Позывной: «Варяг». Спасти Севастополь!

Бомбардировщики «Ту-2», «Ил-4», «Пе-8» и «Ту-10» трудились весь световой день, бомбя японские УРы. Штурмовики с истребителями сделали в первый день по пять-шесть вылетов.

Диверсанты и пограничники «вышли в поход» первыми, к утру продвинувшись на десять километров. В полдевятого в наступление перешли главные силы фронта.

К исходу первого дня операции 5-я армия прорвала оборону под Суйфыньхэ, продвинувшись на двадцать пять километров, – мощные, красивые, вымытые дождем «ИС-3» мокро блестели, походя на древних рептилий. На броне сидела пехота, их догоняли БМП и самоходки СУ-100, выворачивавшие наизнанку японские танки «Чи-Ха» и «Ха-Го».

1-я Краснознаменная наступала в горах, в условиях полного бездорожья, и за день одолела где пять, где семь километров. Зато 25-я армия, с ходу овладев японскими укреплениями, утром 4 июля освободила Дунин, Тумэнь и Хунчунь.

35-я армия форсировала Уссури и Сунгачу, преодолела обширный район болот и уже вечером 3 июля вышла к Хутоу, мощному узлу обороны.

Тихоокеанский флот в это самое время вел обстрел портов Юки, Расин и Сэйсин на побережье Северной Кореи, после чего высадил десант. «Ту-10» из соединения Авиации дальнего действия и «Ил-4» из флотских ВВС устроили военно-морским базам Японии Содом и Гоморру, и уже 5 июля все три порта были заняты советскими войсками – это означало, что Квантунская армия лишилась связи с метрополией.

Войска Забайкальского фронта, наступая с территории Монголии и Даурии, преодолели пустыню Гоби, безводные степи и Хинганские хребты. Воду приходилось завозить транспортными самолетами.

Армии 2-го Дальневосточного фронта форсировали Амур, зачистили берег и стали продвигаться вдоль реки Сунгари к Харбину.

Поневоле генералы применяли отрядную тактику – в горах иначе не выходило. Войска передвигались сильными отрядами без их фланговой связи – командиры взаимодействовали, не видя друг друга, инициативно и самостоятельно.

Саперы готовили колонные пути – узкие дороги через горный или болотистый лес, по которым колонной двигались танки, САУ, «катюши», грузовики. Частенько приходилось укладывать сплошной поперечный настил из накатника на лежнях, иначе тяжелая техника увязла бы. Танки валили лес, саперы его растаскивали, пилили и складывали.

А лес здешний мало напоминал лиричные березовые рощицы – настоящие северные джунгли! Могучий дубняк, кедровник, сосны, липы, увитые лианами и диким виноградом – вот чем зарастали сопки, а все прогалы были забиты колючим кустарником с шипами в палец длиной, твердыми и острыми, как швейные иглы. Между сопками в узких долинах-распадках текли ручьи в топких берегах, где даже «Т-54» способен застрять, а угодить в болото можно и на вершинах сопок – уж таков здешний край!

И эти дебри были истыканы сотнями железобетонных дотов, прикрывавших многослойным – фланкирующим, кинжальным, косоприцельным и прямым – огнем подступы к узлам сопротивления и рокадным дорогам.

Одни лишь пути были свободны от препятствий и заторов – воздушные!

* * *

Аэродром, на который переправились «мигари» 122-го ГИАП, располагался в предместье Спасска-Дальнего, весьма бестолкового поселка, кое-как сложенного из пары деревушек, военчастей и промзон.

Граница Маньчжурии проходила совсем рядом, до озера Ханка было каких-то двадцать километров, а за ним начиналась чужбина, которая вскоре станет частью советской родины.

Жилин нисколько не сомневался в этом.

Командующему ВВС не терпелось самому облететь район боевых действий, и он исполнил-таки свое желание. Алхимов, правда, возроптал, но под внимательным и чуть насмешливым взглядом маршала вытянулся по стойке «смирно».

