Кукловод. Капер

– Эй ты, обезьяна! Отпусти ее! – не выдержав, резко потребовал Патрик.

– Иди своей дорогой, доктор, – обернувшись к нему, отмахнулся самый здоровый из негров, который как раз и домогался девушки.

Вообще-то, будь на месте Патрика какой другой раб, он пожалел бы о том, что открыл рот. Сразу, без вступительных аккордов. Однако к доктору отношение было особым. Во-первых, присутствовал суеверный страх. Вон, хозяин решил потешиться над новым рабом и тут же скончался от сердечного приступа. Во-вторых, стараниями доктора один из новых рабов, Кевин, встал на ноги с поразительной быстротой. Док помогал излечиться и другим захворавшим рабам. А ведь надсмотрщик тоже мог заболеть. Ну, и в‑третьих, Патрик по статусу был если не выше их, то вровень со старшим надсмотрщиком.

К примеру, сейчас Кларк возвращался из леса, где занимался сбором лекарственных трав. А еще в определенных пределах он имел право свободного перемещения по острову. Правда, он обязан был озвучивать свой маршрут старшему надсмотрщику или управляющему. Ну и иметь основания для того, чтобы покинуть пределы поселка рабов. Как, впрочем, и бумагу с соответствующим разрешением, иначе мог быть схваченным любым свободным жителем острова. А то и еще что-нибудь похуже.

Кстати, помимо всего прочего, он жил в отдельной хижине, плетеные стены которой, в отличие от остальных, были обильно обмазаны саманом и выбелены как снаружи, так и изнутри. Почти настоящий дом. К тому же вместо циновок, сплетенных из тех же листьев сахарного тростника, у него имелась какая-никакая мебель. Грубо сколоченная кровать, стол, стул, на стенах несколько полок. Там же, в хижине, была оборудована скромная лаборатория, где он занимался изготовлением лекарств.

И еще одна немаловажная деталь. Он выгодно отличался от остальных рабов своим гардеробом. Потому что имел не какое-то там хлопчатобумажное рванье, а самый настоящий костюм. Сильно заношенный, с множественными следами штопки, и все же это была настоящая одежда, чего не было даже у простых надсмотрщиков. Госпожа Джонсон посчитала, что доктор, одетый в рубище и оказывающий помощь практически от ее имени, не делает ей чести.

Признаться, Патрик рассчитывал на то, что смерть мистера Джонсона не свяжут с ним. Но он даже не предполагал, насколько легко это ему сойдет с рук. Хозяйка не стала долго разбираться в сути проблемы. Коль скоро приглашенный из Бриджтауна доктор констатировал сердечный приступ, так тому и быть.

Истязать же раба только за то, что тот некогда ранил ее мужа в честном поединке, а потом оказался рядом, когда с тем случилось несчастье, она и не думала. К тому же, учитывая среднюю цену белых рабов, которая составляла семнадцать фунтов, конкретно этот стоил их плантации почти двенадцати голов.

Вообще-то Патрик был склонен полагать, что между миссис Анной Джонсон и ее супругом никогда не было любви. А учитывая его характер, скорее совсем даже наоборот. Иначе эту решительную женщину не остановила бы такая малость, как потеря кругленькой суммы.

Будучи рачительной хозяйкой, она тут же взялась наводить на плантации собственные порядки. И доктора, коль скоро таковой оказался в ее распоряжении, она собиралась использовать наиболее выгодным образом. Причем это вовсе не работа на плантации, с чем справится любой дикарь.

– Обезьяна, я тебе говорю, отпусти девушку! – настаивал на своем Патрик.

Чернокожий, пристроившийся к ирландке, оттолкнул ее в сторону и посмотрел на здоровяка. Тот был лидером в этой четверке, и чернокожие ждали его реакции. Вот такая скотина человек. Даже оказавшись на самом дне, он обязательно продолжает искать возможность для превосходства над себе подобными. Пусть власть его недолговечна и он сам это прекрасно понимает. Это вовсе не причина для того, чтобы отказаться даже от ее эфемерного подобия.

– Доктор, иди в поселок. Твое место там. Здесь командуешь не ты, – с ярко выраженным акцентом ответил здоровенный негр, продолжая удерживать девушку, вдруг замершую и смотревшую на Патрика с надеждой.

