Крышка заперта, и тринадцать лет зверек сидит в ловушке. Он ничего не знает о наружном Мире, но чувствует, что тот существует; об этом ему говорят не глаза, не уши, не нос, не кожа, об этом говорит чувство, зародившееся просто потому, что зверек так долго томился взаперти

– Рей Брэдбери, «Попрыгунчик в шкатулке»

Было около одиннадцати вечера, и замок тонул в шуршащем дожде.

Вернее тонуло то, что условно называлось «Замком». На деле это сооружение скорее походило на гигантский коралл или корягу, поросшую моллюсками и лишайником. Неловко выгнутая башня из пузырящегося камня – она будто застыла в момент кипения, а может, она всё еще кипит, но очень медленно. У ее подножья лежали коренастые цеха, напоминающие капли парафина, растекшиеся вокруг свечи.

Эта конструкция, как и все строения кораблистов, имела свое собственное имя на полузабытом языке, и было у него два варианта перевода: «Кривой гвоздь» и «Филигранное острие». Первый вариант был значительно популярней. Наверно, потому что он короче.

Внутри цехов не прекращалась работа. Шипело мясо на сковородах, стегались элементы платьев, замешивалось липкое сырье для бумаги… Тысячи маленьких рук, ног, щупалец, клешней, ложноножек и клювов не смело оторваться от своих обязанностей.

Время от времени какой-нибудь желто-сизый восьмилапый «человек» с шипами вдоль позвоночника срывался с места и, еле удерживая на плоской голове тяжелое блюдо, несся по узким коридорам в башню. Там его встречали «слуги», наиболее симпатичные из кораблистов. Например, хамелеонистый ящер с тремя огромными лиловыми глазами, опирающийся на задние лапы и хвост и наряженный в атласный малиновый камзол. Слуга относил поднос на стол хозяйке, и хозяйка должна была попробовать.

Вренна, та самая хозяйка, небрежно кивала и продолжала сосредоточенно вести свои компьютерные войска в наступление.

Проголодавшись, она подходила к огромному обеденному столу и откусывала понемногу от каждого кусочка филе, каждого зажаренного ребрышка и каждого пропеченного сердечка. Тем самым она утоляла голод и выполняла свой священный долг.

Затем она выпивала витамины, восполнявшие в ее организме недостаток растительной пищи, и садилась за книгу или за арфу.

Иногда она открывала изогнутое окно и высовывалась в него, подставляя себя дождю. Холодные капли шлепались о самую макушку и тяжелыми ручейками стекали по серым от недостатка солнца волосам, сбегали вниз по позвоночнику, заливали глаза.

Бывало – где-то раз в неделю – и так: некто глупый и самонадеянный забредал в темный лес, окружавший Замок, и не успевал опомниться, как десяток присосок, когтей и подвижных усов облепляли его со всех сторон. Иногда незваного гостя сразу доставляли на кухню. Иногда – начинали с башни. Его конечности, рот и глаза слеплялись с помощью клейкой слюны специальных кораблистов, и он, полумертвый от страха, дрожал на холодном полу.

Убить его было еще одной ритуальной обязанностью Вренны. Причем желательно старинным заржавелым ножом. Но чаще всего ей до того не хотелось пачкать одежду и руки, что она пристреливала жертву из пистолета (привычный толчок отдачи – черная дырка в черепе), а то и вовсе приказывала кораблистам самостоятельно разобраться с несчастным.

Как-то так, довольно однообразно и ненавязчиво, уже семнадцать с лишним лет текла жизнь мисс Вренны Вентедель.

Виктор Дубов без сознания лежал на мраморном полу узкого темного коридора. По стене и потолку над ним сновали черно-сизые букашки и пауки. Их тоненькие цепкие лапки отрывали от каменной поверхности невидимые частицы пыли, и те, кружась, опускались на Виктора Дубова.

Он был бы определенно рад не приходить в себя и не узнавать, где он, но откормленный желудок Дубова решил иначе: он грозно заурчал, требуя еды, и его хозяин с неохотой заворочался, постепенно просыпаясь. Наконец проморгавшись, Дубов с ужасом огляделся по сторонам. После нескольких попыток перепроснуться в родной кровати рядом с толстухой-женой, он всё-таки вспомнил, на чём окончилось его вчера. И снова пожалел, что очнулся.

