Хитрости Локка Ламоры

– Повседневная сервировка.

– Умница! Так накрывают стол знатные господа, когда обедают в тесном семейном кругу, ну, может, еще с одним-двумя близкими друзьями. – Значительным взглядом и равно значительным тоном Цеппи дал понять, что Локк должен намотать себе это на ус, а затем принялся знакомить мальчика с затейливым многообразием бокалов, льняных салфеток и серебряных столовых приборов.

– Что за нож такой? – Локк недоуменно повертел в руках нож для масла, со скругленным лезвием. – Он же никуда не годится: ни пырнуть толком, ни зарезать.

– Да, зарезать таким непросто, согласен с тобой, дружок. – Цеппи стал показывать, как раскладываются столовые приборы и расставляются различные блюдца и миски. – Но за столом у знатных господ считается невежливым убивать чем-либо, помимо ядов. А этот нож предназначен для того, чтобы намазывать масло, а не перерезать глотки.

– Сколько хлопот, чтобы просто пожрать!

– Ну, на Сумеречном холме вы могли есть холодный бекон да горелые пироги хоть с задниц друг у дружки – твоего бывшего хозяина вопросы этикета не заботят. Но ты теперь Благородный Каналья. Повторяю, благородный, а значит, обладающий изысканными манерами. Ты должен научиться есть и обслуживать своих гостей, как принято в приличном обществе.

– Но зачем?

– Да затем, Локк Ламора, что когда-нибудь тебе придется обедать с баронами, графами и герцогами. С купцами, адмиралами, генералами и знатными дамами. И когда такое случится… – Цеппи двумя пальцами приподнял за подбородок голову Локка, чтобы посмотреть прямо в глаза. – Когда такое случится, никто из этих болванов даже не заподозрит, что сидит за одним столом с вором.

3

– Ну не славно ли?

Священник отсалютовал пустым бокалом трем своим подопечным, занявшим места за роскошно накрытым столом, на котором дымились медные чаши и тяжелые фаянсовые супницы с плодами кулинарных усилий Кало и Галдо. Локк, усаженный на дополнительную подушку, чтобы локти находились на уровне столешницы, смотрел на чудесные яства и богатое столовое убранство широко раскрытыми глазами. У него просто в голове не укладывалось, что за каких-то несколько часов он навсегда распрощался со своей старой жизнью и начал новую, в обществе этих на удивление милых чудаков.

Цеппи взял бутылку с темной, густой, как ртуть, жидкостью, которую назвал алхимическим вином. Когда он вытащил пробку, в воздухе разлился терпкий можжевеловый запах, на мгновение перебивший пряные ароматы главных блюд. Священник до половины наполнил бокал – в ярком свете люстры тягучая струя блестела расплавленным серебром, – а затем поднял его на уровень глаз и торжественно возгласил:

– Этот бокал наполнен для того, кто незримо присутствует за нашим столом: для нашего покровителя и защитника, Многохитрого Стража, Отца уловок и плутней.

– Благодарение за полные карманы без пригляда, – хором сказали близнецы, и Локк подивился серьезности их тона.

– Благодарение за стражу, спящую на посту, – произнес Цеппи.

– Благодарение за город, кормящий нас, и за темную ночь, нас укрывающую, – отозвались братья.

– Благодарение за друзей, помогающих нам тратить добытое! – Священник поставил наполовину наполненный бокал на середину стола, а потом взял другой бокал, поменьше, и налил в него на палец жидкого серебра.

– Этот бокал наполнен для нашего отсутствующего друга. Мы желаем Сабете удачи и молимся за ее благополучное возвращение.

– Хорошо бы, однако, чтобы сумасбродства у нее поубавилось, – сказал один из близнецов, которого Локк для удобства мысленно поименовал Кало.

– А скромности поприбавилось. – Галдо кивнул. – Да, скромность – это было бы просто здорово.

