Волшебство для короля
Торговец уронил ложку.
– Ограбили?!
«Ну же, соображай!»
– Да, – сбивчиво заговорил Лайам. – Я… хм… обедал в одной таверне, снял плащ, и тут его подхватил какой-то воришка! Я погнался за ним, но куда там! Негодяй убежал!
Он виновато развел руками и наткнулся на ледяной взгляд госпожи Толл.
– Так вы, значит, уже отобедали?
Лайам понял, что оплошал. Проживающим в «Трезвомыслии» предлагалось там же и столоваться. Показывая приезжему комнату, вдова неустанно нахваливала свою стряпню.
– Да… мой приятель на том настоял. Отказать ему было невежливо, я согласился – и зря… еда была преотвратной. Мне просто кусок в горло не лез. Если бы вы из любезности отправили в мой номер немного хлеба и сыру, то…
– У меня найдется кое-что и получше, – гордо заявила вдова. – Пирог с голубями, только-только из печки!
«Не перечь ей!»
– О, это будет совсем замечательно, – заулыбался Лайам. – Просто великолепно! И блюдце сырого мяса, если возможно.
Удовлетворенная госпожа Толл милостиво кивнула.
– Ну, разумеется. Вашему… э-э-э… питомцу тоже ведь надо что-нибудь есть!
Она уже видела Фануила и всячески демонстрировала, что не находит в нем ничего необычного.
– Ступайте переоденьтесь, а я пришлю к вам служанку. Она принесет еду и заберет мокрые вещи.
Лайам поклонился, улыбнулся, потом поклонился еще раз и направился к лестнице.
– Эй, – окликнул торговец, – а к миротворцам вы обращались?
Улыбка Лайама несколько скисла.
– Я… я собираюсь сходить к ним, как только поем.
Не дожидаясь новых расспросов, он побежал по скрипучим ступеням наверх.
«Оружие, деньги, одежда».. Прежде всего – одежда. Лайам содрал с себя мокрое одеяние, швырнул его на спинку кровати и вытерся одеялом. Он принялся было рыться в дорожных сумках в поисках сухого белья, потом выругался, выворотил содержимое обеих укладок на постельный тюфяк и надел первые попавшиеся штаны и рубаху. Несколько приободрившись, он покопался в вещах, отобрал две теплые блузы, лишнюю пару штанов и запасную тунику, толстую, из темно-синего полотна. Тунику Лайам натянул прямо поверх рубахи, остальное запихал в меньшую из сумок и уселся на край кровати, чтобы обуться.
Услышав стук в дверь, он вскочил, как ошпаренный. «Уорден? Неужели она уже здесь?»
– Господин Ренфорд! Откройте!
Нет, это всего лишь служанка. Лайам облизнул пересохшие губы и велел девчонке войти. Та со степенной медлительностью водрузила на маленький столик укрытый салфеткой поднос, потом сделала реверанс и сказала:
– Ваши мокрые вещи, сударь? – Торопясь избавиться от нее, Лайам скатал мокрое тряпье в ком и сунул девушке в руки вместе с мелкой монетой, сбивчиво бормоча слова благодарности. Служанка снова присела и поплыла, как сомнамбула, к двери, пообещав на прощание, что господин получит свое платье назад еще до рассвета.
– Благодарю, но можете не спешить, – сказал Лайам. «Раз уж не в состоянии все это высушить в пару минут!» – прибавил он про себя.
Теперь деньги. Он открыл свой дорожный прибор с писчими принадлежностями и принялся перебирать документы – по большей части черновые заметки, касающиеся основной цели его поездки, но среди них были и кредитные векселя. По этим лощеным пергаментам, аккуратно заполненным замысловатыми трехцветными завитушками, можно было получить солидную сумму в любом храме Торквея. «Слава всем богам, анонимно!» Лайам туго скатал векселя и сунул их в сапог, выпустив брюки наружу, чтобы уберечь ценные бумаги от сырости. Остальное он швырнул на кровать.
