Толкователи (сборник)

Она вытерла глаза и села среди бумаг.

– О боже! Мы мертвы уже двадцать дней. Похороны состоялись полмесяца назад. Интересно, кого они кремировали вместо нас?

Тейео удивлялся ее силе. Его рука болела. Он мягко помассировал запястье и с улыбкой взглянул на Солли.

– Спасибо, что удержала меня, – сказал он. – Иначе я ударил бы его.

– Знаю. Бесшабашное рыцарство. А тот парень с оружием сделал бы в твоей голове дыру. Послушай, Тейео, ты уверен, что нас спасут, если твое послание попадет в руки армейского офицера или охранника из Вое-Део?

– Конечно.

– А что, если твоя страна играет в ту же игру, что и Гатаи?

Тейео взглянул на Солли, и гнев, который то пробуждался в нем, то угасал на протяжении этих бесконечных дней, захлестнул его неудержимым потоком. Он не мог говорить, потому что на языке крутились те же оскорбления, которые бросил в лицо Солли молодой патриот. Тейео прошелся по своей территории, сел на топчан и отвернулся к стене. Он сидел, скрестив ноги и положив одну ладонь на другую. Солли что-то говорила, но он не слушал ее.

Почувствовав недоброе, она замолчала, а затем напомнила:

– Мы хотели поговорить, Тейео. У нас в запасе только час. Я думаю, наши похитители выполнят все, что мы потребуем. Но нам надо предложить им какой-то стоящий план – то, что можно реально исполнить.

Тейео не отвечал. Кусая губы, он хранил молчание.

– Что я такого сказала? Неужели я чем-то обидела тебя? О господи! Тогда прости меня. Я ничего не понимаю…

– Они… – Тейео замолчал и попытался овладеть собой и своими непослушными губами. – Они нас не предадут.

– Кто? Патриоты?

Он не ответил.

– Ты хочешь сказать, Вое-Део? Ты действительно уверен в этом?

После этого недоверчивого вопроса он вдруг понял, что Солли права. Разве правительство уже не предавало своих сынов на Йеове? Разве не напрасной оказалась его верность стране и долгу? И что стоила для них жизнь никому не нужного веота? Солли продолжала извиняться и твердить, что он, возможно, прав. А Тейео сжимал пальцами виски, жалея, что не может заплакать, – глаза были сухи, как песок в пустыне.

Солли нарушила границу и положила руку ему на плечо.

– Тейео, прости, – сказала она. – Я не хотела оскорблять твое достоинство! Я очень уважаю тебя. Только ты моя надежда и помощь.

– Все это ерунда, – сказал он. – Вот если бы я… Просто мне хочется пить.

Она вскочила и забарабанила в дверь кулаками.

– Дайте нам воды! – закричала она. – Сволочи, сволочи!

Тейео встал и зашагал по комнате: три шага вперед, поворот, три шага назад, поворот. Внезапно он остановился на своей половине.

– Если ты права, нам и нашим похитителям угрожает серьезная опасность. Сообщение о твоей смерти помогло гатайцам оправдать вторжение отрядов Вое-Део. С их помощью король и Совет хотят уничтожить все антиправительственные фракции и группировки. Вот почему нашим солдатам стали известны адреса подпольных центров. Как бы там ни было, правительства Гатаи и Вое-Део не позволят тебе воскреснуть. Нам повезло, что мы находимся в плену у патриотов.

Солли смотрела на Тейео с какой-то странной нежностью, которую он нашел неуместной.

– Теперь бы еще понять, какую позицию займет союз Экумены, – продолжал Тейео. – Я хочу сказать… Ваши люди действительно поступают так, как говорят?

– У политиков всегда две правды. Если посольство увидит, что Вое-Део пытается подчинить Гатаи, они не станут вмешиваться, но и не одобрят насилия, о котором говорили патриоты.

– Репрессии направлены против тех, кто мешает гатайцам вступить в союз Экумены.

– Все равно их не одобрят. А если в посольстве узнают, что я жива, Вое-Део получит хорошую взбучку. Но как нам отправить туда весточку о себе? Я была здесь единственной посланницей Экумены. Кто мог бы стать надежным курьером?

– Любой из моих людей, но…

– Скорее всего, их уже отозвали. Зачем держать охрану посла, если тот погиб во время террористического акта? Но эту возможность надо отработать до конца. Вернее, попросить об этом наших похитителей. – Ее голос стал тише и задумчивее. – Вряд ли они позволят нам уйти. А если переодетыми? Пожалуй, это будет самый безопасный способ.

