Полная версия
Стальная роза
Эх, дети, дети…
Под колёсами старенького «Дэу» громко зашуршало неровное покрытие набережной. Через Полтавский, конечно, было бы короче, но проезжая часть там узенькая, и молись, водитель, чтобы впереди не было трамвая. Иначе ехать придётся именно как в трамвае – медленно и с остановками. Недостаток набережной заключался в кривом асфальте, на котором за годы эксплуатации автомобили продавили по две колеи на полосу. А ближе к вокзалу машину начало потряхивать на выбоинах, причём скорости таксист не сбавлял. На почти пустой дороге – на встречке ни души – это всего лишь нервировало. Ничего, что потрясёт. Главное, чтобы быстро доехали.
Неспешно сворачивающий с моста грузовик не заметить было невозможно. Освещение, хоть и «эконом-класса», на набережной присутствовало, грузовик сиял фарами и габаритными огнями. Собственно, перед поворотом на тот же мост и такси должно было сбросить скорость, но… водитель всё с тем же невозмутимо-каменным лицом вдавил педаль газа чуть не в пол. Мотор взревел, и…
Яна всё поняла по презрительно-насмешливому взгляду узких тёмных глаз, отразившихся в зеркале заднего обзора.
Так на неё могла смотреть только смерть.
«Почему он не боится умереть?!!» – мысленно взвыла она, и, не говоря худого слова, сделала отчаянную попытку, перевесившись через спинку кресла, вцепиться в баранку.
И время превратилось сперва в кисель, а затем в густой прошлогодний мёд. Следующие две секунды растянулись для Яны в нескончаемый кошмар – кошмар безнадёжной борьбы с равнодушным существом, для которого, похоже, было совершенно безразлично, погибнет ли он вместе со своими жертвами.
Разумеется, ни до какой баранки она не дотянулась. Таксист одним движением отбросил её назад. Пытаясь удержаться, Яна вцепилась в его рубашку. Послышался треск ткани, почти не слышный на фоне ревущего мотора и отчаянно сигналящего грузовика. Что-то тоненько прозвенело. В руке женщины остался воротник и нечто податливое, но в то же время твёрдое. Словно металлическая цепочка.
И время тут же стартовало, как автогонщик, в полную мощь своего вечного мотора.
На долю секунды Яна поймала отражённый зеркалом взгляд водителя. Взгляд, в котором наконец проявился смертный ужас. Услышала крик сына, вцепившегося в неё мёртвой хваткой. Увидела мгновенно приблизившийся борт грузовика. Сжалась в комок, обнимая ребёнка и понимая, что всё закончилось, хоть и не так, как хотелось бы.
Удар.
И…
…и они с Ваней на полном ходу вывалились в густую желтоватую траву.
Под свет белого дня.
В звонкую тишину степи.
* * *– Ключ! – крик метнулся под самый потолок. – Этот болван потерял ключ!
– Мне вернуть его, господин?
– Пошли кого-нибудь, кто поблизости. Перекопай эту степь, но найди мне ключ!
Глава 2
Там, где нас нет
Удар о землю, что называется, вышиб из неё дух. Только и успела, что невероятным образом извернуться боком, выталкивая сына вверх. А следующим воспоминанием стала вода, текущая по лицу.
– Ма! Мама! – Кое-как сфокусировав зрение, Яна увидела встревоженное лицо сына. И только потом заметила у него в руках пластиковую бутылочку с негазированной минералкой, которую, помнится, прихватила в дорогу. – Ты как?
– Н-не очень… – промычала она, поднимаясь и чувствуя тупую боль в левом плече. – Ты в порядке, малыш?
– Я – да. Я на тебя упал, – голос мелкого был почему-то виноватым.
– Где это мы?
– Не знаю… Трава кругом, и никого.
Да уж, сын прав: поинтересоваться своим местоположением не у кого. Степь какая-то. И ветер. Не то, чтобы очень сильный и холодный, а даже сквозь джинсовую курточку пробирает.
– На вот, намажься. – Ваня, оказывается, пока мама смотрела по сторонам и пыталась хоть что-то понять, покопался в её рюкзаке и распотрошил аптечку. Гель от ушибов – да, сейчас это самое то.
И только сейчас, протянув руку за тюбиком, Яна заметила, что до сих пор сжимает в кулаке обрывок рубашки того… таксиста.
