Охота на мамонта

– В каком смысле?

– Играем-то мы не на деньги, на кой черт они нам нужны, а играем на желания. И чего только не приходится выполнять! А желания выказывает победитель. Казанова перед игрой поставил следующие условия. Оглашаю регламент мероприятий, – и Фимка перевел дух.

– Итак, Палыч. С этим все просто. Палыч, это человек, который за свою убогую бессмысленную жизнь не выпил ни единой рюмки. Видимо, беспокоился о здоровье, хотел долго прожить. Казанова и назначил ему проигрыш – бутылка.

– И Палыч выпил целую бутылку коньяка?

– Щщас! Побегу я для него за коньяком, чтобы он подавился. Купил ему шкалик водки в ночном магазине… Тот выпил рюмку и… Короче, оказался Палыч слабаком, как я и предполагал. Не боец! Огромный боров до сих пор мертвецки пьян. С этим покончено. Дальше… А дальше – Королева. Казанова оказался не простым парнем. Он поставил ей условие практически невыполнимое. Если она проиграет – должна попросить прощения.

– У кого?

– У кого угодно. Но сделать это нужно искренне, по-настоящему! Ну, ты понимаешь!

– А что тут сложного?

– Т-а-а-а-к! Ни черта ты не понимаешь? Что значит для человека, который никогда не делал этого, решиться на подобное? Для нее это высшая кара!

– Не понимаю.

– Дура. Впрочем, таким, как ты, понять это не дано… За дуру извини. И наконец, Филлипок. Человек, который не проигрывал до вчерашнего дня в своей жизни ни единого раза.

– Что же досталось Филлипку?

– Вот! Филлипку, который в своем матрасе держит миллиарды иноземных вражеских рублей, (годовой бюджет целой страны) и не желает с ними расставаться, досталось условие очень простое – пожертвовать некоторую сумму, несколько миллионов на благотворительность. То есть, подарить.

– Ну и что? У него миллиарды! И потратить ему их уже не удастся.

– Да, дорогая. Тебе и этого не понять. Для Филлипка, который за рубль готов удавиться, выполнить такое равносильно самоубийству! Ты знаешь, на что он всегда играет? Исключительно на деньги. Только, когда выигрывает, а выигрывает он всегда, – заставляет нас эти суммы забирать. Отдать или подарить не может, а отделываться от них как-то нужно! Таким вот способом и избавляется.

– Так вот откуда у вас деньги?

– Вот оттуда. Нам проще – мы швыряем их на ветер. А он… И сегодня впервые в жизни он должен не потратить, а пожертвовать! Несколько миллионов! Слово-то какое – пожертвовать! А наш Казанова оказался парень не промах – попал в яблочко! Вот так!

– Это все?

– Да!

– А ты, а… Ильюшенька?

– Ильюшенька пренебрегает нашей компанией и почти никогда не играет, а я…

Он хитро на нее посмотрел:

– А я уже свой фант отыграл.

– Как?

– Мне досталось легкое условие, – и он мгновение помолчал, – Привести тебя.

– Меня?

– Да.

– Это Казанова тебе такое поручил?

– Да, Казанова. А что с меня взять еще?

– Зачем?

– Кто его знает?… Соскучился, – засмеялся Фимка, – не знаю. Ты перебаламутила весь наш маленький террариум. Теперь уже я ничего не понимаю.

– Фимка, ты же проиграл меня! Как ты мог? – и она остановилась.

– Милая, здесь нет ничего ужасного. Просто будешь зрителем, и все! А я буду рядом. Хорошо?

– Ну, хорошо. Конечно. Хорошо… А зачем вы играете? – вдруг спросила Лея. Фимка задумался.

– Что нам еще остается? В конце концов, все это только игра. Не наигрался в жизни, продолжаешь это делать там. А что еще?

– Нет, ничего… не знаю.

Показался знакомый особняк, и они умолкли. Двери подъезда открылись, и оттуда появились Казанова и Королева, а следом с двумя дипломатами шагал Филлипок. Королева о чем-то темпераментно говорила красавчику, но Лея ее не слышала. Они подошли поближе и Фимка спросил:

– Готовы? Мы ничего не пропустили? А где Ильюшенька?