Оружие?.. У него имелись бритва, запасной нож и палаш. Бритву Лайам сунул в сумку, нож – в пустые ножны на поясе, а вот меч… Он секунду поколебался. Трофейная трость будет привлекать меньше внимания. Правда, палаш понадежнее, однако вероятность вступить в серьезную схватку ничтожно мала. «Я ведь собираюсь бегать и прятаться, а не драться!» Он отбросил палаш и повернулся к подносу.
Госпожа Толл прислала своему постояльцу и хлеба, и сыру – вдобавок к обещанному пирогу. У Лайама забурчало в желудке. «Времени нет!» – сказал он себе, заворачивая всю эту аппетитную снедь в салфетку и укладывая ее в сумку поверх остальных вещей. Туда же отправилась и миска с сырым мясом для Фануила.
Приподняв кладь за ручки, Лайам решил, что вес ее сносный, и завернулся в плащ тонкой шерсти, обшитый атласной тесьмой и снабженный изящной застежкой черненого серебра. Он прихватил его в путешествие на случай возможных встреч с важными лицами. «Ну, теперь они вряд ли мне предстоят!»
Застегнув плащ, Лайам в последний раз оглядел комнату, чтобы убедиться, что ничего не забыто, и взгляд его вновь упал на раскрытую сумку. Аромат пирога волнами расходился по комнате. Лайам зажмурился, вздохнул и взялся за нож.
«Съешь лишь кусочек и – быстро!»
Пирог был божественно вкусен. Мяса в нем, правда, оказалось немного, зато хозяйка не пожалела грибов, сала и хороших приправ. Лайам в мгновение ока заглотил изрядный ломоть и вознамерился приступить ко второму, когда в голове его вспыхнула посторонняя мысль.
«Мастер, сюда идут миротворцы!».
Роняя на пол сдобные крошки, поперхнувшийся Лайам рванулся к окну. За стеклом виднелась только пустынная улица – мокрая от дождя.
«Где они?»
«Выходят из-за угла. Примерно в сотне ярдов отсюда. Их ведет женщина».
«Как ей удалось так скоро найти меня?» – вскинулся Лайам и тут же увял. Вопрос был нелепым, и ответ на него ничего ему не давал. Его нашли, это главное, а остальное неважно. Неважно ли? Лайам внезапно выпрямился. Найти-то его нашли, а вот поймать – не поймали!
Одной рукой Лайам подхватил боевую трость и сумку, другой выгреб из кармана горсть мелочи и швырнул ее на кровать. Потом он задул свечи на столике, приотворил дверь и выглянул.
Никого. Лайам выскользнул в коридор, подкрался к двери противоположного номера и постучал. Никто не отозвался на стук, и беглец открыл дверь. Если там кто-то есть, ничего страшного не случится. Новые постояльцы частенько путают двери… Однако номер был пуст. Лайам пошел к окну. Расчет его оправдался: стена этой комнаты выходила на тихую улочку с тыльной стороны заведения госпожи Толл.
«Где они?» – Лайам открыл окно. В лицо хлестнул порыв ветра с дождем.
«Идут, мастер».
«Сколько их?» – Лайам высунулся наружу и сбросил вниз сумку, а потом трость.
«С десяток».
«Они идут группой? Или кто-то свернул, чтобы обойти гостиницу сзади?» – Он сел на подоконник, свесил ноги, потом перевернулся и лег на живот.
«Нет, никто не свернул».
Лайам зажмурился и прыгнул. Приземлившись, он споткнулся и упал на спину – ноги запутались в полах плаща. Поднявшись, беглец ощупью нашел сумку и трость.
«Они уже у крыльца».
Лайам услышал стук. Эти миротворцы, похоже, не особенно церемонятся! Если уж стук долетает и до задворок, значит, они колотят в дверь изо всех сил. Подобрав свои вещи, он бросился прочь.
