Полудемон. Месть принцессы

Там они и подружились.

Мишель знала, что невиновна. И Марта знала, что на совести подруги мертвецов нет. Такие вещи некроманты просто видят. У убийц проявляется такое… пятно в ауре. Как ожог. А Мишель была чистенькая, и Марта ее просто пожалела.

Вы сейчас удивитесь – как так? Некромантка? Пожалела?

Ну так что же. Сперва Марта чуть позлорадствовала. Вот, мол, жизнь-то какая – и принцессам тоже несладко. А потом, когда принцессе на первом же допросе переломали пальцы на левой руке и Мишель что было сил старалась не плакать, – пожалела. Ее-то не пытали. Просто хотели сжечь. Добренькие.

Девушки разговорились.

Марта рассказала историю своей жизни, Мишель – своей. И они дружно начали жаловаться на несправедливость мира. Плакали – в два ручья. Но толку-то с тех слез…

И тут судьба подбросила еще одну карту. Не козырную. Но увесистую. Полагаю, это был валет крестей. Местный управляющий. Рик Арнес. Герцог его сразу после пожара бросил в темницу. И тоже принялся допрашивать. Пока. Потом, разумеется, к Светлому Святому.

Рик едва успел спасти свою семью. А сам вот не удрал. И благородство тут было ни при чем. Не успел просто. И теперь ждал дознания и казни. Он-то и объяснил двум девчонкам, что и к чему. И про некромантов, которых надо ненавидеть. И про ненаследную принцессу и жену ее брата. Хоть он и был мерзавцем и вором, но в поджоге тоже был невиновен. Спасибо тому, кто сделал камеры открытыми в общий коридор. Спасибо тюремщикам, благодаря которым Рик и Марта были соседями, а Мишель – напротив них. Им просто стало принцессу жалко.

А вот Мишель жалости лишилась раз и навсегда.

Тюрьма, пытки, допросы – оно очень помогает избавиться от излишка любви к людям. Если раньше Мишель была светлым огоньком, теперь это было холодное черное пламя. И в нем сгорел бы любой, кто сунется. Только Марта и Рик спокойно грелись у этого огня. Им-то что? Они и сами были не лучше. Их уже обожгло. И жалеть эта троица никого не собиралась.

Голубь прилетел на двенадцатый день. Гонцы добрались на шестнадцатый.

Дядюшка после прочтения письма ходил весь бледно-зеленый. Принцессу извлекли из тюрьмы со всем почтением, отмыли, перевязали и стали ждать в позе «чего изволите?».

Мишель и изволила.

Марту извлекли и приставили к принцессе в личные горничные. Рика – в лакеи. Так это называлось. А на деле – оба стали ее верными псами. И глотку за нее кому угодно порвали бы. Да и Мишель за них готова была в огонь и в воду. И еще одного человека Рик посоветовал принцессе. Побочного сына предыдущего герцога Миеллен. Анри Миллена. Валета, пожалуй, червей. Сынок, видите ли, после смерти папеньки был выгнан со двора, лишен всего достояния, титула, земли… Всего, что только мог придумать его законный братец. Понятное дело, парня это не обрадовало. И герцогский отпрыск пошел разбойничать на дорогах. Получалось у него это очень хорошо. Герцог только зубами скрипеть успевал, пока они до челюсти не сточились.

Попался герой-разбойник, как водится, на любви. Такой же нежной и трепетной, как и у моего дядюшки. Лазил, лазил к любимой в окошко, там Рик его и вычислил. Чуть надавил на «нежную возвышенную девушку», та и сдала возлюбленного за награду. Кажется, в три тысячи золотых.

Получила она из этой награды не больше сотни. Задатком. Потом Рик загремел в тюрьму. А про поимку незаконного сыночка доложить еще не успел. Хотел сюрприз сделать господину.

