Елена Ивановна Рерих. Письма. Том IV (1936 г.)

Не понимаю, почему кажется Вам невозможным, чтобы Христос называл «Отцом Своим» Непознаваемую Первопричину? Как бы ни была трансцендентна Первопричина, истинно, она есть Отец-Мать всего сущего. Так же точно Христос мог называть Своим Отцом того Дхиани-Будду, под Лучом которого зародилась его монада или человеческая особь и к царству или планете которого Он, следовательно, принадлежал.

В заключение напомню Вам, что критика легка, но искусство трудно. И ученик, прочитавший сердцем книги Живой Этики, должен понять, как важно являть на своем пути глаз добрый. Критикой никогда ничего не создавалось.

Книга «Осн[овы] н[ового] м[иропонимания]» принесла много радости ищущим сердцам, и я слышала много трогательных откликов и превосходных отзывов о ней. Ошибок в ней или, вернее, недоговоренностей не больше, чем во многих других писаниях, к какой бы области они ни принадлежали.

Прежде чем двигаться дальше, нужно, чтобы сознание человечества вместило то, что уже дано. Ведь сейчас человечество стоит перед пропастью – быть или не быть? – и потому гораздо важнее проводить в жизнь начала Живой Этики, нежели знать точный подсчет числа воплощений, допустимых в одном поле, или же все степени духовных созвучий в низших царствах, или, наконец, будут ли люди Седьмой Расы иметь два позвоночника или три ноздри и т. д.

Так, не критикуйте, но обследуйте каждый вопрос со многих сторон, помня о всем разнообразии и всей сложности Мироздания.

В своем последнем письме Вы пишете: «Вы знаете, что что бы Вы мне ни сказали, я не обижусь, а только буду благодарен, – это не слова, а действительность. Часто Вам это говорю, потому что заметил, что многие так говорят, но на первое же указание обижаются» – эти строки подчеркнуты Вами. Отвечу – Благо Вам, если это осознание уже посетило Вас, следовательно, этот мой ответ уже не «задует Вашего пламени», даже если оно «дымящее». «Невелика честь насадить сад обид»[33]. Обиженность есть все та же самость, преграждающая нам путь к Свету.

Если найдете еще что-либо непонятное в труде А.Клиз[овского], напишите, отвечу насколько возможно.

Н.К. уже писал Вам, чтобы Вы не пили слишком сильный навар валериана.

Шлю Вам бодрость и мужество и всего светлого.

Е.Р.

9. Е.И.Рерих – М. де Во Фалипо

24 января 1936 г.