На набережную соваться не стоило. Проходными дворами и переулками Лайам выбрался из Лестничного распадка и побрел в западном направлении, ибо восточнее ревел водопад, а возле подъемника его наверняка ожидали. Фануил летел впереди, указывая дорогу.
«Дорогу куда?» – спросил себя Лайам. Надо было что-то решать, и как можно скорее. Чем дольше он будет мотаться по улицам, тем больше у него шансов наткнуться на миротворца, несмотря на чутье и проворство дракончика. «И где же теперь мне приткнуться?»
За спиной голосили свистки, похожие на отдаленные крики назойливых птиц. Свистеть начали через пяток минут после того, как Лайам выбрался из «Трезвомыслия». «Как только Уорден сообразила, что там меня нет». Как ей вообще удалось разузнать, где он остановился? Эта мысль мучила Лайама и мешала сосредоточиться на более насущных вещах. «В городе сотня гостиниц, но она сразу выбрала нужную! Что помешает ей запросто вычислить, куда ты пойдешь?»
Лайам выругался, плотнее завернулся в плащ и опустил капюшон пониже. Что ж, по крайней мере, сейчас он не мокнет и ему даже тепло. «Ей повезло, вот и все. Это удача, случай!» И ему повезло, он ведь не пойман. Торквей – большой город. С уймой мест, где можно укрыться. Но леди-пацифик должна бы знать все эти места.
«А ну, прекрати!»
Он уже подходил к нижней части Ремесленного распадка и старался не очень спешить. Спешка могла привлечь внимание наблюдателей. Ничего, впереди еще целая ночь! «Хорошенько подумай. Находясь в Саузварке и гоняясь за кем-нибудь, как бы ты поступил?»
В первую очередь, разумеется, обыскал бы гостиницы и выставил на заставах посты. Второе в Торквее проделать проще простого. Трое-четверо человек у Парящей Лестницы, трое-четверо – возле Хлебного тракта, а еще десятка стражей достаточно, чтобы перекрыть все западные дороги, ведущие в горы через долину Рентриллиан. Значит, теперь он заперт в столице, а гостиницы превратились в ловушки.
«И все же, как это ей удалось так быстро меня разыскать?»
Может быть, стоит попробовать спрятаться в каком-то заброшенном доме, если, конечно, удастся найти таковой? Конечно, миротворцы начнут прочесывать их, как только поймут, что в гостиницах его нет. «Но… как быстро они это поймут? Ведь не сразу же, а через пару деньков или даже через неделю? Должно же тебе хоть в чем-нибудь повезти!»
Найти подходящее здание будет непросто, но тут может помочь Фануил. Пусть полетает над городом и поищет дома, где окна не светятся и трубы которых не источают дымки. «В темноте под дождем? Интересно, как он управится с этим?» – поинтересовался ехидный внутренний голосок, но Лайама его писк не смутил. Если ночь пройдет неудачно, завтрашний день можно будет пересидеть в какой-нибудь забегаловке, а там, глядишь, или погода улучшится, или… Или представится случай выйти на местную преступную гильдию… «Нет, не дури, – оборвал себя Лайам. – Эти люди непредсказуемы, от них всего можно ждать».
Он поделился своими соображениями с Фануилом, и дракончик тут же признал лучшим выходом заброшенный дом. «Я что-нибудь подыщу, – пообещал фамильяр, – но что будет дальше? Тебе ведь нужно как-то разделаться с этим флаконом, и потом, если пацифик – преступница, надо же хоть кому-то об этом сказать!»
Лайам криво усмехнулся.
«И кому же? Может быть, сразу пойдем к королю? К никому не известному чужаку, свидетельствующему против пацифика, никто не прислушается. Вот если бы у меня тут оставались какие-то связи. Могущественные покровители или, скажем, друзья… Друзья?»
Из глубин его памяти вдруг вынырнуло давно забытое имя… имя, которого даже такой разумнице, как Уорден, никоим образом не просчитать, ибо он сам о нем только что вспомнил.