Мишель послушала его без разговоров. Приказала доставить к себе Анри Миллена – и сделала ему предложение. Титул. Земля. И пост ее личного телохранителя.

Анри никогда дураком не был. И что его ждет – понимал. Согласился ли он?

Глупый вопрос.

Тут капитан стражи – ставленник ее братца – немного поорал. Не понравилось ему, видите ли, что его – в отставку, а на его место кого-то другого. Вот и попытался поскандалить. Почему попытался? Так полноценного скандала не вышло. Марта ему помогла замолчать. Скромным проклятием часика на три. В ее исполнении это звучало как: «Чтоб у тебя, гада, язык отсох». Он и отсох. Но поскольку Марта сильным некромантом никогда не была – часа на три.

По прошествии этих трех часов капитан опять-таки не угомонился. Что поделать, принц Рудольф не любил людей умнее себя. Вот капитан принцессиной охраны и побежал жаловаться на некромантку. Мол, прокляла, гадина, три часа только мычал…

Принц Рудольф тут же к сестре. Так, мол, и так, вы из тюрьмы пожелали преступницу забрать, а она как есть некромантка и ведьма. Моего человека прокляла. Верните-ка вы, сестрица, ее на костер, пока не поздно. Душу погубите… – и прочая чушь в этом роде.

Только вот принцессу этим уже было не запугать. Посмотрела она ласково на братца, на капитана, который за его спиной терся, оскалилась и спрашивает:

– Не такая ли Марта некромантка, как я – поджигательница? Нет уж, в этом герцогстве слишком любят невинных людей мучить. Никого я им не отдам. А вы, братец, лучше подумайте, что отцу скажете. Ему ведь тоже будет интересно, почему со мной так поступили.

Принц Рудольф аж позеленел весь. А принцесса времени терять не стала. Перевела добрый взгляд на капитана и говорит:

– Капитан, нехорошо клеветать на бедную девушку. Язык у вас, наверное, от злости не работал. Но вам повезло. Говорят, у клеветников они вообще отваливаются. И нос гниет, как у жертвы дурной болезни. Правда, Марта?

Марта уставилась в упор на принца и улыбается во все свои сорок зубов.

– Истинная правда, – говорит, – ваше высочество. Светлый Святой мерзавца метит. Нос гниет, язык отсыхает, глаза вытекают…

И чуть силу свою отпустила. По комнате словно холодом плеснуло. Так что бежали оттуда и принц, и его капитан. Быстро и качественно.

На следующий день посольство в обратный путь тронулось. Мишель очень настаивала, дескать, на родной земле ей поправляться будет легче. О том, что Анри лучше убрать с территории герцогства, у Рика семья уже в Раденоре, а Марте вообще все равно куда ехать – были бы друзья рядом, не говорилось. Но все четверо это понимали.

Такой вот вышел расклад. Две дамы, два валета с одной стороны. И валет бубен и дама пик – с другой.

По дороге домой Абигейль пыталась подобраться к Мишель. Один раз. На постоялом дворе. С лихвой хватило. Когда Марта попросила чуть подождать, сейчас, только госпоже косы заплетут – и сразу же ее примут…

Абигейль и присела на диванчик в комнате. А из-под диванчика – дохлая крыса. Вонючая. Наполовину разложившаяся. И давай по ее юбкам карабкаться. И к лицу норовит, к лицу…

Визгу было…

Абигейль из комнаты вылетела вперед своего визга. А только крысу по дороге потеряла. Мишель хохотала до слез, но когда к ней явился братец, сделала серьезное лицо. Братец ей опять – некромантка, ведьма, я вашу служанку сам на костер определю! На святое покусилась! На жену! Любимую!! Мать наследников!!!

И вот тут Мишель разозлилась. По-настоящему. Но виду не показала. И ответила в том духе – что, крысу покажете? Нету? Тогда извините. Клевета-с! А вообще, крысы, да еще дохлые, – верный признак нечистой совести у человека. Вас, братец, они еще не мучают? Сестру пытать? Да еще по подозрению в попытке братоубийства!