Май дир френд[34],

За последнее время от нескольких друзей мы получаем сведения, что наши бывшие сотрудники – г-н Хорш, его супруга и мисс Эстер Лихтман – рассылают циркулярные письма, порочащие наше имя, всем лицам, так или иначе состоящим в связи с нашими Учреждениями в Нью-Йорке или даже просто интересующимся ими. Не в моем обычае писать какие-либо отрицательные оповещения даже о неудачных сотрудниках, но их непрекращающиеся выпады против столь уважаемого имени заставляют меня написать Вам и осветить положение и с другой стороны. Конечно, трудно представить себе, как после 14-летнего, казалось бы, такого дружного сотрудничества в Учреждениях мог внезапно произойти среди участников такой раскол, да еще с такими злостными наветами. Но когда мы примем во внимание основные отрицательные черты национальности трех захватчиков, то все становится на место. Так г-н Хорш вложил свой капитал в Дом[35] и надеялся получить на него сторицею, но когда вследствие Америк[анского] краха в [19]29 и [19]30 году выяснилось, что это невозможно, он задумал иным способом захватить контроль над всеми Учреждениями и Домом. Как теперь обнаруживается, он тщательно подготовлял этот захват в течение всех последующих лет, и, конечно, для завершения его самым удобным временем явилось отсутствие проф[ессора] Рериха в далекой экспедиции[36]. Как Вы знаете, происшедший в Америке крах потребовал переоценку всего рил эстета[37], и стоимость нашего Дома, выстроенного в самое дорогое время, упала вдвое, цены на квартиры должны были быть понижены, и, конечно, доход сильно сократился. Все вместе взятое при возросших налогах привело к реорганизации[38], которая была проведена успешно, и Дом остался за нашими Учреждениями. Но по техническим и легальным формальностям Дом после реорганизации должен был быть передан из «Рерих Музея Корпорации», которая в последние годы являлась владельцем Дома, в нашу основную Корпорацию «Мастер-Институт оф Юнайтед Артс», основанную проф[ессором] Р[ерихом] в 1921 году и свободную от всяких обязательств[39]. Таким образом, Дом остался в своей основной Корпорации, в которую входили все те же Трэстис[40]. Но этот переход Дома из одной Корпорации в другую дает возможность трем захватчикам сообщать всем не посвященным во внутреннюю организацию Учреждений как бы о прекращении деятельности, связанной с Музеем и именем, и переходе всего в какую-то якобы новую Корпорацию. На самом же деле именно Мастер-Институтом оф Юнайтед Артс начались наши Учреждения, и Н.К. является фаундером[41] и основателем его вместе с основной группой, состоящей из З.Лихтман и Мориса Лихтмана, мисс Грант, проф[ессора] Р[ериха] и меня. Г-н Хорш с самого своего подхода к делам принял на себя все управление Домом и исключительное заведование всею финансовою частью. Также он имел нашу полную доверенность на ведение всех наших финанс[овых] и прочих дел. Конечно, он и воспользовался этими обстоятельствами, чтобы тем успешнее провести свое злоумышление. Так он со своею супругою и мисс Эст[ер] Лихтман решил упразднить всю основную группу учредителей, состоящую, как я уже писала, из проф[ессора] Рериха и меня, г-на и г-жи Лихтман и Франсис Грант (особенно ненавистны ему две последних), и уже в [19]34 году в последний краткий приезд Н.К. в Нью-Йорк г-жа Хорш заявила ему категорически, что они не могут сотрудничать с Зин[аидой] Гр[игорьевной] Лихт[ман] и с мисс Франсис Грант. С этою целью, под предлогом опять каких-то легальных формальностей, будто бы требовавших временной замены нас в Трэстишип[42], г-н Хорш ввиду нашего отсутствия заменил Н.К. своим зятем, а мое место заняла мисс Эстер Лихтман. Конечно, мы были извещены, что это пустая формальность и мы автоматически будем немедленно снова восстановлены во всех своих правах. Но как это выясняется, такая замена не являлась необходимостью. Все это совершалось ими под шумок и в отсутствие Н.К. и при полном доверии к его действиям со стороны прочих Трэстис. Также в свое время, под предлогом тех же формальностей, г-н Леви принял на хранение их шеры[43] Учреждений, которые теперь он выдает за свои[44]. Но, по счастью, у некоторых имеются расписки в выдаче ему этих шер. Когда первое предательство было совершено, они начали поход против остальной ненавистной им группы. Ведь уже в [19]34 году в последний краткий приезд Н.К. в Нью-Йорк г-жа Хорш заявила категорически, что сотрудничать с Зин[аидой] Гр[игорьевной] Л[ихтман] и Франс[ис] Грант они не будут. Конечно, мы прилагали все усилия, чтобы поддержать между ними всеми дружественное, просто деловое сотрудничество, но безуспешно, как мы это видим. Невозможно описать всех злобных ухищрений, которые были пущены ими в ход для этой цели. Когда Н.К. узнал о происшедшем, дело, конечно, приняло новый оборот, и Н.К. вступился за права верных и оскорбленных сотрудников, которых трое захватчиков хотели буквально выбросить на улицу. Дело сейчас уже передано адвокатам. Но когда злоумышленники убедились, что мы будем защищать наших сотрудников, то злоба их перешла всякие границы и они решили уничтожить всех нас. Для этого они не останавливаются ни перед чем и решили воспользоваться даже известным пуллом[45] в лице г-на Уол[леса].