«Маркейд! – сказал себе Лайам, – Боги, Маркейд! Сколько же лет я с ней не видался? – Он ускорил шаги и повелел фамильяру: – Фануил, мы направляемся к Башенному распадку!»
4
В узком и извилистом Башенном распадке высились громады двадцати двух коллегий. Каждая из них имела квадратный внутренний двор, со всех сторон окруженный постройками, и сторожевую башню, увитую диким плющом. Все они выглядели как неприступные укрепления, ибо старейшие из них – Белая, Черная и Колокольная – изначально являлись именно крепостями, а единообразные, но разноцветные одеяния служили для обучавшихся там волонтеров тем же, чем служит для воинских подразделений солдатская форма, и фехтование в этих учебных структурах считалось не менее важным предметом, чем математика или право. Новые коллегии, выстроенные в достаточно мирные времена, просто копировали архитектуру старинных строений, там тоже облачали студентов в схожие мантии, но уже не затем, чтобы те узнавали в битве своих, а для того, чтобы подчеркнуть их принадлежность к определенному университетскому заведению.
Улица Мантий, сжатая камнем внушительных стен и усеянная книжными лавками и трактирами, была самым притягательным местом для молодежи, слетавшейся сюда со всего королевства, чтобы постичь тайны различных наук. Отголоски запретных знаний звучали в тихом шелесте мощных ползучих растений, а древние плиты, по которым они карабкались, казалось, впитали в себя всю мудрость веков.
«А еще сюда приезжают, чтобы пьянствовать денно и нощно», – подумал Лайам, брезгливо обходя лужицу рвоты. Парнишку, ее извергшего, уже уводили товарищи в фиолетовых мантиях с черными рукавами. «Заступники, – мысленно прокомментировал Лайам. – Ну, с ними все ясно». Студиозусы этой коллегии славились безудержным молодечеством в возлияниях, и каждое новое поколение обучающихся там юнцов считало необходимым поддерживать столь блестящую репутацию своего братства. Несколько дальше за стенку держался еще один блюющий подросток – в коричневой мантии, над ним похохатывали друзья. Эти от Колокольной коллегии, та слыла среди прочих самой серьезной. И вот поди ж ты! Лайам покачал головой. «Неужели и мы столько пили?» Поразмыслив, он пришел к выводу, мало утешившему его. «Но… тут уж недалеко. Надеюсь, старая Бекка на месте. Она мне расскажет, где проживает Маркейд».
Башня Всеобщего Благоденствия была самой младшей в распадке и потому не считалась престижной, хотя плату за обучение там брали такую же, как и везде. И все же студенты более внушительных и старинных коллегий прозвали ее башней «Немощи и Обалденствия», они частенько дразнили «немощных», призывая трактирщиков чокнутым не наливать.
Хуже чокнутых были лишь лекари, и, проходя мимо башни Хирургов, Лайам поморщился и отвернулся. «Фу, костогрызы», – спесиво подумал он. В этой коллегии изучали исключительно медицину, студентов в красно-синих мантиях сторонились и даже побаивались, а за глаза называли вампирами и осквернителями могил.
Наконец справа вывернулась арка знакомых ворот. Войдя под ее кирпичные своды, Лайам первым делом увидел все те же орлиные крылья – ряд длинных вычурных скобок для факелов, далеко не многие из которых пылали. Сквозь кованую решетку проглядывал двор, освещенный теплым оранжевым светом. Он казался точно таким же, как и в тот день, когда Лайам его покидал… лет десять назад или больше. «Тогда тоже лил дождь?» Может быть… Этого Лайам не помнил.
Вдруг рядом с ним на мостовую плюхнулся Фануил. Лайам вздрогнул и вернулся к реальности.
«Твоя знакомая – она здесь?» – спросил, встряхиваясь, дракончик.