– Но как мы переберемся через океан? – спросил Тейео.

Солли несколько раз ударила себя ладонью по лбу:

– Ну почему они не могут принести нам воды…

Ее голос походил на шуршание бумаги. Тейео стало стыдно за свой гнев и обиду. Ему захотелось сказать, что она тоже была его помощью и надеждой, что он гордился ею и уважал, как друга. Но ни одна из этих фраз не сорвалась с его уст. Он чувствовал себя пустым и усталым. Он чувствовал себя высохшим стариком. Ах, если бы ему дали глоток воды…

Наконец им принесли и воду и пищу. Еды было мало – в основном заплесневелый хлеб. По иронии судьбы тюремщики сами стали заключенными. И теперь экономили припасы. Представитель назвал пленникам свое военное прозвище: Кергат, что по-гатайски означало «свобода». Он рассказал, что войска Вое-Део провели на окрестных территориях так называемую зачистку, предали огню немало домов и взяли под контроль почти весь город, включая королевский дворец. Однако по телесети об этом ничего не говорилось.

– Дурацкие интриги Совета закончились тем, что нашу страну захватила армия Вое-Део! – воскликнул он, едва не рыдая от ярости.

– Это ненадолго, – сказал Тейео.

– А кто сможет их победить? – спросил молодой человек.

– Йеове. Идея Йеове.

Кергат и Солли с удивлением посмотрели на него.

– Революция, – пояснил Тейео. – Вскоре Уэрел станет Новым Йеове.

– Вы имеете в виду рабов? – спросил Кергат. – Но они никогда не объединятся во фронт сопротивления.

– Но когда они сделают это, будьте осторожны, – мягко добавил веот.

– А разве в вашей группе нет рабов? – удивленно спросила Солли.

Кергат даже не потрудился ответить. Тейео вдруг понял, что молодой патриот относится к ней как к рабыне. Впрочем, он и сам поступал так же, там, в другой жизни, где такое разграничение имело смысл.

– Скажи, а твоя служанка Реве настроена к тебе по-дружески? – спросил он Солли.

– Да, – ответила она. – Вернее, это я пыталась стать ее подругой. Она не сделает того, что ты хочешь.

– А макил?

Она задумалась почти на минуту.

– Возможно. Да.

– Он все еще здесь?

Солли неуверенно пожала плечами:

– Их труппа собиралась в турне. Отъезд должен был состояться через несколько дней после праздника.

– Он из Вое-Део. Если труппа макилов все еще здесь, их, скорее всего, отправят домой. Кергат, вам надо выяснить этот вопрос и связаться с актером по имени Батикам.

– Он макил? – спросил молодой патриот, и его лицо исказилось от отвращения. – Один из ваших кривляк-гомосексуалистов?

Тейео быстро посмотрел на Солли. Терпение, терпение.

– Бисексуалов, – поправила Солли, не обращая внимания на предостерегающий взгляд. – И не кривляк, а актеров.

К счастью, Кергат пропустил ее слова мимо ушей.

– Он очень хитрый человек, – сказал Тейео. – С большими связями. Батикам поможет не только нам, но и вам. Поверьте, это стоит усилий. Лишь бы он оказался здесь. Вы должны поторопиться.

– С какой стати макил будет помогать нам? Он же из Вое-Део.

– Не забывайте, что он раб, а не мужчина, – сказал Тейео. – Батикам является членом Хейма, рабского подполья, которое противостоит правительству Вое-Део. Союз Экумены симпатизирует им. Представьте, какую вы получите поддержку, если макил расскажет в посольстве о том, что группа патриотов спасла посланницу от неминуемой смерти и теперь, рискуя всем своим благополучием, прячет ее в безопасном месте. Пришельцы со звезд будут действовать решительно и быстро. Я верно говорю, посол?

Быстро входя в роль авторитетной и важной персоны, Солли ответила кратким величественным кивком.

– Быстро и решительно, но осторожно, – сказала она. – Мы стараемся избегать излишней жестокости и обычно используем политическое принуждение.

Молодой человек прикусил губу и задумался над предложением своих пленников. Понимая его смущение и осторожность, Тейео спокойно ожидал ответа. Он заметил, что Солли тоже неподвижно сидит на топчане, положив одну ладонь на другую. Она была худой и грязной. Немытые засаленные волосы свисали сосульками на плечи. Но она вела себя храбро, как отважный солдат, – особенно в эти минуты, когда все зависело от нервов. Он знал, чего ей стоило успокоиться и смирить свое гордое сердце.