Виктор Дубов родился и прожил всю свою короткую и яркую жизнь (всего пятьдесят три года, за которые он не успел даже съехать от родителей) в поселке городского типа Забытая Вышь, в паре десятков километров от которого высился Замок Вентеделей. И сколько он себя помнил, он всегда был уверен, что уж кто-кто, а такой уравновешенный и разумный житель Забытой Выши, как он, Виктор Дубов, точно никогда не попадет в руки этим кровожадным тварям! И вот те на… Как же так, ведь он был почти трезв и отчетливо помнил, что не выходил за пределы города?

К Вентеделям попадали глупые мальчишки, зазря лезущие на рожон, или слишком любопытные туристы, желавшие своими глазами увидеть такую диковинку, как кораблиста. В крайнем случае, неосторожные охотники, вздумавшие попытать счастье в лесу к западу от поселка. В общем, кто угодно, но только не он, не Виктор Дубов! Это какая-то чудовищная ошибка! Как мог он, с детства приученный даже не смотреть на этот лес, оказаться пленником Замка?!

Неподалеку послышались чавкающие шаги чьих-то мокрых и липких стоп. Распластанный на мраморе Дубов чуть не вскрикнул от испуга и схватился за отекшее жиром сердце. В просвете, открывающемся в конце коридора, показался уродливо изломанный силуэт, и главная мышца Виктора Дубова пропустила один удар, а потом заколотилась, как мотор.

Это был кораблист. Лысый, с пятью или шестью кривыми тонкими конечностями, болотно-голубой поблескивающей кожей и длинными, свисающими почти до пола ушами. Он замер напротив Дубова, сверля его пустым взглядом пары молочных глаз разного размера, затем внезапно выпрямил все свои семь лап (в каждой по четыре или пять суставов) и, по очереди забросив их на потолок, скрылся из виду.

Дубов размяк и растекся медленно дышащей лепешкой.

Кораблисты, эти уродливые миньоны Вентеделей, были главной бабушкиной страшилкой, самыми жуткими монстрами мира и одновременно всего лишь безропотными слугами кучки везучих людей.

Вентедели… Хотел бы он оказаться на их месте! Жить в роскошном замке и повелевать армией уродцев!.. Да, эта идея пришлась Виктору Дубову по душе.

Но – нет. Он не Вентедель, он всего лишь Дубов. И сейчас он по другую сторону баррикад, сейчас он – жертва этих самых Вентеделей-кобарлистов. А как с такими вот жертвами тут обходятся – известно…

Отражаясь от каменных стен, по замку пронеслись далекие гулкие голоса.

Вздрогнув, Дубов вжался в угол, тщетно прислушиваясь к тающим звукам. Вскоре он разобрал, что это два женских тембра: один звонче, другой глуше и бархатистей. А затем, не прошло и двадцати секунд, до него начали доноситься и слова:

– …Я ведь так и знала, что не удосужиться он заехать за тобой! Этот твой Джек…

Высокий голос воскликнул что-то возмущенно, прерывистый от быстрого шага.

– Потому что всё рушится, – прозвучало в ответ. – Идем быстрее.

Дубов внезапно осознал, что женщины, должно быть, совсем рядом с коридором, в котором валяется он. Тихонько поднявшись на ноги, он подкрался к выходу и огляделся.

Впереди была тяжелая нависающая арка со старинными узорами, а за ней открывался огромный мрачный зал с высоким резным потолком, поддерживаемым массивными колоннами. В центре зала находился известный по народному фольклору Каменный Лотос, а неподалеку от него в нерешительности остановились говорившие особы.

– То есть ты предлагаешь мне всё бросить и просто так ехать?

– Да!

– Но, мам!..

– Вренна, ты же не хочешь, чтобы и твои кораблисты взбунтовались!

– Что?!

Не вникая в суть беседы, Дубов с неуместным интересом разглядывал представительниц прекрасного пола.

Одна из них – та, что с низким голосом – была роскошной дамой, будто из кино: высокая, округлая, изящная, с крупными черными кудрями, блестящими в тусклом свете. Ей можно было дать порядка тридцати двух–трех, и держалась она весьма аристократично.

Другая девушка стояла к Дубову спиной, и он мало что мог о ней понять. Она была на полголовы ниже собеседницы, одета в джинсы и тунику. Ее длинные темно-серые волосы несуразно топорщились в разные стороны. Если бы не взрослый голос, Дубов дал бы ей не больше двенадцати.

