Жизнь в эпоху перемен. Книга первая

– Как же, ждут тебя в столицах с распростёртыми объятиями, – недоверчиво возразила Надежда, выискивая глазами на столе кусочек чего-нибудь вкусненького.

– Там профессора, не чета тебе – провинциальному учителю с образованием в захудалом Вильненском учительском институте. Они имею университетское образование, и многие учились по заграницам и сквозь них тебе не пробиться к своей науке.

– Умеешь ты, Наденька, утешить и вдохновить мужчину на свершение больших дел. Тебя послушать, так я вовсе ни к чему не пригоден, кроме должности учителя в этом городке. Женщина должна подвигнуть мужа на поступки, поощрить его в собственных силах, а ты одёргиваешь меня и выражаешь сомнения в моих способностях. Кто-то из известных философов сказал, что за каждым великим мужчиной скрывается великая женщина, что помогала ему стать великим, а ты даже в мечтах приподняться мне не даёшь своими сомнениями.

– Нет, Ванечка, не сомневаюсь я в твоих способностях, а просто смотрю, что трудно тебе будет пробиться к успеху без денег и поддержки влиятельных родственников. Тебе уже 28 лет, а ты даже чина классного не имеешь. И как я могу вдохновлять тебя, если сама не знаю, что и как со мною будет – ведь живём без венца? Может, ты уедешь в Москву и бросишь меня здесь, а там найдёшь дамочку со связями или с хорошим приданным, и прощай, Наденька, не поминай лихом, так что ли? – возмутилась Надежда, что она не вдохновляет Ивана на большие дела и не верит в него.

– По-женски я могу вдохновить тебя после встречи Нового года в нашей постели, – закончила Надя и замолчала.– Но ты же приболела? Удивился Иван. – Для любви я чувствую себя вполне здоровой,– усмехнулась Надя.

– А почему после встречи Нового года в постель? – подхватил Иван её мысль. – Кто сказал, что Новый год надо встречать за столом, а не в постели за богоугодным делом. Сама говорила, что как встретишь Новый год, так и проживёшь его. Я предлагаю тебе вдохновить меня своей любовью именно в постели, и именно в полночь, до которой осталось ровно 15 минут. Разденемся по-быстрому и туда, а потом вернёмся за стол, если захотим. Как тебе моё предложение?

Надя сделала вид, что это предложение её обрадовало, и через несколько минут они оказались в постели в своей спальне, куда Иван перенёс часы-кукушку, чтобы они известили приход Нового года кукованием деревянной птички. Времени оставалось в обрез и Иван стремительно овладел Надеждой, которая торопливо соединилась с ним, отдавшись чувственным ощущениям. Постепенно их любовная страсть начала подниматься до сладкого томления, граничившего с болезненностью вожделения, в этот момент часы пробили полночь, птица высунулась из избушки над часами и, прокуковав, спряталась вновь, не желая смотреть на прелюбодеяние.

Бой часов и крик кукушки словно хлыстом ударили по любовникам, и они с громкими стонами и вожделенными криками слились в судорожном движении тел и замерли, содрогаясь от уходящей страсти взаимного и полного удовлетворения плоти.

Надежда благодарно поцеловала Ивана в губы, когда он нехотя сполз к стенке, прижалась к нему всем своим горячим, удовлетворенным телом и сонным голосом предложила: давай спать, я ничего больше не хочу, мы, наверное, лучше всех встретили Новый год в этом городишке. Иван молча прижал её к себе, и они забылись сном сбывшегося желания, опустошившего их головы от ненужных и вредных мыслей.

Проснулись они поздним утром, повалялись в томной неге на кровати, пока в доме ощутимо не похолодало, и Иван вынужден был встать и затопить два печи, чтобы не замёрзнуть в первый день Нового года.

Затопив печи, он юркнул к Наде под одеяло, чем вызвал её притворное недовольство от холодного прикосновения озябшими ногами. Скоро жар от печей согрел воздух, и они, встав с постели, нагими пошли в гостиную, выпили по бокалу вина по случаю Нового года, и, совершив утренние процедуры, и одев халаты, приступили к новогоднему завтраку, посмеиваясь над вчерашним баловством при встрече Нового года. Перекусив и поболтав за столом на пустяшные темы, они вновь уединились в постели и повторили вчерашнее действие уже не в темноте, а при свете дня, который через окно освещал их нагие и сплетённые в страсти тела.