Негр все еще хотел разойтись с Патриком краями, не обидев его и сохранив лицо как в глазах своих товарищей, так и других рабов. Нельзя отказать ему в уме. Опять же, он вроде бы не из простых воинов и у себя на родине был одним из вождей. Вот только для Патрика это ровным счетом ничего не значило. Он попросту закусил удила, да и Шейранов был полностью с ним солидарен. Правда, этих ребят четверо, ну да бог не выдаст, свинья не съест.

– С чего ты взял, что можешь мне указывать, где мое место? – покачав головой, поинтересовался Патрик.

– А почему ты указываешь мне? – резонно возразил здоровяк.

– Потому что я так хочу, обезьяна.

Негр отбросил девушку в сторону и двинулся на обидчика. Он, конечно, не хотел бы обострять отношения с доктором, но так уж случилось, что тот не оставил ему выбора. Впрочем, именно на это и рассчитывал Патрик. Надвигаясь на него, Абач, бог весть что означает это имя, подал знак своим товарищам не вмешиваться. Гордый.

Бой без оружия явно не был коньком африканца. Поэтому, сделав пару шагов, он подобрал бамбуковую палку примерно с метр длиной. Плети им были запрещены, а вот бамбуковая палка вполне подходит и для того, чтобы подчеркнуть статус, и для того, чтобы перетянуть ею какого-нибудь незадачливого раба.

А вот Патрик изначально рассчитывал только на себя. Нет, он, конечно, мог бы воспользоваться ножом, который ему выделили специально для сбора трав. Вот только это было чревато. Сейчас вообще лучше бы обойтись без членовредительства. Все же с хозяйским имуществом дело имеет. Поэтому вся его подготовка к схватке свелась к тому, что он уронил на землю свой мешок с травами.

Вообще-то Шейранов сейчас клял себя последними словами за то, что пошел на поводу у Кларка и ввязался в это дело. Разумеется, пройти мимо такого безобразия он не мог. Но ведь можно было бы придумать что-нибудь поумнее. Всего-то пошевелить мозгами. Ведь он уже битый месяц думает над тем, как сбежать с этого острова, и ничего не приходит на ум. А теперь еще можно заполучить ограничение в свободе передвижения.

Надо признать, выпад у Абача был поставлен хорошо. Плавное, грациозное, хищное и стремительное движение, в которое было вложено все мастерство чернокожего воина. Как видно, недооценивать Патрика он не собирался. Скорее всего, знал о том, что покойный хозяин уже получал взбучку от этого доктора.

Вот только его старания не принесли надсмотрщику успеха. Патрик вовсе не терял времени даром. Во время своих походов в лес он был занят не только сбором лекарственных растений, но еще и тренировался. Шейранову нужно было срочно подстроить тело Кларка под себя. Ведь он оказался в нем без предварительной подготовки.

Шагнув вперед и влево, Патрик резко сократил дистанцию, потом выставил вперед и под углом правую руку. Бамбуковая палка оказалась за его спиной. Рука Абача скользнула по внешней стороне правой руки Патрика, рассекая палкой пустое пространство. Доктор быстро подбил колено опорной ноги надсмотрщика и, когда она подломилась, резко перехватил его правую руку. Удерживая ее в замке своей левой рукой, правую он наложил на горло чернокожего и с силой сдавил гортань, вызывая его хрип.

– Сделаете хотя бы шаг, и он умрет, – держа мертвой хваткой стоящего на коленях Абача, холодно произнес Патрик.

При этом он был настолько убедителен, что дернувшиеся было собратья поверженного вожака тут же отпрянули назад. Убедившись, что в настоящий момент ему ничто не угрожает, Патрик настолько сильно сжал трахею, что чернокожий вдруг стал серым.

– Еще раз позволишь себе так вести себя со мной, и я тебя убью. Ты мне веришь? Потряси головой, если веришь. Вот и молодец.

– Что тут происходит?

Вот уж кого он хотел видеть сейчас меньше всего, так это хозяйку. Но… Патрик отпустил надсмотрщика, тут же зашедшегося таким сильным кашлем, что казалось, он выплюнет легкие, и почтительно поклонился госпоже Джонсон. Хозяйка восседала на белой кобыле арабских кровей и строго взирала на провинившихся. Сопровождавший ее управляющий поспешил покинуть седло своей гнедой и вместе со старшим надсмотрщиком приблизился к Патрику. Впрочем, предпринимать они ничего не стали, ожидая решения госпожи.

– Прошу прощения, ваша милость. Простое недоразумение между вашими рабами, без особых последствий, – попытался хоть как-то объяснить произошедшее Патрик.

– И в чем же суть этого недоразумения?