Значит, это не было кошмарным сном…
Кое-как расцепила сведенные, будто в судороге, пальцы, и в траву из скомканного куска ткани скользнула серебряная змейка. Искать её долго не пришлось: серебро было то ли новым, то ли хорошо начищенным. Что ж, обычная мужская цепочка-«бисмарк». Колечко, на котором держался карабин, порвалось и потерялось, видимо, ещё там, а сам карабин сиротливо болтался в ушке застёжки. На цепочке, поддетый на одно из звеньев, болтался довольно массивный и очень красивый кулон в виде круглой бляшки с двумя рельефными иероглифами, по одному на каждую сторону. И… он был ощутимо холодным. Сколько ни держала в ладонях, пытаясь согреть, всё напрасно.
– Может…
– Что, ма?
– Может, в нём всё дело, Вань? Ты ведь тоже помнишь, как машина летела в борт грузовика?
– Помню.
– Значит, и мне не показалось. Мы должны были разбиться, но выжили и сидим в траве. Всё случилось после того, как я зацепила эту штуку, – Яна подбросила на ладони свой нежданный трофей. И сразу вспомнились расширенные от ужаса глаза водителя, когда он понял, что лишился… чего? Волшебного талисмана? Сверхтехнологического устройства по переносу хрен знает куда?.. – Только магических артефактов нам не хватало.
– Я не верю в сказки, – совсем по-взрослому хмыкнул Ваня.
– Тогда что это, Иван-царевич? – мать взмахом руки обвела пол-горизонта. – Пожалуйста, не говори, что мы умерли и попали в рай.
– В рай я тоже не верю. Дедушка говорил, что всё можно объяснить рационально, с научной точки зрения.
– Ты хочешь сказать…
– Да. Мы переместились в пространстве. Или во времени. Или и в том, и в другом. Я книжки читал, только там была фантастика, а мы на самом деле…
Что на самом деле, это и так было понятно. Непонятно было одно: что делать и как отсюда выбираться. Степь степью, но если сюда можно было войти, то, наверное, существовал способ выйти. Яна с некоторой надеждой посмотрела на серебряный кулон и вдруг подумала: «Что если он настроен на определённый момент времени – на тот самый, за долю секунды до столкновения? Возвращение было бы… очень насыщенным, хоть и недолгим». Если, конечно, верна именно эта теория. А если другая?
Проверять верность той или иной теории на практике почему-то не хотелось.
Время – лучший доктор. Но только в том случае, если оно у вас есть.
Понимая, что в такой неопределённой ситуации сидеть на одном месте и ждать милостей от природы суть большая глупость, Яна постаралась как можно скорее привести себя в порядок. Синяки и ссадины, полученные при падении, были щедро смазаны, для внутреннего употребления пошли таблетки антибиотика. Мелкий, естественно, скривился, таблетки глотать он не любил. Пришлось припугнуть: «А если мы на другой планете? Даже если и на Земле, то всё равно микробы тут нерусские. Так захотелось заболеть?»
Болеть, как выяснилось, Ваня не любил ещё сильнее, чем глотать таблетки, потому дело пошло. Затем, после ревизии содержимого дорожной аптечки – порядок, всё необходимое оказалось на месте – Яна перетряхнула оба рюкзака. Сумка с одеждой осталась… там, где осталась. Ну и бог с ней. Главное при них. Нетбук, к сожалению, треснул и категорически отказался включаться. Не беда. Если тут есть мастерские по ремонту, отремонтируют. Если нет – можно будет хотя бы батарею на «банки» для фонарика разобрать. Хороший, кстати, туристический фонарик, с механической и солнечной подзарядкой, такие долго живут. Золото, драгоценности и кошелёк – на месте. Что им сделается-то… Бельё, пакет с бутербродами, вода, печенье, складной туристический нож с ложкой и вилкой. У сына в рюкзачке почти такой же набор, за исключением ценностей, естественно. Правда, его телефончик, в отличие от нетбука, выжил, и не грех было им воспользоваться для определения собственных координат.
Телефончик исправно включил приложение, но регистрироваться в сети и находить сигнал от спутников GPS отказался напрочь.
Сломался? Не похоже.
Может, скрытое повреждение?
Планшет, что удивительно, тоже уцелел. Исправно поймал запущенные для теста «синий зуб» и вайфай с телефона. Но и он, когда в него поставили сим-карту, тоже ничего не нашёл.
– Ну, точно как в книжках, – восхитился мелкий. – Вот я читал одну, так там люди попали в сорок первый год, и…
– Не надо про сорок первый год, – Яну передёрнуло. – Нам только на войну попасть не хватало. И так от одной еле ушли.