– Много ли человеку нужно для полного счастья, – лениво думал Иван, в опустошении чувств прижимая к себе Надежду, замершую в прострации полного женского удовлетворения. – Любимая женщина, тёплый дом, работа в удовольствие, дети – вот и все слагаемые счастья. У меня не хватает лишь детей, но даст Бог, придёт и это счастье отцовства.

Они дремали в объятиях, когда на кухне Даша загремела кастрюлями, чтобы накормить молодых хозяев поздним обедом после новогодней ночи. Иван потом до конца жизни вспоминал этот новый год, как самый лучший праздник, проведённый им в обществе любимой женщины.

Но от любви до ненависти всего один шаг, и этот шаг, ему ещё неведомый, готовил 1914-й год в свои грядущие дни.

Эти дни замелькали стремительной чередой однообразных будней, которые нанизывались один за другим, будто бусинки на нитку, превращаясь в ожерелье прожитого времени. Иван уже давно заметил, что с возрастом, ход времени ускоряется от неторопливой поступи в детстве до ускоренного шага в канун его тридцатилетия. Старики в деревне говорили ему, что в старости они дней не замечают вовсе, едва успевая различать месяцы или времена года. Вот и Иван, не успел оглянуться, как миновали Крещенье, масленица, Великий Пост и звон колоколов в храмах городка известил о приходе Светлого праздника Пасхи. Будучи в душе неверующим человеком, Иван, тем не менее, любил этот церковный праздник, совпадающий с весенним временем пробуждения природы, когда всё вокруг оживает после зимней спячки. Вешние воды смывают мусор с улиц, люди освобождаются от забот и невзгод, накопившихся за прошедшую зиму, и освобождённые души людские ищут себе новых свершений и впечатлений.

Для Ивана наиболее удачным по свершениям временем года была осень, но он понимал, что достижениями осени обязан весне, когда их замышлял. Подобно крестьянской жизни, по весне он затевал что-либо, а осенью пожинал урожай со своей затеи, если ранее не решал, что эта затея бесплодна, а иной раз и вредна.

За прошедшую зиму Иван много занимался историей московских князей, изучая книги, заказанные ещё в Петербурге, и заказывал себе новые через братьев, и на их основе написал приличную, по его пониманию, статью о том времени. Эту статью он собственноручно напечатал на пишущей машинке, имевшейся в училище, задерживаясь иногда допоздна, и возвращаясь домой лишь поздним вечером, вызывая справедливые нарекания Надежды, считавшей его исторические изыскания пустым делом, не имеющим практических перспектив.

Иван давно уже не посвящал Надежду в свои замыслы, общаясь с нею лишь на бытовые темы, ибо ещё ни одного раза ему не удалось отстоять свою позицию при расхождении мнений по любому вопросу, а такое расхождение имело место всегда.

Статью свою Иван послал почтой в Московский и Петербургский университеты и с нетерпением ждал ответа, который задерживался.

Весною этого рокового года, международная обстановка в Европе чрезвычайно обострилась, и две мощные военные группировки Антанта и Тройственный Союз обменивались жёсткими нотами, обвиняя противную сторону в ущемлении своих прав. Тройственный союз в составе Германии, Австро-Венгрии и Италии обвинял стороны Антанты: Англию, Францию и Россию в ущемлении своих прав в торговых и политических делах, а Антанта обвиняла Германию в необоснованных притязаниях на ведущую роль в мире.

В газетах откровенно писали, что дело добром не кончится, и будет война великая и кровопролитная. Царь Николай Второй желал своей реабилитации за позорно проигранную войну с Японией, и охотно участвовал в нагнетании страстей, не имея для этого ни военных, ни экономических, ни политических оснований, кроме личных амбиций недалёкого ума человечка.

Иван, зная положение в России из газет, где иногда прорывались слова правды, надеялся, что войны не будет, а если она и начнётся, то позднее, когда ему удастся перебраться в Москву или Петербург, где преподаватели университетов и институтов, как и прочие учителя, имеют третью категорию на мобилизацию в армию, до которой дело не доходило даже в Японскую войну.

В июне занятия в школах закончились, и учителя получили законное право на летний отдых. Надежда требовала от Ивана немедленной поездки в Минеральные Воды, чтобы поправить своё женское здоровье, но Иван медлил, ожидая ответа на свою научную статью, а в случае положительного ответа, он собирался немедленно отправиться в любую из столиц, чтобы заняться своим трудоустройством.