Иван никогда не поощрял глупого лихачества, не позволяя себе самому рисковать зря, но в данном случае он ощущал некую «производственную необходимость» – пусть не по пять-шесть боевых вылетов в день, как остальные пилоты полка, но хотя бы раз их командующий вылетать должен.

Ничто так не просветляет мозги полководца, как передовая. Жилин не слишком жаловал генералов, наблюдавших поле боя лишь на штабных картах. Нет, надо, чтобы местности, нарисованная и реальная, совпали в сознании, совместились.

Оглядев «своих» пилотов, Иван не стал толкать речей, он был краток:

– Не знаю, мужики, долго ли нам японца бить, но я хочу напомнить узкоглазым, что связываться с нами не стоит. Не всегда дело Цусимой заканчивается… Помните эту песню – «Наверх вы, товарищи, все по местам, последний парад наступает»?

– А то! – подтянулся Алхимов. – «Врагу не сдается наш гордый «Варяг», пощады никто не желает!»

– Точно. Короче, я беру новый позывной – Варяг!

– Законно! – выразился комполка. В его устах это было синонимом слову «превосходно» или «замечательно»…

* * *

…Когда растревоженный Алхимов приказал вылетать 3-й эскадрилье, жилинский «МиГ-9» поднялся в воздух вместе со всеми.

– Я – Варяг! – обратился Иван по рации. – Афоня, ты здесь комэск, тебе и рулить. Действуй.

– Есть! – ответил Афонин. – Группа, внимание! Курс двести.

Эскадрилья получила задание: штурмовать с воздуха колонны противника в районе Мишаньского укрепрайона, заодно поддерживая «горбатых», занятых тем же.

Можно сказать, вылет был пробным: надо было убедиться в боеспособности японских ВВС. Тамошние «Зеро» да прочие «Кавасаки» прикрывали УРы, взлетая с аэродромов поблизости – в Харбине, Гирине или Муданьцзяне. Истребители потихоньку выводились на Японские острова, дабы защитить метрополию от налетов американской авиации, но даже самый глупый военачальник не оставит без защиты такую крупную и богатую колонию, как Маньчжоу-го.

Крутые лесистые сопки, переваливавшиеся под крылом самолета, казались дикими, нехожеными, как вдруг склон одной из гор прорезали рукодельные уступы, застроенные дотами и прочими блокгаузами. Внизу, в пади между сопок, вилась довольно широкая дорога. Рокадная дорога, ближняя к советской границе.

По ней пылили трактора, волокущие орудия, их обгоняли грузовики и даже пара танков.

– Группа, внимание! Атакуем!

Улыбнувшись, Жилин отжал ручку управления, бросая самолет в пике. Техника внизу быстро меняла направление движения – водители, заметившие угрозу с неба, тормозили и бегом покидали кабины, а их недогадливые товарищи тыкались бамперами и передками в брошенные машины, но вскоре тоже выскакивали, догоняя более сообразительных коллег.

Иван с удовольствием снизился, прошелся на бреющем, вжимая гашетки. Три пушки задолбили, пуская дрожь по корпусу. Снаряды рвали кузова грузовиков, а какой-то легковушке снесли крышу.

Легкие танки «Ке-Хо» Жилин обстрелял эрэсами. Немецкие «Т-IV» не всегда удавалось «вскрыть» даже бронебойными РБС, все зависело от меткости, а эрэс неуправляем.

А вот с «Ке-Хо» справился обычный РС-132 – он с легкостью пробил броню толщиной в палец и рванул, высаживая башню. Та поднялась на столбе огня – сдетонировал боекомплект, перевернулась и упала точно в кузов стоявшей рядом машины. Грузовик присел на лопнувшие шины.

– Вы чего хулиганите? – послышался в эфире веселый голос. – Это наша добыча!

– Я – Афоня! – важно ответил комэск. – «Горбатых» не спрашивали! Надо же было куда-то эрэсы девать.