Так корысть и жажда власти и честолюбие маленького брокера, добившегося благодаря идеям и имени Н.К. известного положения, при котором ему многие двери стали открыты, бросились ему в голову, и он хочет уже блистать один. Сама мисс Лихтман неоднократно подтверждала, как имя Рериха открывало им все двери и что реорганизация Дома была успешна[46] только благодаря тем идеям, которые были заложены в Учреждениях, и сочувствию общественного мнения. Друзей у нас немало, и мы получаем множество писем с изъявлением полного сочувствия и полной солидарности с нами против этого вопиющего злоумышления. Прекрасные формулы наполняют пространство. Так, известный писатель Косгр[эв]: «Ай олвэз фот – ит уоз эй миракл, вет эй мен лайк Хорш уит нофинг бет ве уол-стриит инстинктс шульд хев гивен вет донешен ту ве уорк. Ай кульд онли аккаунт, нор, ит бай май белиф вет хе хэд биин течед бай ве Холи Гост ин ве персон оф Николас Рерих – нау аппарентли хи вульд нот сюстен ит енд хез гон бек то хиз формер селф. Перхепс эновер теч оф ве Холи Гост уил хелп хим. Ин эни кез Ай вульд лайк ту си Проф[ессор] Р[ерих] бек хир»[47]. Конечно, я не могу передать Вам всего того, что говорится[48] по адресу захватчиков. Но происходят и трагикомические сцены, не могу не описать одну из них: так на одном многолюдном собрании Общества имени Рериха в Филад[ельфии] г-жа Хорш, которая состояла его почетным членом, встретив там известного поэта Уортона Сторка, первого предс[едателя] Общ[ества] имени Рериха в Нью-Йорке, начала было порочить имя Рериха, на что Уортон Сторк (свыше шести футов ростом) прогремел на всю аудиторию: «Оан мор диспереджинг уорд эгенст Проф[ессор] Р[ерих], энд Ай уил инфликт ю бодили харм»[49]. Говорят, что от ужаса г-жа Хорш присела и быстро покинула собрание ‹…›[50]. Да, друзья собираются и образуют Совет защиты. Попутно многие лики обнаружатся, и это полезно знать. Да, все отрицательные черты еврейской национальности выявились в этих трех захватчиках, так же как лучшие ярко определились в Зин[аиде] Гр[игорьевне] и ее супруге. Ведь родной брат мисс Лихт[ман] отказался от нее и сейчас очень страдает от того, что именно его сестра явилась предательницей дел. Он чуткая и редкая душа. Во всем этом деле самым потрясающим, конечно, является их беспримерное лицемерие. Ведь у нас тома их писем в самых суперлативных[51] словах, выражающих нам их преданность и признательность за все полученное ими от нас, за все те возможности, которые открылись перед ними, то положение, которое Учр[еждения] эти дали им. Так продолжалось до самой середины прошлого лета, когда без малейшего повода с нашей стороны они неожиданно ‹…›[52] для возможности в будущем писать им и дискредитировать имя проф[ессора] Р[ериха]. Все необходимые рекомендации [и] письма были получены ими. Конечно, больше всего они опасались и опасаются приезда Н.К. в Америку и потому измышляют самые невероятные вещи, чтобы помешать этому приезду. Так экспедиция должна была закончиться в Америке, но через Уолл[еса] они добились, чтобы экспедиция была закончена в Индии, чтобы всячески отдалить и пресечь возможности приезда. Зная также слабую струнку многих, они пытаются затронуть и с политической стороны, именно распуская на основании нелепейших и умышленных статей некоего Пауэлла[53], кот[орый] за свои подобные же проделки лживых доносов должен был после спасаться в сумасшедшем доме. Они распускают слухи, будто бы проф[ессор] Р[ерих] встретил затруднения от местных монг[ольских] правительств, когда на самом деле как раз обратное. Никто и нигде не чинил проф[ессору] Р[ериху] никаких препятствий, и мы имеем к этому письменные доказательства. Так мы имеем письма князя Девана в местные газеты, выражающего свои дружественные чувства к проф[ессору] Р[ериху], мало того, именно Монг[ольское] Прав[ительство] издало биографию проф[ессора] Р[ериха] на монг[ольском] языке. Факт сам по себе редчайший. Также и со всеми остальн[ыми] Прав[ительствами] никаких трений не возникало. Те выпады русских эмигр[антов], вроде брошюры Вас[илия] Иванова[54], нельзя принимать во внимание, зная, на какие деньги она печаталась. Ведь эта лживая брошюра, в которой и я названа еврейкой и урожденной Лихтман(!!!) и теософической мадонной, постоянно живущей в Адиаре, и т. д., не может рассчитывать на внимание и сочувствие уважающих себя русских. Так никаких затруднений Н.К. и Юрий не встречали, и у них к тому есть свидетельства порядочных людей разных национальностей.

Но неслыханное предательство должно быть обнаружено во всей его глубине и справедливость восторжествовать. Дело уже в руках адвокатов, но, конечно, потребуется некотор[ое] время, чтобы ознакомиться со всею сложностью дела, которая тем больше, что г-н Хорш заведовал всею финансовою частью и имел и нашу полную доверенность. Но мы знаем о полной победе и потому бодро принимаем этот бой за истину и справедливость. Еще в [19]34 году г-жа Хорш заявила Н.К. категорически, что они не могут работать с Зин[аидой] Гр[игорьевной] и мисс Франсис Грант. Конечно, все эти годы всячески старались улаживать эти отношения, но, как видите, безуспешно, ибо корысть и жажда власти и честолюбие ‹…›[55].