– Разлегся на диване твой Ильюшенька, – проворчал Филлипок. – Сказал, что его это не касается.

– Понятно, – улыбнулся Фимка, – старый ленивец занял излюбленное местечко. Еще на сотню лет.

– Привел свою ведьму? – воскликнула Королева, зло посмотрев на Лею. – А без зрителей нельзя обойтись?

– Это к нему! – воскликнул Фимка, – кивнув на Казанову, – я только сделал свое дело.

– Так! Еще раз! Чего вы от меня хотите? – перебила Королева, – куда мне идти, что делать?

– Вон, за углом небольшой сквер, – произнес Казанова, – туда и пойдем, всего несколько шагов Изольда Карловна! – вежливо добавил он и подмигнул Лее. И компания из четырех человек двинулась вслед за ним.

– А нельзя обойтись без этого дурацкого шоу! – воскликнула Королева. – Устроили цирк.

Она продолжала что-то темпераментно говорить, но Лея уже ее не слышала. Ее догнал Филлипок, отпихнул Фимку, пристроившись рядом:

– Ну как?

– Что?

– Как что? – возмутился он, – остров купи! Мы же договаривались! Забыла?

– Ах, остров…

– Не ах, а купи. Остров купи. Слышишь, что я тебе говорю. Ну купи остров.

– Зачем? – не выдержала она.

– Как зачем? Заработаешь. Я тебе помогу. Тебя все равно скоро из квартиры попросят! А так появятся деньги, будет свой остров.

– Тяжело? – спросила она, показывая на его ношу.

– А ты как думала? А знаешь, как тяжело они мне доставались?… Ну, купи. Слышишь, настырная, что тебе стоит? А я, наконец, освобожусь от этого хлама.

– Вот как вы заговорили? – удивилась она.

– Я всегда так говорил. Деньги по своей сути – ничто. Это фантики, эквивалент удовольствия и низменных желаний. Но для ничтожных людишек они главное, основное. И они абсолютно зависимы от них. Даже не понимают главного – «То, что действительно необходимо человеку, – стоит немного или не стоит ничего.»

– Знаю. Сенека сказал.

– Правильно! Но они совершенно слепы и этого не знают.

– Тогда зачем эти деньги вам?

– Законный вопрос! Когда получается у этих ничтожеств их отобрать – ты чувствуешь себя властелином мира. А деньги – всего лишь мусор, инструмент.

– И вы желаете этого мне?

– Не надоело зависеть от всех? Деньги – хлам! Дело не в них. Купишь остров – купишь свое будущее, уедешь и живи, как дикарка! Как обезьяна. Питайся своими бананами.

– Я подумаю…

– Подумаю, – проворчал он, – думай, но не долго. Совесть имей! Поговорим еще…

– Изольда Карловна, это не честно. Карточные долги нужно отдавать, – услышали они голос Фимки. Компания остановилась у скамейки в сквере, Филлипок бережно поставил на нее дипломаты, а Королева уселась и теперь смотрела куда-то в сторону. И молчала.

– Карточные долги – святое! – воскликнул Филлипок. – Это закон. Если единожды его нарушить, все летит к чертям! Вся наша жизнь – игра, и у нее должны быть правила… и законы! А этот главный!

– Что вы хотите? – злобно спросила Королева.

– Всего лишь попросить прощения, извиниться и все, – вежливо отозвался Казанова.

– Перед кем? – уже почти кричала она.

– Да хоть перед ним! – воскликнул Фимка, показывая на приближающегося человека.

– За что???

– За то,… что вы поставили ему подножку.

– А я…

Все бросились на скамейку напротив, оставив Королеву в одиночестве. Тем временем человек интеллигентного вида, читая на ходу газету, поравнялся с ней и внезапно растянулся на земле, сбитый с ног сильным ударом женского сапога. Он лежал и с ужасом озирался по сторонам. Потом встал на четвереньки и посмотрел на нее.