– Он запрещал нам иметь белых женщин, – тут же выпалил Айо, тот самый, которого Патрик застал при совокуплении.

В ответ на эту реплику госпожа Джонсон подала знак старшему надсмотрщику по имени Джеймс, и тот перетянул плетью незадачливого раба, исторгнув из Айо короткий, но болезненный стон.

– Будешь говорить, когда тебя спросят, – поигрывая плетью, произнес Джеймс.

– Это правда? – тем не менее поинтересовалась у Патрика госпожа.

– В некотором роде. К примеру, этому я не сказал ни слова, когда он… Ну…

– Дальше, дальше, – совершенно спокойно подбодрила его миссис Анна, словно речь шла не о непристойности.

– Словом, та женщина не протестовала, а потому меня это и не касается. А эта девушка была против домогательств надсмотрщика.

– Ясно. Заруби себе на носу, Патрик, здесь вы все рабы. Абач – надсмотрщик, и он по статусу выше простых полевых рабочих, а потому имеет перед ними ряд привилегий. Одна из них заключается в том, что он может брать женщин, стоящих ниже его, не спрашивая их позволения, если это не вредит работе. Ты, кстати, тоже.

– Но…

– Никаких «но», – слегка взмахнув стеком, оборвала его хозяйка. – Если только это не идет в ущерб делу. Джеймс!

– Я, ваша милость, – тут же отозвался старший надсмотрщик.

– Патрику два удара за то, что влез в вопрос, не касающийся медицины. И три за то, что пытался заговорить без моего на то позволения.

– Слушаюсь, ваша милость.

Патрик подумал, что его поведут в поселок и привяжут к столбу. Но вместо этого Джеймс тут же приказал ему снять с себя камзол и рубашку, дабы не повредить хотя и старые, но все еще приличные вещи. Не имея выбора, Кларк подчинился и тут же получил свою порцию, удерживаемый за руки неграми-телохранителями.

– Джеймс, кто из этих бездельников должен был присматривать за этим полем? – как только экзекуция была закончена, поинтересовалась госпожа Джонсон, указав на негров.

– Айо, – указав на насильника, сообщил старший надсмотрщик.

– Что тут делали остальные?

– Если позволите, ваша милость, я сам объясню, чтобы вы не утруждались, выслушивая их лепет.

– Говори, Джеймс.

– Предполагаю, что эти свиньи собрались здесь из-за вон той рабыни, Лиз. Она новенькая, вот они и пошли на поводу своих низменных желаний. Скоты, ваша милость. Мерзкие скоты.

– Ясно. За то, что оставили свое рабочее место, по три удара.

– Будет исполнено, ваша милость. Ну, чего стоите? Рубахи долой. Держите их, – это уже рабам-телохранителям.

Покончив с экзекуцией, госпожа Джонсон пообещала, что в следующий раз они так легко не отделаются. После чего отправилась дальше объезжать поля в сопровождении управляющего и старшего надсмотрщика. Ну и следующих по пятам двух дюжих негров-телохранителей.

Чернокожие надсмотрщики, осознав, что были на волосок от того, чтобы лишиться высокого по здешним меркам положения, стремглав помчались на свои поля. Подумаешь, спина болит (Джеймс знал свое дело туго), но лучше уж немного потерпеть сейчас, чем потом целыми днями трудиться под палящими лучами солнца.

В поселок Патрик вернулся, кривясь от боли. Ничего не поделаешь. Бросить мешок с лечебными травами он не мог, а собрал он солидно. Все же, что ни говори, его привилегированное положение обуславливается тем, насколько успешно он будет справляться со своими обязанностями. Впрочем… Спускать обиды было не в его правилах, и коль скоро он не может добраться до госпожи… Пока не может. То найдется, кому ответить за его мучения.

Порою полезно получить плетью по горбу. Вроде и не по голове, но здорово подстегивает работу мозгов. Вот когда волей-неволей вспомнишь отца народов и главного куратора всех шарашек. Ну да, Берию…

Наутро боль в спине только усилилась. И самое паршивое, что оказать самому себе помощь оказалось делом весьма проблематичным. Если бы у него был хотя бы осколок зеркала, то можно было бы как-нибудь приспособиться. А так…

Однако помощь появилась в виде той самой рыжеволосой молодой рабыни по имени Лиз, из-за которой он, собственно, и был наказан. Она пришла в жилище Патрика на рассвете. Оказывается, старший надсмотрщик приказал ей помочь доктору. Правда, действовал он по распоряжению хозяйки. Какая трогательная забота о своей собственности!