Кергат начал задавать вопросы, и Тейео отвечал на них убедительно и степенно. Когда в разговор вступала Солли, Кергат прислушивался, хотя после ссоры и взаимных оскорблений демонстративно не замечал ее присутствия. В конце концов патриоты ушли, так и не сказав, что собираются предпринять. Но Кергат еще раз повторил имя Батикама и то сообщение, которое рега хотел передать в посольство: «Веоты на половинном жалованье охотно учатся петь старые песни».

Когда тяжелая дверь закрылась, Солли спросила у Тейео:

– Это какой-то пароль?

– Разве ты не знаешь человека по имени Музыка Былого?

– Знаю. А он что, твой друг?

– Почти.

– Он работает на Уэреле с самого начала. Наш первый Наблюдатель. Очень уважаемый и умный человек. Да, он сделает все, чтобы вытащить нас отсюда… Что-то я вообще уже не соображаю. Знаешь, чего мне сейчас хочется? Лежать на берегу небольшого ручья в красивой маленькой долине. Лежать и пить проточную воду. Весь день. Просто вытягивать шею и пить. И чтобы вода серебрилась в сиянии солнца. О боже, боже! Я тоскую по солнечному свету. Тейео, мне так тяжело. Еще тяжелее, чем вчера или позавчера. Сижу и верю, что у нас действительно появилась надежда выбраться отсюда. Я пытаюсь отбросить ее, но у меня ничего не получается. О, как я устала от этого плена!

– Который теперь час?

– Половина девятого. Уже стемнело. О, как я хочу побыть в темноте! Послушай… А мы чем-нибудь можем прикрыть эту чертову биопластину? Давай устроим себе ночь и день.

– Ты можешь дотянуться до нее, если станешь мне на плечи. Но как мы закрепим ткань?

Они с минуту смотрели на пластину.

– Не знаю, что и придумать, – сказала Солли. – А ты заметил, что маленькое пятно на ней увеличилось? Похоже, эта биопластина умирает. Может быть, нам не стоит тревожиться? Если мы задержимся здесь, темноты у нас окажется предостаточно.

– Ладно, – сказал Тейео с какой-то странной застенчивостью. – Я устал.

Он поднялся, потянулся и взглядом спросил разрешения войти на ее территорию. Попив воды, Тейео вернулся к топчану, снял китель и обувь, подождал, пока Солли не отвернется, затем снял брюки и укрылся одеялом. Его губы по привычке прошептали знакомые с детства слова: «О Камье всемогущий, позволь мне сохранить твердость ради благородной цели». Но он не заснул. Он слышал ее легкие движения: она сходила в туалет, попила воды и, сняв сандалии, легла на топчан.

Прошло какое-то время.

– Тейео.

– Да.

– А тебе не хочется… Наверное, это неправильно с моей стороны… Особенно в таких условиях… Скажи, ты хочешь меня?

Он долго не отвечал.

– В таких условиях не очень, – чуть слышно произнес Тейео. – Но там, в другой жизни…

Он смущенно замолчал.

– Короткая жизнь против длинной, – прошептала она.

– Да.

Наступило долгое молчание.

– Нет, все это только слова, – сказал он и повернулся к ней.

Они сжали друг друга в объятиях. Их тела сплелись, жадно и страстно, в слепой спешке, в порыве истосковавшихся сердец. Вместе с рычанием и стонами с их уст на разных языках срывалось имя бога, как благодарность за минуты счастья, как гимн всепобеждающей любви. А потом они прижимались друг к другу – истощенные, липкие, потные и в то же время обновленные и возрожденные нежностью тел. О, это древнее и бесконечное открытие! Неудержимый полет в новый мир!

Тейео просыпался медленно и легко, наслаждаясь близостью ее тела. Он мог коснуться губами розового соска или руки, которая гладила его волосы, шею и плечо. Он упивался счастьем, осознавая только этот ласковый ленивый ритм и прохладу гладкой женской кожи под своей щекой.

– Я вдруг поняла, что не знаю тебя, – сказала Солли. Ее голос исходил наполовину из груди, наполовину из уст. – Мне хотелось бы услышать историю твоей жизни. – Она прижалась к его лицу губами и щекой.

– А что ты хочешь узнать?