Принц Рудольф еще пытался храбриться, но под двойным испепеляющим взглядом Мишель и Марты получалось у него из рук вон плохо. С тем и ушел.

А крысы их потом всю дорогу посещали. Дохлые. Либо разлагающиеся, либо скелетиками. Что по пути попадалось. Марта специально старалась. Только надолго поднять крысу не могла. Но Рудольфу и того хватило. К столице Раденора он подъехал заметно исхудавший и осунувшийся. Да и Абигейль за эти двадцать дней заметно подурнела. Жаль, что не поумнела.

Но – чего нет, того и не добавишь. Это я про мозги. Подлости и хитрости-то у нее хватало.

Мой дед, а Рудольфу и Мишель – отец, встретил детей по-разному.

Мишель он со всех сторон обласкал, дал Рику и Марте титулы, ему – барона, ей – баронессу, подтвердил все, что Мишель обещала Анри, наорал на дворцовых лекарей, чтобы те принцессу лечили, – и занялся сыном.

Дядюшку дед отматерил по-всякому. Один сын – и тот дурак. Кольчуга начищенная, а вместо башки пустая кастрюля. Это ж надо – так сестру подставить! Люди-то стараются свою грязь замазать, все делают, чтобы их семья чистенькой оставалась, а этот – сам в дерьмо лезет и других за собой тянет. Принцессу пытать! Да есть ли там даже спинной-то мозг?! Это ж надо все королевство так опозорить?! И на кой Мишель нужно было их поджигать, если она все равно бы в другое королевство замуж вышла. И права ее были бы вилами по воде писаны. А кто ее теперь замуж возьмет?! Короче, козел ты, сынок. Козел.

И Абигейль досталось. Какая она-де мамаша, если у нее дети угорели, а она и не знала, где их разместили?! Небось платья свои в первую очередь пристроила. А мальцов одних бросила, даже без пригляда! На кой ей куча слуг, если они все делом не заняты?! Небось и сама сопли утрет, не королева! Дома-то навоз на лопате носила и белый хлеб лакомством считала, по праздникам ела! Ну и многое другое о коронованных шлюхах. Кстати – чистую правду.

Тут дядюшку и закусило. Звания почетного оленя Раденора он уже не стерпел. Пообещал деду, что ноги его при дворе до смерти отца не будет. Так вот. И дверью хлопнул. Уехал в ссылку на границу.

После этого Рудольф год на люди не показывался, а про рыцарские турниры и подавно забыл. Пообщипал с него отец перьев.

Мишель же окружили вниманием и заботой. Но больше она никому не верила. Одному отцу. Да и то… В глаза ей кланялись, а за спиной шептались. Абигейль хоть и в деревне, а даром времени не теряла. И все ее братья, сватья, кузены, тетушки и дядюшки – тоже. Вонючая собачья свора. Шавки помоечные.

Одним словом, с принцессой Мишель повторилась старая история. То ли он, то ли у него, но что-то там точно было…

Это уничтожило последние надежды на приличный брак. Дед бесился, гонял сплетников, ругался, языки вырывал, но ничего не помогало.

Мишель все понимала. Рик на этих делах собаку съел, не подавился. И дворцовые интриги раскусывал как орехи. Марта терлась среди слуг, на Анри липли все служанки – и все сведения они сообщали принцессе. Я так понимаю, уже тогда Мишель начала презирать и ненавидеть всю эту придворную навозную кучу. Тогда же и план свой придумала. Но окончательно она решилась после разговора с отцом.

Он тогда пришел усталый и какой-то осунувшийся. Сел в кресло напротив Мишель, улыбнулся грустно так, словно тяжесть давила.

– Друзей можешь не отсылать. Они тебе преданы, я знаю.