– Братья Санца желают Сабете удачи. – Цеппи неподвижно держал бокал в поднятой руке и сурово смотрел на братьев. – И молятся о ее благополучном возвращении.

– Да, мы желаем ей удачи.

– Благополучное возвращение – это было бы просто здорово.

– Кто такая Сабета? – тихонько спросил Локк у священника.

– Украшение нашей маленькой шайки. Единственная среди нас представительница прекрасного пола, в настоящее время отсутствующая по делам… скажем так, образовательного свойства. – Цеппи поставил второй бокал рядом с первым, наполненным для Великого Благодетеля, а затем взял бокал Локка. – Тоже особое приобретение, доставшееся мне от твоего бывшего хозяина. Как и ты, мой мальчик, она одарена необычайной способностью выводить из терпения окружающих.

– Под «окружающими» он разумеет нас двоих, – пояснил Кало.

– А скоро в число этих несчастных войдешь и ты, – ухмыльнулся Галдо.

– Хватит болтать, балаболки! – Цеппи плеснул серебристого вина в бокал и передал его Локку. – Еще один тост и еще одна молитва. За Локка Ламору, нашего нового брата! Моего нового пезона. Мы сердечно приветствуем его и желаем всяческой удачи. И мы просим Великого Благодетеля ниспослать Локку Ламоре благоразумия.

Изящными движениями он налил вина Кало и Галдо, а потом почти до краев наполнил свой бокал. Цеппи и братья Санца подняли бокалы, и Локк быстро последовал их примеру. Серебро играло и мерцало под золотом.

– Добро пожаловать в общество Благородных Каналий! – Цеппи притронулся своим бокалом к бокалу Локка; раздался нежный звон, тихо растаявший в воздухе.

– Лучше бы ты выбрал смерть, – улыбнулся Галдо.

– Он же предлагал тебе такой выбор, верно? – хихикнул Кало.

Братья чокнулись и одновременно потянулись через стол, чтобы чокнуться с Локком.

– Смейтесь, ребятки, смейтесь. – Цеппи отпил глоточек вина. – Только помяните мое слово: если этот тощий мальчонка останется в живых, вы уже через год превратитесь в дрессированных мартышек, готовых скакать и кувыркаться перед ним за виноградинку. Давай, Локк, пей!

Заглянув в бокал, мальчик увидел на серебристой поверхности напитка зыбкое, но вполне отчетливое отражение собственного лица и ярко освещенного потолка; ноздри защекотал дымчатый аромат можжевельника и аниса. Он поднес свое крохотное отражение к губам и отпил немного. Прохладное вино, казалось, пошло двумя путями: приятно щекочущая струйка тепла потекла вниз по горлу, а ледяные щупальца скользнули вверх по нёбу, прямо в носовые пазухи. Глаза у Локка полезли из орбит, он закашлялся и вытер ладонью внезапно онемевшие губы.

– Это зеркальное вино из Тал-Веррара. Превосходный напиток. Быстренько закуси чем-нибудь, иначе в голову ударит так, что закачаешься.

Кало и Галдо проворно сдернули влажные салфетки с сервировочных блюд и мисок, впервые явив взорам все многообразие поданных на стол кушаний. Были здесь и колбасы, аккуратно нарезанные и обжаренные в масле вместе с четвертинками груш; и красные перцы, фаршированные миндальной пастой с мелко нарубленным шпинатом; и куриные грудки, завернутые в тончайшее тесто, прожаренное до бумажной прозрачности; и холодные черные бобы в горчично-винном соусе. Братья Санца принялись накладывать Локку в тарелку всего понемногу с такой скоростью, что он не успевал следить за ними.