Неожиданно Надя получила письмо от подруги Баси, которая писала, что вышла замуж за своего майора, и хотела бы приехать на недельку, чтобы повидаться. Если Надя согласна, то пусть телеграфирует ей, и Бася мигом обернётся, да и езды-то всего несколько часов поездом.

Надя, скучавшая в провинциальном городе без близких подруг, моментально дала ответ и через два дня уже встречала подругу Басю на вокзале.

По прибытию поезда Надя с трудом узнала в даме, сошедшей с поезда, свою бывшую подругу – так она изменилась лицом, одеждой и манерами. Это была уже не блудливая содержанка с порывистыми движениями и грубоватым словом, а светская дама с мягкими манерами и плавной речью.

Надежда подивилась вновь, как замужество благоприятно сказывается на женщине, если это замужество не в тягость ни ей, ни мужчине. Бася слегка пополнела за эти два года, что не виделись, но эта полнота придала округлость формам тела и смягчила черты лица, не испортив внешнего облика в целом, а лишь придав ей шарм и привлекательность, свойственные уже не девушке, но молодой женщине в цветущие годы жизни.

Подруги приветливо расцеловались, носильщик подхватил увесистый чемодан, который Бася, как и любая другая женщина, набила вещами, будто приехала в гости на месяцы, а не считанные дни.

– Наденька, дорогая, как я рада видеть тебя вновь, – зажурчала Бася, подхватывая Надежду под руку и направляясь с перрона на пристанционную площадь, где дежурили извозчики в ожидании седоков. – Понимаешь, я замужем всего два месяца, но живу с майором, Виктором Степановичем, как тебе известно, уже три года.

Он сказал, что скоро будет война, он уйдёт воевать, и не дай Бог убьют, тогда я останусь без его содержания, а будучи женой, буду получать пенсию. Вот мы и поженились, на всякий случай, ради пенсии, – рассмеялась Бася. – Замужество придало мне спокойствие и уверенность в положении, и я даже несколько пополнела за эти два месяца, правда, совсем немного, и платья всё ещё мне впору. Ты, надеюсь, тоже замужем за своим учителем Иваном, мы же почти одновременно выбрали себе своих мужчин в спутники жизни? – вопросила Бася, усаживаясь в коляску к извозчику.

– Нет, мы с Иваном живём в гражданском браке, – ответила Надежда, указывая кучеру, куда следует ехать. – Детей нет, на войну ему не идти, как учителю, поэтому и венчаться нет причин. Если я настою, конечно, брак будет заключён, но не хочется мне настаивать, нужно, чтобы мужчина сам решился, без принуждения, так мне кажется, – слегка солгала Надя, объясняя причины своего безбрачия.

– С твоим Иваном можно хоть всю жизнь прожить без венчания: он надёжный и однолюб, не то, что мой Виктор Степанович: стоит ему уехать в полк на пару недель, так начинает там мять кухарок и маркитанток, потому что не может прожить и трёх дней без женского естества, – снова засмеялась Бася. Мне его похождения теперь не в тягость, а как бы пост от супружеских обязанностей.

Женщины подъехали к дому, кучер занёс чемодан на крыльцо, откланялся, получив щедрую мзду за проезд, и отбыл в поисках седоков, а подруги вошли в дом, где их встретил Иван.

На вокзал, встречать Басю, он не пошёл, потому что эта подруга жены была ему неприятна по причине своего знакомства с бывшим любовником Нади, о чём сама Надежда однажды проговорилась. Тем не менее, у себя дома Иван встретил Басю вполне приветливо и гостеприимно. Надежда выделила Басе свою комнату, гостья разместилась там, переоделась с дороги в домашнее платье и вышла к обеду, который в честь её приезда проходил в гостиной под опекой экономки Даши.

Бася оживлённо рассказывала о своей жизни в Вильне за минувшие два года, Иван интересовался, что изменилось в городе его студенчества за это время, и обед проходил в непринуждённой обстановке. Под конец Бася огласила новость:

– Да, я совсем забыла сказать, что в поезде мне стало известно о мобилизации в армию. Наш царёк, Николашка, как его называет мой майор, объявил о мобилизации в армию, значит, действительно будет война с немцами. Майор говорит, что армия не готова к войне и следует ожидать поражения, как и в японскую войну. Остаётся надеяться, что до наших мест война не дойдёт, и нас не коснётся, а мой майор уцелеет, и мне не придётся получать за него пенсию. Лучше быть при муже, чем вдовой в холодной постели, – рассмеялась Бася.