– Ну скажи хотя бы, куда мы едем, – раздраженно попросило это безвозрастное создание.

– Всё объясню по дороге.

Старшая леди настойчиво потянула дочь вперед, и, зашагав, та повернулась к Дубову боком, так что он смог рассмотреть ее лучше.

И здесь уже было, на что положить глаз. Да, она оставалась такой же худосочной, но те миниатюрные признаки женственности, которыми она обладала, притягивали внимание.

Дубов с удивлением ощутил некое шевеление между ног, обусловленное, впрочем, больше страхом, чем возбуждением. Но не успел он как следует задуматься об этом, как по залу прошмыгнула пара чешуйчатых кораблистов и, не дав ему опомниться, ухватила его липкими фиолетовыми языками за руки. Он хрипло заорал, ударяясь спиной о мрамор, и стал изо всех сил пытаться вырываться на свободу.

Женщина и девушка бросили на него безразличные взгляды и продолжили путь.

«Имя, имя!..» – судорожно вспоминал Дубин, с ужасом чувствуя, как холодная слюна стекает по его локтям.

– Мисс Вренна! Мисс Вренна! – завопил он, дергаясь всем телом и якобы мешая кораблистам тащить его.

Девушка с недоумением обернулась на него и проводила взглядом до следующей арки.

– Помогь!..

Оторвавшись от руки, один из языков с размаху ударил его по губам, заставив захлебнуться густой безвкусной жижей. Затем, не позволив опомниться, он обвил его голову и начал медленно сжимать.

Человеческое тело в объятьях кораблистов слабо задергалось, утробно скуля сквозь липкий сиреневый кокон. Но стоило чему-то внутри этого кокона тихонько хрустнуть, как и стоны, и судороги разом прекратились, тело обмякло, и только внизу, под коконом, начала образовываться блестящая красная лужица.

III

Что, черт возьми, я делаю в толстой голубой машине, которая мчит меня прочь от родного Гвоздя?

В зеркале бокового вида отражалось мое белое лицо с выпученными глазами. За стеклами, ударяя по ним, проносились бесконечные мокрые ветки.

– Мама, что происходит? – прошипела я, обернувшись в сторону водительского сиденья.

Моя родительница, Алитерра Вентедель, Алита, не отрывала пылающего взгляда от дороги, точнее, от неверной тропы. Ее крупные черные кудри подпрыгивали на плечах при каждой кочке, на которую мы наезжали.

Я медленно выходила из себя. Нет, ну как так можно: практически не заезжать ко мне десять лет и внезапно заявиться со словами: «Вренна, срочно поехали! Не собирай вещи, у нас нет времени! Скорее в машину!»

Не удержавшись, я выругалась себе под нос и почти закричала:

– Ну? Объясни мне наконец, в чем дело?! Куда ты меня везешь?!

– Домой, – выдохнула мама, будто сама не веря своим словам. – Ко мне домой.

– В твой Замок?

– Нет. Забудь про Замки.

– Что?!

Да я кроме Замков ничего в этом мире не знаю!

Алита вздохнула, немного расслабившись и ведя спокойнее. Похоже, мы приближались к границе ареала кораблистов.

– Послушай… – неуверенно начала она. – Ты, наверное, слышала про бал-маскарад, который давал Мморок около года назад, в октябре прошлого года?

Мморок – это мой отец. А может, всего лишь официальный муж моей матери. Кто знает.

– Ну, что-то такое слышала, – я пожала плечами. – При чём это здесь? Меня туда всё равно не звали.

– Ты слышала, это точно. Какой-то герой там выступил с автоматом.

– А, это когда все напились и перестреляли кораблистов? – я в недоумении усмехнулась. Что ж, это и правда была громкая история.

– Да, там было убито больше трехсот, – кивнула мама. – А это – грандиозное нарушение, – ее глаза странно сверкнули, и по лицу поползла улыбка.

Я молчала.

– Сначала, – продолжала мать, – никто не придал этому особого значения, тем более что определить виновника не удалось: все были в масках и пьяные… Но уже вскоре, буквально через несколько дней, некоторые Вентедели стали жаловаться, что им приходится повышать на кораблистов голос, чтобы те подчинялись. В городках поблизости от Замков стали пропадать люди – куда больше, чем обычно. А в начале зимы случилось неслыханное: кораблисты напали на Эрвадду Вентедель, твою двоюродную тетку – они приняли ее за обычного «гостя» и разорвали! Понимаешь, к чему я веду?