– Что? Что это такое? Это вы?

– Королева покраснела, в первое мгновение на ее лице застыло выражение удовольствия, которое постепенно сменилось растерянностью. А остальные издалека неотрывно за ней следили и ждали. По лицу Королевы побежала судорога. Рот искривился, глаза прищурились. Теперь она зло смотрела на мужчину, который успел встать, изумленно на нее взирая.

– Что это было? – снова спросил он. – Вы что делаете?

И тут она выдавила:

– Ну,… извини…

Возглас получился какой-то писклявый, и был едва слышен.

Долгая пауза повисла в воздухе.

– Как извини? – не понял мужчина, – вы нарочно это сделали?

Она помолчала, потом зло прошипела:

– Тебе что сказано – извини, – и уже шепотом добавила: – Катись отсюда.

– Но, я не понимаю? – изумленно произнес мужчина.

– Так, а ну пшел вон отсюда! – не выдержала Королева. – Скотина!

В испуге оглянулась на остальных, взвизгнула и заорала уже на всю улицу:

– Я извинилась, придурок! Я только что извинилась! Все это видели. Тебе мало?… Ах, тебе мало? Да я…

– Сумасшедшая, – воскликнул мужчина и быстро засеменил прочь, прихрамывая на одну ногу.

– Фальстарт! – воскликнул хохоча Фимка, когда тот удалился. – Незачет! Не считается.

– Как не считается? – в отчаянии воскликнула Королева. Потом беспомощно оглядела зрителей, но те были непреклонны.

– Не считается, Изольда Карловна, – подвел черту Казанова. – Давайте-ка повторим. Спокойно соберемся с мыслями, возьмем себя в руки и попробуем еще раз.

– Разик! Еще разик!!! – добавил Фимка. Он был в восторге.

– А ты молчи! – прикрикнула на него Королева. Она вскочила со скамейки и нервно зашагала по тротуару, заложив руки за спину. На нее было страшно смотреть. Какая-то женщина, проходя мимо, изумленно на нее взглянула. Королева развернулась и прошипела:

– Чего пялишься, уродина.

– Ничего-ничего, красавица! – ответила женщина, улыбнулась и пошла дальше. Королева густо покраснела, но промолчала.

– Нет, не могу. Не буду! – призналась она.

– Так нельзя, это не по правилам, – произнес Казанова.

Она снова начала выписывать круги по мостовой.

– Извиниться, – воскликнул Фимка, – это же так просто. Легче не бывает. Давайте, уважаемая. Отвесите кому-нибудь подзатыльник, а потом извинитесь, пожалейте его. Ему же больно. Будьте человеком!

– Заткнись!

– Молчу-молчу.

Она захотела подойти к какому-то прохожему, но остановилась, замерла, и тот прошел мимо, не удостоив ее вниманием.

– Давайте же. Смелее! – подбадривал Филлипок.

– Я не могу! – взвизгнула она. – Казанова – ты мерзкий тип! Это наглость! Ты о чем думал, когда такое условие мне ставил? Мне – кристально чистому человеку, который в своей жизни и мухи не обидел. И мне просить прощения?

Она растерянно села на скамейку и, тяжело дыша, затихла. Лицо ее было перекошено невероятными страданиями. Так она какое-то время сидела, пока к ней не подошел случайный прохожий:

– Бабушка, вам плохо, вам помочь?

– Мне?… Да! Да, мне очень плохо! Мне нужна помощь! – вцепилась она в него.

– Что я могу для вас сделать?

– Можно… я дам вам по морде? – мягко спросила она.

– Простите?

– Ну, пожалуйста. Всего один разок. Вы же сказали, что можете помочь – значит… получайте по морде. Один раз. Нет – два! Два – лучше!

– Я не понимаю.

– Идиот, тебе и не надо ничего понимать. Сначала получишь, а потом я перед тобой извинюсь… Куда пошел, придурок? Я что сказала – извинюсь… Ах, скотина. Значит, не извинюсь, значит, просто так получай, – и кинулась на него с кулаками. Молодой мужчина, поняв, что имеет дело с сумасшедшей, бросился прочь. Фимка и Филлипок уже хохотали, не в силах остановиться, а Казанова спокойно, невозмутимо за ней наблюдал.