Неуклюже орудуя серебряной двузубой вилкой и одним из скругленных ножей, недавно вызвавших у него насмешливое недоумение, Локк начал запихивать в рот пищу, и богатейший вкусовой букет жарко расцвел у него на языке. Куриные грудки в тесте были сдобрены имбирем и молотой апельсиновой цедрой. Винный соус бобового салата согревал нёбо, а летучие пары горчицы обжигали горло. Локк жадно прихлебывал зеркальное вино, спеша погасить каждый очередной пожар, вспыхивавший во рту.

К немалому удивлению мальчика, братья Санца не принялись за еду после того, как обслужили его. Они сидели, сцепив руки, и выжидательно смотрели на своего наставника. Убедившись, что Локк уписывает за обе щеки, Цеппи обратил взгляд на Кало:

– Ты – вадранский аристократ. Скажем, вассальный граф одного из наименее значимых кантонов Семи Сущностей. Ты находишься на званом обеде в Тал-Верраре. Здесь присутствует равное число мужчин и женщин; места за столом распределены заранее. Гости входят в столовую залу. Твоя дама идет об руку с тобой, вы ведете светскую беседу. Твои дальнейшие действия?

– На званом обеде в Вадране я бы выдвинул для нее стул, не дожидаясь приглашения, – ответил Кало без тени улыбки. – Но веррарская дама остановится подле стула, показывая тем самым своему кавалеру, что позволяет его выдвинуть. Оказывать услуги по собственному почину считается невежливым. Поэтому я подожду, пока она не сделает первый шаг.

– Молодец. Так, теперь ты. – Цеппи ткнул пальцем в Галдо, другой рукой накладывая себе в тарелку. – Сколько будет семнадцать помножить на девятнадцать?

Галдо на несколько секунд закрыл глаза, счисляя в уме ответ:

– Э-э… триста двадцать три.

– Правильно. Какова разница между вадранской и теринской морскими лигами?

– Вадранская лига длиннее теринской на сто… э-э… на сто пятьдесят ярдов.

– Молодец. Ну ладно, довольно с вас. Приступайте к еде.

Братья Санца, позабыв о приличиях, принялись сражаться за обладание сервировочными блюдами, а Цеппи повернулся к Локку, уже наполовину опустошившему свою тарелку:

– Через несколько дней я и тебе начну задавать подобные вопросы – проверять твои знания. У нас, понимаешь ли, кто не учится, тот не ест.

– А чему я должен научиться? Ну, кроме того, как на стол накрывать?

– Да всему! – Цеппи выглядел чрезвычайно довольным собой. – Решительно всему, мой мальчик. Как драться, как воровать, как лгать с честными глазами. Как стряпать такие вот кушанья! Как изменять свое обличье. Ты должен научиться говорить, как аристократ, писать, как священник, пускать слюни, как полудурок.

– Последнее у Кало знатно получается, – сказал Галдо.

– А-мна-на-мну-ба, – промычал Кало с набитым ртом.

– Помнишь, я говорил, что мы работаем не так, как обычные воры? Мы воры новой разновидности, Локк. Мы актеры, лицедеи. Вот я сижу здесь и изображаю священника Переландро, и на протяжении многих лет люди несут мне деньги. Из каких средств, по-твоему, я плачу за обстановку этой роскошной берлоги, за эту восхитительную еду? Мне пятьдесят три года. В таком возрасте лазить по крышам да колдовать над замками уже поздно. Своей мнимой слепотой я зарабатываю гораздо больше, чем в былые дни зарабатывал проворством и смекалкой. И я стал слишком тучен и неповоротлив для любой подвижной работы. – Цеппи осушил бокал и налил себе еще. – Но вы четверо – ты, Кало, Галдо и Сабета… у вас будут все преимущества, каких не было у меня. Вы получите всестороннее и глубокое образование. Я передам вам все свои знания, все свои практические навыки, кои вы отточите до совершенства. И по завершении образования вы четверо будете проворачивать такие дела, рядом с которыми мое маленькое мошенничество с храмом Переландро покажется невинной детской проделкой.