– Хорошо, про сорок первый не буду. Я другую читал, там один айтишник попал в шестьдесят пятый, и у него тоже телефон не мог ничего найти. Так он там потом директором стал.
– Вань, – мать посмотрела на своего отпрыска с нехорошим подозрением. – И много ещё ты таких книжек читал?
– Много. Про самые разные времена, куда наши люди попадали.
– Значит, будешь у нас экспертом. И что нам теперь делать?
– Надо искать людей, ма. А то доедим бутерброды, и всё. А у людей можно будет еду купить.
«Мысль не просто здравая, а невероятно жизненная, – согласилась Яна, выключая электронику и складывая её обратно в рюкзак. – Сынок у меня умница».
– Вон там холм, – вслух сказала она. – Заберёмся на него и осмотримся. Оттуда дальше видно.
– А если не увидим ничего?
– Почему же – ничего? Увидим другой холм. И так пока не найдём людей или хотя бы дорогу.
Солнышко, между прочим, начало припекать, несмотря на прохладный ветер, что навело на мысли о скоротечности времени и отсутствии хоть какого-то укрытия на ночь. Палатки нет. Будь дело в лесу, они вдвоём изготовили бы шалаш. А в степи спасёт только юрта. Где-то тут поблизости наблюдаются материалы для её постройки, или, на худой конец, кочевники с готовыми переносными жилищами? Нет. Индейский вигвам тоже строить не из чего. Значит, сын стопроцентно прав: нужно выходить к людям. Соблюдая при этом разумную осторожность: тут вполне реально нарваться на рабовладельческое общество. Проблем тогда не оберёшься.
Многие знания – многие печали.
В истинности этого утверждения Яна убеждалась не один раз и не только на личном опыте. И ещё добавляла от себя: многие думы – головная боль обеспечена. Сейчас её голова болела о том, как найти людей. Как, найдя людей, не вляпаться в неприятности. Как найти дорогу домой и как здесь прижиться, если поиски окажутся напрасными. Наконец, как уберечь сына от смертельных опасностей. Только за сутки Ваню дважды могли убить, и оба раза она отводила смерть. Один раз осознанно спланировав, второй раз совершенно случайно. Два раза ещё не закономерность, но уже повод насторожиться. Что, если это не за ней, непутёвой, идёт охота, а за… Нет, только не за Ваней! Она не допустит, не допустит, защитит! Нет!
От одной мысли, что ребёнку может грозить какая-то неведомая опасность, Яна едва не впала в неконтролируемую панику. Спасла лишь привычка к самодисциплине. «А ну успокоилась, быстро! – мысленно прикрикнула она на саму себя. – Нашла время для истерики, курица мокрая! Лучше подумай, что ты умеешь делать руками и мозгами, чтобы, если что, Ваню прокормить, не то придётся работать другим местом». В самом деле, что она умеет? В принципе, не так уж и мало. В системах видеонаблюдения она разбирается на уровне специалиста высокого класса, что неудивительно: без малого десять лет работать, а последнюю пятилетку руководить фирмой по их установке и наладке… Загибаем первый палец. Кое-что понимает в компьютерах и сетях, без стыковки с ними полноценную систему не поставишь. Это уже два. Готовит вроде бы не отвратительно. Умение, полезное во все эпохи, и это три. Ну, а как насчёт защитить сына и себя от врагов? Всех ведь не заманишь на поздний кофе с цианидом, иногда и ножиком банально помахать надо. А вот тут уже сказалось специфическое воспитание, которое дал ей отец.
Отец…
«Не реветь!»
Это было помимо воли. Просто боль слишком свежая и слишком сильная.