Мишель кивнула. Так Марта с Анри и узнали об этом разговоре. Он рядом с принцессой был неотлучно, да и Марта тоже с ней проводила много времени. Они подружились за это время. Мишель учила подругу читать и писать, нашла ей книги по некромантии, настаивала, чтобы Марта развивала своей дар.

Дворцовый Служитель Светлого Святого на Марту шипел, но тронуть не решался. Мишель его на части разорвала бы. После тюрьмы у нее веры в Светлого Святого как-то резко поубавилось. За счет прибавившейся злости.

А Марте – все нипочем. Она была счастлива и спокойна рядом с подругой.

Король тогда долго сидел, молчал, а потом выдохнул, как в воду бросился:

– Мишель, мне не больше года жить осталось. Надо решить, что потом с тобой будет.

Мишель не вздрогнула. Просто спросила:

– Почему не больше года?

– Мне уже семьдесят. Медик сказал, организм изношен. Магия меня еще немного поддержит. А потом – ты представляешь, что с тобой сделают Рудольф и его шлюха?

– В лучшем случае отдадут в монастырь. В худшем – убьют или выдадут замуж за такую же мразь, как и Абигейль.

Мишель не собиралась обманывать себя иллюзиями. И король это понял.

– Ты что-то решила?

– Да.

Мишель не колебалась:

– Во-первых, отдай мне Торрин. Все графство.

Торрин – горный замок, построенный еще два века назад, стоял в ужасно неудобном месте. У моря. В горах. Рядом были только две рыбацкие деревушки. До третьей пришлось бы ехать сутки. Если бы лошадь ноги не переломала на втором шаге. Пешком вообще надо было идти три дня.

Расти там ничего не росло. При удаче можно было вырастить сорняк. Но о пшенице и речи не шло. Жили морем и контрабандой. В случае удачи в год владелец получал сотню золотых налога. При неудаче – не насчитывалось и пятидесяти. Это со всего-то графства! Хотя и графство там было – тысяча человек, из них – двести в этих двух деревеньках. А остальные поселения даже звания деревни не заслуживали.

Замок этот отошел короне, когда предыдущий владелец, озверев от вечной нехватки денег, ввязался в мятеж. Неудачный. Что ж, у Светлого Святого деньги ему нужны уже не были.

– Зачем тебе этот кошмар?

– Чтобы никто не мешался, – отрезала Мишель. – Сделай документы на меня, с правом наследования Рику. Он – заслужил. Второе. Ты признаешь моего сына равноправным наследником. Вместе с сыновьями моего братца. То есть с оставшимися сыном и дочуркой.

Вот тут королю чуть не стало плохо.

– А ты… э-э-э…

– Я никого пока не жду. Но до конца года у меня родится мальчик. Хотя я полагаю, что родов не переживу. У меня тоже здоровье попортилось после тюрьмы.

Король помолчал.

– Кто будет отцом мальчика? Анри?

– Нет. И тебе лучше об этом не знать. Но могу только сказать, что мальчик будет умным и сильным. И – жестоким. Что еще нужно, чтобы править?

– Развивать этот ум, – огрызнулся король.

– Именно. Поэтому мне нужна грамота о полном освобождении Торрина от налогов на двадцать лет. И – я хочу забрать туда все нужные мне книги из королевской библиотеки. Все равно Рудольф их не читает, а Абигейль… Фи!

Король еще помолчал.

– Войско, слуги, деньги?

– Деньги. Слуги не нужны. Найму местных. Войско тоже без надобности. Все равно ноги переломают раньше, чем туда доберутся. Завещание и наследную запись на моего сына я хочу в трех экземплярах. Один у меня, один – в архивах короны, один – в главном архиве Светлого Святого. И чтобы они выдали расписку, что этот экземпляр хранится у них и о чем в нем говорится. Со всеми печатями и подписями. Будет лежать у меня в надежном месте. А потом – у моего сына. Если что, мои друзья все сохранят до его совершеннолетия.

