Взятка. Роман о квадратных метрах

– Понимаешь, все дело в том, что сейчас время лохов и ловцов. Лохи потому и лохи, что они всю жизнь будут отдавать свои деньги ловцам. Просто это такая порода людей. Они подают нищим, думая, что так угодно какому-то там Богу. Они подают нищим, сами по сути являясь нищими, а нищие, которым они подают на улице, – это, как правило, профессиональные ловцы с хорошим финансовым состоянием. Какая разница, чем ты зарабатываешь? Главное, что ты зарабатываешь, я так считаю. Нас всех высрала мать-природа для того, чтобы мы здесь выживали. Милосердие свойственно человеку так же, как потребность в сексе. Без секса можно прожить? Нельзя. Хоть рукой, но ты все равно станешь удовлетворять себя, даже сидя в одиночной камере. Ну, этого-то никогда не произойдет, – заметив мой испуганный вид, сказала Алла, – все законно. Знаешь, ведь есть маленькие, страшно больные дети. Им требуются множественные операции, каждая из которых стоит огромных денег. Родителям ребенка, как правило, невозможно собрать даже часть этой суммы, и тогда начинается сбор пожертвований. Фотографии несчастного бэбика помещаются везде, где только можно, надо только, чтобы мордочка у него была самая страдальческая, а под мордочкой волнительные слова: «Я умру, если вы не поможете. Я не хочу умирать. У мамы нет денег на мою операцию. Подарите мне право жить», ну и так далее. И лох, видя мордочку и читая волнительные слова, не выдерживает и раскошеливается. Тем более что все данные, куда и как ему поскорей перевести деньги, есть внизу, под волнительными словами, и довольно крупно напечатаны. Каждая цифра видна. Все через банк, все официально. Нужен ловец для лохов, понимаешь, Слава? Работа не пыльная, в вечернее время, в чистом офисе… Понимаешь, я сама уже не в состоянии этим заниматься. Я всех своих клиенток давно окучила, а у меня все-таки клиника, а не приемный пункт для сердобольных лохов. Пора снимать отдельный офис, нанимать сотрудников… Как тебе моя идея? По душе? И ведь заметь, ничего в ней нету аморального! Ведь тем самым в человеке пробуждается его человечность, желание помочь ближнему своему!

– А дети? – Я почесал в затылке. – Дети-то на самом деле есть?

– Ну, как тебе сказать… – Алла отрезала себе еще один маленький, аккуратный кусочек котлеты и принялась разжевывать его с таким усердием, словно это была техасская воловья жила. – Дети-то есть, конечно, иначе чьи же тогда мордочки изображены на фотографиях. Но они уже действительно очень больны, им ничего на свете не поможет, ну а некоторых вообще и в живых-то давно нет. Таких девяносто девять процентов. Есть один процент, я его называю «легальным процентом», который действительно проходит курс лечения здесь или за границей и выживает. Они двигают этот бизнес вперед потому, что являются наглядным доказательством, которое можно предъявить сердобольным лохам, мол, вот, смотрите! Ваша помощь сотворила чудо! А еще есть просто детские фотографии…

– То есть? – не понял я.

– Ну, что «то есть»? У тебя есть детская фотография? Приноси ее. Мы сделаем из нее объявление с твоей мордочкой, напишем, что у тебя рак крови, что ты не хочешь умирать и для того, чтобы отправить тебя в Израиль, нужно собрать пятьдесят тысяч долларов. Может, всю сумму не соберем, но что-то да накапает. Милосердие и благотворительность – это хороший бизнес, поверь мне, милый мой. Мы было начали заниматься этим в Бельгии, но там много рисков. Проверки разные, комитеты… А сейчас хотим попробовать серьезно развернуться здесь. Если ты вздумаешь сказать, что это подло и недостойно, то считай, что разговора не было, и ты можешь и дальше продолжать, как ты там выразился? – ах да: командовать оравой тупых болванов. Я просто предлагаю тебе серьезную возможность заработать серьезные деньги. С каждой спасенной малютки тебе будет причитаться, – она помешкала немного, – пятнадцать процентов.

– Двадцать, – выпалил я, – пятнадцать мало. Двадцать в самый раз. Пять процентов на покупку свечек, чтобы можно было ставить за спасение души.

– Милый, умный мальчик, – проворковала Алла и отрезала себе еще кусочек котлеты.

2

Описывать этот «бизнес» в мельчайших подробностях я не стану, так как вам, мои читатели, и так уже многое стало понятно. «Ложная благотворительность», то, чем предлагала мне заняться Алла, лишь один из элементов колоссальной индустрии попрошайничества, в которую включены и страшные нищие оборванцы и оборванки, и безногие инвалиды в военной форме, и дети с табличками «умерла мама» или, скажем, «сгорел дом» – это низ пирамиды индустрии попрошайничества, ее подошва. А вот афера с больными детьми – это более высокие сферы пирамиды, но все же и не они еще самые высшие. Выше стоят международные благотворительные организации, оказывающие «гуманитарную» помощь: через них отмываются такие средства, что при одной мысли об этом у меня, теперешнего, респектабельного, чьи ноги обуты в шкуры нильского крокодила, во рту появляется приятный вкус плодов мангостина. Само собой, все верхние уровни пирамиды занимает церковь: она и только она вне конкуренции. Столько, сколько собирает церковь, не соберет никто и никогда. У церкви слишком веские аргументы. У Аллы все проще: косметология – это так, больше для отвода глаз, официальная ширма, а на деле: несуществующие больные дети, существующие больные дети, одним словом, детское несчастье – вот основной инструмент в бизнесе Аллы. Деньги, сделанные на доверии и горе. И она предложила мне, если так можно выразиться, «прыгнуть в долю». Ей был нужен «презентатор» – молодой человек, умеющий убеждать. С моим талантом прораба я подходил как нельзя лучше, да и был к ней, если так можно выразиться, «как нельзя ближе». Таким образом Алла решила сделать меня своим «партнером».

Маме я ничего говорить не стал. Сказал только, что вчера перебрал лишнего, что много нервной работы, что скоро мы с ней заживем как люди и переедем из этого медвежьего угла куда-нибудь поближе к свету.

– У меня большой заказ, мам. Вот я и нервничаю, как бы чего не напортачить. И ты, кстати, убрала бы вот это, – я достал сверток с деньгами и, взвесив его в руке, передал ей, – ты умеешь прятать лучше, чем я.

– Хорошо, сынок, хорошо, – даже не разворачивая свертка, залопотала мама, – езжай, работай, с кем не бывает. Переживать так не стоит, все сложится. Ты у меня умница. А это я спрячу, ты не волнуйся. Не в банк же нести? Главное, теперь запомни: если стал денежки получать, так ты не рисуйся. Район у нас криминальный, люди, сам знаешь, какие злые да завидущие. А ты небось машину захочешь теперь купить красивую, девушек катать, да?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

«Химия» – наказание в виде принудительных работ с проживанием в колонии-поселении.

2

Здесь авторская игра с переводом имени Скарлет О’Хара, где scarlet, в переводе с английского означает «алый», а фамилия героини романа «Унесенные ветром» созвучна с русской фамилией «Харина».