куда-то в сторону свободной рукой, – Я здесь только гость. Вам не нравится, как живет боярин? – неожиданно круто поменял он тему разговора.

– Почему же, каждый волен жить так, как ему хочется. Что мне за дело до его жизни! Мы с Тробухиным едва знакомы. Я просто помог его дочери добраться до дома, только и всего. А завтра я возвращаюсь в Москву.

– О да, конечно, я знаю! А ведь боярышня очень красивая девушка и очень страстная, вам так не показалось?

– Простите, но мы с вами не так близко знакомы, чтобы обсуждать женщин, – холодно прервал я неприятный для меня разговор.

– О, не сердитесь! – извиняющимся тоном воскликнул он. – Я не хотел обидеть ни вас, ни нашу боярышню, Просто я немного знаю о здешней жизни, и слышал, что у вас с ней сложились не совсем обычные отношения.

Я уже жалел, что согласился на эту странную прогулку, Мой спутник это почувствовал и больше о Наталье не говорил.

– Так вы завтра хотите уехать?

– Да, хочу, у меня срочные дела в Москве.

– Жаль, мне бы было очень интересно поближе с вами познакомиться. Мне кажется, что вы бы нам могли подойти...

– Кому это вам? – быстро спросил я.

– Нам? – переспросил он. – Если вы согласитесь остаться тут, то все узнаете.

Я внимательно посмотрел на незнакомца, наши взгляды встретились.

– Хорошо, – сказал я, – я остаюсь.

Мне показалось, что я встретил того, кого давно искал, своего будущего главного противника.

Глава 17

Давайте еще пройдемся, – предложил иностранец, когда мы, наконец, отвели друг от друга глаза. Я потупился – сделав вид, что не выдержал его проницательного взгляда, чем, как понадеялся, доставил визави небольшое удовольствие. Кому не лестно ощущать себя властелином людей с демоническим взором...

– Вечер сегодня теплый, – сказал он, – будет приятно погулять.

– Да, конечно, – быстро согласился я, как бы сразу отдавая ему инициативу в общении.

Теперь, когда я решил здесь остаться и разобраться, что это, собственно, за тип, нужно было полностью поменять стиль поведения. От того, какое он составит обо мне впечатление, во многом зависело наше дальнейшее общение. Вряд ли новый знакомый что-нибудь знает про меня, кроме того, что ему могла рассказать Наталья Требухина, а это почти ничего. Никаких откровенностей, кроме интимных, между нами не было. Значит, он теперь будет меня прощупывать, пытаться понять, что я за человек. Самый простой способ завоевать доверие – показать свои недостатки и слабости. Слабые люди легче управляемы, и их можно не бояться.

Подчинившись воле нового знакомого, я шел рядом, слегка отставая, этим как бы показывая, кто из нас лидер. Он неспешно ступал по довольно широкой тропе, незаметно наблюдая за мной.

– Как вам нравится дочь Требухина? – после нескольких минут молчания, наконец, спросил он.

– Очень нравится, – честно признался я. – Боярышня Наталья – хорошая девушка, скромная, послушная, богобоязненная.

Собеседник быстро взглянул на меня, и я подумал, что пересолил. Ни в одной из перечисленных девичьих добродетелей, Наталью заподозрить было совершенно немыслимо. Однако такая оценка Наташи иностранцу почему-то очень понравилась.

– Мне тоже кажется, что боярышня Наталья – скромная, благонравная девушка. Хорошая кому-то достанется жена! Такое богатство упускать не след, желающих найдется много, да не всякий ее достоин!

– Именно, счастлив будет обладающий таким несомненным сокровищем! – витиевато поддержал я, решив, что странный тип задумал заняться сватовством и составить счастье дочери приятеля. Теперь оставалось ждать, когда разговор зайдет о нашей с Наташей совместной судьбе. Единственное, что меня в тот момент интересовало, какая нужда иностранцу пытаться женить меня на дочери Требухина? Никаких достоинств кроме мифического звания окольничего я за собой не числил.

– Чудесная девушка, а какая красавица, такую и за царя выдать не грех! – с энтузиазмом воскликнул иностранец.

Я в очередной раз понял тщетность человеческой гордыни: оказывается, никто посягать на мою свободу и не собирается, новый знакомый мыслил выше и шире, он явно хотел пристроить красавицу-девицу в царскую опочивальню.