– Все с вами ясно. Кстати, наши глазастые приметили истребители противника. Может, займетесь?

– Где именно приметили? – Тон Афонина сменился на серьезный.

– Подгребали с запада.

– Понял. Группа, внимание! Идем с набором.

Жилин нагрузил двигатель, загоняя «МиГ» на «горку». Уже с тысячи метров, поднявшись выше сопок, он различил маленькие, игрушечные будто, самолетики, приближавшиеся в развале широкой долины.

– Прячутся, что ли? На десять часов, ниже тридцать градусов. Атакуем!

Перевалив лесистую сопку с вершиной, осыпавшейся каменным крошевом, «мигари» заскользили в пологом пике, открывая огонь метров с семисот – убойной силы хватало.

Это «МиГ-3» вынужден был подлетать ближе чем на сотню метров к «мессершмиту», чтобы сбить тот пулеметами. Орудия, пусть и малого калибра, позволяли сильнее испортить настроение вражескому пилоту.

Глаз Жилина еще не был наметан, и он не сразу опознал «Накадзимы Ки-84». Неплохой самолет, особенно в умелых руках. Быстрый, он мог обогнать тот же «МиГ-3», но вооружен был еще хуже, чем изделие Микояна с Гуревичем, – всего пара пулеметов.

Выдав короткую очередь. Иван с ходу свалил японца – тот как летел, так и вписался в осыпь на макушке сопки, запуская пылящий камнепад. А затем Жилину пришлось туго.

«МиГ-9» превосходил японские истребители в скорости раза в полтора, по мощи вооружения и вовсе в разы, но вот маневренность…

Вертеться и крутиться, как «Накадзима» или предшествующие модели «мигарей», девятка не могла. За высокую скорость приходилось платить низкой поворотливостью.

«Ки-84» обстрелял «мигаря», но малиновые трассы не поспели скреститься с советским самолетом – припоздали, махнув за хвостом. Жилин завиражил, однако поймать в прицел верткий «Накадзима» было сложно. Зато японцу это удалось, хоть и отчасти – пулеметная очередь задела «МиГ», дырявя фюзеляж и левое крыло.

– Ч-черт…

Иван быстро крутанул самолет, проверяя, не перебито ли что. Вроде цел…

– Товарищ маршал! Что там?

– Жив-здоров… – проворчал Жилин.

Падая в крутом пике, он полоснул очередью по верткому «Накадзиме» и отчекрыжил тому хвост.

Пилот сразу полез из кабины, решая прыгать с парашютом, но ему очень не повезло. Какой-то из снарядов задел-таки бензобак, и огрызок самолета полыхнул огнем, поджаривая заодно и незадачливого парашютиста – черная раскоряка закувыркалась к земле.

Очередной японец увязался за Иваном, но сразу отстал, а Жилин, выйдя в боевой разворот, достал отстающего на встречных курсах, распоров тому фюзеляж под крылом. Плоскость не выдержала, отвалилась, самолет посыпался вниз, однако пилоту и без того досталось – парочку снарядов он схлопотал-таки.

Резко подав ручку на себя, Иван послал «МиГ» на «горку», уходя с линии огня – трассеры прошли ниже. Перевалившись в пике, из «полубочки» Жилин достал стрелка. И достал эффектно – «Ки-84» расплылся оранжево-чадным облаком, только законцовки крыльев да хвостовое оперение отлетели прочь.

– Я – Афоня! Разворот!

– Седьмой, прикрой!

– Сзади трое! Пятый! Хвост! Трое сзади!

– Змей, отсекай!

– Комэска задели!

– Я – Варяг! Афонин!

– Здесь я… Сам цел, машине досталось – мотор чихает…

– Тяни к границе! Змей, прикрываешь!

– Есть!

– Я – Варяг! Аганин, вызывай Колхоз, пусть вертолет шлют!

– Да вроде держится командир…

– Когда плюхнется, поздно будет. Вызывай!

– Есть!