– Звучит заманчиво, – сказал Локк, уже порядком захмелевший. Теплый туман счастливого удовлетворения нисходил на него, заглушая тревожную настороженность, свойственную любому кладбищенскому сироте. – И с чего мы начнем?

– Ну, сегодня вечером – если ты не будешь занят извержением из себя первого в твоей жизни приличного ужина – Кало и Галдо приготовят тебе горячую ванну. Отмывшись от грязи и дивного запаха, ляжешь спать. Завтра нарядим тебя служкой, будешь сидеть с нами на ступенях, собирать подаяние. А вечером… Цеппи поскреб в бороде и отхлебнул из бокала. – Вечером пойдешь со мной к очень важному человеку. Капе Барсави. Ему не терпится взглянуть на тебя.

Глава 3

Вымышленные люди

1

Уже во второй раз за последние два дня дон Лоренцо Сальвара столкнулся в самом неожиданном месте с незнакомцами в масках и низко надвинутых капюшонах. На сей раз дело происходило сразу после полуночи, и двое незваных гостей поджидали Сальвару в его собственном кабинете.

– Закройте дверь, сударь, – велел один из них, пониже ростом. Говорил он на чистейшем каморрском, хрипловатым резким голосом, изобличавшим в нем человека, привычного к беспрекословному повиновению окружающих. – Присаживайтесь, сударь, и не трудитесь звать слугу. Он сейчас… гм… обездвижен.

– Кто вы такие, черт возьми? – Сальвара непроизвольно потянулся за рапирой, но рапиры при нем не было. Он закрыл за собой дверь, однако с места не сдвинулся. – Как вы сюда попали?

Незнакомец стянул вниз черный платок, закрывавший нос и рот, и откинул назад капюшон. У него было худое угловатое лицо, аккуратно подстриженные темные усики и черные волосы; правую щеку пересекал белый шрам. Порывшись в складках великолепно скроенного черного плаща, мужчина достал черный кожаный бумажник и раскрыл, показывая содержимое: маленький золотой полумесяц, вделанный в затейливо вырезанное матовое стекло.

– О боги! – Потрясенный Сальвара без дальнейших колебаний отошел от двери и упал в кресло. – Так вы Полуночники!

– Совершенно верно. – Незнакомец захлопнул бумажник и спрятал обратно в карман. Второй незваный гость, по-прежнему в маске и надвинутом капюшоне, неторопливо обошел дона Лоренцо и встал между ним и дверью. – Просим прощения за ночное вторжение. Но мы здесь по делу весьма щекотливого свойства.

– Я что, чем-то вызвал недовольство его светлости?

– Нет, насколько мне известно, сударь. Собственно говоря, мы здесь как раз для того, чтобы удержать вас от действий, которые вызовут недовольство герцога.

– Я… ну… положим. Гм… А что вы сделали с Конте?

– Просто дали ему кой-чего, чтоб уснул ненадолго. Мы знаем, что ваш телохранитель безмерно вам предан, и знаем, что он человек опасный. Нам хотелось бы избежать возможных… недоразумений.

В подтверждение последних слов второй мужчина приблизился к столу и аккуратно положил на него боевые клинки Конте.

– Понятно. Надеюсь, с ним все будет в порядке. – Пристально глядя на незнакомца со шрамом, дон Сальвара побарабанил пальцами по столу. – В противном случае я буду крайне раздосадован.

– Он цел и невредим. Слово герцогского слуги.

– Удовольствуюсь вашим заверением. Пока что.

Мужчина со шрамом вздохнул и потер переносицу двумя пальцами в перчатке:

– Нам нет необходимости начинать разговор в таком тоне, сударь. Еще раз приношу извинения, что явились без приглашения и проникли в ваш дом тайно, но вы скоро поймете, что наш хозяин печется в первую очередь о вашем благополучии. Мне поручено спросить, хорошо ли вы провели время сегодня в Плавучем цирке?