Знай иностранец сложность мероприятия, связанного с подбором невесты русскому царю, вряд ли стал бы даже затевать такую авантюру. Возможно, он рассчитывал на то, что царь Дмитрий не совсем легитимен и ему будет легче подсунуть невесту такого же, как и он, сомнительного происхождения. Мне впутываться в такое предприятие никакого интереса не было, честолюбивые мечты отдельных граждан меня никак не касались.

Потому, чтобы не затевать ненужных споров, я сразу же назвал непреодолимое препятствие для такого брака:

– Это, конечно, – сказал я, – товар знатный: боярышня чиста и прекрасна, как ангел небесный. Только для царя это не главное. Нужно, чтобы у невесты род был самый первый, близкий к царскому. Требухины, конечно, люди знатные и выдающиеся, но все-таки не потомки Ярослава.

– Какого Ярослава? – не понял собеседник.

– Был такой великий князь, по имени Ярослав Мудрый, потомок Рюрика.

– О, род боярина Требухина еще древнее и знатнее какого-то князя! – заторопился он. – Их род восходит к римским цезарям.

– Правда? – удивился я, не очень скрывая иронию. – В таком случае, все упрощается. Тогда, думаю, новый царь непременно заинтересуется боярышней Натальей!

Однако иностранец иронии или не понял, или проигнорировал:

– О, он должен заинтересоваться такой чудесной девушкой! И вы в этом ему обязательно поможете!

– Само собой разумеется, – прочувственно сказал я, – как только, так сразу!

– Что как, так? – не понял собеседник. – Я не всегда жил в Москве, и мне не все понятно в вашем разговоре.

– Да? – делано удивился я, – Никогда бы не подумал, что вы не московит. А откуда, если не секрет, вы к нам приехали?

. – Я? – Он явно не хотел говорить на эту тему и потому опять уставился мне в глаза, вероятно, намереваясь подчинить своему гипнотическому полю. – Я приехал из... – Он надолго замолчал, сверля меня взглядом, Что он мне пытался внушить, я, конечно, не понял, но делать было нечего, пришлось его немного разыграть.

– Вы прибыли из Твери? – тусклым, безвольным голосом подсказал я.

– Именно, я приехал из Твери, – радостно повторил он, напоследок еще раз пронзая меня особенно выразительным взглядом.

– Я так и думал, – сказал я уже обычным голосом, – чувствуется, что вы откуда-то с запада.

– Да, да, конечно, я откуда-то с запада, – подтвердил он.

Дальше мы шли молча, так что мой спутник так и не узнал значения таинственного выражения: «как только, так сразу», а я – тайну его происхождения.

Пока мы гуляли, совсем стемнело. Дальше оставаться вне приделов поместья было небезопасно, и мы, не сговариваясь, остановились.

Кажется, и это случайное совпадение пошло на пользу развитию наших отношений: мой новый знакомый, посчитал, что я уже и без пронзительных взглядов подчиняюсь его воле.

Таким образом, мы оба начинали смотреть друг на друга снисходительно и почти с удовольствием. Он решил, что я глуповат и управляем, мне стало казаться, что я его сильно переоценил.

По тому, как он себя вел и что говорил, на дьявола во плоти мой приятель никак не тянул. Максимум на обычного интригана, Как только подвернулся сомнительный во всех отношениях шанс, решил попытаться им воспользоваться и выдать дочь приятеля за русского царя.

Дальше разговаривать с ним не имело смысла, и я решил вернуться в имение, а потому предложил:

– Уже поздно, как бы на нас не напали разбойники. Да и спать пора, мне утром нужно возвращаться в Москву.

– Разве вы не останетесь здесь? – удивился он.

– Зачем?

– Но мы же решили помочь боярышне! – сказал он так, как будто между нами уже существовал какой-то договор.

– Да, конечно, мы с вами так и решили, – продолжая валять дурака, ответил я, – но царь-то не здесь, а в Москве, зачем же мне сейчас оставаться у Требухиных? Я все разузнаю, переговорю с нужными людьми... Мне какой будет откат?

– Что будет? – не понял иностранец. .

– Чего же здесь непонятного! Если Наталья выйдет замуж за царя, то ее отец и вы получите прямую прибыль. А я что с этого буду иметь?

– О, вы, оказывается, умеете трезво мыслить! – похвалил меня иностранец, чуть ли не с уважением глядя на русского прагматика.