После обеда все трое пошли прогуляться по городу, чтобы показать гостье свою жизнь в провинции. Показывать, собственно говоря, было нечего: на вокзале Бася уже была по приезду, потому прошлись до Днепра, постояли на берегу неширокой здесь реки, потом прошлись к центру города, минуя храм, куда Бася попросилась зайти, чтобы поставить свечку за свой благополучный приезд, что и было исполнено.

Хозяева тоже поставили по свечке за то, чтобы не было войны, и это делали многие прихожане, которые прослышали уже о мобилизации и горячо обсуждали эту новость возле храма, в лавках и трактирах, мимо которых проходили учителя со своей приезжей гостьей Басей.

Вернувшись с прогулки все разошлись на отдых, чтобы вечером вновь собраться на веранде за чаем и продолжить общение во взаимных рассказах о жизни за два года, промелькнувшие с момента отъезда учителей из Вильны в этот маленький городок.

Бася посочувствовала Надежде, что ей приходиться жить в этом захолустье, на что Надежда поделилась планами Ивана на переезд в столицы, которому теперь может помешать война. Иван вполне серьёзно отнёсся к началу мобилизации по указу царя, и объяснял женщинам, что если военная машина приведена в действие, то остановить её будет трудно, если вообще возможно.

– Всё террорист этот виноват, Гаврила Принцип, что убил наследника австрийского престола Фердинанда в Сараево, – воскликнула Бася, повторяя слова своего майора о причинах возможной войны.

– Война назревала и без этого убийства, – возразил Иван. – История показывает, что если есть противоречия между странами, особенно между властителями, тогда война неизбежна, а повод всегда найдется. Интересно, что король Англии, кайзер Германии, царь России, да и австрийский император находятся в близком родстве между собой, и тем не менее готовы на войну, не жалея своих подданных, лишь бы утвердить свои амбиции, невзирая на жертвы. Можно ожидать, что если война будет кровавой и затяжной, то народы этих стран сметут своих властителей путём переворотов или революции, как это было после русско-японской войны в 1905 году.

Тогда царь Николай уцелел чудом на своём троне, но грядущая война, судя по всему, будет более кровавой и Николашке придёт конец, а с ним и всему роду Романовых, – предположил Иван, но дамы с ним не согласились.

– Хватит, Иван, пугать Басю своими предсказаниями, – как всегда возразила Надя, противореча мужу и показывая Басе свою власть над Иваном.– Император Николай Второй порядочный семьянин, заботится о дочерях и больном сыне, а ты его изображаешь кровожадным упырем, жаждущим народной крови.

Иван хотел возразить жене, что в управлении государством нужны совсем другие качества, чем семейная добропорядочность и смирение перед царицей, Александрой Федоровной, немецкой принцессой, что подмяла царя Николая под свой каблук, но вспомнив вовремя, что Надю ему ещё ни разу не удавалось переубедить, промолчал и, закончив чаепитие, откланялся Басе и ушёл в спальню на ночлег, оставив дам одних обсуждать свою жизнь и женские новости, накопившиеся у подруг за два года разлуки.

Ночью Иван внезапно проснулся от ощущения одиночества. Нади рядом действительно не было. Часы на стене показывали полночь, в полумраке летней ночи за окном, светившейся отблеском звёзд и народившегося полумесяца. Ивану захотелось пить, и он, встав с постели, прошёл на кухню испить холодного квасу. Проходя мимо комнаты Баси, он, услышав приглушённые голоса подруг, доносившиеся из-за неплотно прикрытой двери, невольно остановился, прислушиваясь в разговор.

– Как у тебя, Наденька, обстоят дела по женской части с Иваном? – спрашивала Бася свою подругу. – Получать удовольствие от близости с мужем – это то немногое, что остается нам, замужним женщинам в семейной жизни. Я к своему майору вполне приспособилась, иной раз даже кричу под ним от полноты женских ощущений, сливаясь с ним в оргазме, потому и вышла замуж, ну и, конечно, ради своего содержания за его счёт, – откровенничала Бася без всякого стеснения.