«Надеюсь. И даже очень. Иначе просто не знаю, как мы отыщем Маркейд».
Старая Бекка должна быть на месте, как все эти кирпичи и позеленевшие от времени скобы. Спохватившись, он сунулся в сумку и выудил из нее кусок мяса.
«Вот. Это твой ужин. Поешь в каком-нибудь уголке. Тут хорошо, а главное – сухо».
Дракончик поразмыслил, взял в зубы мясо и затрусил к улице.
«Я лучше посижу на какой-нибудь крыше. Вдруг появятся миротворцы».
Не стоит, хотел было возразить Лайам. Вряд ли его станут искать в университете, да еще именно в коллегии «Обалденствия». А впрочем… Гостиницу ведь они разыскали!
«Спрячься тогда под плющом, – распорядился заботливо он. – Там все же посуше».
«Да, мастер».
Фануил подпрыгнул, расправил крылья и вылетел из-под арки. Лайам подошел к боковой двери в стене и дернул за шнур. Где-то внутри, в каморке привратницы, зазвенел колокольчик.
«Она должна знать, – говорил он себе. – Старая Бекка все знает».
Действительно, старуха-привратница служила здесь с незапамятных лет и знала в лицо всех студентов. Мало того – она помнила, кто откуда родом, кто как учился и где надирался. А еще Бекка могла рассказать всю историю этой коллегии, и в таких красках, какие не снились ее почтенным профессорам. Должность эта досталась ей от отца, а к тому, в свою очередь, она тоже перешла по наследству.
Зазвучали шаги. Лайам приободрился и наспех стал сочинять рассказ, способный правдоподобно обосновать причину его визита. Он проживает в Харкоуте и, приехав в Торквей, решил повидаться со своей однокашницей. Ведь старой Бекке непременно захочется кинуть свежую косточку своему неуемному любопытству.
Дверь открыл молодой увалень.
– Чего вам?
Толстый, неряшливый, туника усыпана крошками, в маленьких глазках – недружелюбие. Лайам с недоумением рассматривал незнакомца.
– Вы – не старая Бекка… – проговорил он наконец.
– Да ну? – насмешливо сказал парень. – И правда, я – вовсе не Бекка. И если вам не назначена встреча – а этого нет, ибо у меня все записано, – я вас в коллегию не пропущу. Спокойной ночи, любезный!
Он потянулся, чтобы закрыть дверь, но Лайам, слишком расстроенный, чтобы как-либо реагировать на грубое обращение с ним, взмолился:
– Подождите, пожалуйста! Я тут когда-то учился. Лет десять назад. Подождите, прошу!
Увалень остановился и шевельнул пальцами, делая знак посетителю продолжать.
– Я хочу лишь узнать, где проживает студентка, которая училась здесь вместе со мной.
– Как ее звали, любезный?
На этот раз Лайама покоробил хамский тон молодого нахала, и он сдвинул брови. Старая Бекка бывала сердита и часто упрямилась, но никогда никому не грубила.
– Маркейд. Маркейд Валгас. Она местная – из Торквея. Ее отец занимал какую-то должность в мэрии, но какую – не помню.
Привратник даже не соизволил наморщить лоб.
– Никогда о такой не слыхал, – буркнул он и попытался закрыть дверь, но сапог посетителя, быстро вдвинутый в щель, ему помешал.
– А если подумать? – Лайам хлопнул ладонью по кошельку, и монеты в нем забренчали. Старая Бекка, конечно, тоже брала чаевые, передавая записочки или отворяя в неурочное время ворота, но наглость или откровенное вымогательство не были свойственны ей. – Если хорошенько подумать? – повторил он, понизив голос, и посмотрел на парня в упор.
Привратник переменился в лице, ощутив в тоне пришельца угрозу.
– Не знаю, – заныл он, – я тут тогда не служил… Я ничего не знаю, честное слово!