– Все-все. Расскажи мне, кто такой Тейео…

– Какой простой вопрос. Это тот мужчина, который держит тебя в объятиях.

– О господи! – рассмеялась она и на миг спрятала лицо в зловонном одеяле.

– О ком ты говоришь? – спросил он лениво и сонно.

Они говорили на языке Вое-Део, но Солли часто использовала слова альтерранского наречия. В данном случае она употребила слово «Сеит», и поэтому Тейео спросил:

– Кто такой Сеит?

– Сеит для меня такое же божество, как Туал Милосердная или Владыка Камье. Я часто произношу это имя без должного повода. Дурная привычка, от которой мне никак не избавиться. А ты веришь в своих богов? Прости меня, Тейео! Рядом с тобой я чувствую себя глупой девчонкой. Все время сую свой длинный нос в твою душу, верно? Мы, пришельцы, как орды захватчиков, несмотря на то что кажемся такими мирными и самодовольными…

– Могу ли я выразить свою признательность уважаемой посланнице Экумены? – шутливо спросил Тейео, принимаясь гладить ее грудь.

– О да, – дрожа от страстного желания, ответила она. – Да! Да-а!

Как странно, что секс почти ничего не меняет в жизни, размышлял Тейео. Все осталось прежним, хотя их заключение начало казаться менее стеснительным и мрачным. У них появился постоянный источник наслаждений, но и он зависел от количества воды и пищи, потому что требовал сил и настроения. Тем не менее секс дал ему что-то новое, и ни одно из слов – удобство, нежность, любовь и доверие – не могло вместить в себя это емкое и интимное чувство. Оно брало начало в единстве их тел и было огромным, как космос. И в то же время оно ничего не меняло в этом мире – даже в таком крохотном и жалком, как тюремная камера. Они по-прежнему находились в заточении. Они по-прежнему голодали и изнывали от жажды. И они все больше и больше боялись своих истеричных и злых тюремщиков.

– Я должна стать настоящей леди, – говорила Солли. – Хорошей девочкой. Подскажи, как это сделать, Тейео.

– Мне не хочется, чтобы ты отказывалась от самой себя. – Увидев слезы в ее глазах, он обнял Солли и прошептал: – Оставайся гордой. Не теряй твердость духа!

– Хорошо.

Когда в камеру приходили Кергат или другие патриоты, Солли вела себя спокойно. Она отворачивалась к стене или закрывала глаза, тем самым как бы отстраняясь от разговора мужчин. Глядя на нее в такие минуты, Тейео чувствовал унижение от такой покорности, но знал, что она права.

Загремели засовы, и дверь со скрипом открылась, вырывая его из кошмара, навеянного жаждой и голодом. К ним еще никогда не приходили так рано. В поисках уюта и тепла он и Солли заснули, прижавшись друг к другу. Увидев презрительную усмешку Кергата, Тейео испугался. До сих пор пленникам удавалось скрывать свою сексуальную близость. Полусонная Солли все еще цеплялась за его шею.

В комнату вошел второй мужчина. Кергат молчал. Тейео потребовалась почти минута, чтобы узнать Батикама. Но и после этого рега остался невозмутимым. Он лишь прошептал имя макила и умолк.

– Батикам? – прохрипела Солли. – О мой бог!

– Какой волнующий момент, – произнес Батикам бархатистым голосом.

Заметив на нем одежду гатайца, Тейео понял, что актер не был трансвеститом.

– Я не хотел смущать вас, посланница. И тем более вас, уважаемый рега. Я пришел сюда, чтобы предложить вам свою помощь. Надеюсь, вы не против?

Тейео протянул руку и достал свои грязные брюки. Солли спала в рваных кальсонах, которые ей дали тюремщики. Подвальный холод заставлял их спать в одежде.

– Вы были в посольстве, Батикам? – спросила она, надевая сандалии. Ее голос дрожал от надежды и волнения.

– О да. Сгонял туда и обратно. Извините, что это заняло так много времени. Боюсь, я не вполне понимал серьезность вашего положения.

– Кергат помогал нам, как только мог, – сдавленным голосом сказал Тейео.

– Да-да, я вижу. Огромный риск. Но теперь вам не о чем волноваться. Если только… – Актер посмотрел Тейео в глаза. – Рега, ваша гордость позволит вам отдаться в руки Хейма? Возможно, у вас есть какие-то возражения?

– Батикам, – оборвала его Солли. – Доверяйте ему, как мне!