– А у меня бывает по-всякому, – вздохнула Надя, – когда забудусь, и Иван без комплексов, то всё получается, а если Иван напряжён со мною после какой-нибудь мелкой ссоры, то ничего у меня не выходит, и я воспринимаю своего мужа вполне равнодушно и без женской страсти. Мешает мне опыт любви с первым мужчиной воспринимать Ивана всегда страстно: часто и невольно я сравниваю их между собой и всегда кажется, что с Димчиком мне было слаще и чувствительнее, как женщине, чем с Иваном, – открылась Надя своей подруге.

– Зря ты так относишься к мужу, – возразила Бася, – я тоже не сразу приспособилась к майору, у меня и до него было несколько мужчин, правда, без любви, как у тебя, а первым был отчим, который меня фактически изнасиловал, может потому я долго не могла войти во вкус женских ощущений под мужчиной. Потом научилась своего мужчину, с которым сейчас, воспринимать как единственного, забыв обо всех до него, и дело сразу пошло на лад! Нам, женщинам, надо не получать удовольствие от мужчины, а самим брать это чувство, участвуя без всякого стеснения в интимном деле, и помогая мужчине полнее почувствовать женщину: тогда всякий раз и ты будешь получать удовольствие, – поучала Бася.

От услышанного Надиного откровения, Иван замер в оскорблении своего чувства любви к ней, а Надя продолжила разговор на интимную тему с ещё большим откровением:

– Я часто вспоминаю своего любовника Диму, которого ты, Бася, хорошо знаешь. Кажется, что я должна его ненавидеть за то, что соблазнил меня, заставил сделать аборт, и потом все равно обманул и бросил, и сейчас невольно мешает мне в воспоминаниях жить дружно с мужем, но подумаю о нас, и мне ничего не жаль. Если бы можно, я, наверное, всё повторила бы с ним. Всё плохое с ним забылось, в памяти остались лишь воспоминания о страсти и полученных женских удовольствиях, которые кажутся слаще, чем нынешние отношения с Иваном.

– Какая же ты дура, Наденька! – возразила Бася, – Я говорила тебе, чтобы ты забыла своего Диму, если хочешь быть счастлива с Иваном. Мужчина в браке чувствует, как жена к нему относится в постели и ощущает полностью ли ты отдалась ему или, не дай Бог, вспомнила под ним кого-то ещё, что был до него. Тогда мира и согласия в такой семье не будет, даже если и дети пойдут.

А помнишь, Надя, как мы с тобой в один день изменили своим мужчинам незадолго до твоего отъезда в эту глухомань? Я тогда всю ночь кувыркалась с офицером Дмитрием Нащокиным, что пытался ухаживать за тобой, но успокоился в постели со мной, хотя какое это спокойствие, когда всю ночь я была под ним – пять раз он без устали в меня входил. Как вспомню, аж зубы ломит от воспоминаний о его настойчивости в любви: вот что значит молодой и оголодавший без женской ласки подпоручик.

Я тогда прибежала к тебе следующим днём, вошла без стука, дверь не заперта, гляжу, а ты со своим Димой на кровати в неглиже дремлете: у Димы только бородка и причинное место из-за тебя виднеется – так ты его прикрыла своим телом.

– Это случайно вышло, не хочу вспоминать, – осадила Надежда свою подругу, – сама не знаю, как ему опять удалось уговорить меня, опомнилась, а он снова, как в первый раз, уже на мне и во мне. Ну а дальше известное дело: женское тело победило женский рассудок и предалась я любовному занятию с ним напоследок со всей своей страстью к этому делу. Потом с Иваном мне эта прощальная любовь с Димой часто мешала почувствовать его ласки в постели и получить полноценный оргазм, как сейчас принято называть любовный экстаз в интимной близости.

– Ладно, хватит о наших грехах говорить, скажи-ка лучше, Бася, что вы решили со своим майором насчёт детей. У нас с Иваном пока не получается зачатие, я даже думаю не повредил ли мне тот аборт от Димы у старухи-повитухи.

Нынче собирались вместе с Иваном ехать в Минеральные Воды, чтобы подлечиться там. Иван хочет ребёнка и тогда готов идти под венец, а я всё никак. Может он не способен сделать дитя, но как это узнать, если здесь даже врачей приличных нет, – рассуждала Надя, но Иван не смог дальше слушать бесстыжие речи подруг, обсуждающих своих мужей и любовников, и вернулся к себе в спальню – пить ему, после услышанного, расхотелось.