– Вполне хорошо. – Дон Сальвара осторожно выбирал слова, как если бы разговаривал со стряпчим или судейским писцом. – Полагаю, именно так можно оценить мое сегодняшнее времяпрепровождение.

– Прекрасно. Вы ведь были там не один?

– С доньей Софией.

– Я имею в виду еще кое-кого. Не из числа подданных его светлости. Не каморрца.

– А, мой гость. Торговец по имени Лукас Фервайт, из Эмберлена.

– Из Эмберлена. Ну конечно. – Незнакомец со шрамом скрестил руки на груди и обвел глазами кабинет, на мгновение задержав взгляд на двух небольших портретах в траурных рамках, где были изображены покойные дон и донья Сальвара. – Так вот, сударь, человек этот такой же эмберленский торговец, как вы или я. Он обманщик. Мошенник.

– Что?.. – Дон Сальвара чуть было не вскочил на ноги, но вовремя спохватился, вспомнив про стоящего у него за спиной мужчину. – Но это невозможно! Он…

– Прошу прощения, сударь. – Собеседник растянул губы в неприятной деланой улыбке, какой улыбаются старые холостяки, когда пытаются успокоить плачущее дитя. – Но позвольте поинтересоваться, доводилось ли вам слышать о человеке по прозвищу Каморрский Шип?

2

– Я ворую потому лишь, что иначе мне не прокормить мою любимую семью! – провозгласил Локк Ламора, подняв бокал с вином.

Вместе с остальными Благородными Канальями он сидел за столом ведьмина дерева в роскошном логове под храмом Переландро. Кало и Галдо размещались справа от него, Жан и Клоп – слева. Стол ломился от яств, над головой сияла знакомым золотистым светом люстра в виде небесной сферы. Слова Локка были встречены свистом и смехом.

– Лжец! – хором выкрикнули его друзья.

– Я ворую потому лишь, что жестокий мир не дает мне возможности зарабатывать на жизнь честным трудом! – громко произнес Кало, поднимая бокал.

– Лжец!

– Я ворую потому лишь, что вынужден содержать своего бездельника-брата, чья леность разбила сердце нашей матушки! – объявил Галдо, толкая локтем Кало.

– Лжец!

– Я ворую потому лишь, что связался с дурной компанией, – сказал Жан.

– Лжец!

Наконец очередь дошла до Клопа, впервые принимавшего участие в этом ритуале. Подняв бокал слегка дрожащей рукой, мальчик возбужденно прокричал:

– Я ворую потому лишь, что это страсть как забавно!

– Каналья!

С веселыми возгласами пятеро воров звонко сдвинули бокалы над столом. Золотой свет играл на хрустале и пронизывал мутно-зеленые глубины веррарского мятного вина. Четверо мужчин единым духом осушили бокалы и стукнули ими о стол. Клоп, уже малость окосевший, проявил больше осторожности в обращении со своим бокалом.

– Господа, у меня в руках первые плоды наших многонедельных исследований и усилий. – Локк поднял над головой пергаментный свиток, перевязанный ленточкой и скрепленный голубой восковой печатью представителя низшей каморрской знати. – Заемный вексель на пять тысяч полных крон, которые завтра нам выплатят из средств дона Сальвары, хранящихся в банкирском доме Мераджо. Первый наш успех, достигнутый при помощи нового и самого юного участника нашего сообщества.

– Мальца из бочки! – хором проорали братья Санца, и в следующий миг в Клопа полетела обсыпанная миндалем булочка, которая угодила парнишке прямо между глаз и упала в его пустую тарелку.