10. Е.И.Рерих – Ф.А.Буцену

25 января 1936 г.

Дорогой Федор Антонович, только что отослала Вам ответ, как получила Ваше второе письмо от 4 янв[аря]. От всего сердца приветствуем Вашу мысль написать труд на избранную Вами тему. Вы правы, что вопрос религии очень важен. Можно сказать, краеуголен в грядущей эпохе сужденной духовности. Потому следует неотложно закладывать в сознание молодого поколения правильное понимание этого насущнейшего вопроса. Само слово «религия» от латинского «религаре» означает связь, именно связь с Высшим Миром. Нарушив эту связь, человечество лишает себя не только истинного познания, но и самого бытия, ибо живоносный Источник Благодати питает все миры. Очень одобряем и план задуманного Вами труда и знаем, что Вы подойдете ко всем затронутым Вами понятиям со всею вдумчивостью и сердечностью. Можно было бы включить и мысли о значении молитвы из Книги Учения, потому вышлю Вам все параграфы, относящиеся к этому. Вы можете воспользоваться ими и еще развить. Почему бы Вам не написать эту книгу на двух языках? Уверена также, что нужные книги подойдут. Если не ошибаюсь, труды Оригена, кроме англ[ийского], изданы и на немецком яз[ыке].

Если бы отцы церкви поняли, какое время встало перед ними – время великого очищения и творчества духа, когда, объединившись, они могли бы в новом эволюционном сознании просмотреть Великий Завет Христов и при свете изучения и сопоставления с древнейшими религиями понять глубокий эзотеризм Учения Христа, основанный всецело на Первоначальном Откровении, Источнике всех когда-либо существовавших Учений. Отцы церкви должны стать истинными духовными пастырями народа, проводя в жизнь основы Живой Этики, встречаемые в каждом Учении Света. Опасно отставать от растущего и эволюционирующего сознания, опасно отрицать нахождения и достижения науки, которые сейчас в силу нагромождающихся событий остаются еще одиночными проявлениями. Но не за горами, а за плечами время, когда эти проявления объединятся и предстанут как неопровержимые факты. Неужели мы будем брать пример с тех невежественных кардиналов, которые готовы были сжечь на костре Галилея за его утверждение о вращении Земли? Потому нужно усмотреть в Заветах именно то, что так согласуется с новейшими нахождениями науки, а не поддерживать то, что было искажено и приспособлено для различных целей. Нужно со всею честностью, со всею искренностью и просветленным сознанием изучать Заветы, отбросив все позднейшие толкования, настолько затемнившие первую основу, что действительно «вместо прекрасных Ликов остались лишь запыленные гримасы»[56]. Потому так приветствую Ваш труд и Вашу деятельность, постепенно и осторожно вкладывающие в сознание масс очищенные основы Великих Заветов. Также принятием предложенной Вам кандидатуры Вы, может быть, зажжете не один светильник.

На два Ваших вопроса Вы уже имеете ответ. Да, я кому-то писала, что дух получает связь с момента зачатия и начинает входить с четвертого месяца, с момента развития в плоде нервных и мозговых центров. О падении Люцифера я уже ответила в предыдущем письме.

Конечно, ошибки на пути следования Свету неизбежны, ибо кто же совершенен? Но все зависит от их качества и нашего отношения к ним и от прочности связи с Иерархией. Пасть в пропасть может лишь отказавшийся от Света, порвавший связь с Иерархией. Так ужасен путь предателей.

В предыдущем Вашем письме я недосмотрела последний важный вопрос о страдании и окаменении сердца, потому отвечаю на него.

Страдание во всех случаях можно считать благом, ибо оно утончает наши чувствования и научает великому состраданию. Одна радость не может дать глубины чувствам, потому необходимо совмещение этих двух антиподов для завершения пути. Сердце окаменевшее недостойно своего названия Солнца Солнц. Сердце окаменевшее, не звучащее всеми фибрами своими на радость и страдания окружающих, не может принадлежать ученику, идущему по пути Света. Именно при совершенствовании вся гамма чувств настолько утончается, что сердце высокого ученика на последней ступени иногда представляет из себя как бы рану, часто он физически ощущает ее жгучую боль. Только чувствительность эта не столько о себе, сколько о других и Общем Благе, которое для некоторого типа людей является «пустым словом». Особенно тяжка всякая грубость.