– Это потому, что ты ленивый и бестолковый, да к тому же тупоголовый мешок, набитый дерьмом, – послышался из глубины каморки хриплый, одышливый голос – Проведи господина ко мне! – распорядилась старая Бекка.
Там не горело никаких фонарей или свечей – там в небольшом очаге тлели несколько комьев битумного угля, отбрасывая густой оранжевый свет на нижнюю часть голых каменных стен. Высокий потолок оставался в тени. Бекка, закутанная в одеяла, полусидела на койке, стоящей в нескольких футах от двери, словно бы даже теперь, в старческой немощи, не желая оставить свой пост. Затянутые мутной пленкой глаза нашли посетителя так безошибочно, будто они вовсе не были поражены слепотой.
– Не обращайте внимания на моего олуха, – просипела старуха. – Молод еще, ума не набрался. О Маркейд Валгас я вам сама расскажу.
Она замолчала, причмокнув беззубым ртом.
Лайам протиснулся мимо угрюмого отпрыска старой Бекки и подошел к постели. Незрячий взгляд сильно сдавшей привратницы был неотступно прикован к нему.
– Рад это слышать, сударыня. Извините, что вас тревожу. И даже не знаю, смогу ли я в равной мере отплатить вам за вашу приязнь.
Он сделал многозначительную паузу. Бекка хихикнула.
– Еще как сможете! Прежде всего расскажите, зачем вы ищете эту студенточку?
– Она мой друг – точнее, мы с ней дружили, но это было давно, – сказал Лайам и, понимая, что старая Бекка так или иначе из него многое вытянет, добавил: – Я сам тут учился – мы поступали с ней в один год.
– Ага! – сказала она торжествующе, будто бы собираясь поймать его на беспардонном вранье. – А как ваше имя, сударь?
Лайам назвался, и старуха кивнула с таким видом, словно давно уже знала, кто стоит перед ней.
– Ну да, ну да, молодой лорд из Мидланда. Вы появились тут в третий год правления Никанора III, увы, слишком краткого, да смилуется над ним небесная Мать.
Она поворочала головой в поисках сына, но не нашла его (тот сидел у камина, молча глядя в огонь) и решила повысить голос.
– Слыхал, дуралей? Ты уже был большой, такого стыдно не помнить! Никанор III, барышня Маркейд Валгас и лорд Лайам Ренфорд из Мидланда. Ну-ка, все повтори!
Увалень нехотя повторил сказанное, но старуха его не дослушала, она вдруг в изумлении разинула рот.
– Так это, значит, за вашу голову назначили неплохую награду?
На миг Лайам оторопел. «Откуда старухе знать? Уорден никак не могла развернуться так быстро!» Но тут он сообразил, что речь идет о другом, и, облегченно вздохнув, успокаивающе похлопал расспросчицу по ветхой, трясущейся от страха руке.
– Этот указ уже отменили, сударыня. Совет лордов меня оправдал!
Лайам ошибся: старуху трясло не от страха. Она отбросила его руку и огрызнулась:
– А то я не помню! Помню, как же, и была рада за вас. Но вот подробности этой истории мне совсем не известны. Давайте-ка, молодой человек, выкладывайте все по порядку, да без утайки, иначе и я помолчу!
И она решительно опустила подбородок на грудь.
Лайам вновь вздохнул, на этот раз тяжко, и принялся излагать старой Бекке, как вышло, что ему пришлось оставить коллегию, но та после первой же фразы перебила его.
– Да знаю я, знаю! И что ваш батюшка забрал вас прежде, чем вы успели закончить курс, и что на ваши земли напали, и что враги разорили ваше поместье дотла. А вот чего я не знаю, так это того, за что вас приговорили к смертной казни?
Она выжидающе смолкла.
– За что?
Лайам нахмурился. «За то, что я придушил в постели одну дотошную старую клушу!»
– Я убил человека, убившего моего отца.
– А как его звали?
– Лорд Даймен.
Старуха радостно встрепенулась и потерла опухшие узловатые руки.