Разломив булочку пополам, Клоп ответил тем же самым – и не промахнулся, даром что голова слегка кружилась от выпитого. Пока Галдо сердито моргал и тер глаза, выгоняя из них крошки, Локк продолжал:

– Второй шаг к цели, сделанный сегодня, особой сложности не представлял. Но мы не продвинулись бы так далеко за один-единственный день, если бы не вчерашние стремительные действия Клопа. Какой глупый, безрассудный, нелепый, чертовски рискованный поступок! У меня нет слов, чтобы выразить свое восхищение. – Не переставая говорить, Локк ухитрился проделать удивительный фокус с бутылкой: никто и не заметил, каким образом все бокалы оказались вновь наполненными. – За Клопа! За новую головную боль каморрской стражи!

После того как все выпили и старшие товарищи похлопали Клопа по спине, да так крепко, что тот едва на стуле удержался, Локк поставил на стол еще один бокал, самый большой, и медленно его наполнил.

– И последнее, прежде чем приступить к трапезе. – Он поднял бокал, и остальные разом умолкли. – Этот бокал наполнен для нашего отсутствующего друга. – Все мы тоскуем по славному старому Цеппи и молимся за упокой его души. Пусть Многохитрый страж неусыпно хранит своего многохитрого слугу. Он был человеком добрым и в своем роде совестливым.

Локк осторожно поставил бокал на середину стола и накрыл квадратным лоскутом черной ткани.

– Он гордился бы тобой, Клоп.

– Надеюсь. – Мальчик неподвижно смотрел на накрытый бокал в окружении великолепного столового хрусталя и золота. – Жаль, мне не довелось с ним встретиться.

– Ты стал бы для него утешением и радостью на склоне лет. – Жан прикоснулся губами к тыльной стороне своей левой ладони – то был благословляющий жест посвященных служителей Безымянного Тринадцатого. – Вожделенным отдохновением после многих мучений, кои он претерпел, взращивая нас четверых.

– Жан просто не хочет задеть никого из присутствующих. На самом деле мы с ним были кроткими овечками. А вот из-за братьев Санца бедный старик ночами не спал, все молился. – Локк потянулся к блюду, накрытому салфеткой. – Ну ладно, давайте есть, господа.

– А молился он, разумеется, о том, чтобы вы с Жаном выросли такими же смышлеными и пригожими, как мы с братом. – Галдо быстро перехватил руку своего гарристы. – Ты ничего не забыл?

– О чем ты?

Кало, Галдо и Жан молча уставились на него. Клоп с преувеличенным интересом разглядывал люстру.

– Ох, черт…

Локк со вздохом поднялся с позолоченного стула и направился к буфету. Вернулся он с крохотным, чуть поболе наперстка, дегустационным бокалом, куда плеснул несколько капель мятного вина. Поднимать его Локк не стал, просто подтолкнул по столу к большому бокалу, накрытому черным лоскутом.

– Вот бокал, наполненный еще для одного отсутствующего. Где она сейчас, мне неведомо, и чтоб всем вам подавиться, кроме Клопа, чертовски благодарен за внимание.

– Не слишком-то благочестивая молитва, особенно для священника. – Кало поцеловал свою левую руку и поводил ею над бокальчиком. – Она была одной из нас еще до твоего появления здесь, гарриста.

– Знаете, о чем молюсь? – Локк сжал кулаки на столе так, что костяшки побелели. – О том, чтобы в один прекрасный день вы поняли, что настоящая любовь гнездится не в области гульфика, а гораздо выше.

– Вина за разбитое сердце всегда лежит на двоих. – Галдо мягко положил ладонь на запястье товарища. – Я что-то не припомню, чтобы она рушила ваши отношения без твоей умелой помощи.

– И смею заметить, – сказал Кало, – что у всех нас сильно полегчает на душе, если ты наконец любезно согласишься сходить к шлюхам, развлечься в полное удовольствие. Боги мои, возьми сразу трех! В деньгах-то у нас недостатка нет, верно?

– А я смею заметить, что мне давно осточертели подобные разговоры! – Локк возвысил голос почти до крика, и Жан твердо взял его за левую руку выше локтя, без труда обхватив пальцами бицепс.

– Она была нам другом, Локк. И до сих пор таковым остается. Она заслуживает более сердечной молитвы.