– Не принимается! – кричал Фимка. – Повторить! Не верю!!! Еще разок! Еще!

Королева уже завелась и теперь на полном серьезе начала бросаться на людей:

– Можно я тебе дам по морде? Не хочешь? А тебе? Или тебе? Немножко! Чуть-чуть! Я извинюсь. Правда извинюсь. А тебе, малохольный, надеть авоську на твою лысую башку. Нет? Почему? С ней ты будешь замечательно смотреться. А тебе, пацан? Эй, лахудра, иди-ка сюда, поправлю твою прическу. Зачем? Так будет намного лучше! Не поняла? Ты не поняла? Потому что дура. Иди, объясню!

Она уже рычала, а люди в ужасе шарахались в стороны. Бросилась на скамейку, хлопнув по ней обеими руками. От такого удара ей стало больно. Тогда она, заскочив на нее с ногами, острыми носками, каблуками начала нещадно ее колотить и топтать. И орать:

– Ну, извини!.. Извини… Дрянь такая… Я тебе покажу! Извини!!!

– Репетиция! – вскричал Фимка, – Генеральный прогон!.. Не верю!!! Я не верю!!! – и снова захохотал.

От скамейки начали отскакивать щепки, люди, проходящие мимо, смотрели на нее с изумлением, но обезумевшая Королева их не замечала, продолжая крушить скамейку.

– Хватит уже! Сумасшедшие! Что вы творите! – и с этими словами Лея кинулась к Изольде Карловне. Та по инерции хотела ее оттолкнуть, растоптать, уничтожить, начала кричать еще громче, но Лея нашла в себе силы, стащила ее со скамейки и крепко прижала к себе, схватив за руки и не отпуская.

– Все хорошо. Слышите. Все в порядке. Они идиоты. Просто идиоты. Нужно успокоиться. Все будет хорошо.

Королева как-то обмякла и безвольно повисла на ее руках. Лея аккуратно усадила ее на скамейку и обняла.

– Что она вам сделала? – оглянулась она на мужчин, которые уже подошли и внимательно смотрели то на нее, то на Королеву. И вдруг Изольда Карловна расплакалась. Фимка стал серьезен и произнес:

– Не получается? А в жизни вашей, уважаемая, все получалось?…

– Это жестоко, Фимка, неужели ты не понимаешь? – воскликнула Лея.

– А с остальными не жестоко? А когда она тебе свое условие выставляла, у нее все получалось? Жестоко не было?

– Условие!? – очнулась Королева, удивленно посмотрев на Лею, утирая слезы, словно увидела ее впервые. – Да-да условие, – пробормотала она, – ну, извини, детка. Это я так, не со зла…

Все замолчали и уставились на нее.

– Что вы сказали, Изольда Карловна? – после короткой паузы шепотом спросил Казанова. Мужчины стояли, с изумлением за ней наблюдая. Та уже пришла в себя и теперь зло на них глядела.

– Я не ослышался? – переспросил Фимка, – извини??? Детка???

– Засчитано! – торжественно объявил Филлипок! – Возражений нет?

– Нет! – подвел черту Казанова. – Возражений нет!

Королева со словами: – Хватит нежностей! – отстранила от себя Лею и посмотрела на остальных. – Ну, я покажу вам, засранцы. – и тихо спокойно добавила. – Ненавижу!.. Поиграем. Еще как поиграем! Уж будьте уверены!

– Конечно, поиграем! И не раз! – повторил Филлипок. – А обижаться не стоит, уважаемая. Чего вы так завелись, это всего лишь игра!

– Очередь Филлипка! – торжественно произнес Казанова. – Готов?

– Как тебе сказать? – почесал затылок Филлипок. – В принципе, готов.