– Мишель, ты уверена в том, что говоришь?

– Да. Отец, ты сам знаешь, Рудольф будет плохим королем. Он неглупый. И в то же время… слабый. Внушаемый. Легко управляемый. Абигейль – вот кто будет сидеть на твоем троне. Вместе со всей своей сучьей родней.

Его величество только кулаки сжал.

– Знаю. Но еще одного сына у меня нет. А твой ребенок… когда еще он вырастет, да и дадут ли ему это сделать?

– Не знаю. Но из Торрина он никуда до совершеннолетия не поедет. А уж обезопасить его там – это мое личное дело.

– А справишься?

– Не я. Я только заложу фундамент. Основная тяжесть ляжет на Рика, Анри и Марту. Они справятся. И с воспитанием, и с обучением…

Дед кивнул.

– Мишель, ты точно не хочешь рассказать, что задумала?

– Нет, отец. – Принцесса опустилась на колени около его кресла, взяла холодные ладони отца в свои, изуродованные пыткой, с изломанными пальцами, и стала растирать.

– Я тебя люблю, папа. Очень люблю. И Раденор – тоже. Я никогда не сделаю ничего во вред. Ты помни об этом, ладно?

– Мишель, Мишель…

Несколько минут они сидели молча. О чем думал король? Проклинал судьбу? Неведомых врагов, из-за которых его дочь стала жестокой и холодной? Сына, выросшего на редкость рыцарственным – и бездарным? Невестку с ее родней, которая заполонила Раденор, как саранча – поля? Кто знает…

А Мишель была спокойна и сосредоточена. Она приняла решение. И бояться не собиралась. Никого и ничего.

Ей просто хотелось отомстить. До дрожи в коленях. До стиснутых зубов. До безумия.

Полагаю, что она уже была слегка безумна. И ненавидела всех, из-за кого пострадала. В первую очередь – брата и его жену.

Потом – всех придворных.

И она решилась мстить.

* * *

Я думаю, вы догадались, какого мальчика хотела родить принцесса.

Правильно. Полудемона.

Меня.

Мишель потребовалось две луны, чтобы собраться и доехать до Торрина. Все это время Марта, Рик, Анри – каждый пытался ее отговорить. Но было поздно. Мишель горела своей идеей, словно огнем. Страшным. Черным. Безумным. Она выбрала свой путь. И сворачивать не собиралась. На все вопросы она просто качала головой. И только один раз собрала всех друзей и высказалась:

– Вы считаете меня безумной? Напрасно. Я думала, вы сами все поймете. Рик – точно понимает, хотя и не все. А ведь ситуация простая. Кто я сейчас в людских глазах? Оправданная, то есть отмазанная отцом преступница. Братоубийца. Поджигательница. Ведьма. Абигейль с семейкой постарались. Рудольф верит ей, как посланцу Светлого Святого. А что ожидает меня после смерти отца? Правильно. Либо монастырь, либо замужество, либо смерть. На удачное замужество рассчитывать не стоит. Абигейль позаботится. Уже позаботилась. Дурная слава, знаете ли… И что остается? Монастырь? Лучше самой умереть. Но так, чтобы они меня век помнили. Что самое важное для Рудольфа и Абигейль? Ну?

– Корона, – спокойно ответил Рик. Он все понял.

– Правильно. Корона. И все то приятное, что она дает. Не работа. Нет. Балы. Рыцарские турниры. Выезды. Раззолоченные платья. Смазливые придворные шлюхи и альфонсики. Этого им хватит и в глаза, и за глаза. А мне – нет. Но мне отец корону оставить в обход Рудольфа не сможет. Марта, милая, я бы попросила тебя его проклясть. Но я знаю, что не поможет. Снимут.

– Не снимут.