Да, отец воспитывал единственную дочь очень уж нестандартно. Записал в спортивную спецшколу на лёгкую атлетику, и в результате к одиннадцатому классу Яна имела звание кандидата в мастера спорта по бегу на средние дистанции. Оборудовал во дворе их частного домика кузницу и… творил истинные шедевры. Его железные цветы украшали донецкий сад кованых фигур, а на уникальные ворота и оконные решётки выстроилась километровая очередь заказчиков. Отец был несговорчив и привередлив в вопросе выбора декора. На памяти Яны не было ни одного случая, когда он безропотно согласился бы с эскизом заказчика. Выезжал на место, снимал мерку, присматривался к жильцам и сотворял вещь, идеально отражавшую душу дома. Не всегда вещи получались добрыми, но это уже зависело не от мастера, а от самого заказчика и его семейства. Отец сам унаследовал ремесло от деда, тот от прадеда, и так далее, если верить семейной легенде, вплоть до конца Смутного времени, когда предок рода отошёл от сохи и выстроил кузню. Не отчаялся он, узнав, что жена уже не подарит ему другого ребёнка. Есть же дочь. Сама чему-то у него выучится, и, когда вырастет, своих детей научит. Или к нему приведёт учиться. Собственно, расчёт отца блестяще оправдался. Четырнадцатилетняя Яна буквально не вылезала из кузницы, творя свои маленькие шедеврики, которые раздаривала подружкам. К семнадцати она умела выковать любой тип клинка из журнала или каталога, правда, к оружию душа у неё не лежала. А в последнее время часто привозила к отцу внука, и мелкий даже начал помогать дедушке… Но это уже частности. Она умеет делать оружие, и это большой жирный плюс в репутацию, если здесь востребованы кузнецы и клинки. А то, что у наковальни будет работать женщина… Кстати, в очень средневековой Англии гвозди ковали не англичане, а англичанки, даже рисунки соответствующие сохранились. Причём всё это из-за какого-то суеверия, ну да бог им судья… Ах да, отец ещё научил её метать в цель самые разнообразные предметы, от ножниц и авторучек до топора. Зачем? «Никогда не знаешь, что в жизни пригодится», – приговаривал он. До сих пор не пригодилось ни разу. Яна даже сомневалась, что сумеет повторить свои успехи на этом поприще, столько лет уже прошло. Правда, жить захочешь – не так раскорячишься. Надо будет, вспомнит и применит. Если найдётся чем. Кстати, покойный дядюшка знал об этом её умении, и именно потому она выбрала другой способ. Эта сволочь вполне могла ждать от неё вилку в глаз или что-то наподобие, и быть готовой отреагировать как положено. Потому тогда на столе не было даже зубочисток…
От невесёлых мыслей её то и дело отвлекал Иван. Мальчишка без конца выдвигал версии, куда их могло занести, одна другой краше. Под конец договорился даже до фэнтези с эльфами.
– Ма, а вдруг мы не к людям выйдем, а к эльфам?
– Эльфы… – хмыкнула Яна, стряхивая с себя наваждение тяжких дум. – Эльфы в лесу должны жить, а тут степь.
– Ну, тогда к оркам.
– Только их нам и не хватало. И вообще, ты же не веришь в сказки.
– Ну, это я так, фантазирую… Ой, ма, гляди, там дорога!
И правда, с вершины четвёртого по счёту холма открывался вид на неширокую долину, которую пересекала тонкая ниточка дороги. Грунтовой. Достаточно узкой, две телеги не разминутся, не съехав на обочину. Почему-то вспомнились слова папиного друга, посетившего Монголию: мол, если у нас не дороги, а направления, то там между пунктом «А» и пунктом «Б» попросту лежит степь. Езжай, как хочешь, хоть прямо, хоть зигзагами. И это в начале двадцать первого века. Здесь хотя бы вектор обозначен – почти строго с юга на север. Теперь только дойти и попытаться понять, в каком направлении в последний раз по ней прошли или проехали люди. Это несложно, нужно всего лишь посмотреть, как следы накладываются друг на друга.
Впрочем… Вон там, на юге, поднимается облако пыли. Наверное, кто-то едет.
Теперь – наблюдение и осторожность.
– Я нашёл её, господин. Мой исполнитель видит её.
– Где она?
– В восемнадцати ли от форта.
– Она не должна дойти туда.
– Она туда не дойдёт, господин. Но по дороге идёт обоз. Она вполне успеет добежать до них, когда увидит…
– Я должен тебя учить, как поступать с обозами?
– Простите, господин, виноват.
– Мне нужен ключ. Остальное не имеет значения. Эта тварь и так уничтожила двоих наших, и до сих пор не наказана.
– Она будет наказана, господин.
Повозки. Тяжёлые. Запряжённые каким-то крупным рогатым скотом – Яна не смогла бы отличить быка от вола, хоть на картинке, хоть вживую. Просто никогда не интересовалась животноводством. Впрочем, сейчас это неважно. Флегматичные рогатые животинки двигались медленно. Даже на таком расстоянии возникало отчётливое ощущение тяжести, вдавливающей колёса повозок в неподатливую землю.
Кто эти люди? Откуда и куда едут? Зачем едут?