Иван лег ничком на кровать, и едва не плача злобно скрипел зубами. От известия об измене Нади и её былой беременности с любовником, он испытывал чувство омерзительного отвращения, как если бы воспользовался чужим, грязным носовым платком, вытирая своё лицо этим платком с чужой и липкой слизью и лишь потом заметив свою ошибку.

Оказалось, что все его отношения с Надей от начала и до сего времени были именно такой ошибкой – она была и осталась для него чьей-то чужой женщиной, волею случая оказавшейся с ним рядом по жизни, но никогда вместе. Теперь он уже не сможет быть с ней рядом и не хочет иметь детей от этой женщины, значит, надо уходить, но куда и как?

– Идти к Днепру и утопиться что ли? – размышлял Иван, потирая сухие от бессонницы глаза. И тут он вспомнил о начавшейся мобилизации в армию. Он не подлежит призыву как учитель, но может пойти в армию добровольцем, и пусть начнётся война и его там убьют враги, всё одно это лучше, чем жить с женщиной, которая изменила тебе до тебя, изменила при тебе и продолжает в мыслях изменять тебе сейчас, что ещё хуже, чем физическая измена.

Надя вернулась в спальню, когда слабая заря начинала разгораться на летнем небосводе.

Иван притворился спящим и отодвинулся к стене, ощущая как от женского тела на него веет холодком вместо привычного тепла: – значит, чувства к этой женщине остыли окончательно,– решил он, пытаясь заснуть, но безуспешно. Лишь под утро он забылся тяжёлым и беспокойным сном и проснулся через два-три часа, чувствуя себя совершенно разбитым, будто всю ночь занимался тяжёлой физической работой.

Надя спала спокойным сладостным сном невинной девушки, причмокивая во сне и даже капельки слюны стекали из полуоткрытого рта по пухлым чувственным губам на примятую подушку. Белая тугая грудь с розовым соском высвободилась из под ночной рубашки и спелым яблоком свисала в бок, просясь в мужскую ладонь, которая должна её возвратить на место.

Зрелище спящей жены всегда приводившее Ивана в умиление, на сей раз не вызвало в нём никаких чувств, кроме брезгливости.

– Как ей удавалось все эти годы так умело притворяться любящей меня женщиной, что даже при неприятных воспоминаниях об её прошлом, я продолжал любить и желать эту женщину, – удивлялся Иван, осторожно перебираясь через спящую Надю и направляясь вон из спальни, чтобы глотнуть свежего воздуха на крыльце, ибо атмосфера в спальне казалась ему душной и давящей грудь.

На дворе было раннее утро. Стайка серых кур, возглавляемая щеголеватым петухом, выискивала зёрна на поросшей короткой травой территории двора, кое-где зияющей бурыми проплешинами голой земли. Этих кур завела Даша, утверждая, что ухода за собою они почти не требуют летом, но всегда можно забить одну птицу, если вдруг нагрянут гости или затеется какое-либо торжество. Иван никогда не перечил затеям Даши, считая, что эта женщина лучше его знает, как вести домашнее хозяйство в маленьком городке.

Огород при доме тоже был засажен и обихожен стараниями домработницы и к середине лета на столе уже постоянно была зелень и кое-какие овощи с собственного огорода. Даша ещё не пришла хлопотать на кухне, и Иван спокойно присел на крыльцо, согреваемый восходящим солнцем и размышляя, как ему поступать дальше, чтобы записаться в армию добровольцем. Это своё решение он считал окончательным и теперь искал пути его осуществления.

– Надо ехать в губернский город Могилёв, и там уладить дела с армией, а потом известить об этом Надю, но без скандала и ссоры. Просто скажу ей, что мне стало известно об её измене и аборте от любовника, поэтому ухожу на войну, а она пусть живёт, как хочет: здесь или вернётся к тётке в Витебск – это её дело.

Возможно, я потом пожалею о своём решении, но обнадёживать её не буду: пусть идёт как судьбе угодно – ведь дал Бог услышать откровенную беседу двух блудливых подруг. Не встал бы ночью, так бы и жил в счастливом неведении относительно чувств Нади к себе, – тоскливо думал Иван, наблюдая, как петух зорко следит за своим гаремом кур, подзывая их ласковым клёкотом к найденному зёрнышку и топча их поочередно, чтобы не ходили пустыми без яйца.