– Не обижайся, родная. Но я ведь знаю пределы твоих сил. Ты не самый сильный некромант мира. Тебе нужно многое. И проклятие получится отсроченным. Рудольф до меня раньше доберется. А Абигейль…

– При удаче я смогу их обоих проклясть.

– Я не возражаю. Но что-нибудь такое… не смертельное, но очень неприятное и естественное. Сможешь? Повышенную болезненность или…

– Бесплодие, – спокойно припечатал Анри. – Все, что нужно для дела, я достану. Волосы, там, или одежду…

– Волосы. Или платок с соплями. Пару капель крови. Все что угодно. Хоть обрезок ногтя. Я – справлюсь.

Марта отлично помнила, как Рудольф хотел отправить ее на костер. А некроманты – они злопамятные.

– Замечательно. Но этого мало. – Мишель тряхнула гривой волос. Белых? Или полуседых? – Марта, я хочу родить полудемона.

– Что?! – Марта.

– Как?! – Анри.

– Почему?! – Рик. Единственный, кто понимал.

– Мне нужен изначально умный ребенок. Жестокий. Хищный. Думаете, я не понимаю, что будет со страной? Рудольф дурак. При нем разворуют все. А его дети вырастут копией отца. Через три-четыре поколения таких королей Раденор разорвут на части. Поэтому я хочу, чтобы королем стал мой сын. Я много читала о полудемонах. Жестокость у них в крови. И властность – тоже. В остальном же… Его воспитание ляжет на ваши плечи. Рик даст ему знания по управлению. Анри – научит владеть оружием. Марта – тебе придется тяжелее всего, сестренка.

– Мишель, я…

– Не надо. Ты стала мне не просто подругой. Сестрой. Но сейчас не время плакать. Наверняка мой сын родится некромантом. Тебе придется обучать его. И не только. Я хочу, чтобы ты заменила ему меня. Чтобы он не был безумным зверем. Ему нужна мать. Меня не будет. Останешься – ты. У тебя будут и свои дети, но ты не забывай Алекса, ладно? Он должен знать, что такое любовь.

* * *

Алекс – это я. Александр Леонард Раденор.

Мишель прожила еще два часа после моего рождения. Успела дать мне имя и приложить к груди. И – умерла. В столицу тут же полетел голубь с письмом. А обратно прискакал гонец с известиями. С официальным завещанием, в котором я признавался наследником. Дарованием Анри графского титула с условием, что он будет воспитателем осиротевшего принца до пятнадцати лет. Признанием баронского титула Рика и его права на землю Торрина, при условии, что я могу жить у него, сколько сам пожелаю. И свитком из канцелярии главного храма Светлого Святого, где подтверждалось мое наследное право. Сколько им дед за это отвалил – страшно представить.

Мишель похоронили на утесе над морем.

Я часто прихожу на ее могилу.

Сижу и вспоминаю.

Полудемоны помнят все. Вообще все, с самого рождения. И я тоже помню.

Растрепанные белые волосы, слипшиеся от пота. Ласковые, но слишком слабые руки, прижимающие меня к груди. Вкус молока, смешанный с привкусом крови. Вскрик Марты:

– Госпожа, осторожно, у него зубки…

И тихий голос матери, охрипшей от криков…

– Ничего, ничего… кушай, малыш. Это единственное, что я могу тебе дать. А зубки – зубки тебе понадобятся. И когти. И оружие. Набирайся сил, родной мой. И расти сильным и умным. А я буду приглядывать за тобой. Если и не с небес, то из темноты. Обязательно пригляжу. А ты помни, что я тебя все равно люблю.

Помню запах крови и смерти. И помню любящие голубые глаза.

Ни в одних других глазах потом я не видел такого выражения.

Любви. Нежности. Радости. Обреченности. И – бешеного, безумного, безудержного триумфа.

Принцесса Мишель умирала победительницей.