Четыре или пять японских истребителей пометались по долине и повернули назад, к Харбину.

– Я – Варяг! Группе Меркулова – догнать и уничтожить!

– Есть!

Четверка «мигарей» плавно, будто нехотя, развернулась и понеслась в пологом пике, настигая «Накадзимы». Далеко улететь им не пришлось – несколько очередей с полукилометровой дистанции опустили парочку «Ки-84», только копотно-черные шлейфы протянулись к лесу и канули в нем – вспухли клубы огня.

Оставшаяся двойка резко снизилась, пошла на бреющем, виляя змейкой, повторяя изгибы долины. Первая очередь ушла мимо, выбив пыль на дороге, зато вторая попала в десятку, в самую кабину – «Ки-84» продолжил полет, вот только рулить уже было некому. Самолет на скорости шестьсот километров в час врезался в трещиноватый утес и будто растворился в камне и фонтанах огня.

Последний из японских истребителей пал жертвой собственной паники или спешки – не рассчитал самурай, не хватило ему буквально метра, чтобы скользнуть над верхушками кедров. Ломая ветви, сучья, стволы, выкосив целую просеку в лесу, распадаясь на части, «Накадзима» просеял самого себя сквозь сосны, как через сито, раскидав клочки и обломки, но так и не взорвавшись.

– Вызываю Мо… то есть Варяга…

– Говори, Афоня.

– Глохнет мотор…

– Ищи место, будешь садиться! На брюхо! Змей! Ты там впереди… Долинку подходящую видишь?

– Да вот, где лысая гора! Речушка там мелкая, сесть можно.

– Заворачивай, Афоня! Мы прикроем.

– Есть…

«Мигарь» Афонина, и без того сбросивший скорость, уменьшил ее еще больше. Нехорошо, не поздорову колыхаясь в воздухе, самолет пошел на посадку.

Свернул, снизился, коснулся брюхом мелкой воды, заскользил, как глиссер – пенные брызги окропили оба берега таежной речки. Завихляв, едва не развернувшись, «МиГ-9» погасил-таки скорость и замер, вылетев с размаху на песчаную косу, заросшую молоденькими ильмами.

– Сел?

– Так точно!

– Сиди там.

«Мигари» закружили над сопками, высматривая супротивника. Как ни странно, такой нарисовался. Но вовсе не в воздухе, а на земле – небольшой отряд японцев в оливково-зеленой форме рысцой продвигался по долине – видимо, с ближайшего узла сопротивления выслали взвод, чтобы взять в плен русского летчика.

– Аганин! Пройдись вдоль! Надо проредить эту «зелень»!

– Есть!

– Мы прикроем.

Истребитель, уподобляясь кровожадному дракону из японских сказок, пронесся по долине, над рекой, да так низко, что турбулентный поток взвихрял воду, поднимая ее пенным гребнем, оголяя дно, а рев мотора сотрясал воздух.

Японцы попадали на землю, паля из винтовок по истребителю, но у того калибр был повнушительней – фонтанчики песка, гальки, черной земли, корешков и стеблей пересекли залегший взвод. Забрызгало кровью, полетели ошметки плоти.

Уцелевшие побросали оружие и дали деру. Видать, не все военнослужащие Японской империи отличались фанатизмом и горели желанием отдать жизнь за императора.

– Вертолет!

– Где? А, вижу.

Стрекоча, дробя солнечные блики лопастями несущего винта, показался «ГМ-1»[9]. Сориентировавшись, пилот направил геликоптер к севшему «МиГу». Развернулся, завис, осторожно сел, пуская круги по воде.

Сильно пригибаясь, Афонин прошлепал к винтокрылой машине и залез в кабину. Лопасти сразу участили мельканье, «ГМ-1» поднялся в воздух, слегка клонясь вперед, и пошел разгоняться.

– Я – Варяг! Сопровождаем.

Вертолет полетел к востоку, заворачивая, вторя поворотам долины, а «МиГи» последовали за ним, проносясь поперек курса «ГМ-1», чтобы хоть как-то сравнять скорости.