– Начинаем! – скомандовал Фимка. Он был в восторге и с радостью ждал продолжения. Все уставились на Филлипка, и тот направился к своим дипломатам, открыл один из них, где показались пачки денег, аккуратно перевязанные резиночками. Теперь Филлипок смотрел на них, не отрываясь. Он был словно под гипнозом. Он не мог отвести от них взгляд. Остальные тоже пристально уставились туда и завороженно смотрели. Вдруг услышали:

– Почем деньги?

Перед ними стоял паренек лет пятнадцати. Он с интересом взял одну пачку, покрутил ее в руках, словно это была жвачка или еще какая-нибудь мелочь, а не куча денег, и повторил вопрос:

– Почем ваши фантики?

– Фантики? – не понял Филлипок, потом выхватил у него пачку и положил на место. Захлопнул перед его носом крышку и произнес:

– Не продается!

– Да? – удивился парень. – Ну, как знаете, – и пошел дальше.

Теперь Филлипок сидел, вжавшись в скамейку, и размышлял. По лицу его потекла капля пота, глаза были сосредоточенными, злыми.

– Ну, что будем делать? – спросил Казанова.

– Как будем жертвовать? – поинтересовался Фимка. – Давай, начинай, люди ждут.

– Ага! Сейчас! Вот так возьму и два миллиона начну раздавать. Подарю! Я что сумасшедший?

– Можно перевести по безналу, – произнес Фимка, – можно оставить на скамейке и отойти. В чем проблема?

– Деньги нужно зарабатывать – это тяжелый труд, а я их просто так раздам? Что они такого сделали, чем заслужили? Кто они такие? Убогие! А я их тяжелым трудом зарабатывал, а теперь, значит, буду раздавать. Эти люди не заслуживают таких денег, – уже кричал он. – Пусть работают, пусть носом землю роют. Подарить! Два миллиона! Ха!

– Как же быть? – спокойно поинтересовался Казанова.

– За такие деньги нужно бороться, грызть булыжник на мостовой, пальцы стирать в кровь, а я их подарю. Развею по ветру! Сейчас!

Неожиданно вскочил, схватил чемоданы и кинулся к спасительному особняку.

– Куда? Стой! Так не по правилам! Стой, кому говорят! – летело вдогонку. Но он, подбежав к подъезду, остановился, повернулся и произнес:

– Оставайтесь здесь.

Все в недоумении проводили его взглядом, посмотрели на закрывающуюся дверь и стали ждать. Через пару минут на крыше двухэтажного особняка появилась его фигура. Он открыл один из дипломатов, достал толстую пачку денег, любовно вынул одну купюру, подержал и бросил вниз. Он провожал ее взглядом так, словно готов был отправиться вслед за ней. Погода была безветренной, и та, как бабочка, плавно спланировала, упав прямо в лужу. Все с интересом на нее посмотрели. Потом снова и снова Филлипок доставал по одной зеленой бумажке и бросал вниз, но толку никакого. Люди равнодушно проходили мимо, не замечая.

– Не жадничай! – крикнул Фимка. – Давай целую пачку!

– Ага! Щас! Целую пачку! Размечтался! – отозвался Филлипок, но достал уже несколько купюр и пустил их в свободный полет. Их постигла та же участь. Люди продолжали идти, не замечая, а зеленые бумажки сиротливо валялись на мостовой, и никому они были не нужны. Вдруг какой-то мальчик лет пяти, сидя коляске, протянул руку, поймал одну и с восторгом отдал ее маме.

– Что это? А ну-ка брось сейчас же! – воскликнула она, и рассмотрев, добавила: – Всякую дрянь подбирать!

Выкинув ее, пошла дальше. Филлипок не выдержав такого, с силой размахнулся и бросил целую пачку денег вниз. Те разлетелись в разные стороны и зеленой стайкой, переворачиваясь и кувыркаясь, устремились к земле. Они падали к ногам прохожих, попадали им в лица, те отмахивались, не глядя и не понимая, но кое-кто уже начинал приостанавливаться, замирая на месте. Где-то они уже видели это. Где? Точно не под ногами. И было это очень знакомым. Волшебные зеленые бумажки – что же они им напоминают? Вдруг один наклонился и схватил купюру, другой с интересом остановился рядом, огляделся, взглянул на крышу, и заметил Филлипка.