Тейео завязал шнурки, поднялся с топчана и сказал:

– Все мы в руках Камье всемогущего.

Батикам ответил ему красивым вибрирующим смехом, который Тейео запомнил с первой встречи.

– Хорошо, я поправлюсь: не в руки Хейма, а в руки Камье всемогущего, – сказал макил и повел их из комнаты.

В «Аркамье» говорится: «Жить просто – это самое сложное в жизни».

Солли потребовала оставить ее на Уэреле и после длительного отпуска на одном из морских курортов была послана Наблюдательницей в Южное Вое-Део. Тейео уехал домой, так как его отец находился при смерти. После кончины отца он уволился из охраны посольства и прожил в родном имении два года, пока не скончалась его мать. За это время он и Солли виделись всего лишь несколько раз.

Похоронив мать, Тейео дал вольную всем рабам семьи, переписал на них поместье, продал на аукционе фамильные ценности и уехал в столицу. На встрече с Музыкой Былого он узнал, что Солли тоже приехала в посольство. Рега нашел ее в небольшом кабинете правительственного особняка. Она выглядела более зрелой и элегантной, хотя и немного усталой. Визит Тейео удивил ее, но она и шагу не сделала, чтобы подойти и поприветствовать его. Вместо этого Солли тихо сказала:

– Меня отправляют на Йеове. Первым послом Экумены.

Тейео стоял и молча смотрел на нее.

– Я только что беседовала с главой нашей миссии на Хайне… – Она закрыла лицо руками. – О боже! Что я говорю?

– Прими мои поздравления, Солли, – сказал Тейео и повернулся к двери.

Она подбежала к нему, обвила руками его шею и заплакала:

– Ах, милый. Я только сейчас узнала, что твоя мать умерла. Прости меня. Я никогда… Никогда… Я думала, мы будем вместе… Что ты собираешься делать дальше? Хочешь остаться здесь?

– Я продал всю свою собственность и теперь свободен как птица, – ответил Тейео. Ему хотелось прижать Солли к груди, но он сдержался. – Думаю вернуться на службу.

– Ты продал свое имение? А я даже не видела его!

– Я тоже не видел тех мест, где ты провела свою юность.

Наступила неловкая пауза. Солли разжала руки и отошла от Тейео. Они растерянно посмотрели друг на друга.

– Ты придешь еще? – спросила она.

– Приду, – ответил Тейео.

Через несколько лет Йеове вошла в союз Экумены. Посланница-Мобиль Солли Агат Терва была направлена на Терру, а позже отозвана на Хайн, где, получив ранг стайбаиля, служила в дипломатическом корпусе союза. Во всех командировках и путешествиях ее сопровождал супруг, красивый и представительный мужчина, отставной офицер уэрелианской армии. Людей, знавших их достаточно близко, всегда поражали страстная нежность, гордость и верность этой пары. Солли часто говорила, что она одна из самых счастливых женщин на свете. У нее была прекрасная работа, награды за труд и любимый муж. Да и Тейео не выглядел печальным. Конечно, он скучал по своей далекой планете, но хранил твердость духа ради благородной цели.

Муж рода

Стсе

Вместе с отцом сидел он на берегу большой запруды. Словно разгорающиеся в ранних сумерках светлячки, перед глазами порхали невесомые искристые крылышки. Легкие круги на воде то и дело возникали, ширились и, набегая друг на друга, мелкой рябью угасали на безмятежной глади.

– Почему вода ведет себя так чудно́? – спросил он у отца чуть ли не благоговейным шепотом и получил столь же негромкий ответ:

– Это арахи – когда пьют, крылом касаются поверхности.

Вот тогда и постиг он, что центр, образующая каждого такого круга – неутоленное желание, жажда. Затем настало время возвращаться домой, и мальчик, вообразив себя стремительно летящим арахой, помчался в сумерках впереди отца навстречу ярко освещенным уступам близкого городка на склоне холма.

Полное его имя звучало так: Маттин-Йехедархед-Дьюра-Га-Мурускетс Хавжива. «Хавжива» означало «обручальный агат» – небольшой камень с кварцевым пояском. Испокон веку в Стсе в чести названия камней. Все мальчики рода Неба, Иного Неба, потомки Незыблемого Скрещения, по древней традиции получали имена в честь камней или определенных мужских достоинств, таких как отвага, терпимость, милосердие. Семья Йехедархед стойко придерживалась родовых обычаев. «Если не ведаешь, какого ты роду-племени, то не знаешь, кто ты сам», – говаривал Гранит, отец Хавживы. Тихий и любезный человек, с неуклонной серьезностью исполнявший отцовские обязанности, он любил изъясняться поговорками.