Прошло совсем немного времени, и эскадрилья пропала за перевалом. В тайгу вернулась тишина – только речка журчала, обтекая корпус «МиГ-9», да шуршала хвоя.

Зашелестел ивняк, и из зарослей выглянул молодой тигр. Втягивая запах бензина, усатый-полосатый фыркнул недовольно и скрылся.

Глава 5

Вариант номер один

Восточная Маньчжурия, 3 июля 1945 года

Михаил Ерохин, известный под именем Дядя Миша, получил третью звезду на погоны, стал полковником, а на следующий день его ШАП – штурмовой авиаполк отправился в «путешествие» – на Дальний Восток.

Все экипажи еще зимой пересели на «Ил-10М», машины обновленные, «навороченные», как маршал Рычагов говаривал, а по сути, это были все те же «горбатые», знаменитые штурмовики.

Четыре крыльевые пушки НР-23, у стрелка пушка Б-20ЭН, под каждым крылом по паре реактивных орудий РО-82, или обычные эрэсы. Есть чем приветить недруга.

Порой Михаил завидовал пилотам истребителей – они-то на реактивную технику пересаживались, а «горбатые» все винтами воздух лопатили, вот только зачем штурмовику скорость высокая?

«Илы» по наземным целям работают, а те от них не убегут. Тут главное – калибр посолидней да боеприпасу побольше, чтоб угостить, так угостить! А броня – чтоб уберечься.

В Приморье полк прибыл буквально за двое суток до наступления. Все оставшееся время пилоты с техниками, оружейниками и механиками преданно служили самолетам: нельзя, чтобы матчасть подвела в бою.

Вовсе обидно будет, если парни, выжившие в небе Германии, вдруг погибнут в какой-то Маньчжурии!

Обед пилоты, как водится, пропустили, но голодные организмы напомнили о себе часика в три. Пришлось соображать нечто вроде полдника – «стол» украсили хлеб да тушенка.

Тут явился капитан Голубенков.

– Братцы! А вы хоть знаете, кто на фронте авиацией рулит? Рычагов!

– Во! – удивился и обрадовался Ерохин. – Эт-хорошо.

– Завтра – последний день. Надо будет выспаться, первый вылет – ночью.

– Если до вечера все успеем, – сообщил Дядя Миша с набитым ртом, – завтра отдохнем по-людски.

* * *

На другой день с утра комдив собрал командиров полков у себя на КП.

– Значится, так, – сказал он увесисто, мосластым пальцем тыча в расстеленную карту. – Товарищ маршал нацелил нас на Мишаньский укреп-ленный район. Японцы выстроили его вот здеся, по горной гряде, что от озера Ханка уходит в глубину Маньчжурии и отделяет нашу границу от реки Мулинхэ. На семьдесят пять километров уходит. Видите? А тута, тута и тута – пять узлов сопротивления, у каждого из которых – опорные пункты. Вот, к примеру, Наньшаньский узел. Он – вот, на склонах самой высокой здеся горы Нань-Шань. От этой верхотуры узел занимает и соседние горы, достигая до десяти километров по фронту и до шести – в глубину. Тута сотни дотов и дзотов. Кроме опорных пунктов, что входят в огневую систему, у Наньшаньского узла есть и отдельные опорные пункты. Один из них – Янмугоу – выдвинут далеко вперед, к советской границе. Видите? Другой в тылу, севернее города Баньдзыхэ. Оба прикрывают рокадные военные дороги. Фланги соседних с Наньшаньским узлом сопротивления – Цзомутайского и Сыпайского – в паре километров от него, что обеспечивает огневое взаимодействие. Задача ясна? Бомбовозы начнут первыми, завтра, ровно в час ночи. Заодно подвесят световые авиабомбы, чтоб нам было видно. Работать по технике, по живой силе противника, по складам и казармам. Дядя Миша!