* * *

Его величество король Александр Второй скончался через три луны после смерти дочери. И на престол уселся Рудольф. Его величество. Первое по порядковому номеру. И тут же закатил грандиозный бал. И рыцарский турнир по случаю своей коронации.

Соседи под это дело оттяпали у нас кусок земли. А королю прислали лист с извинениями «за самоуправство наших вассалов», шикарные доспехи и боевого жеребца. Но столбы обратно не передвинули. Дядюшка утерся. Точнее, он даже не заметил, что в него плюнули. Соседи ведь и его любимой Абигейли прислали подарок. Шикарное колье с сапфирами. И белую кобылку с золотыми лентами в гриве. Та им на радостях все простила.

А соседи в это время задрали дорожные и таможенные пошлины так, что купцы взвыли. Но кого волнует все это быдло? Уж точно не блестящего рыцарственного короля Рудольфа.

Через две луны после смерти отца Его величество прислал письмо. Приказывал, чтобы меня привезли в столицу.

«Дабы дать бедному сиротинушке, ребенку нашей возлюбленной умершей сестренки Мишель, воспитание, подобающее наследному принцу».

Рик с Анри, не будь дураки, тут же состряпали писульку, которая гласила, что принц – при последнем издыхании. Дорогу всяко не перенесет. Кашляет кровью, задыхается, простужается каждые два дня – и вообще, нельзя ли прислать мага-целителя, чтобы поправить ребенку здоровье? А то верные слуги Его Величества опасаются за жизнь мальчика.

Целитель так и не приехал. Письма с требованием перевезти меня в столицу приходили раза два в год, но Рик и Анри и тут извернулись. Написали, что у ребенка-де чрезвычайно опасная болезнь – ломкие кости.

Есть такие дети. Стоит им неловко упасть – и тут же готов перелом. Даже если их слишком сильно обнять – и то можно убить. Ребра треснут.

После этого Его Величество уже не настаивал на моем приезде. Но о моем здоровье осведомлялся регулярно. Рик и Анри отписывались. По-моему, за пару лет они умудрились переломать мне все кости. То по очереди, то вместе… Это уж не говоря о разных воспалениях и обострениях. А простуда и горячка ни на луну не оставляли меня своим вниманием.

Единственное, о чем не писали мои воспитатели, – это воспаления и сотрясения мозга. Наоборот, отмечали, что мальчик – то есть я! – необычайно умен. И хорошо учится. А чем ему еще, бедняжке, заниматься, пока болеешь? Просим, просим прислать мага-целителя! А то ведь не убережем вашу кровинушку!

Но мага-целителя все равно не прислали.

Из столицы меж тем доходили тревожные вести.

Рудольф, дорвавшись до власти, погряз в пирах и охотах. Абигейль не отставала от него, блистая на балах. Обходилось это в бешеные суммы. Народ голодал. А ее величество вытащила в столицу всю свою нищую родню. И каждого пыталась пропихнуть если не в графья, то в бароны. Папаша ее себе надел втрое увеличил, не считая того, что крал из казны даже не горстью, нет. Мешками выносил.

Вся эта свора занимала придворные должности. Рвала. Гадила. Воровала так, что только стены казны пищали. Дохода от них не было никакого. Прижать их не было также никакой возможности. Абигейль постаралась. Любого, кто тронул бы хоть пальцем кого-то из ее родных, ждала либо казнь, либо ссылка. Люди бежали с их земель сотнями – и добрый король решил прикрепить их к земле. Теперь хозяин был полностью властен в жизни и смерти крестьянина. Хоть на заборе повесь для развлечения – никто и не чихнет. И пожаловаться некому.

А если рискнешь – тебя же на костер, как еретика и мерзавца. Почему? А такая вот логическая цепочка. Недоволен властью – недоволен королем – недоволен человеком, которого поставил над тобой Светлый Святой, соответственно, и волей Светлого Святого ты тоже недоволен. Мерзкий еретик! А может, и вообще колдун?! На костер его, братья!!!