Между прочим, сарказм тут неуместен. После смерти мистера Генри положение рабов несколько улучшилось. Они, конечно, все так же оставались бесправными и вкалывали от рассвета до заката, подгоняемые палками надсмотрщиков. Но зато их стали куда лучше кормить. А еще предоставили медицинскую помощь в лице Патрика, что за последний месяц уже принесло результаты.

Ну и, наконец, сам Патрик. Госпожа Джонсон не видела выгоды в том, чтобы он валялся в постели, трясясь от лихорадки. Уж очень дорого он обошелся ее покойному супругу. Впрочем, отдача была столь же очевидна. За прошедшее время, только начав свою врачебную деятельность, Патрик уже заработал своей госпоже три фунта. И заработок этот должен был расти.

– Я хотела вас поблагодарить, доктор Кларк, за то, что вступились за меня, – потупив взор, пролепетала девушка.

– Стоит ли благодарить, если это только отсрочка, а не избавление.

– С тех пор как меня оторвали от семьи, никто не пытался за меня заступиться. И даже если теперь мне будет стократ хуже, я все одно буду поминать вас в молитвах.

– Ну что же, надеюсь, мольбы такой миленькой девушки будут услышаны. Толика благословения Всевышнего никому не помешает.

Патрик легонько ударил по кончику острого носика, устроившегося на веснушчатом личике, окаймленном шевелюрой огненно-рыжих волос. Маленькая, ладненькая, молодая, двадцать с небольшим, без повязанного на голову грязного платка она была очень миленькой. А веснушки ей очень даже шли. Ничего удивительного в том, что эти гориллы докучали ей.

– Доктор Кларк, если вы замолвите словечко перед старшим надсмотрщиком, то я сегодня приду к вам, – густо покраснев и отведя взор, тихо произнесла Лиз.

– Это еще зачем?

– Я хотела бы отблагодарить вас.

Хм. Отблагодарить или обезопаситься? Ведь если она станет его любовницей и он негласно заявит на нее свои права… Нет, она все так же будет работать в поле, но домогаться ее больше не посмеют. Статус Патрика стоит вровень со старшим надсмотрщиком. Конечно, это смахивает на вынужденную любовь, но ведь он может ее и не трогать.

– Я подумаю над твоим предложением, Лиз.

А что такого? Время у него есть. И, судя по недоумевающим взглядам надсмотрщиков, которые они бросали с утра пораньше, в этом не было никаких сомнений. А раз так, то и горячку пороть не стоит. Опять же, не хотелось примерять на себя роль Дон Кихота и стать причиной еще больших несчастий, которые могут свалиться на рабынь плантации.

Обработав раны и отправив свою благодарную помощницу на работу в поле, Патрик и сам занялся делом. Сначала оседлал лошадь и до обеда отправился в город объезжать своих пациентов. А также навестить новых, сведения о которых оставили у здешнего управляющего. Вообще-то идиотизм. Если бы он собирался надолго задержаться в своем нынешнем качестве, то непременно убедил бы госпожу Джонсон устроить в Бриджтауне амбулаторию. Но это если бы собирался остаться…

Затем Патрик решил наведаться в кузницу. Проклятье! Он точно помнит, что отбросил спицу в этот угол. Это уже третья его попытка, и все без толку. Конечно, хлама в кузнице хватает, но не сквозь землю же она провалилась! Ее мог найти кузнец, когда наводил здесь порядок. Вот только Патрик мог поручиться, что тут уже давно никто не прибирался. И вообще, за исключением аккуратно разложенных инструментов и готовой продукции, все остальное пребывает в таком беспорядке, что черт ногу сломит.

– Что-то потеряли, доктор? – Кузнец Гобан, крепкий мужик невысокого роста, привалился к дверному косяку, с ленцой потирая руки тряпицей.

– Нет. Просто мне понадобилось изготовить парочку инструментов. Зашел, а тебя нет. Вот и решил подыскать что-нибудь, на чем можно нарисовать то, что мне нужно.

– Ясно. А я уж подумал, что вы ищете это. – Кузнец подошел к одной из полок, и в его руке появилась искомая спица со стальным шариком на конце. – Здесь, может, и пыльно, и кажется, что все разбросано в беспорядке. Но это мой беспорядок. И я точно знаю, где что лежит. Даже мало-мальская железяка. А вот эта спица – не моя.

– Занятная вещица. Но я искал не ее.