Думаю, что многие не совсем отдают себе отчет, что подразумевают они под словом «окаменевшее сердце». Возможно, что они хотят выразить, что при частых жизненных ударах, но при расширенном сознании и при осознании связи с Иерархией Света мы научаемся спокойно принимать этих вестников, ибо понимаем, что все они или нами заслужены, или послужат нам на пользу. Это и есть закалка духа, когда человек ничем уже не устрашается, но сердце его еще с большим горением устремляется к Иерархии, к несению подвига во Благо.

Именно, как сказано в Учении: «Спокойствие сознания образуется по мере познания Высшего Мира. Нет большей радости и красоты, как утверждение существования Высшего Мира. Молитва образовалась от достоверности опознания связи живой с Высшим Миром. Само понятие такой связи делает человека сильным и устремленным»[57].

Так Свами Вивекананда часто спрашивал своих учеников – могут ли они представить себе всю мягкость, всю нежность сердца Великих Учителей? Но сострадание и помощь Вел[иких] Уч[ителей] в силу Их великого знания выражается в формах, часто не отвечающих ни нашему пониманию, ни желанию. Отсюда нередкие замечания, которые, увы, я сама слышала – «Вел[икий] Учит[ель] где-то далеко и не слышит обращенных к Нему воззваний». Но нет большего заблуждения. Только для того, чтобы быть услышанным, нужно приложить искренность и сердечное устремление.

Возможно также, что некоторые смешивают достижение состояния «ваирага» с окаменением сердца. Для них ваирага означает именно окаменение, тогда как на самом деле это есть отрешение от привязанностей к плотским предметам, причем отрешение это должно состояться, главным образом, в мыслях. Отсутствие привязанности к низшим и плотским проявлениям не есть бесчувственность. Так непривязанность к пище не значит, что человек перестал ощущать голод, и т. д. Но при достижении состояния «ваирага» человек всему отдает должное и умеет различать, где оно, главное и ведущее.

«Окаменелое же сердце уже не сердце, но кусок отброса»[58].

Об упоминаемом Вами г-не Бал[одисе] слышала нечто от К[арла] Иван[овича] и от нашего родного Влад[имира] Анат[ольевича] – последний видел его и вынес от этого свидания впечатление неблагоприятное. Думаю, что ощущения Влад[имира] Ан[атольевича] и Ваши правильны.

Книгу «Арканы Таро»[59] я не видела и потому не могу высказаться о ней.

О Донове слышала и имею несколько его книг. Они неплохие. Последователи Донова утверждают, что учитель их принадлежит к Солн[ечной] Иерархии, и ставят его превыше Вел[икого] Учит[еля], Давшего «Т[айную] Доктрину» и Дающего сейчас книги Живой Этики. Знаю, что о книге «Агни Й[ога]» сам Донов высказался как о книге опасной, но в чем усмотрел он эту опасность, не сказал. Его ученик, некто Калименов, прочтя книги Живой Этики, восхитился ими и решил перевести «Агни Й[огу]» на болгарский язык. Я дала ему разрешение, и он приступил к переводу и печатанию. Но когда книга была уже собрана и готова к выходу, Донов, узнав об этом, вызвал к себе Калименова и потребовал от него, чтобы он отказался от распространения этой книги и вообще прекратил интересоваться Учением Живой Этики. Мне говорили, что Калименов настолько был запуган, ибо на него ополчились все доновцы, что, как говорится, поспешил отряхнуть прах от ног своих и передал книгу некоему г-ну Сеплевенко, не состоящему в числе доновцев, который собирается продолжать перевод книг Живой Этики. Д-р Асеев имел переписку с Калименовым по этому поводу. Также одному моему корреспонденту в Болгарии приходится выслушивать много престранных утверждений со стороны доновцев. Я постоянно прошу их выказывать терпимость и никому не навязывать книг Живой Этики и, главное, не вступать ни в какие споры. У некоторых людей каждый обмен мнений превращается в спор и в личные обиды. Конечно, последнее обстоятельство доказывает малую степень развития сознания и малое знание.