Чтобы не напрашиваться на лишние неприятности и не торчать у всех на виду, Яна сперва присела на корточки, а затем легла в траву, не прекращая наблюдать за медленно тянущимся обозом. Сын устроился рядышком. Переговаривались шёпотом, хотя на таком расстоянии услышать их не могли.
– Ма, смотри, на телегах сундуки и мешки.
– Да. А на других телегах вижу какие-то ящики. Переселенцы, что ли?
– Вон там дети на возах сидят. И женщины. А мужчины рядом идут. Точно, переселенцы.
Хорошо это или плохо? С одной стороны, переселенцам позарез нужны лишние рабочие руки, а с другой – эти самые руки они вполне могут посчитать полезным имуществом, найденным на дороге. Кто бы ни были эти люди, Яна даже отсюда видела, что отличается от них. Обозники, почти поголовно одетые в серое тряпьё неопределённого возраста и происхождения, у кого можно было разглядеть непокрытые головы, все как один были черноволосы. Тогда как её в школе в своё время «наградили» кличкой «Моль». Разумеется, не за яркую внешность. А ещё эти люди не отличались богатырским ростом… Азиаты?
Почему-то вспомнился взгляд того таксиста, или кто он там был на самом деле, и Яна поёжилась. Выстраивалась пока ещё смутная, но не очень приятная логическая цепочка. Таксист-азиат – весьма странный кулон с иероглифами – степь – обоз азиатов. Куда и во что, чёрт возьми, её затянуло? А главное – зачем?
Обоз шёл медленно, за полчаса он едва вытянулся из лощинки между двумя холмами в долину, которую пересекала дорога. Дальше на север до самого горизонта просматривалась почти плоская степь, покрытая вызолоченной солнцем травой. Вот туда переселенцы и направлялись. Что их заставило покинуть родину? Война? Голод? Приказ князя или монарха? Возможность обжить новые земли, когда старые уже перенаселены? Всё может быть, но тогда это скорее всего китайцы. Хотя кто его знает…
Вот тут Яна поняла, насколько мало она знает об Азии. Можно сказать, практически ничего. О французском городе Реймсе у неё в памяти хранилось куда больше фактов, чем о том же Китае со времён Цинь Шихуанди по наши дни. А если взять соседние с Китаем страны, так вообще наблюдалась позорная пустота. Допустим, она подождёт, пока обоз поравняется с холмом, где они засели, и выйдет к этим людям. И что дальше? Чужеземка с экзотической внешностью, не знающая ни слова на местном языке и не имеющая понятия о местных же приличиях. Даже если повезёт, и их с Ваней не зачислят в «говорящие орудия», всё равно начинать придётся с нуля. С самых простых слов и понятий. С самой простой и грязной работы – вроде уборки хлева или подметания двора. Не говоря уже о том, что на экзотику кого-то из местных мужчин потянет в обязательном порядке, придётся либо покоряться, либо драться. А Ваня? Ему-то каково будет?
Вереницу невесёлых мыслей прервало странное ощущение. Они всё ещё лежали на вершине холма, наблюдая за обозом, и до сих пор гармонию природы нарушали редкие звуки, долетавшие со стороны переселенцев. Но сейчас вторглось что-то ещё. Вроде бы неслышное, но ощутимое… Ощутимое?
Да. Тело ощущало лёгкую вибрацию, исходившую от земли.
Что бы это могло значить?
Память давала только один возможный вариант: где-то, не слишком далеко, скачет конница.
Яне очень не понравилось сочетание слова «конница» со словом «степь». Ассоциации оно вызывало почему-то исключительно негативные.
Ещё несколько мгновений, и она поняла, почему. Ей, потомку цивилизации осёдлых пахарей и ремесленников, обозники были куда ближе и понятнее, чем кочевые племена той же Монголии. Или Дикого Поля, от которого натерпелись предки отца. Вполне возможно, что и эти люди тоже натерпелись, а потому наверняка выработали способ обороняться от набегов кочевников. Значит, если степняки не пройдут мимо – а вероятность этого не так уж и мала, если отряд у них небольшой – есть шанс добежать до обоза.
Но сперва…
Вибрация быстро усиливалась и уже перешла в едва слышный низкий дробный топот. Яна завертела головой в надежде высмотреть приближающихся всадников, и едва не выругалась вслух.