Я пока что не только не понимала, но и не слишком верила:

– Постой-ка, хочешь сказать, кораблисты убили кого-то из Вентеделей? Но такого просто не может быть. И почему тогда Джек мне ничего не рассказал? – впрочем, насчет Джека мне всё было понятно.

Мама с отвращением поморщилась:

– Этот твой Джек… Мало ли что у него на уме.

– Он твой брат вообще-то!

– Ай! – она отмахнулась кудряшками: руки-то заняты.

Я хмуро ждала продолжения рассказа. Спорить было явно бесполезно, да и к тому же от рваной езды меня уже изрядно подташнивало, и лишний раз открывать рот не хотелось.

– Так вот… – негромко заговорила мама. – Около месяца назад одни Вентедели-молодожены едва унесли ноги от взбесившихся кораблистов. Плюс ко всему, учащаются случаи похищения людей из городов или деревень. Возможно, это лишь вершина айсберга, и я многого не знаю. Но ясно одно: мы теряем свою власть над кораблистами. В один прекрасный день ты можешь проснуться не в теплой постельке, а на кухонном столе, Вренна!.. – ее голос едва заметно дрогнул.

– Я не замечаю ничего такого, – холодно бросила я. – Я свою власть не теряю.

– А я теряю! – воскликнула мама. – Просто до тебя очередь еще не дошла.

– Может, я просто не была на том маскараде? – насмешливо предположила я.

– Наказание распределяется неравномерно… – начала было мама, но я раздраженно буркнула:

– Да знаю я! Хватит. Хватит нести этот бред, мам. Такого просто не может быть.

– Да почему?! – она так увлеклась разговором, что мы едва не вмазались в дерево.

Я невольно поежилась. Последний раз я ездила на автомобиле совсем ребенком, когда меня везли в этот Замок, и с тех пор совершенно отвыкла от этих ощущений. Впереди виднелось шоссе, и когда мама вывернула не него, машина начала быстро набирать скорость.

– Потому что, мам, – устало ответила я. В пищеводе неприятно переваливалась некая субстанция. – Потому что Вентедели нарушают Договор много сотен лет, и нужно быть просто жуткими везунчиками, чтобы крушение Равновесия пришлось именно на наши жизни.

– Но это же!..

– Невозможно. Просто – невозможно.

– Вероятность есть, не скажи!

Я закатила глаза.

Когда-то в детстве, в свои десять-одиннадцать лет, я часто задавалась вопросом, можно ли изменить законы? Можно ли сбежать? Можно ли переделать всё так, чтобы жить, как тебе хочется? Можно ли сломать систему?.. «Нет, – говорил мне каждый раз снисходительный мужской голос. – Нет, мы бессильны», – пожимал плечами Джек и затягивался марихуаной.

Не лучший учитель, но он был единственным, с кем я могла общаться, единственным человеком, которого я видела в течение долгих лет. Я могу ненавидеть и проклинать его сколько угодно, но не признать, что он был нужен мне – не могу. Трудно представить, что было бы, живи я всё это время только с кораблистами.

– Мам… – тихо позвала я. – Хватит сходить с ума. Нам с тобой обеим достанется за эту ночную прогулку. Отвези меня домой и сама отправляйся к себе.

– Нет, – также тихо, но твердо отказалась она.

Еще немного, и я начну паниковать: мне нельзя выходить за пределы ареала. Это понизит баланс, это нарушение Договора… К тому же Джек обязан будет наказать меня, если узнает.

Я почувствовала, как внутри растекается страх. Мне нужно было вернуть домой. Мне никак нельзя уезжать отсюда!..

– Ма-ам… Мам, пожалуйста… – голос жалобно дрожал. – Мам, отвези меня обратно. Ну что же ты делаешь?.. ну…

– Прекрати! Ты не понимаешь. Ты там погибнешь.

– Ну перестань, что за шутки? Там мой дом, я должна быть там… Зачем ты всё это делаешь?..

Мама испустила долгий пульсирующий вздох и крепче перехвалила руль.

– Замолчи. Не отвлекай меня от дороги.

–

Около двух ночи мы приехали в каменный город, оранжевый от фонарных огней. Ключи от гостиничного номера были уже у мамы, то есть она планировала здесь остановиться. Мы поднялись на третий этаж, нашли нужную дверь…

Внутри страдал бессонницей опрятного вида мужчина лет сорока пяти. Его лоб был рассечен морщинами, а глазницы серели, будто накрашенные. Но при виде нас мужчина оживился, и его лицо приобрело более ясное выражение.