Так как мне довольно часто приходится отвечать на вопросы о Кришнамурти и Донове, считаю полезным приложить Вам мои два ответа одной даме, поклоннице Кришнамурти, которая непременно хотела доказать мне, что Кришнамурти есть Мировой Учитель. При этом она читает Книги Учения, но хочет все наши общества объединить под Кришнамурти, словом, так же как г-н Пампоров пытался и пытается еще объединить все духовные ячейки под Доновым. Вам скажу, что на мой запрос о Донове Вел[икий] Вл[адыка] М. ответил: «Дух, устремленный к чистоте, прочти его книги и можешь сама судить»[60]. Несколько книг его я прочла и должна сказать, что они неплохие, но масштаб их совсем другой, и сравнивать их с космосопространственностью мысли, выраженной в книгах Живой Этики, конечно, невозможно.

Завет Будды гласит: «Почитай свою веру и не клевещи на веру ближнего». Также и в «Брахмо-Самадж»[61] указано: «Ни одно верование не должно быть опорочено, осмеяно или ненавидимо». Потому духовному учителю, претендующему на происхождение от Солнечной Иерархии, следовало бы проявлять большую терпимость к другим Учениям. Мерою терпимости отмеряем свое сознание.

Хотелось бы знать подробности проекта объединения всех культурных обществ в одну камеру. Также хотелось бы услышать больше о делах Общества. По некоторым намекам чуется какое-то неблагополучие.

Запросила Рихарда Яковлевича, может быть, он не откажет мне сообщить. Думается мне, что Карл Ив[анович] отходит; он, кот[орый] прежде писал мне такие обстоятельные письма, теперь пишет очень редко и мало. Конечно, знаю, что личные дела отнимают у него много времени, но думается, что есть и еще причины его отчуждения. Понимаю, что ему было нелегко, ибо трудно заменить сердце Феликса Денисовича, и притом он вступил сравнительно недавно и не успел ознакомиться с членами Общества. Не скрою, что тревожусь. Сейчас нужно такое объединение. Ведь действие сил тьмы так грозно, и [19]36 год – год больших событий. Мы еще только в первом месяце, а уже сколько произошло!!

Так, действуя осмотрительно, по сознанию встречных, осторожно пробуждая к новому пониманию, будем закладывать основы нового прочного религиозного сознания и связи с Высшим Миром.

Всегда рада слышать о Вас и ответить на Ваши вопросы. Шлю Вам, дорогой Федор Антонович, бодрость и радость в служении Свету.

Н.К. просит передать Вам свой самый сердечный привет.

Прилагаю и статью Н.К., может быть, Вы ее прочтете и некоторым пастырям.

Духом с Вами.

Е.Р.

11. Е.И.Рерих – Ф.Грант, З.Г.Лихтман, М.Лихтману

27 января 1936 г.

Родные мои, сегодня пришли Ваши письма, тороплюсь написать, ибо завтра по случаю похорон короля почта закрыта. Ваши письма принесли волну радости, чувствуем Вашу бодрость, которая и подобает воинам Света за правое дело. Также этот меморандум очень хорош, и мы надеемся, что будет благоприятное следствие. Сегодня же напишем местному магистрату, прося его приехать для засвидетельствования доверенности, к сожалению, лишь сегодня полученной. Но, как Вы знаете, по здешним расстояниям и путям сообщения и это возьмет несколько дней, – ведь магистрат часто бывает в разъездах. Теперь, что же касается до ам[ериканского] консула, то, как Вы знаете, эти консулы имеются в Калькутте и в Бомбее, куда я ехать не могу, ибо уже восемь лет как не спускаюсь с гор. Кроме того, и до Бомбея и до Калькутты отсюда путь шесть дней мотором и железными дорогами, и такой двухнедельной поездкой при моем состоянии сердца я рисковать не могу. У нас зима, а там уже жарко. Вряд ли можно ожидать, чтобы амер[иканский] консул имел бы надобность приехать в Кулу, ибо иностранцы бывают здесь иногда летом. Ведь даже в Лагоре и Дели нет ам[ериканских] консулов. Пока удовольствуемся Брит[анским] магистратом. Юрий сегодня же напишет полк[овнику] М[ахону] о переданном Вами сведении от адвоката Эрн[ста], что Брит[анское] прав[ительство] будто бы пишет нечто в Южн[ую] Ам[ерику] против Пакта. Думаем, что и в этом деле трио действует за спиною Ник[одима][62], но, во всяком случае, надо этому обстоятельству придать полное внимание. Ведь таким способом выясняются методы, практикуемые трио.