– Не сомневаюсь, доктор. Признаться, покойного хозяина тут никто не любил. Даже Джеймс, которого он поднял из грязи над всеми нами и сделал почти свободным. Мне он не нравился особенно, хотя я и ни разу не испытал на себе его гнев. Оно, конечно, ирландцу не за что любить англичанина. Но не только это тому причиной. У нас дома к огню отношение почтительное, а кузницу так и вовсе почти как храм почитают. От пращуров еще заведено. А он тут людей каленым железом пытал.

– Не ты?

– Спросите любого, доктор. Когда кузницу превращали в пыточную, я никогда не находился здесь. Разве только, подчиняясь приказу, разводил в горне огонь. Потом хозяин давал указания, а Джеймс со своими подручными надсмотрщиками управлялся с инструментами. Х-ха. Слышал, что вы вчера чуть не вырвали глотку Абачу, тот еще палач! – заговорил совершенно о другом кузнец. – Вам палец в рот не клади.

– Тогда знаешь и о том, что мне пришлось применять свои способности для лечения собственной спины, – внимательно посмотрев на кузнеца, произнес Патрик.

– Жутко неудобно, наверное.

– Да уж, неудобно.

– Но я думаю, вы еще легко отделались. Не то что наши надсмотрщики. Не слышали, какая у них напасть случилась?

– Интересно было бы узнать.

– Не повезло бедолагам. Они сегодня с утра обнаружили, что где-то растеряли мужскую силу. Ходят мрачнее тучи, буркалами вокруг водят и понять ничего не могут. А Абач, дубина черномазая, отчего-то вдруг стал называть вас шаманом.

– Действительно дубина, – пожав плечами, легко согласился Патрик.

– Здесь многие очень быстро теряют себя. Кому-то, как мне, благодаря собственному мастерству удается держаться наособицу. Кто-то, как Джеймс, обнажает всю свою гнилую суть ради лишней пайки. Другие копят злость и решимость, после чего поднимают бунты, вымещая на всех затаенную ненависть. Но вы первый на моей памяти, кто, даже оставаясь рабом, продолжает внушать к себе уважение и не дает спуску своим обидчикам.

– Занятная речь. Не знай я, что ты кузнец, непременно решил бы, что говорю с образованным человеком.

– Это все книжки, доктор. С детства у меня две страсти – кузница и книги. Не поверите, но именно их мне сейчас не хватает больше всего. Отличная сталь, – потрогав острый наконечник спицы, произнес кузнец. – А главное, если ударить в сердце, то и крови совсем не будет. Так… капелька. Меньше, чем из раздавленного комара. А если запечется, так можно принять и за родинку. Держите.

Патрик внимательно посмотрел в глаза кузнецу. Задумался ненадолго, а потом решил – будь что будет и взял спицу, тут же начав прилаживать ее в шов на штанах. Наблюдая за этим, кузнец только ухмыльнулся и погладил окладистую бороду.

– Вот оно, значит, как. А я-то думал-гадал. И где вы только такому научились?

– В тюрьме, где же еще.

– А как смогли раздобыть?

– А то ты не знаешь, что в тюрьмах можно раздобыть все, было бы только чем заплатить.

– Это да. Но… Хотел бы я знать того, кто ее смастерил, а главное – получил такую сталь.

– Увы. Но тут я тебе точно не помощник. Я заплатил, охранник принес мне спицу. После службы на флоте без оружия чувствую себя неуютно.

– Понимаю. Да, доктор, вы бы с острасткой теперь ходили.

– Что так? Думаешь, надсмотрщики захотят поквитаться?

– Эти-то? Не-ет, они еще пару-тройку деньков походят сами не свои, а потом придут к вам с повинной головой. Говорю же, Абач вас шаманом назвал, а они их страсть как боятся и уважают.

– Тогда чего мне следует опасаться?

– Так баб наших. Они теперь скопом вас отблагодарить захотят, потому как продыху им от этих черномазых не было никакого. Глядите, эдак зажмут в темном уголку, и не отмашетесь от благодарности, – явно веселясь, заключил кузнец.

– Ясно. Ты вот что, Гобан, обращайся ко мне, как к равному. В конце концов, так оно и есть.

– Как же я могу? Вы человек образованный.

– Ну, ты тоже не простак, в железе толк знаешь. И вообще, я с друзьями всегда на «ты».

– Значит, друзья?

– Если ты не против, – протягивая руку, подтвердил Патрик.