– Алита!..

Она поцеловала его, обнимая и гладя по руке – я даже подумала: не сбежать ли? Дверь открыта, люди заняты… Но куда бежать, я всё равно не знала.

Наконец они оторвались друг от друга, и мама закрыла дверь.

– Позвольте познакомить, – начала она, всё еще облизывая губы, – моя дочь, Вренна Вентедель. – Мужчина кивнул, вежливо и слегка напряженно улыбаясь. – Алексей Ринский, мой муж.

Я вскинула брови.

– Муж? Я думала твой муж – Мморок Вентедель.

Алита и Алексей одновременно поморщились.

– Ну ты же понимаешь… – мама чуть виновато улыбнулась.

– Отлично… – я не могла прогнать с лица холодной усмешки. Разумеется, понимаю, но показывать-то его мне зачем?

Мама глядела на меня, и взгляд ее всё больше тяжелел.

– Вренна… Ну поверь же мне. Мы действительно теперь… свободны, – ее глаза расширились при этом необъятном слове. – Разве ты никогда не мечтала об этом?

Я сощурилась. Какого черта? Да, я мечтала, я страстно хотела свободы, но это было давно, и тебе неоткуда знать об этом! Ты не видела меня много лет!..

Я передернула плечами.

– Может быть. Но мечты они на то и мечты, чтобы не сбываться.

– Откуда столько пессимизма? – подал голос Алексей, и я на секунду изумленно взглянула на него: он что, смельчак?

– Мам, ну хорошо, – заговорила я примирительно. – Ты… любишь этого «мужа», да?

Она невольно расплылась в улыбке.

– Любишь, и хочешь, чтобы законы вам не мешали. Понятно. А теперь взгляни на это со стороны: это же просто помешательство. Ты… выдумала это внезапное освобождение, ты!..

– Вренна! Я что сумасшедшая, по-твоему?!

– Ну… да! Иначе это никак не объяснить!

Алита просто горела возмущением, да и Алексей мрачно хмурился.

– Ну, послушай, – продолжила я. – Представь хотя бы на минуту, что это иллюзия. И подумай… хотя бы о том, какой опасности ты подвергаешь вот этого «мужа»!

Черты на мамином лице сжались.

– Уже то, что ты показываешь его мне!.. – я собралась с мыслями и закончила: – Откуда ты знаешь, что я вас не сдам?

Алита почти дрожала, зато Алексей ответил с благородным хладнокровием:

– Вы бы не стали упоминать это, если бы собирались раскрыть кому-то наш секрет.

Я покосилась на него. Хм, что, а это мысль.

– Алексей, – настойчиво обратилась я к нему. – Вот вы – производите впечатление разумного человека. Вот скажите, велика ли вероятность, что бы Договор, незыблемый в течение многих сотен лет, был разорван именно сейчас?

Он молчал, очевидно, и сам сомневаясь.

– Как разумный человек, пожалуйста, помогите мне объяснить вот этой глупой влюбленной женщине, что это – полное безумие.

– Вам стоит быть вежливее с матерью.

– Что?!

Да они оба издеваются.

– Ладно, ладно… – я медленно выдохнула. – Мама. Я забуду этот инцидент. Ты можешь жить со своим принцем, где хочешь и как хочешь. Только, пожалуйста – отвези меня домой. Ты только представь, как я буду вам мешать! Зачем вам…

– Не беспокойся, – улыбнулась мама. – У нас уже есть две такие помехи.

Я обмерла на секунду, а придя в себя, чуть не схватилась за голову:

– Ну зачем ты мне всё это говоришь? С каких пор мы подружки? Как ты могла так увязнуть в человеческом мире – ты рискуешь всё потерять!

– Игра стоит свеч.

– Дура!

– Да как ты разговариваешь с собственной матерью?! – не выдержал Алексей.

– Матерью? Да нет, похоже, это какая-то незнакомая женщина, обезумевшая от счастья. Моя мать на двадцать лет старше. Была! Десять лет назад.