Ерохин вздрогнул от неожиданности. Комдив ухмыльнулся и кивнул на стереотрубу:

– Хочешь глянуть?

– Хочу, – признался Михаил.

КП находился на вершине, рядом с наблюдательной вышкой погранцов, и отсюда открывался вид на Маньчжурию. С южной стороны обзор несколько загораживала вершина горы Диэршиихао, зато на западе лесистые сопки как бы террасами спадали к долине реки Шитоухэ.

Хорошо была видна тропинка, вившаяся по склону водораздела на север, мимо одинокой фанзы. Где-то там, за Шитоухэ, тропа выводит к городку Чангулинь, к дороге на Мулин. Это один из четырех маршрутов 1-й Краснознаменной армии – ее дивизии уже полностью сосредоточились в выжидательных районах.

Дядя Миша прижался к окулярам. По тропинке шел наряд японских пограничников…

– Товарищи офицеры!

Ерохин отскочил и вытянулся – на КП, прикладывая руку к фуражке, поднимался «товарищ Васильев», как для секретности именовали маршала Василевского. С ним рядом шагал генерал Белобородов, командарм.

– Здравствуйте, товарищи.

– Здравия желаем, товарищ маршал!

– Вольно, – улыбнулся Василевский и повернулся к командиру 1-й Краснознаменной, видимо продолжая разговор: – Были у нас сомнения. Были! Но куда от них, от сомнений, денешься? Убедил. Действуй! Как в Кёнигсберге – мало потерь, много пленных.

– Первая Краснознаменная постарается, товарищ маршал! По варианту номер один!

– Что это за вариант?

Белобородов смутился.

– Да это мы с Ксенофонтовым еще в 39-м прикидывали, сразу несколько вариантов сильных контрударов составили. Вариант номер один в точности совпадает с нынешним ударом армии.

Василевский кивнул и спросил командующего 251-й штурмовой авиадивизией:

– По-прежнему тихо?

– Здеся тихо. Но в Мишаньском укрепрайоне, на переднем крае, как в муравейнике. Роют траншеи, ставят проволочное заграждение…

– Пусть роют. Они ведь не знают про вариант номер один…

* * *

Ровно в час пополуночи штурмовой полк Ерохина поднялся в небо – тридцать шесть «Ил-10М» – и взял курс на северо-запад.

«Горбатые» летели во тьме, ориентируясь по приборам – даже звезд видно не было. В эфире зашумело, и Михаил прислушался.

– Штурман наведения ведущему маркировщиков. Как слышите? Прием?

– Слышу вас хорошо.

– Приступаем!

– Ведущий маркировщиков пошел!

Пятисоткилограммовые маркировочные бомбы посыпались вниз, отмечая цель – Мишаньский укрепрайон. Штурманы сбрасывали «маркировку», следя за локаторами.

Взрываясь по сигналу высотомера, метрах в двухстах от земли, маркировочные бомбы падали, расцветая на земле алыми цветами, разворошенными угольями костров – теперь не промахнешься!

– Второй маркировщик, пошел!

– Отходим, отходим.

– Ведущий всем маркерам: отходим!

– Пятый маркировщик ведущему: понял!

– Второй маркировщик: есть отход.

– Перун, как видите свет?

– Вижу пять указателей цели сквозь облака, – ответил ведущий девятки бомбардировщиков «Пе-10».

– Ведущий маркировщиков соединению: выходите в атаку и бомбите по красным указателям цели согласно плану.

– Вас понял. Внимание! Произвести боевое развертывание! Атака цели одиночно. Я – Перун!

Бомбардировщики были невидимы в ночи, но «следы их жизнедеятельности» смотрелись ярко и знатно – ослепительные сполохи разрывали черноту ночи, синие высверки бросали вокруг себя дрожащий свет, а кверху клубился подсвеченный дым.

Били «тонками». Взрывы бомб накладывались друг на друга, хороня доты и дзоты, но вспышки были мгновенны, в их подсветке нельзя было разобрать движения, увидеть, что творится на земле. Хотя чего тут непонятного? Творился ад кромешный.