– А как вы его убили? Ножом, прямо в спальне, в глухой полуночный час?
Лайам потупился и уронил:
– Да.
Старая Бекка внезапно исполнилась подозрений. Она приподнялась на подушке.
– Не издевайтесь над глупой старухой! Ну-ка, выкладывайте, что там было и как?
– Именно так, и никак не иначе.
Привратница поняла по тону нежданного гостя, что он не расположен вдаваться в подробности, и недовольно пожевала губами.
– А где вы болтались с тех пор? – Торопясь отделаться от расспросов, Лайам скороговоркой сказал:
– Я много странствовал, побывал во Фрипорте и в колониях, а после, когда услыхал о помиловании, вернулся опять в Таралон и поселился в Харкоуте. Там я теперь и живу, занимаясь мелкой торговлей. Думаю, этого хватит. Пришел ваш черед говорить. Маркейд по-прежнему проживает в Торквее?
– Нет, нет, – возразила старая Бекка. – Придержите свое любопытство. Я хочу вас спросить еще кое о чем. Не знаете ли вы, например, что сталось с Рейфом Повисом? Он покинул коллегию около двадцати лет назад, и с тех пор я о нем ничего не слыхала…
– Я тоже.
– А как поживает Блейз Траванкор? Говорят, он заделался главой рода? Правда ли, что у него сифилис и десяток любовниц?
– Я ничего об этом не знаю. – Лайам повысил голос, но с некоторой опаской. Старая ведьма могла замкнуться в себе. – Теперь моя очередь спрашивать, матушка. Отвечайте, Маркейд еще здесь?
Бекка надулась и где-то с минуту что-то обиженно бурчала под нос. Однако вскоре речь привратницы сделалась связной, и она заметно приободрилась. Ведь передавать информацию не меньшее удовольствие, чем ее получать.
– Маркейд Валгас, Маркейд Валгас?.. Поступила в коллегию в третий год правления Никанора III. Она была единственной девицей, удостоенной на моей памяти такой чести, хотя до нее этот путь прошли и другие особы. Вот ты, бестолковый мальчишка, ты можешь назвать их славные имена? Или у тебя одна лишь забота – просиживать у камина свой зад?
Сын Бекки, застигнутый врасплох, отодвинулся от огня и внезапно буркнул, что может. Старуха удовлетворенно кивнула.
– Ее отец служил в мэрии – отвечал за городскую канализацию. Впрочем, она в этом не призналась бы никому. Она лишь постоянно трещала, что ее батюшку очень ценит лорд-мэр и что ни одно важное совещание не обходится без него. Да, Маркейд Валгас могла по праву считаться гордячкой, и спеси ей было не занимать…
Лайам, которому манера Маркейд бросаться известными именами всегда казалась не более чем ребячеством, попытался сказать, что ему все это известно, однако так и не смог сбить старую Бекку с наезженной колеи.
– Она всегда жаждала пробиться наверх и потому якшалась лишь с людьми титулованными… в числе которых, кстати, был и один молодой лорд из Мидланда. С ним она общалась очень охотно… в то время, когда не обхаживала наставников, пытаясь их охмурить. Ах, как порхала она вокруг профессора Бахореля! Бедный старик ужасно конфузился, на него просто жалко было смотреть…
«Обхаживала? Порхала?» Нет, решительно невозможно связать все это с Маркейд. С Маркейд – всегда усмехающейся, ехидной, самолюбивой и острой на язычок. Она держалась весьма независимо, не лезла за словом в карман и никогда никого ни о чем не просила. «По крайней мере… меня!»
– Она блестяще закончила курс, и мы все ожидали, что кто-нибудь из именитых и состоятельных однокашников в конце концов подцепит ее на крючок. За ней ухлестывали двое юных баронов с Королевской гряды и графский сынок из окрестностей Каэр-Урдоха. Однако она метила выше и потому вышла замуж за обычного рыцаря.