Всадники выскочили из-за холма, как чёртик из табакерки с сюрпризом. Все в типичном степном наряде, как его представляют по историческим фильмам: длинный тулуп, остроконечная шапка с меховой оторочкой, мешковатые штаны, заправленные в сапоги. Ну, и неизменные луки с колчанами, полными стрел, и щиты, подвешенные на спины. Причём, что интересно, обозники их видеть сейчас не могли, склон холма скрывал отряд. Нападение должно было стать внезапным.
– Ваня, – страх за сына начисто вышиб из неё парализующий страх за собственную жизнь. – Беги туда, на дорогу, к обозу. Предупреди их.
– Мама, я… – воспитанный городской мальчик всё прекрасно понимал и отчаянно боялся, хоть и старался этого не показывать.
– Беги, скорее! – Яна не выдержала и закричала: – Зови на помощь!
– А ты?
– Я тебя догоню. Ты знаешь, как я бегаю. Ну, вперёд! Беги!!!
И он побежал, благо этот склон холма был довольно пологим. Хорошо. Он предупредит обозников об опасности хотя бы своими криками и жестами, раз уж в наличии языковой барьер, а те за это защитят мальчишку. Что же до неё, то она либо догонит сына у самых повозок, либо побежит в сторону, отводя опасность от ребёнка.
«Сколько же их? Пятьдесят? Семьдесят? Нет, больше».
Она почему-то не могла оторвать взгляд от скачущих всадников, и, естественно, проморгала куда более интересное зрелище. На холме, который они с Ваней миновали перед этим, во весь невеликий рост стоял человек. Степняк. Пока Яна, замерев от потрясения, разглядывала его, человек насмешливо свистнул, и из высокой травы поднялся… лежавший до того на боку невысокий конёк. Степняк одним красивым прыжком вспрыгнул в седло и не спеша направился…
Прямо к ней!
«Зараза…»
Какие уж тут раздумья? Некогда варианты прикидывать. Яна вскочила на ноги, вскинула на плечи рюкзак и помчалась по склону вниз, к дороге. Туда, куда бежал Ваня, уже вопивший и размахивавший руками. Оглядываться тоже было некогда, но почему-то она была уверена, что всадник прибавил ходу.
Обозники, завидев бегущего и орущего мальчишку, просто остановились. Они не видели опасности ни в нём, ни вообще где-либо. Но едва в их поле зрения попала бегущая Яна, а за ней замелькал некто, очень похожий на кочевника, реакция их стала немного предсказуемой. Если бы кочевник был один, он проехал бы себе мимо, никого не трогая. Но если он на глазах у более чем сотни человек, путешествующих явно не безоружными, нагло гоняется за женщиной, значит, явился с компанией. А учитывая горький опыт прежних столкновений, численность компании наверняка сравнима с численностью переселенцев. Всех скопом, с женщинами и детьми… Пока под ногами шуршала суховатая трава, Яна бежала осторожно, боясь нарваться на норку или ямку и переломать ноги. Потому, когда она достигла дороги, всадник не только перевалил через гребень холма, но и преодолел добрую половину спуска. Оглянувшись, женщина хорошо разглядела его скалящееся в улыбке круглое узкоглазое лицо, выдубленное ветром и солнцем. И руки, снимавшие с луки седла бухту верёвки… Верёвки? Аркана!
И…
Тело вспомнило вколоченную спортивной спецшколой науку без подсказки разума.
До обоза хорошо если метров четыреста. А на такой дистанции можно не снижать скорость до самого финиша.
Высокий старт – набор скорости – держим темп и, главное, правильное дыхание.
Раз, два, три – вдох. Раз, два, три – выдох.
Вряд ли она сейчас показала бы хоть какой-то результат. И спорт давно заброшен, и рюкзак на плечах, и дорога отнюдь не идеальна. Не за результатом она гналась, а бежала от… чего? Неважно. Кого собираются арканами ловить, тому лучше находиться от людей, их применяющих, как можно дальше. И точка.
Она помимо воли улыбнулась, увидев, что обозники, успевшие достать с телег щиты, луки со стрелами и что-то вроде арбалетов, расступились, пропуская Ваню, и снова сомкнули неровный строй за его спиной. А по топоту лошадки, явно перешедшей на галоп, и злобным выкрикам степняка, догадалась, что того постиг жесточайший облом. Он не ждал, что жертва сможет настолько повысить скорость передвижения, а приближаться к лучникам обоза в его ситуации было опасно. Пристрелят, и даже не извинятся. Поэтому последние десятки метров она преодолела без надрыва, классическим финишным усилием.