Мама слегка покраснела от такой грубой лести и невольно заулыбалась, а я отвернулась, вспоминая, как не узнала ее в первую секунду. Увидев в коридоре – я сначала решила, что она обычный человек, жертва, которой чудом удалось скрыться от кораблистов…

– В общем, так, – произнес Алексей тоном, не терпящим несогласия. – Я верю Алите, и поэтому всё будет, как она говорит. Вы, Вренна, отправляетесь с нами в Сплинт… и лучше бы вам поскорее освоиться с порядками нормального мира.

Кривой Гвоздь уродливо взрезал собой закатное небо, и оно тревожно краснело и колыхалось над головой. Джек вылез из внедорожника, небрежно захлопнул дверцу и легкой трусцой двинулся к кованым воротам, отливающим алым. Негромко постучал, и почти тут же створки с ржавым скрипом начали раздвигаться. За ними стоял коренастый, отдаленно напоминающий гнома кораблист с тремя рядами заточенных зубов и парой щупалец, свернувшихся на груди.

Мельком оглядев его, Джек поспешил внутрь Замка, но затем обернулся и взглянул на миньона внимательней.

– Позови хозяйку, – приказал он, но кораблист не сдвинулся с места.

Джек подавил леденистую искорку, замелькавшую в груди.

– Позови Вренну Вентэдель, – спокойно повторил он, но не получил в ответ никакой реакции.

«Ладно… – подумал Джек. – Ладно…»

Он быстро зашагал по направлению к центральной лестнице, периодически отлавливая на пути встречных кораблистов и безуспешно пытаясь добиться от них подчинения. Преодолев три этажа, он несколько раз свернул по коридорам и распахнул дубовую дверь.

Кровавый свет из окна, рыжие блики на неубранной постели и раскрытой книге… и никого.

Джек невольно сжал скулы.

«Ладно…»

Он пустился дальше по коридору, врываясь в каждую и каждую комнату, но все были пусты.

«Всё, конечно, в порядке. Я сейчас ее найду», – но он сам себе не верил, и сердце противно ныло за ребрами.

Он поочередно обследовал все этажи и все закоулки, но Вренны здесь не было. Он начал было второй круг, но заряд внезапно кончился, и он застыл, прижавшись спиной к холодной и твердой колонне. Расширенные глаза уставились на несколько секунд вникуда, кулаки сжались до боли. В его животе поселилась шаровая молния и жалила его, ударяясь о внутренние стенки тела.

Джек поймал взглядом бледно-желтого ползучего кораблиста в другом конце зала, стремительно направился к нему и, схватив за шею, швырнул в стену. Тварь жалобно пискнула и скрылась из виду.

«Опоздал. Вот так, просто – опоздал!.. – Джек заметил возле лестницы разнородную стайку, приблизился и, не целясь, выпустил по ним несколько оглушительных выстрелов. – Ну так что теперь! Извините, мадмуазель Вренна, сами напросились! Сами не уехали!»

Он грозно взлетел по ступеням, пронесся мимо распахнутых дверей и ворвался в ту, первую. Задернул шторы. Швырнул на пол какую-то тетрадку. И без сил опустился на кровать.

«Нет, ну ясно. Что тут теперь разбрасываться вещами? Я, как всегда, просчитался…»

Он откинулся на подушки и тупо уставился в потолок.

Воображение рисовало перед взором простой и предсказуемый эпизод. Утро. Она, как всегда, ленится вставать и дремлет тут, в этой мягкой уютной постели, свернувшись клубком и мерно дыша. Золотистая полоска света от окна вкрадчиво подползает к ней, но пока не будит… Она чуть заметно улыбается какому-то милому сну. Дверь открывается со стоном, и в комнату влетает клок холодного ветра. Она с неохотой открывает глаза и спокойно смотрит, как один за другим входят кораблисты. «Что это значит?» – удивленно спрашивает она себя, и ответ не заставляет себя ждать. Один из кораблистов бесцеремонно хватает ее за тонкую шею и стаскивает на пол. И вот тут ее жемчужные глаза наливаются ужасом… А дальше – не проходит и пяти минут, как ее приволакивают в кухонную операционную на подвальном этаже, распластывают на сверкающем алюминиевом столе и препарируют заживо.

Джек резко сел на кровати и схватился за голову. «Чертово воображение! Почему нельзя считать, что ее просто убили во сне?!»

На несколько минут он выпал из реальности, погрузившись сознанием в небытие. Затем, придя в себя, слабо поднялся на ноги и начал медленно подбирать какие-то предметы, осматривать и бережно класть на место.

1 2 3...5 >

На страницу:

Перейти

1 из 5