Гранит, естественно, был братом матери, то есть дядей мальчика – так, собственно, в их роду и считали отцовство. Мужчина, принимавший участие в зачатии Хавживы, жил на далекой ферме. Изредка бывая по делам в городе, он неизменно заглядывал в гости, но всегда ненадолго. Ибо мать Хавживы, носившая титул Наследницы Солнца, свободным временем почти не располагала. Хавжива завидовал своей кузине Алоэ, у которой отец был старше ее лишь на шесть лет и играл с нею, точно настоящий старший брат. Еще сильнее завидовал он другим детям – их матери не облечены столь важными обязанностями. Хавжива почти не видел собственной – мать постоянно торопилась на очередной бал или в какой-нибудь безотлагательный вояж. Не имея постоянного мужа, она крайне редко проводила ночь в родных стенах. Вместе с ней было чудесно, но и непросто. Приходилось изображать из себя сынка важной госпожи, эдакого пай-мальчика, и Хавжива испытывал определенное облегчение, оставаясь дома один, с отцом, с ласковой и нетребовательной бабушкой или с ее сестрой, Распорядительницей Зимнего Бала, прибывшей с визитом вместе с мужем, или с другими родичами по Иному Небу, понаехавшими с ферм, или с прочими деревенскими гостями, которые в их доме не переводились.

В Стсе было всего два странноприимных имения – дом Йехедархедов и дом Дойефарадов, – и первые славились своим радушием, поэтому вся родня обычно у них и предпочитала останавливаться по приезде в город. Если бы гости не привозили с собой разную сельскую снедь, то, невзирая на громкий титул хозяйки дома, Йехедархедам приходилось бы несладко. Тово, мать Хавживы, немало зарабатывала учительством, отправлением ритуалов и прочей церемониальной помощью посторонним, но все, как в прорву, уходило на бесчисленных сородичей, на те же ритуалы, на всяческого рода торжества, празднества, да и поминки.

– Богатство не может быть недвижным, – объяснял Гранит мальчику. – Деньги должны течь, как кровь в человеческих жилах. Попробуй только останови в себе кровоток – тут же получишь инфаркт и помрешь.

– Значит, старик Хеже скоро умрет? – полюбопытствовал мальчик. Этот сквалыга и гроша ломаного не истратил ни на родственников, ни на ритуалы, а от зоркого глаза Хавживы не ускользало ничто.

– Да, – согласился отец. – Его араха уже давно мертв.

Араха – это достоинство и гордость, особое свойство, присущее как мужчинам, так и женщинам. Но это одновременно и щедрость, и вкус к изысканным кушаньям, тонким винам, к красивой жизни вообще.

Точно так же зовется и щедро изукрашенный природой летучий зверек, полетами которого в сумерках – огненными росчерками над гладью водохранилища – и любовался по вечерам Хавжива.

Стсе, можно сказать, остров, отделенный от великого Южного материка непроходимыми топями и мелеющими в отлив протоками, где устроили себе гнездовья миллионы пернатых. На берегу сохранились руины колоссальных размеров древнего моста, изрядный его фрагмент выступал из воды у основания городского причала, возле волнолома. Следы строительной активности былых веков встречались по всему Хайну, и обитатели этого мира давно уже привыкли воспринимать их как естественную и неотъемлемую часть ландшафта. Разве только ребенок, маша ручонкой с пирса вслед отбывающей в морское путешествие родительнице, мог подивиться, зачем это понадобилось древним возиться со столь грандиозной постройкой, когда есть куда как более удобные средства сообщения – корабли да флайеры. «Может статься, тогда просто больше любили ходить пешком, – мог предположить он. – Мне же лично по душе плавание. Или полет».

Но высокоскоростные флайеры, так никогда и не приземляясь, только сверкали серебром в невероятной высоте над Стсе – из одних таинственных мест, где обитали историки, они летели в другие, не менее загадочные. Зато в гавани постоянно теснились проходящие суда, вот только нога представителя рода Хавживы крайне редко ступала на их борт. Испокон веку все его сородичи жили в городке Стсе – таков был раз и навсегда заведенный порядок вещей. Все познания, необходимые для подобной жизни, можно было получить на месте, не пускаясь в долгие морские странствия.