– Думал, настоящая? Смотри! – сказал он первому и показал наверх. Человек с купюрой в руках тоже увидел Филлипка, отбросил зеленый фантик и покрутил у виска:

– Сумасшедший? – крикнул он тому, – Псих?

– А я все-таки возьму, – ответил кто-то рядом, – как настоящие, внуку подарю.

– И я, пожалуй, возьму, почему бы и нет? – произнесла пожилая дама.

– Еще? – крикнул Филлипок.

– Спасибо! Не надо! Оставь свои фантики себе, – кричали люди, – В детстве не наигрался?

Филлипок со злости раскрыл сразу же несколько пачек и швырнул их вниз.

– Не наигрался, – рявкнул он.

И вдруг какой-то человек начал бегать по улице, лихорадочно их собирая. Делал он это молча, сосредоточенно, ни на кого не глядя. Сейчас он вытягивал лотерейный билет. Главное – успеть, главное оказаться первым, пока эти тупицы стоят и не понимают.

– Эй! Парень! Ты чего? А ну-ка стой! Куда тебе столько?

И тут началось. Теперь все бегали, наклонялись, подбирая заветные бумажки, больше не разглядывая, клали их в карман. Народу собиралось все больше. Некоторые с недоумением подходили, не понимая, смотрели на ползающих, бегающих, прыгающих людей, потом стремительно бросались в эту кучу-малу и делали то же самое. А Филлипок все бросал и бросал. Филлипок входил во вкус. Поражало одно – люди делали это совершенно молча. Не сговариваясь, делали одно и то же, и были поразительно друг на друга похожи. Иногда кто-то вскрикивал, если его случайно толкали, но умолкал, продолжая сосредоточенно шарить руками по мостовой. Людей становилось все больше. Уже сотня, уже другая. Начиналась давка.

Филлипок теперь работал, не покладая рук, он лихорадочно срывал резинки и виртуозно, как фокусник, подбрасывал пачки денег, которые рассыпались, зеленой стайкой устремляясь вниз. Лес рук поднимался над головами, кто-то еще пытался найти их на земле, наклонялся, падал, сбиваемый с ног, но продолжал ползать. А молчание превращалось в какой-то рык, в стон, в протяжный гул. Не было слов, и только зловещее мычание зависло в воздухе. На небольшой улице, зажатой со всех сторон старинными домами, уже собралось около тысячи, и теперь они напоминали сплошной ковер из тел, воздетых рук, голов, а Филлипок все продолжал бросать.

Лея обернулась, с беспокойством посмотрев на Фимку, но тот стоял, с удовольствием и азартом наблюдая. Королева сузила глаза и тоже пристально смотрела. Очевидно, это зрелище ей было по вкусу. Она уже забыла о недавнем своем мученическом поступке и теперь получала искреннее удовольствие. Чем быстрее собиралась толпа, тем больше зверели люди, они прыгали, кричали от боли и азарта, толкались, наступая друг на друга, кто-то падал, с трудом отползая в сторону, не в силах встать, но поднимался и вновь бросался туда. Некоторые, у кого уже не хватало сил, забирались в лужи, вылавливая оттуда заветные бумажки. Были они ужасно перепачканы грязью. Казанова спокойно посмотрел на Лею и спросил:

– Нравится?

– Нет, – коротко ответила она.

– Отвратительно, – произнес Казанова, – посмотрите, как ведут себя женщины. Они просто ужасны! Какая гадость!

– Не пора ли их остановить? – произнесла она.

– Думаю, теперь это невозможно. Посмотрите туда, – и кивнул в сторону крыши. – Его уже не удержишь.

Она перевела взгляд на Филлипка. Тот на мгновение перестал швырять деньги и теперь смотрел. Смотрел внимательно, не отводя глаз. Он возвышался над беснующейся толпой, казался исполином, огромной тенью нависая над людьми. Теперь она понимала его слова. Сейчас он чувствовал себя «властелином мира».