Он потянулся за бутылкой и долил в маленький бокал вина до краев. Потом поднял его к свету и отпустил руку Локка.

– Этот бокал наполнен для нашего отсутствующего друга. Мы желаем Сабете удачи. А нам самим – братского взаимопонимания и согласия.

Локк пристально смотрел на него несколько секунд, которые показались минутами, потом глубоко вздохнул:

– Прошу прощения. Я не хотел портить праздничный ужин. Тост действительно был плохой, и я… искренне о нем сожалею. Мне следовало отнестись к своим обязанностям серьезнее.

– Я тоже прошу прощения, – смущенно ухмыльнулся Галдо. – Мы понимаем твои чувства и не виним тебя. Мы знаем, что она… она не подарок, чего греха таить.

– Ну а я за свое предложение сходить к шлюхам извиняться не стану. – Кало пожал плечами. – Я серьезно, приятель. Возьми женщину. Обмакни свой фитиль. Брось свой якорь. Вложи свой кинжал в ножны, и тебе сразу полегчает.

– Да я и так на седьмом небе от счастья, разве не видно? Хотите, чтоб я совсем от радости обезумел? Нам ведь с вами еще предстоит поработать позже вечером. Многохитрого стража ради, давайте просто покончим с этой темой и бросим ее чертов труп в залив, а?

– Ну извини, – чуть погодя проговорил Кало, поймав на себе испепеляющий взгляд Жана. – Извини. Ты же знаешь, мы тебе только добра желаем. Прости, если мы слишком настойчивы. Но она в Парлее, а мы в Каморре, и совершенно очевидно, что ты…

Фраза осталась незаконченной, поскольку в переносицу Кало ударила миндальная булочка, и он осекся, вздрогнув. Вторая булочка угодила в лоб Галдо, третья упала на колени Жана, и Локк едва успел вскинуть руку, чтобы отбить четвертую, брошенную в него.

– Ну честное слово! – Клоп нахватал еще булочек и сейчас угрожающе целился в товарищей. – Неужто я тоже таким скучным стану, когда вырасту? Я думал, мы тут празднуем наш успех, веселимся и ликуем, что мы богаче и умнее всех на свете!

Несколько мгновений Локк молча смотрел на мальчика, а потом улыбнулся и взял из руки Жана маленький бокал, наполненный до краев.

– Клоп прав. Хватит дурацких разговоров, давайте ужинать. – Он поднял бокал к свету люстры, возможно выше. – За нас – самых богатых и самых умных на свете!

– Самых богатых и умных на свете! – хором повторили все остальные.

– За отсутствующих друзей, благодаря которым мы стали такими, какие есть. Мы скучаем по ним. – Локк чуть пригубил вина и поставил бокал на середину стола.

– И по-прежнему любим, – тихо добавил он.

3

– Каморрский Шип – это нелепейшая выдумка, измышленный праздными умами персонаж, разговоры о котором заходят за столом всякий раз, когда какие-нибудь чрезмерно впечатлительные господа не разбавляют свое вино должным образом.

– Каморрский Шип, – любезно промолвил мужчина со шрамом, – несколько часов назад покинул вашу прогулочную барку с подписанным вами заемным векселем на пять тысяч беложелезных крон.

– Кто? Лукас Фервайт?

– Именно.

– Лукас Фервайт – вадранец. Моя мать была вадранкой, и я хорошо знаю вадранский язык! Лукас – эмберленец до мозга костей. Ходит по жаре в шерстяном платье и шарахается от каждого женского взгляда! – Дон Лоренцо раздраженно сдернул очки и положил на стол. – Да этот человек без раздумий поставит жизнь своих детей против денег, которые сможет выручить за бочку селедочных потрохов! С такими людьми я столько раз имел дело, что и не счесть. Лукас Фервайт не каморрец – и уж в любом случае не ваш мифический вор.