– Хм. А вот не против… Патрик, – с явной заминкой произнес Гобан и пожал протянутую руку. – Кстати, насчет чего-то там тебе нужного ты придумал?

– С чего бы это? И как бы я выглядел, если бы ты спросил меня об этом?

– Ну тогда рассказывай, что тебе потребовалось. Вот доска, вот уголь. Уж извини, но лучше ничего нет.

– Нормально. Ты у нас мужик головастый, так что ухватишь без труда…

В кузнице Патрик провел еще полчаса, объясняя, в каких еще инструментах нуждается. Гобан схватывал все на лету и обещал, что уже к завтрашнему вечеру заказ будет полностью готов. Конечно, если его не нагрузят какой-нибудь другой работой. Что ни говори, но бездельничать кузнецу на плантации некогда. Опять же, приходится выполнять заказы, поступающие от других плантаторов, потому как далеко не во всех хозяйствах имеются свои мастера.

Патрик уже был у себя в хижине и занимался приготовлением бальзама для заживления ран, когда к нему прибежал запыхавшийся мальчик мулат. Он был из усадебных рабов и, как следствие, бегал с различными поручениями. Причем подходил к своим обязанностям со всем прилежанием, дабы не навлечь на себя недовольство госпожи. Вот и сейчас он старался вовсю, о чем свидетельствовала его высоко вздымающаяся грудь.

– Доктор Патрик, вас срочно зовет хозяйка! – выпалил мальчишка, едва появившись в дверях хижины.

– Прямо срочно.

– Велела поспешать.

– Ладно, беги, я следом.

Бог весть зачем она его вызывает. Но на всякий случай Патрик прихватил с собой свою сумку с инструментами и медикаментами. Ничего конкретного, общий набор для оказания первой помощи. Для чего-то же ей понадобился доктор.

В усадьбе он был уже через пять минут. Не так уж тут далеко, да и торопился он. Чего уж там, навлекать на себя недовольство и получать взбучку у него никакого желания не было. Исполосованная спина доставляет слишком сомнительное удовольствие, чтобы желать добавки.

Миссис Анна встретила его сидя в плетеном кресле, за тоже плетеным столиком, на террасе дома. Белокурая, с белой прозрачной кожей, что очень ей шло. Вообще-то в настоящий момент было принято наносить на лицо белила, подчеркивая белизну кожи. Бр-р-р. Страсти какие. И это последний писк моды. Приснится эдакая образина, так и топором не отмашешься.

Как видно, госпожа Джонсон придерживалась того же мнения. Эта женщина старательно ухаживала за своей кожей при помощи ароматических масел. И вместо того, чтобы наносить слой штукатурки, спасаясь от палящих лучей солнца, предпочитала зонты, шляпы с большими полями, перчатки и легкую шелковую шаль. И эти старания не были напрасными. Красавица, да и только. Даже можно влюбиться, если хоть на миг позабыть о ее крутом нраве.

– Здравствуйте, госпожа. Вы меня вызывали?

– Я слышала, что, несмотря на взбучку, ты уже приступил к своим обязанностям. И даже сейчас явился во всеоружии, – указывая взглядом на сумку, висящую у него на плече, удовлетворенно произнесла госпожа Джонсон.

– Готов служить вашей милости, – покорно ответил Патрик.

Лучше уж лишний раз прогнуться, чем огребать неприятности, а потом устранять их последствия. И, судя по удовлетворенному взгляду, которым его окинула хозяйка, он все угадал точно. А самолюбие?.. Всему свое время.

– Я получила извещение от господина губернатора. В Бриджтаун прибыл военный фрегат. Господа военные моряки что-то не поделили с испанцами. Вероятно, море для них оказалось слишком уж тесным, – с явным сарказмом, но непонятно к кому обращенным, заметила она. – Словом, досталось и кораблю и экипажу. А главное – среди пострадавших их хирург. Собери все необходимое и немедленно отправляйся в порт. Управляющий уже распорядился, получишь на конюшне лошадь. Раненых устроили в каком-то портовом складе. Это все.

– Должен ли я говорить с капитаном об оплате, ваша милость?

Нормальный вопрос. Медицинская помощь – услуга дорогая, а потому никто и не подумает заниматься благотворительностью. Нет, конечно, если в этом есть какой-либо смысл, то дело другое, а просто по зову сердца… Разумеется, есть и такие, но только их единицы, и госпожа Джонсон явно не из их числа. За прошедший месяц Патрик успел в этом убедиться.