Михаил глянул наверх и разглядел за фонарем смутные силуэты истребителей сопровождения. Истребители ходили зигзагами поперек курса штурмовиков, чтобы сравнять скорости с медлительными «подзащитными».

– «Горбатым» привет и спокойной ночи! – послышался в наушниках жизнерадостный голос. – Готовьтесь, сейчас ваша очередь!

– Всегда готовы, «маленькие»!

Бомбежка закончилась, но темно не стало – очаги пожаров на земле сливались в оранжевое зарево. А потом высотные «тушки» сбросили световые бомбы. Они вспыхнули, опускаясь на парашютах, и залили вершины сопок небывалым зеленым сиянием.

– На боевом курсе! – скомандовал Ерохин. – Приготовиться к атаке!

Штурмовики подходили, откуда не ждали – с юга. Да японцам и не до них было – с высоты легко различалось, как среди разбомбленных укреплений мечутся уцелевшие защитники УРа, как мелькают тени, как там что-то рушится и тучи искр закручиваются огненными вихрями.

– Федька! – окликнул Дядя Миша бортстрелка. – Как там?

– Никого, товарищ командир! – пожаловался тот.

– Радовался бы!

– Я радуюсь… – уныло вздохнул Федор.

Мелькнул бетонный козырек, придавивший легкий танк. Ага, вот вы где прячетесь!

– Атакуем!

«Ил-10М» сорвался в пологое пике, наращивая скорость. Не доверяя себе, Ерохин использовал радиоприцел. Две бомбы сорвались с держателей и ухнули вниз.

Штурмовик сразу «вспух», облегчившись.

– Второй заход!

«Горбатые» кружили над узлом сопротивления, затеяв хороводы – в ночи это больше походило на зловещий балет привидений. А уж кем их считали японцы – бог весть.

У сынов Ямато собственные страшилки.

Штурмовики выпустили эрэсы, метя по уцелевшей технике и толпам мечущихся людей. Видимо, те из бойцов, кто выжил под бомбежкой, решили сматываться, как только перестали рваться «гостинцы» с неба. А тут «ильюшины»!

– Долбим самураев! – крикнул Голубенков.

Дядя Миша улыбнулся и вжал гашетки. «Ил» задрожал, у кромок крыльев заблистали огни пушек – очереди прошлись вдоль и поперек двориков, траншей, блиндажей и прочего крепостного хозяйства. Злые фонтанчики взрытой земли и бетонной крошки словно сами по себе били вверх, разрывая пополам живых и мертвых.

– Ни одного снаряда не истратил! – пожаловался борт-стрелок. – Это что такое, а?

Дядя Миша рассмеялся и скомандовал:

– «Горбатые», уходим!

Глава 6

Точка «Ленинград»[10]

Западная Маньчжурия, 6 июля 1945 года

С осени 43-го полковник Долгушин командовал 156-м Эльбингским ИАП. Привык, втянулся. На итальянскую кампанию не попал, зато Францию прошел и пролетел от Марселя до Парижа, а потом были бои в Германии – Баварский котел, штурм Линии Адольфа Гитлера, осада Берлина.

С полгода отбыв в должности коменданта Потс-дама, Сергей Федорович получил приказ о передислокации на Дальний Восток – его полк истребителей должен был усилить собой 12-ю воздушную армию Забайкальского фронта.

Здесь, где смыкались Монголия, советская Даурия и Маньчжурия, все дышало Азией, неопрятной и дремотной. Дикие, но прекрасные места!

Чтобы понять здешнюю красоту, нужно было изрядно потрудиться и побороться, претерпеть лишения, крепчая духом – Азия покорялась только сильному.

Труднее всего было в пустыне Гоби – войска шли от колодца к колодцу, от оазиса к оазису. Порой воды было так мало, что у источника выставляли охрану. Выстраивалась длинная очередь, и часовой каждого поил из кружки – по два-три глотка на человека.