Толпа продолжала бесноваться. Люди совершенно озверели. Они стеной толпились у особняка, кричали что было мочи, безжалостно наступали на поверженных врагов, и ловили заветные фантики. Лея снова заметила ту интеллигентного вида женщину с ребенком, которая поначалу выкинула купюру, приняв ее за фантик. Теперь она, оставив коляску неподалеку, была рядом с толпой и пыталась в нее запрыгнуть. Падала, но поднималась и снова шла на приступ. Иногда ей удавалось схватить летящую купюру, она прятала ее и вновь шла на штурм. Вдруг какой-то рослый мужчина, вывалившись из толпы, не устоял и, задев коляску, повалился вместе с ней на землю. Но поднимать ее не стал и снова бросился в бой. А ребенок выпал из нее, и, плача, ползал по земле. Лея бросилась к нему, усадила в коляску, потом увидела мамашу, которая была неподалеку. Ее снова вытолкнули из толпы, и теперь она ползала в луже, доставая оттуда деньги. Снова и снова погружала руки в мутную вязкую топь и вынимала их. О ребенке на какое-то время она забыла.

– Ну что же вы? Встаньте. Поднимитесь с колен! – воскликнула Лея, бросившись к ней.

– Подняться? – очнулась женщина. С беспокойством посмотрела на малыша, потом устало произнесла:

– Милая девушка, я работаю в библиотеке. Мой ребенок болен. А вы знаете, сколько стоит только одно лекарство – половина моей зарплаты. А вы говорите – встаньте с колен.

– Но ведь грязно. Вы вся перепачканная! Как же так можно?

– Грязно. Да, грязно. Кто же виноват, что эти деньги лежат в грязи? Отойдите, не мешайте. Если можете, подержите сына. Я заплачу. Не пачкайтесь. Я все сделаю сама. Потом поделим на двоих…

А толпа уже сходила с ума. Здесь собрались тысячи, десятки тысяч, и теперь они издавали ужасающие звуки. Только толпа может быть способна на такое. Гармония толпы! Теперь это были не отдельные люди, а единый мощный организм, который напоминал ревущего зверя, а зеленый дождь продолжал сыпаться с небес.

Лея, везя перед собой коляску, бросилась к Казанове.

– Его нужно остановить!

– Пора прекращать этот цирк, – поддержал ее Фимка. Он был серьезен и с жалостью и омерзением смотрел на толпу.

– Зачем?! – равнодушно произнес Казанова. – Впрочем, как хотите.

Королева хранила молчание, холодно презрительно осматривая толпу.

– Ну, идите же, снимите его с крыши! – снова закричала Лея.

– Как? – произнес Казанова. – Взгляни туда.

Тут она с ужасом поняла, что подойти к двери особняка уже невозможно. Тысячи тел черной массой закрывали все пространство вокруг.

– Что же делать?… Мужики вы или нет? – вдруг воскликнула она.

– Где здесь мужики? – очнулась Изольда Карловна, – эти что ли? Ты ошиблась, деточка.

Казанова покосился на нее, но ничего не сказал. Фимка тоже промолчал, не обращая на нее внимания, думая, что можно сделать.

– Тогда я сама. Держите коляску!

И кинулась в толпу людей. Ее сдавили со всех сторон разгоряченные тела. Сейчас она чувствовала, словно ее тяжелым прессом сжимают со всех сторон, что люди рядом выше ее ростом и начала задыхаться. Ее уже затирали вниз к мостовой. Стоит упасть – подняться уже не удастся – подумала она. Вдруг заметила на себе чей-то взгляд. Знакомые глаза. Они пристально на нее смотрели с высоты второго этажа. Ильюшенька! Потом увидела, как он, заскочив на подоконник, ловко оттолкнулся и прыгнул вниз. Через мгновение люди рядом куда-то исчезли. В толпе образовался узкий коридор. Огромный человек схватил ее, прижал к себе одной рукой, а другой, раздвигая черную толпу, пробивал дорогу. Все продолжалось несколько секунд, которые показались ей вечностью.